– Прошу, – сказал главный врач звучным баритоном. Когда улыбнулся, блеснули безупречные зубы. – Лидочка, пару стульев для наших гостей. Вы понимаете, у меня нечасто бывает столько посетителей…
После несколько мгновений суматохи гости расселись около стола, а главный врач посмотрел на них выжидательно.
– Так-так-так, – сказал он после паузы. – Вы хотите видеть больного Ильина, если я ничего не путаю?
– Да, – ответил Олег.
– Так-так-так, – повторил главный врач, и тонкие длинные пальцы его погладили лежавшую на столе историю болезни, толстую и довольно истрепанную. – Вы его родственники?
– Можно сказать и так. – Олег кивнул.
– Если судить по документам, то Ильин поступил к нам восемь лет назад, – проговорил главный врач, – и за это время к нему никто не приходил. Ни разу. Мы уже думали, что родственников у него не осталось. И что тот, кто поместил его сюда, погиб, не оставив наследников. Хотя деньги на содержание больного продолжают поступать регулярно. Удивляет меня также то, почему больной не был направлен в интернат для инвалидов. При столь долгом сроке лечения это нормальная практика…
Иван кашлянул, Сергей устало улыбнулся.
– Это очень интересно, – сказал Олег. – Но можем ли мы увидеть Ильина? Нам очень нужно побеседовать.
– Отказать вам я не могу… – Главный врач сделал паузу. – Мы держим его в отделении для буйных, но никаких препаратов не применяем. Ильин почти всегда спокоен. Таково было условие договора… Так-так-так. Ладно, через пять минут Ильина приведут в комнату для свиданий, но беседовать вы будете в присутствии санитаров и врача.
– Они ничуть не помешают, – сказал Олег.
– Тогда прошу вас, идите за Петром, – и главный врач поднялся, вскинул руку, указывая на дверь.
В приемной их ждал тот же молодой человек в очках.
– Пойдем, – сказал он уныло, и они вышли в коридор.
– Не нравится мне этот слишком умный врач, – пробурчал Иван, склонившись к самому уху Сергея.
– Даже если он и будет о чем-то задумываться, то это не наша проблема, – отозвался тот.
Из перекладины буквы «П» свернули в одну из ее ножек. Войдя в первую же дверь, очутились в небольшой комнате, где из мебели имелся стол и табуреты, на окне виднелась решетка.
– Садитесь, – молодой человек указал на стол. – Вы с одной стороны, он с другой. Сейчас Ильина приведут.
Дверь скрипнула, в комнату вошел могучий детина в белом халате и шапочке, рябой, с носом картошкой, а за ним – невысокий лысый человечек в пижамных штанах и рубахе, полосатой, словно ее сшили из матрасной ткани. Замкнул процессию еще один здоровяк, судя по комплекции, занимавшийся тяжелой атлетикой.
Лицо лысого показалось Игорю странно, пугающе знакомым – узкий подбородок, темные, чуть раскосые глаза, полные смятения и беспокойства. Высокий лоб и поросль черных волос на затылке. Возникло ощущение, что в этом лице чего-то не хватает, какой-то важной детали…
Увидев ожидавшую его четверку, лысый вздрогнул. Вскинул руки, точно защищаясь, и сделал шаг назад.
– Ну-ну, не стоит беспокоиться, – мягко проговорил молодой врач. – Это ваши родственники, они пришли с вами побеседовать.
– Нет! Не они! – тонким, пронзительным фальцетом воскликнул лысый. Игорь невольно вздрогнул, почувствовал жалость и одновременно омерзение – смотреть на этот обломок человека было неприятно. – Пусть уйдут!
И лысый тонкой, дрожащей рукой указал сначала на Сергея, а потом на Игоря.
– Э, ну… – молодой врач нахмурился.
– Подождите в коридоре, – сказал Олег спокойно. – А мы с ним поговорим, как равные с равным.
Иван покачал головой.
– Ради бога, подождем, – проговорил Сергей. – Пойдем. Не думаю, что это будет так уж интересно.
Они с Игорем вышли в коридор, и один из санитаров плотно прикрыл дверь.
– Вот нас и выгнали, – сказал Игорь. – По-моему, этот Ильин на кого-то здорово похож. Вот только не пойму – на кого.
– А ты, когда общаешься с нами, меньше верь глазам своим, – голос Сергея прозвучал тускло, устало. – Мы – не те, на кого похожи, хотя обладаем их именем и памятью. Мы мертвые, а они были живые. Не я дружил и ссорился с Мариенгофом, кутил с Айседорой, ездил в Баку и Тбилиси…
И, сделав паузу, он прочитал:
Из-за прикрытой двери донесся недовольный вскрик, а за ним – частое-частое, жалостливое бормотание.
– И все же мне странно, что этот тип оказался именно тут, – сказал Сергей. – Он мог бы устроиться куда лучше.
