– Виктор и Мэри, – сообщил старик. – Правда, она нисколько с тех пор не изменилась?
– Ни капли, – соврал Ричер.
– Мы любили нашего мальчика, – тихо проговорила пожилая женщина. – Его отправили за океан через две недели после того, как был сделан снимок.
– В июле шестьдесят восьмого, – пояснил Хоби. – Ему исполнилось двадцать лет.
– И что произошло? – спросил Ричер.
– Он отслужил весь срок, – сказал Хоби. – Дважды был награжден и вернулся домой с медалью. Я уже тогда понял, что бухгалтерские книги не для него. Я думал, что он станет работать на вертолетах для нефтяных компаний. Возможно, в Персидском заливе. Тогда армейским пилотам там платили хорошие деньги. Он мог пойти в военно-морской флот или, конечно же, в военно-воздушные силы.
– Но он снова туда вернулся, – вставила миссис Хоби. – Во Вьетнам.
– Он подписался на второй срок, – проговорил Хоби. – Никакой необходимости не было, но он сказал, что это его долг. Что война еще не закончилась и он обязан туда вернуться. Он сказал, что это называется патриотизмом.
– И что случилось? – спросил Ричер, и в комнате надолго воцарилось молчание.
– Он не вернулся, – сказал наконец Хоби.
Новое молчание словно тяжелым грузом придавило всех в комнате. Где-то тикали часы, все громче и громче, пока их голос не стал напоминать грохот молота.
– Меня это уничтожило, – тихо сказал Хоби и замолчал, только кислород с шипением поступал в его легкие. – Просто уничтожило. Я повторял, что с радостью отдал бы остаток своей жизни всего лишь за один день с ним.
– Остаток моей жизни, – повторила его жена. – Всего лишь за один день с ним.
– Я действительно так бы и сделал, – сказал Хоби. – Да и сейчас тоже, майор. Правда, со мной сегодняшним заключать такую сделку бессмысленно, верно? Мне не много осталось. Но я говорил это тогда и в течение тридцати лет, и, Бог свидетель, каждое мое слово было искренним. Остаток жизни всего лишь за один день с ним.
– Когда его убили? – мягко спросил Ричер.
– Его не убили, – ответил Хоби. – Его захватили.
– Он попал в плен?
Старик кивнул.
– Сначала нам сказали, что Виктор пропал. Мы решили, что он погиб, но цеплялись за надежду. Его объявили пропавшим без вести, и так и осталось. Мы не получили официального извещения о его смерти.
– Поэтому мы ждали, – сказала миссис Хоби. – Мы ждали многие годы. Затем начали задавать вопросы. Нам ответили, что Виктор пропал без вести, но они предполагают, что он погиб. Больше они ничего сказать не могли. Его вертолет сбили над джунглями, но обломков так и не нашли.
– Мы это приняли, – продолжал Хоби. – Мы же знали, как там было. Многие юноши умирали, и никто не знал, где их могилы. Так всегда бывает на войне.
– Затем построили мемориал, – проговорила миссис Хоби. – Вы его видели?
– Стену? – спросил Ричер. – В округе Колумбия? Да, я там был и видел ее. Меня она очень тронула.
– Они отказались выбить на ней его имя, – сказал Хоби.
– Почему?
– Нам не объяснили. Мы спрашивали и умоляли, но внятного ответа так и не получили. Они только сказали, что он больше не считается погибшим во время военных действий.
– Тогда мы спросили, кем он считается, – заговорила миссис Хоби. – И нам ответили, что наш сын считается пропавшим без вести.
– Но имена других солдат, пропавших без вести, выбиты на стене, – сказал Хоби.
В гостиной снова наступило молчание, только где-то в другой комнате часы громко отсчитывали минуты.
– А что сказал по этому поводу генерал Гарбер? – спросил Ричер.
– Он сказал, что не понимает, как такое может быть, – ответил Хоби. – Совершенно не понимает. Когда он умер, он как раз пытался в этом разобраться.
Снова наступило молчание, только шипел кислород да тикали часы.
– Но мы знаем, что произошло, – сказала миссис Хоби.
– Знаете? – удивленно спросил Ричер. – И что же?
– Здесь может быть только одно объяснение, – сказала она. – Его взяли в плен.
– И так и не отпустили, – добавил Хоби.
– Вот почему армия скрывает от нас правду, – добавила миссис Хоби. – Правительству стыдно. А на самом деле часть наших мальчиков, попавших в плен, так оттуда и не вернулись. Вьетнамцы удерживают их в качестве заложников, чтобы после войны получать помощь из-за границы, признание их как торговых партнеров и кредиты от нас. Это что-то вроде шантажа. Наше правительство много лет держалось, несмотря на то что наши мальчики остаются там в плену. Они не могут в этом признаться. И потому все скрывают и отказываются отвечать на наши вопросы.
