Если бы не "Ю. С. Роботс", в двадцатом веке неминуемо разразилась бы непрерывно углубляющаяся экологическая катастрофа. Кризис был предотвращен только благодаря Машинам, которые искусно провели целое поколение людей через отмели и пороги истории.
И за это ему дали два года. Что можно сделать за два года, чтобы преодолеть непобедимое предубеждение человечества? Неизвестно.
Харриман обнадеживал его, намекая на какие-то новые идеи, но не вдаваясь в детали. А если бы и вдавался - Робертсон наверняка ничего бы не понял. Но что может сделать Харриман? Как вообще можно бороться со стойким отвращением человека к имитации? Никак...
Робертсон погрузился в дрему, но и во сне не дождался озарения.
3
- Теперь ты знаешь все, Джордж Десять, - сказал Харриман. - Ты изучил все, что мне казалось имеющим хоть какое-то отношение к проблеме. В твою память заложен такой объем информации о человечестве, его обычаях, его прошлом и настоящем, что ты теперь гораздо более сведущ в этих делах, чем я или кто-либо из людей.
- Похоже на то.
- Как ты считаешь, нужно тебе что-нибудь еще?
- Что касается информации, я не вижу особых пробелов. Возможно, за ее пределами существуют явления, о которых я даже не догадываюсь, - трудно сказать. Но это неизбежно, независимо от того, насколько широкий круг информации мне удастся охватить.
- Ты прав. К тому же у нас нет времени для безграничного расширения твоих познаний. Робертсон сказал, что нам отпущено всего два года, и четверть одного из них уже позади. Ты можешь посоветовать что-нибудь?
- В данный момент не могу, мистер Харриман. Я должен оценить информацию, и для этого мне понадобится помощь.
- Моя?
- Нет. Не только ваша. Вы - человек, к тому же высокой квалификации, и любое ваше мнение для меня частично будет иметь силу приказа, подавляя, таким образом, мои рассуждения. По той же причине я не хочу помощи от людей, тем более что вы сами запретили мне общаться с ними.
- Но в таком случае, Джордж, какой помощник тебе нужен?
- Робот, мистер Харриман.
- Какой робот?
- Из серии ДжР. Я ведь десятый из них.
- Но предыдущие модели были экспериментальными и оказались бесполезными...
- Мистер Харриман, существует Джордж Девять.
- Да, но от него тебе мало проку. Он слишком похож на тебя, если не считать отдельных недостатков. Из вас двоих ты более универсален.
- Я в этом не сомневаюсь, - совершенно серьезно сказал Джордж Десять, кивнув головой. - И все же: стоит мне начать мыслить в определенном направлении, тот факт, что именно я выдвинул идею, мешает мне отвергнуть ее. Если бы я мог, развив какую-то мысль, поделиться ею с Джорджем Девять, он бы взглянул на нее со стороны и, свободный от авторского пристрастия, увидел бы изъяны и слабые места, которые ускользают от меня.
- Иначе говоря, одна голова хорошо, а две - лучше, да, Джордж? - улыбнулся Харриман.
- Если вы имеете в виду двух индивидуумов с одной головой на каждого - вы правы, мистер Харриман.
- Хорошо. Что-нибудь еще?
- Да. Я просмотрел уйму фильмов, изображающих людей и их мир, но этого недостаточно. Здесь, на фирме, я видел людей и могу сверить свою интерпретацию того, что показано на пленке, с непосредственным сенсорным восприятием. Но что касается окружающей среды - я никогда не видел ее, а, судя по фильмам, здешняя обстановка мало похожа на внешний мир. Я хотел бы увидеть его.
- Увидеть мир? - Харриман был ошеломлен грандиозностью задачи. - Надеюсь, ты не думаешь, что я могу вывезти тебя за пределы "Ю. С. Роботс"?
- Именно этого я и хочу.
- Но это противозаконно! А если учесть сегодняшнее настроение общества, последствия для фирмы могут быть просто фатальными.
- Если нас засекут. Я ведь не предлагаю вам отправиться со мной в город или в какой-то район, заселенный людьми. Меня устроит любая открытая безлюдная местность.
- Это тоже незаконно.
- Только если нас поймают. Но ведь могут и не поймать.
- Для тебя это так важно, Джордж? - спросил Харриман.
- Точно не знаю, но мне кажется, да.
- У тебя есть что-то на уме?
- Не могу сказать, - неуверенно проговорил Джордж Десять. - Мне кажется, что-то вырисовывается, но мешает неопределенность исходных данных.
- Хорошо, я подумаю об этом. А пока займусь Джорджем Девять и помещу вас в одну ячейку. Тут-то, по крайней мере, трудностей не предвидится.