– В Китеже?
– Нет, он один из немногих, кого никогда не примут в Китеже. Но, мне кажется, после смерти он понял, что именно сотворил с Россией. Не выдержал и на самом деле сошел с ума. И мыкается по психушкам вот уже лет шестьдесят…
И в этот момент Игорь осознал, кого именно напомнил ему пациент сумасшедшего дома на окраине Донецка и чего не хватало в его внешности – усов и бородки. Осознал и покрылся холодным потом.
Бормотание прекратилось, а через минуту дверь скрипнула, и в коридор вышли Олег и Иван.
– Видит господь, этот грешник и вправду не в себе, – сказал Иван. – Но ничего, нас он понял.
– В себе он или нет, без него российский синклит – не синклит, – добавил Олег. – Где там этот доктор?
Из комнаты для бесед появился молодой врач, глаза его за стеклами очков были удивленно вытаращены. Повел их обратно к кабинету главного и мимо него – к выходу. Когда вышли наружу, стало ясно, что парк перестал быть пустынным. Люди в таких же, как у Ильина, полосатых пижамах появились на дорожках и лавочках.
– Сейчас у нас время прогулки, – сказал молодой врач, а затем вздрогнул. – Хотя чего я вам это рассказываю? Вы ведь не из инспекции?
– Нет, не из инспекции, – улыбнулся Сергей.
Прошли мимо лавочки, на которой два старика играли в шахматы. Игорь глянул на доску и обнаружил, что она шестигранная, да и клетки той же формы, да и раскрашены в три цвета – красный, черный и белый.
Санитар прокатил инвалидную коляску с женщиной. Глаза ее были закрыты, на лице застыло мечтательное выражение.
Жалость и омерзение вернулись, и Игорь невольно ускорил шаг.
Подошли к воротам, один из охранников вышел из будки.
– Все в порядке? – спросил он.
– В полном, – ответил молодой врач. – Всего хорошего.
– Что вы с ним сделали? – спросил Игорь, когда они прошли шлагбаум и двинулись к такси.
– Слегка оглушили, чтобы не услышал лишнего, – ответил Иван.
– Ну, как сходили? – поинтересовался таксист, куривший около машины.
– Нормально, – сказал Олег. – Заводи мотор, батя. Поедем обратно, на вокзал, и как можно быстрее. Во сколько московский поезд уходит?
– В четырнадцать сорок. Еще успеем.
Забрались в машину, и «десятка» покатила обратно. В этот раз Игорь не спал и смог рассмотреть Донецк получше. Но тот его не особенно впечатлил – большой город, шумный и пыльный, лишь терриконы, торчавшие тут и там, как-то разнообразили пейзаж, вносили в него нотку сюрреализма.
Забиравшееся выше солнце припекало все сильнее, от нагретого асфальта поднимались потоки воздуха. Выхлопы автомобилей казались раскаленными, а ветер приносил не прохладу, а бензиновый чад.
Доехали до вокзала, вошли в его здание, где было немного свежее.
– Так, я за билетами, – сказал Олег.
– А Сергей за продуктами, – добавил Игорь.
– Нет, не пойду, – лениво отозвался тот. – Слишком жарко. В такую погоду хорошо на речке сидеть где-нибудь, с удочкой… – голубые глаза сделались мечтательными, – так, чтобы ушица на костре поспевала… Когда я последний раз так отдыхал? Не помню, не помню ничего…
Игорь вздрогнул, посреди жаркого летнего дня неведомо откуда повеяло холодом.
Олег вернулся от кассы быстро, раздал билеты.
– Взял купейные. До поезда два часа, – сказал он. – Можно пойти в то же кафе, а можно – в зал ожидания.
– В кафе? – Сергей поморщился. – Нет, лучше в зал.
Два часа до поезда провели в деревянных и очень удобных креслах. Игорь читал взятые у Олега мемуары Гудериана, сам Олег мусолил Никитина. Сергей пил пиво и пялился по сторонам, а Иван листал купленную в киоске газету «Салон Дона и Баса» и сердито вздыхал.
В половине третьего по местному времени прошли на перрон, где ждали вагоны с надписью «Донбасс» на боку.
– Я и при жизни много на них ездил, и сейчас. – Сергей глянул на Олега с веселым прищуром. – А вот ты как же?
– На коне было бы привычнее, но на этом – быстрее.
Забрались в вагон, прошли в купе, оказавшееся самым последним, возле туалета. Распихали сумки по полкам, и, едва устроились, поезд тронулся. Качнулись занавески на окне, что-то задребезжало в коридоре.
Проводница проверила билеты, раздала пакеты с бельем.
Проводница проверила билеты, раздала пакеты с бельем.