– Но теперь мы можем это доказать, – сказал Хоби, достал из папки очередную фотографию и протянул Ричеру.
Она была более свежей, с яркими блестящими красками – телефотоснимок, сделанный через тропическую растительность. Бамбуковый забор, переплетенный колючей проволокой. Азиат в коричневой форме и бандане. В руках у него винтовка, советский «АК-47», это видно совершенно ясно и четко. И еще один человек – европейского типа, лет пятидесяти, высокий, изможденный, худой, сутулый и седой, в выцветшей и сильно истрепанной военной форме. Он стоит боком к азиату, но по его позе видно, что он от него отшатнулся.
– Это Виктор, – сказала миссис Хоби. – Наш сын. Фотография сделана в прошлом году.
– Мы спрашивали о нем в течение тридцати лет, – проговорил Хоби, – но никто не хотел нам помочь. Мы спрашивали всех, кого могли. А потом нам удалось найти одного человека, который рассказал нам про засекреченные лагеря. Их не много, всего несколько, и в них осталась лишь горстка заключенных. Большинство уже умерли. Одни от старости, другие от голода и лишений. Этот человек побывал во Вьетнаме и все для нас узнал. Ему даже удалось подобраться совсем близко к лагерю и сделать фотографию. А еще он поговорил с другим заключенным через колючую проволоку. Он спросил, как зовут мужчину, которого он только что сфотографировал. И тот сказал, что это Вик Хоби, пилот вертолета Первого воздушно-десантного отряда.
– У того человека не было денег, чтобы освободить нашего сына, – сказала миссис Хоби. – Мы отдали ему все свои сбережения, чтобы оплатить его первую поездку. У нас совсем ничего не осталось. Поэтому когда мы познакомились в больнице с генералом Гарбером, мы рассказали ему нашу историю и попросили, чтобы он попытался убедить правительство спасти нашего сына.
Ричер не мог оторвать глаз от фотографии и от человека с изможденным лицом, изображенного на ней.
– Кто еще видел эту фотографию?
– Только генерал Гарбер, – ответила миссис Хоби. – Тот человек, который ее сделал, сказал, что мы должны хранить ее в секрете. Потому что это очень тонкое политическое дело. И очень опасное. Ужасный факт, похороненный в истории нашей страны. Но мы должны были показать ее генералу Гарберу, потому что он мог нам помочь.
– И что вы хотите, чтобы я сделал? – спросил Ричер.
Снова наступила тишина, которую нарушало лишь шипение кислорода, бегущего по прозрачным пластиковым трубкам. Губы старика дрожали, но он сумел с собой справиться и произнес:
– Я хочу, чтобы он вернулся. Хочу перед смертью еще раз увидеть моего сына.
После этого старики замолчали, дружно повернулись к фотографиям в рамках, стоящим на каминной полке, и, казалось, забыли про Ричера. Потом старик взглянул на Ричера, обеими руками с трудом поднял с колен кожаную папку и протянул ему.
Папка была совсем тонкой. Кроме трех фотографий, которые Ричер уже видел, в ней лежало несколько писем от их сына и официальное извещение Военного департамента. А также документы, указывающие на ликвидацию всех их сбережений и перевод удостоверенным чеком восемнадцати тысяч долларов на указанный адрес в Бронксе с целью организовать разведывательную экспедицию во Вьетнам под руководством некоего человека по имени Раттер.
Письма от их сына начинались короткими записками из разных мест на юге, сделанными в Диксе, Полке, Уолтерсе, Раккере, Бельвуаре и Беннинге по мере того, как он проходил подготовку. Затем краткое письмо из Мобила в Алабаме, когда он сел на корабль, чтобы отправиться в месячное путешествие через Панамский канал и Тихий океан в Индокитай. Затем совсем короткие телефонограммы из Вьетнама: восемь из них относились к первому сроку пребывания там, и шесть – ко второму. Бумага пролежала в папке тридцать лет и стала сухой и жесткой, точно древний папирус, найденный археологами во время раскопок.
Письма Виктора Хоби оказались самыми обычными, полными банальных фраз, которые пишет молодой солдат домой. Миллионы родителей по всему миру хранят старые письма вроде этого, написанные в разные времена, с разных войн, на разных языках, но с одинаковым содержанием: еда, погода, разговоры о военных действиях, уверения в том, что все будет хорошо.
Ответы из Военного департамента прошли тридцать лет бюрократической машины. Первые были отпечатаны на старых пишущих машинках: кривые буквы, неравномерные пробелы и красные пятна в тех местах, где соскользнула лента. Письма, вышедшие из электрических машинок, выглядели лучше и внешне были относительно одинаковыми. Имелось и несколько безупречно напечатанных писем на отличной бумаге – наступила эра компьютеров. Однако содержание везде оставалось одним и тем же. Сведений нет. Пропал во время боевых действий, считается погибшим. Соболезнования. И больше никакой информации.