3а
Джордж Десять остался один.
Он вдумчиво отбирал суждения, выстраивал их в цепочку и делал выводы; начинал все сначала и проходил весь путь заново; на основании выводов формулировал новые суждения, проверял их, находил противоречия и отвергал или принимал, неустанно и терпеливо продолжая двигаться вперед, к своей цели.
Выводы, к которым он приходил, не вызвали у него ни любопытства, ни изумления, ни восторга; он просто ставил знак "плюс" или "минус".
4
Харриман заметно расслабился, когда они тихо приземлились в поместье Робертсона.
Робертсон подписал приказ, передав в их распоряжение динафойл, и бесшумный летательный аппарат, одинаково легко передвигающийся как по вертикали, так и по горизонтали, оказался достаточно мощным, чтобы поднять в воздух Харримана, Джорджа Десять и, естественно, пилота.
Динафойл был создан в результате подсказанного Машинами изобретения протонного микрореактора, который вырабатывал экологически чистую энергию малыми дозами. С тех пор ни одного хоть сколько-нибудь сравнимого по значению открытия сделано не было - при этой мысли Харриман сердито сжал губы, - но "Ю. С. Роботс" так и не дождалась заслуженной благодарности.
Перелет из здания фирмы в поместье Робертсона был рискованным трюком. Хорошо, что их не застукали с роботом на борту, иначе сразу жди неприятностей. Правда, оставался еще обратный путь. Что же касается территории поместья - тут вопрос становился спорным, поскольку участок считался собственностью фирмы, а в пределах владений компании роботы имели право находиться, под неусыпным присмотром специалистов, разумеется.
Пилот обернулся и украдкой взглянул на Джорджа Десять.
- Вы собираетесь выйти, мистер Харриман?
- Да.
- И эта штука тоже?
- О да. - В голосе зазвучала насмешка. - Я не оставлю вас с ним наедине.
Джордж Десять спустился первым, Харриман последовал за ним. Они приземлились на посадочной площадке, неподалеку от сада. Сад выглядел настолько образцово, что наводил на подозрения - не использует ли Робертсон ювенильные гормоны, чтобы контролировать число насекомых, вопреки распоряжениям экологической службы?
- Идем, Джордж, - позвал Харриман. - Вот, смотри.
- Я, в общем, примерно так себе все и представлял. Мои глаза не различают длины волн, поэтому, возможно, я распознаю не все объекты.
- Надеюсь, тебя не слишком удручает твой дальтонизм. Чтобы сформировать способность к суждениям, потребовалось задействовать огромное количество позитронных связей, так что цветовым восприятием пришлось пожертвовать. В будущем - если оно у нас есть...
- Я понимаю, мистер Харриман. Однако различий, которые я вижу, вполне достаточно, чтобы прийти к заключению, что существуют разнообразные формы растительной жизни.
- Безусловно. Их очень много.
- И каждая из них равна человеческой форме жизни, в биологическом смысле.
- Да, каждая представляет собой отдельный вид. Существуют миллионы видов живых существ.
- И человек - лишь один из этих видов.
- Однако он наиболее важен для людей.
- Для меня тоже, мистер Харриман. Но я имею в виду чисто биологический подход.
- Понимаю.
- Таким образом, жизнь необычайно сложна с точки зрения разнообразия форм.
- Ты прав, Джордж, в том-то вся и загвоздка. То, что человек придумывает для собственного удобства, оказывает влияние на всю систему жизни вокруг, и достижение кратковременных целей зачастую оборачивается долговременными неприятностями. Машины научили нас, как устроить человеческое общество, чтобы свести эти проблемы к минимуму, но катастрофа, угрожавшая в начале двадцать первого века, поселила в людях стойкую подозрительность по отношению к любым новшествам. Учитывая это, да еще особый страх перед роботами...
- Я понял вас, мистер Харриман... А вот и представитель животного мира, я почти уверен!
- Это белка - одна из многих разновидностей.
Белка, распушив хвост, перелетела на другую сторону дерева.
- Надо же, совсем крошечный, - сказал Джордж, молниеносно взмахнув рукой и разглядывая нечто зажатое в пальцах.
- Это насекомое, букашка какая-то. Их несколько тысяч видов.
- И каждая букашка - такое же живое существо, как белка и вы сами?
- Такой же законченный и независимый организм, как и любой другой. Существуют еще более мелкие организмы - такие мелкие, что их невозможно увидеть невооруженным глазом.
- А вот это - дерево, да? Твердое на ощупь...