– Может быть, музыку послушаем? – предложил Иван. – А то как-то скучно в тишине. Если мой «Самсунг» на полную громкость включить, то тут стенки затрясутся. Давай?
– Опять «Рамштайн»? – поморщился Сергей.
– Есть еще «Кноркатор», «Деаф Апокалипсис Райдер», «Эденбридж»…
– Хрен редьки не слаще, – проворчал Олег. – Почему ты, православный вроде бы, любишь такую музыку? Ее же сплошь сатанисты играют.
Иван ничего не ответил, только раздул ноздри и мрачно засопел, а потом и вовсе полез на верхнюю полку. Вскоре оттуда донесся равномерный храп. Олег забрался на свою, взялся за книжку, Игорь принялся домучивать Гудериана. Сергей сходил покурить, а вернувшись, заявил:
– Скучные вы все. Пойду, посмотрю, как в нашем вагоне обстоят дела с женским полом.
– Иди, – ответил Олег, не отрываясь от книги.
Сергей ушел.
Поезд мчался на север, постукивали на шпалах колеса, вагон заметно покачивало. Наверху храпел и возился Иван, а Игорь продолжал читать воспоминания генерала, чьи танки едва не дошли до Москвы. Виной провала, по мнению Гудериана, был дикий мороз, из-за которого замерзала смазка, безумная стойкость русских и слишком быстрые темпы наступления.
Коммуникации растягивались, тыл не поспевал за войсками, а что толку от танка, если он не может ездить и ему нечем стрелять?
Иван вскоре перестал храпеть. Судя по приглушенному рокоту, включил-таки музыку на телефоне, но присоединил наушники. Сергей пришел через час, мрачный и насупленный.
Уселся на койку напротив Игоря и сказал:
– Что за жизнь? Прошел три вагона и был четыре раза послан. Говорят, что мужчины измельчали. А все неправда. На самом деле женщины измельчали. Нельзя же сразу по роже? Может, в карты поиграем?
– А у тебя есть? – спросил Олег.
– Найду.
Карты у Сергея оказались не простые, а эротические. Дамы выставляли напоказ прелести, при виде которых застрелилась бы Памела Андерсон, короли женского пола щеголяли в одних коронах, а валеты были представлены в виде нимфеток, страстно кусавших собственные пальцы.
С верхней полки спустился Иван, и они засели играть в козла.
Игорь сел в пару с Олегом. Тот играл спокойно, только хмурился при неудачном ходе партнера. Сам тонко чувствовал, когда нужно скинуть, а когда бить, и поэтому они чаще выигрывали.
Сергей не стеснялся проявлять эмоции. Он ругался, божился и азартно шлепал картами по столу. Радостно вскрикивал, когда удавалось взять большую взятку, и зло сжимал кулаки в случае проигрыша. Иван думал над каждым ходом, подозрительно и свирепо вглядывался в лица соперников. Неудача в партии заставляла его сердиться, и бритая голова покрывалась тогда капельками пота.
А однажды, когда Игорь шамком поймал шамку Сергея, Иван едва не бросился на него с кулаками:
– Что ты делаешь, пес?! Злобесный дурак! Ты что, не понял, почему я тебе мигаю?
– А вдруг у тебя нервный тик? – защищался Сергей. – Сам же сказал, что при твоей профессии нужно молоко за вредность давать.
– Кто?! Я?!
Только вмешательство Олега позволило погасить конфликт.
– Ух, давненько я такого удовольствия не получал, – сказал Сергей, когда они сыграли еще четыре кона. – Только надоело, да и есть хочется. Может быть, пойдем в вагон-ресторан?
– Давай. Надо только будет дверь запереть, – проговорил Олег, – не хотелось бы, чтобы какой-нибудь шустрый вор покопался в наших вещах.
Вышли в коридор, он потянул за ручку, и дверь купе закрылась. А затем сделал какое-то странное движение, и мир вокруг Игоря вновь начал вращение, как тогда, на центральной площади Харькова. Но на этот раз все закончилось мгновенно, лишь успел ощутить приближение тошноты.
– Вот и все. Пошли, – сказал Олег.
Миновали два вагона и три тамбура между ними. Прошли мимо кухни, барной стойки, из-за которой настороженно глянула чернявая девица, и уселись за свободный столик.
Народу в ресторане было немного – два молодых парня, крепких и жилистых, мужик в костюме, по виду – бизнесмен, и юноша с девушкой, не отрывавшие друг от друга сияющих глаз.
Подошла та же девица, положила на стол четыре кожаные папки.
– Добрый день. Выбирайте, – сказала она и собралась уходить.
– Подожди, красавица, – остановил ее Сергей. – Принеси для начала водочки грамм триста и рыбки какой-нибудь закусить.
– Хорошо.
Официантка ушла, а Олег проворчал с неудовольствием:
– Прах и пепел, ты слишком много пьешь.