Ответы из Военного департамента прошли тридцать лет бюрократической машины. Первые были отпечатаны на старых пишущих машинках: кривые буквы, неравномерные пробелы и красные пятна в тех местах, где соскользнула лента. Письма, вышедшие из электрических машинок, выглядели лучше и внешне были относительно одинаковыми. Имелось и несколько безупречно напечатанных писем на отличной бумаге – наступила эра компьютеров. Однако содержание везде оставалось одним и тем же. Сведений нет. Пропал во время боевых действий, считается погибшим. Соболезнования. И больше никакой информации.
Сделка с Раттером оставила стариков без денег. У них имелся скромный совместный фонд и немного наличных в банке. Ричер обнаружил листок бумаги, написанный дрожащей рукой, видимо рукой миссис Хоби, где она старательно производила расчеты, урезая суммы, пока они не начали соответствовать выплатам по социальному обеспечению, чтобы набрать как можно больше денег на экспедицию. Деньги из совместного фонда и со счета в банке были сняты восемнадцать месяцев назад, сложены и переправлены в Бронкс. Раттер прислал им квитанцию и подробно расписал, сколько будет стоить экспедиция, которая должна была отправиться немедленно. А также просил сообщить ему любую сколько-нибудь полезную информацию, включая личный номер, послужной список и имеющиеся фотографии.
Через три месяца после этого пришло новое письмо, где сообщалось об обнаружении секретного лагеря, была вложена фотография, сделанная с риском для жизни, и описан короткий разговор с другим заключенным через колючую проволоку. Кроме того, Раттер предоставил подробную разработку спасательной операции стоимостью в сорок пять тысяч долларов, но у стариков Хоби их не было.
– Вы нам поможете? – нарушила молчание пожилая женщина. – Вам все понятно или у вас есть еще какие-то вопросы?
Ричер посмотрел на нее и увидел, что она следила за ним, пока он рассматривал документы в папке. Он закрыл папку и опустил глаза, пытаясь понять только одно: почему Леон не сказал им правду?
Глава 09
Мэрилин Стоун пропустила ланч, потому что была очень занята, но ее это ничуть не огорчило, поскольку ей нравилось, как теперь выглядел их дом. Где-то в разгар работы она вдруг поняла, что смотрит на происходящее совершенно спокойно, и немного удивилась собственной реакции, ведь, в конце концов, она собиралась продать свой дом, который сама совсем недавно выбирала, потратив на это немало сил и времени. Именно о таком доме Мэрилин мечтала всю жизнь. Но реальность превзошла все ее ожидания. В самом начале даже мысли об этом доме приводили ее в восторг, а когда она туда переехала, у нее было ощущение, что она умерла и попала в рай. Но сейчас она смотрела на него как на выставочный экземпляр, предмет, предназначенный на продажу. Она не видела комнат, которые обставляла и в которых жила, получая от этого огромное удовольствие. Мэрилин Стоун не испытывала боли, не бросала печальных взглядов на уголки, где они с Честером развлекались, ели, спали, смеялись. Ее переполняла решимость довести дом до такого состояния, чтобы перед его красотой не смог устоять ни один покупатель.
Сначала, как она и планировала, приехали грузчики. Мэрилин велела им вынести жертвенник из прихожей и кресло Честера из гостиной. Не потому, что оно было плохим, просто оно оказалось здесь лишним. Честер очень его любил и выбирал так, как мужчины обычно выбирают вещи, – за удобство, а не за стиль и соответствие остальной обстановке. Это кресло – единственное, что они привезли сюда из своего прежнего дома. Он ставил его под углом к камину. И в конце концов Мэрилин поняла, что оно ей тоже нравится. Как ни странно, благодаря ему их гостиная выглядела не как картинка из модного журнала, а как уютная комната, где приятно проводить вечера. И именно по этой причине его следовало убрать.
После длительных размышлений Мэрилин приказала грузчикам вынести из кухни громадный стол, который придавал ей солидный вид, создавая впечатление места, где планируются и готовятся серьезные трапезы. Но без него кухня стала представлять собой огромное свободное пространство – тридцать футов выложенного плиткой пола, идущего до самого эркера. Мэрилин знала, что, если хорошенько отполировать плитку, свет из окна будет от нее отражаться, создавая дополнительное ощущение простора. Она поставила себя на место предполагаемого покупателя и спросила, что понравилось бы ей больше: солидная кухня или большая просторная кухня? Так что стол отправился в грузовик перевозчиков мебели.