4а
Пилот остался один. Ему хотелось вытянуть ноги, но смутная тревога удерживала его внутри динафойла. Он немедленно поднимет машину в воздух, если робот вдруг выйдет из-под контроля. Только как определишь, что эта штука стала неуправляемой?
- И каждая букашка - такое же живое существо, как белка и вы сами?
- Такой же законченный и независимый организм, как и любой другой. Существуют еще более мелкие организмы - такие мелкие, что их невозможно увидеть невооруженным глазом.
- А вот это - дерево, да? Твердое на ощупь...
4а
Пилот остался один. Ему хотелось вытянуть ноги, но смутная тревога удерживала его внутри динафойла. Он немедленно поднимет машину в воздух, если робот вдруг выйдет из-под контроля. Только как определишь, что эта штука стала неуправляемой?
Он повидал немало роботов на своем веку - это неизбежно, если работаешь личным пилотом мистера Робертсона. Однако роботы всегда оставались в лабораториях и на складах, где им и положено быть, в окружении множества специалистов.
Конечно, доктор Харриман - классный специалист. Говорят даже - самый лучший. Тем не менее робот находился там, где ему быть не полагалось: на Земле, под открытым небом, и вдобавок был совершенно не ограничен в передвижениях. Рассказывать об этом кому бы то ни было и рисковать хорошей работой не стоит, разумеется. И все-таки неправильно все это.
5
- Фильмы, просмотренные мною, согласуются с тем, что я увидел в реальности, - сказал Джордж Десять. - Ты управился с пленками, которые я отобрал для тебя?
- Да, - ответил Джордж Девять.
Роботы застыли в неподвижности, лицом к лицу, коленями к коленям, как в зеркальном отражении. Правда, доктор Харриман с первого взгляда мог бы распознать их по небольшим различиям во внешнем строении. Но даже если бы ему не удалось определить, кто есть кто, все прояснилось бы во время беседы, поскольку ответы Джорджа Девять слегка отличались от реплик Джорджа Десять, чьи позитронные мозги представляли собой усложненную и более совершенную конструкцию.
- В таком случае, - продолжал Джордж Десять, - мне интересна твоя реакция на мои вопросы. Во-первых, люди боятся роботов и не доверяют им, потому что видят в них соперников. Как можно избежать этого?
- Ослабить дух соперничества, придав роботам другую форму.
- Однако по сути робот - позитронная копия живого существа, и если его внешний вид не будет ассоциироваться с жизнью, это вызовет настоящий ужас.
- В мире два миллиона видов живых существ. Нужно выбрать один из них, по форме отличающийся от человека.
- Какой именно?
Бесшумный мыслительный процесс Джорджа Девять занял около трех секунд.
- Достаточно большой, чтобы вместить позитронный мозг, и одновременно не вызывающий у людей неприязни.
- Ни одна из форм земной жизни не обладает достаточно большим черепом, кроме слона, которого я не видел, но которого описывают как огромное существо, своими размерами наводящее на человека страх. Как решить эту дилемму?
- Скопировать форму жизни, не превышающую человека по размерам, и увеличить черепную коробку.
- То есть что-то вроде маленькой лошади или большой собаки? И те и другие связаны с людьми долгой совместной историей.
- В таком случае они подходят.
- Но подумай вот о чем: позитронный мозг робота более или менее точно копирует человеческий интеллект. Если лошади или собаки заговорят и станут мыслить как люди, соперничество не ослабнет. Наоборот, люди еще больше могут рассердиться при виде такого неожиданного соперника в лице тех, кого они считают низшей формой жизни.
- Надо сделать позитронный мозг менее сложным, а роботов - менее разумными.
- Причина сложности позитронного мозга кроется в Трех Законах. Упрощенный мозг не сможет выполнять их как следует.
- Значит, проблема не имеет решения, - выпалил Джордж Девять.
- Я тоже зашел в тупик, - признался Джордж Десять. - Таким образом, мы выяснили, что особенности моего мышления тут ни при чем. Начнем все сначала... При каких условиях отпадает необходимость в Третьем Законе?
Джордж Девять поежился, словно вопрос показался ему не только трудным, но и опасным. Однако ответил, помедлив:
- Если робот никогда не попадет в ситуацию, угрожающую его существованию; или если он будет настолько легко заменим, что разрушение его будет не столь важным.
- А при каких условиях станет ненужным Второй Закон?
В голосе Джорджа Девять послышалась легкая хрипотца.
- Если от робота потребуется только автоматическая реакция на определенный раздражитель и если эта реакция будет жестко заданной, то необходимость во Втором Законе отпадет.
- А при каких условиях, - Джордж Десять сделал паузу, - может оказаться ненужным Первый Закон?