– Да ладно. – Сергей скривился, махнул рукой. – Пойми, я не могу без этого обходиться, как ты без мордобоя, а он, – он кивнул в сторону сидевшего рядом Ивана, – без тиранства. Или ты забыл, что у таких, как мы, цирроза не бывает?
– Помню. Но вот рука может дрогнуть в нужный момент.
– Да оставь ты, – и Сергей раздраженно дернул головой.
Девушка принесла графинчик с водкой, рюмки. Поставила на стол тарелочку, где блестели ломти розовой рыбы, лежали черные, точно загорелые маслины, кружки лимона. Положила четыре комплекта завернутых в салфетки ножей и вилок.
Когда приняла заказ и ушла, Сергей взялся за графинчик и сказал:
– Ну, давай по одной. За успех нашего безнадежного дела. Ведь вы не заставите меня пить одного?
– Не заставим, – кивнул Иван, отодвинул рюмку и взял со специальной подставки у окна стакан для сока. – Наливай. До половины. Видит господь, рюмками воробья причащать, стаканами кума угощать.
– В тебе я и не сомневался, – Сергей улыбнулся.
– По одной можно, – кивнул Олег.
Игорь тоже отказываться не стал. Водку проглотил и поспешно закусил рыбой, что оказалась слишком соленой, зато необычайно мягкой. Вздохнул и стал глядеть в окно, где мелькали деревушки, дороги, виднелись на горизонте темные пятна леса.
Отстраненно подумал, что всего неделю назад он сидел в банке на Ордынке и даже не думал, что все так резко изменится…
Семь дней прошло с того дня, когда на Шверника под колеса упал окровавленный мужик с бородой. А если судить по ощущениям, то миновало несколько лет – слишком уж много событий вместил этот краткий период: бегство из дома, смерть Кати, бесконечные переезды…
Люди, что на самом деле оказались не совсем людьми. Или совсем не людьми?
С этим он так до конца и не разобрался.
А потом официантка принесла поднос с тарелками. Нос уловил аппетитные запахи, кровь отхлынула от головы, потекла к желудку, и стало не до отвлеченных размышлений.
Писатель
Язык напоминал кусок пемзы, а голова казалась большой и пустой, как старое дуплистое дерево.
– Ну, ничего себе… – пробормотал Лев. – Это я неплохо вечером… поработал… Прямо-таки ага…
Он разлепил глаза и обнаружил, что лежит поперек кровати в собственной спальне. Судя по ощущениям, одежду Лев вчера снять забыл, а о том, что можно постелить белье, и не подумал.
После некоторых усилий он смог сесть.
– Балы, красавицы, лакеи, юнкера, – пробормотал Лев, – и вальсы Шуберта, и хруст французской булки… И куда, черт дери, все провалилось? Осталось лишь одно – как отвратительно в России по утрам.
Нащупал на полу тапки и встал. Навалившееся головокружение заставило пошатнуться, так что пришлось опереться о стену и несколько минут подождать. Открывая дверь спальни, Лев сшиб пустую бутылку из-под «Каберне». Бутылка покатилась, со звоном ударилась о стиральную машину.
– Пора переходить на пиво, – заметил Лев и прошел в ванную.
В зеркале обнаружил собственную физиономию, опухшую и помятую, а на щеках – сантиметровую щетину.
Предстояла ежедневная пытка бритьем.
– Проклятые люди, – пробормотал он, протягивая руку к крану. – Ведь верят, сволочи, что я должен быть с бородой! А она и растет, точно бамбук какой. О-хо-хо, многогрешный я, несчастный…
Он умылся, а затем и напился из-под крана. Стало немного легче.
Только успел побриться, как донеслась пронзительная трель телефона. Звук этот вызвал резкую боль в правом виске, и Лев поморщился. Тихо ругаясь, зашагал прочь из ванной. Проковылял мимо спальни, на пороге большой комнаты сбил еще одну бутылку, на дне которой что-то оставалось.
Красная жидкость потекла по полу, начала пропитывать старый, потертый ковер.
– Да, – сказал Лев, сжимая трубку, словно горло врага.
– Привет, – сказали из телефона голосом молодым и суровым. – Это Сергей. Ты как там, в состоянии?
– Как всегда. А что?
– Приезжай за деньгами сегодня. Когда сможешь?
Лев глянул на висевшие над дверью часы с коричневым циферблатом и золотыми стрелками.
– Часа через полтора, – сказал он. – То есть в двенадцать.
– Отлично. Приезжай. Пропуск мы тебе закажем. До встречи, – и Сергей положил трубку.
– До встречи, – пробормотал Лев.
Он бросил полный ненависти взгляд в сторону рабочего стола, на котором стоял старый монитор и лампа с зеленым абажуром. По экрану бежала строчка скринсейвера: «око за око, зуб за зуб».