— Что вы думаете делать?
— Салтов — нет, а мы — салтинцы. Будем ждать! Теперь мы в русских руках.
— Согласны ли вы подчиниться наместнику?
— Да. Аллах посылает победу не даром… У нас жёны. Мы не одни… Нам и не за что стоять. От родного аула осталась только куча щебня да обгорелые головни. Когда нас уводили оттуда, русские и их сакли, — кивнули они в те комнаты, где были женщины, — приказали снести. Теперь даже птице негде спрятаться от дождя на наших горах.
— Вас, верно, оставят в Тифлисе…
— Воля Аллаха!
— А если ваши опять подымятся в горах?
— Раз мы дадим клятву на Коране, — мы будем спокойны. Только, чтобы нас не заставляли драться со своими!..
Когда солнце встало за монастырём над Мцхетом, Амед, уже готовый в путь, постучался к Хатхуа.
— Я пришёл проститься с тобою.
— Ты хорошо сделал… Ещё раз я повторяю, что рад увидеть сестру… Что прошло, то забыто. Несчастья помирили меня с нею! Скажи ей об этом.
И, поднявшись, он гордо проговорил, кладя руки на плечи Амеду:
— Старый, знаменитый, никогда не обесчестивший себя трусостью или изменой, чистый как вода горного ключа род кабардинских узденей и князей Хатхуа, владельцев гор и долин, аулов, лесов и пастбищ, в моём лице — в лице его главы отныне и навсегда признаёт весь род Курбана-Аги елисуйского, нисходящий от него и от его жены — сестры моей, — равным себе перед Аллахом и перед людьми. И горе тому, кто оскорбит одного из них. Князья Хатхуа жестоко отомстят за обиду, нанесённую детям Курбана-Аги елисуйского и они — эти дети — до седьмого колена должны платить кровью за несправедливость, оказанную князьям Хатхуа. За всякое добро и помощь, оказанную твоему роду, — сторицей заплатит мой по вечным заветам нашего горского братства! А теперь, поезжай далеко, — туда, откуда как саранча целыми роями прилетают к нам русские, и когда увидишь могущественного повелителя их, — расскажи ему о нас всё, что ты видел, чтобы сердце его обрадовалось и разогрелось, узнав в нас достойных врагов… А достойный враг, по нашей кабардинской пословице, лучше подлого друга!.. Прощай, кровь моего рода, и да возвысит и сохранит тебя Аллах на всех правых путях твоих!..
Глубоко потрясённый уезжал Амед отсюда…
Сегодня ему с оказией, ожидавшей его внизу, надо было проехать до Гудаура.
Джансеид и Селим вышли проводить недавнего врага. Из-за окон, прячась от взоров, смотрели Аслан-Коз и Селтанет.
1902