Джордж Девять выдержал еще более длинную паузу и проговорил еле слышным шепотом:
- Если реакция робота будет запрограммирована таким образом, что он никогда не сможет причинить человеку вред.
- А теперь представь себе позитронный мозг, который управляет несколькими реакциями на определенные раздражители, которому не требуется знания Трех Законов и который легко и дешево можно воспроизвести. Каким он должен быть по величине?
- Совсем небольшим. В зависимости от сложности реакции он может весить сто граммов, один грамм, один миллиграмм.
- Твой вывод совпал с моим. Я должен повидать мистера Харримана.
5а
Джордж Девять остался один. Он снова и снова перебирал в уме вопросы и ответы, но вывод оставался прежним. Однако мысль о роботе - любого вида, любого размера, любой формы, с каким угодно предназначением, но без Трех Законов - повергала его в неясный трепет.
Ему не хотелось двигаться. Наверное, и у Джорджа Десять такая же реакция. Однако он сделал над собой усилие и легко поднялся со стула.
6
После приватной беседы Робертсона с Эйзенматом прошло полтора года. За это время все роботы с Луны были доставлены обратно, а долговременная программа "Ю. С. Роботс" была свернута. Все средства, которыми располагал Робертсон, пошли на донкихотскую авантюру Харримана.
Последний раз жребий был брошен здесь, прямо в саду у Робертсона. Год назад Харриман привез сюда Джорджа Десять, последнего робота, созданного компанией. Теперь главный роботехник прибыл сюда с чем-то другим...
Харриман излучал оптимизм. Он оживленно беседовал с Эйзенматом, и было невозможно понять, действительно ли он так уверен в себе, как кажется. Должно быть, все-таки уверен: насколько Робертсон мог судить, актер из Харримана никудышный.
Эйзенмат, улыбаясь, оставил Харримана и подошел к Робертсону. Улыбка тут же исчезла.
- Доброе утро, Робертсон, - сказал он. - Что замышляет ваш сотрудник?
- Это его дело, - спокойно проговорил Робертсон. - Я оставил все на его усмотрение.
- Я готов, Охранитель! - крикнул Харриман.
- К чему готов?
- К демонстрации робота, сэр.
- Робота? - удивился Эйзенмат. - Вы взяли с собой робота? - Он оглянулся вокруг с суровым неодобрением, к которому, однако, примешивалась изрядная доля любопытства.
- Поместье - собственность фирмы, Охранитель. Во всяком случае, мы так считаем.
- И где же ваш робот, доктор Харриман?
- В кармане, Охранитель, - весело объявил роботехник.
Из объемистого кармана пиджака появилась стеклянная баночка.
- Вот это? - недоверчиво спросил Эйзенмат.
- Нет, сэр, - ответил Харриман. - Вот он!
Из другого кармана был извлечен предмет около пяти дюймов длиной, по форме отдаленно напоминающий птицу, с узкой трубочкой вместо клюва, большими глазами и желобом на месте хвоста.
Эйзенмат сдвинул густые брови.
- Вы серьезно собираетесь демонстрировать нам что-нибудь, доктор Харриман, или вы просто спятили?
- Минуту терпения, Охранитель. Робот в виде птицы тем не менее остается роботом. А его позитронный мозг, несмотря на крошечный размер, достаточно сложен. В этой банке находится штук пятьдесят плодовых мушек. Сейчас я их выпущу на волю.
- И...
- И робоптица поймает их. Окажите мне честь, сэр!
Харриман протянул банку Эйзенмату, который уставился сначала на нее, а потом на окружающих - представителя "Ю. С. Роботс" и своих собственных помощников. Роботехник терпеливо ждал.
Эйзенмат открыл банку и встряхнул ее.
- Вперед, - прошептал Харриман птице, сидевшей у него на правой ладони.
Птица умчалась, со свистом рассекая воздух и ни разу не взмахнув крылом. В движение ее приводил непривычно маленький протонный микрореактор.
Она мелькала то тут, то там, на мгновение зависала в воздухе и снова уносилась прочь. Облетев весь сад запутанным зигзагообразным маршрутом, робоптица вернулась и уселась, разогретая полетом, к Харриману на ладонь, куда незамедлительно скатилась маленькая лепешка, похожая на птичий помет.
- Вы можете осмотреть робота, сэр, - предложил Харриман, - и организовать испытания по собственному усмотрению. Как видите, птица безошибочно выбирает плодовых мушек, только одного вида - Drosofila melanogaster, хватает их, убивает и перерабатывает, выделяя отходы.
Эйзенмат протянул руку и осторожно коснулся робоптицы.
- И что из этого следует, мистер Харриман? Продолжайте, пожалуйста.