К нему присоединился телевизор из рабочего кабинета. У Честера были проблемы с телевизорами. Видео убило ту сторону его бизнеса, которая имела непосредственное отношение к любительскому кино, и он не спешил покупать новейшие модели, выпущенные его конкурентами. Телевизор был устаревшей моделью «Ар-си-эй», без специальной консоли, с блестящей рамкой из фальшивого хрома вокруг экрана, похожего на серый аквариум для рыбок. Когда Мэрилин смотрела в окно поезда, подъезжавшего к станции «Сто двадцать пятая улица», она видела экземпляры и получше, выставленные на тротуары перед домами. Поэтому она велела убрать телевизор из кабинета, а вместо него поставить книжный шкаф из гостевой комнаты. Оглядев результаты своих трудов, Мэрилин пришла к выводу, что так стало даже лучше. С книжным шкафом, кожаными диванами и темными абажурами комната выглядела просто классно. Рабочий кабинет культурного, умного человека. Место, где приходят озарения. Словно покупатель приобретает стиль жизни, а не всего лишь дом.
Мэрилин потратила довольно много времени, выбирая книги для кофейных столиков, а затем приехала девушка флорист с картонными коробками, полными цветов. Мэрилин попросила ее вымыть все вазы и оставила наедине с европейскими журналами, велев скопировать картинки из них. Когда прибыл служащий из офиса Шерил с табличкой «Продается», она отправила его поставить табличку около почтового ящика на подъезде к дому. В тот момент, когда грузчики собрались уезжать, появились садовники, и им пришлось некоторое время маневрировать на подъездной дорожке. Мэрилин провела бригадира по саду, объясняя ему, что необходимо сделать, и умчалась в дом, прежде чем взревели газонокосилки. Молодой человек, занимавшийся бассейнами, подошел к двери одновременно со службой уборки. Мэрилин пару мгновений смотрела на них, пытаясь решить, с кого начать. Затем приказала уборщику подождать и отвела юношу к бассейну, объясняя ему, чего она от него хочет. После этого она бегом вернулась в дом, чувствуя, что проголодалась, потому что пропустила ланч, но зато удовлетворенная тем, сколько полезных дел успела переделать.
Оба старика прошли в прихожую, чтобы проводить Ричера. Старик долго дышал через свои трубки, чтобы набраться сил и встать со стула, затем медленно покатил перед собой баллон, частично опираясь на него, как на палку, частично толкая перед собой, как тележку с клюшками для гольфа. Его жена шла перед ним, шелестя юбками, которые задевали за стены узкого коридора и дверные ручки. Ричер, держа под мышкой кожаную папку, следовал за ними. Пожилая женщина открыла дверной замок, а старик стоял, тяжело дыша и цепляясь за ручку тележки. Открылась дверь, и внутрь ворвался приятный свежий воздух.
– Здесь еще живет кто-нибудь из прежних друзей Виктора? – спросил Ричер.
– А это важно, майор?
Ричер пожал плечами. Он уже давно понял, что лучший способ подготовить людей к плохим известиям – это тщательно изучить ситуацию от самого начала и до конца. Они внимательнее слушают, если им кажется, что ты использовал все возможности.
– Просто я хочу побольше узнать о вашем сыне, – ответил он.
У них сделался озадаченный вид, но они были готовы обдумать вопрос Ричера, потому что он являлся их последней надеждой и в буквальном смысле держал в руках жизнь их сына.
– Наверное, Эд Стивен из скобяной лавки, – сказал наконец мистер Хоби. – Они с Виктором были закадычными друзьями с детского сада и до двенадцатого класса школы. Тридцать пять лет назад, майор. Я не понимаю, какое теперь все это может иметь значение.
Ричер кивнул, потому что теперь это действительно не имело никакого значения.
– У меня есть номер вашего телефона, – сказал он. – Я вам позвоню, как только что-нибудь выясню.
– Мы на вас надеемся, – сказала пожилая женщина.
Ричер снова кивнул.
– Было очень приятно с вами познакомиться. Спасибо за кофе и кекс. Я вам очень сочувствую.
Они ничего не ответили, потому что он произнес бессмысленные слова. Тридцать лет нестерпимой боли, а он им сочувствует? Ричер пожал дрожащие худые руки стариков, вышел на заросшую травой дорожку и, глядя прямо перед собой, вернулся к «таурусу». В руках он продолжал держать кожаную папку.
Ричер развернул машину на подъездной дорожке и, цепляясь обоими боками за разросшиеся кусты, проехал по ней, свернул направо и двинулся на юг по тихой дороге, которую оставил, чтобы отыскать дом стариков. Впереди появился город Брайтон, дорога стала шире и значительно лучше. Он миновал заправочную станцию и пожарное депо, затем муниципальный парк с площадкой для бейсбола, супермаркет с большой парковкой, банк, несколько крошечных магазинчиков с общей витриной в глубине улицы.