Все так же неподвижно стоя на берегу, кутающийся в белый плащ Тарис Некромант весело и заливисто хохотал, наблюдая за агонией островного поселения. За все время атаки он не сошел с места, не сделал ни единого шага, не вступил в бой самолично и не отправил на приступ силы шурдов. Не понадобилось. Островное поселение пало и сейчас захлебывалось в ужасе и панике.
Отсмеявшись, он вытер с подбородка потеки темной слизи, задрал голову к неприветливому небу и тихо прошептал:
- Один малыш погиб… что ж, слепим нового. А еще один вот-вот вылупится… веселое яичко прыг-скок, прыг-скок, веселое яичко топ-топ, хруп-хруп, веселое яичко с мясной скорлупой, прыг-скок, прыг-скок…
Замерший рядом старый шурд сжался в комок и старался быть как можно более незаметным, старательно показывая изуродованным от рождения лицом крайнюю почтительность и благоволение пред весело напевающим Отцом Тарисом. И тщательно старался спрятать немыслимо крамольную мысль, что Великий Тарис, породивший их Бог, оказался абсолютно безумным мертвецом…
Еще одно чувство старейшина прятать не стал – обуревавший его восторг. Поселение людишек бесславно пало. Крепкий орешек, так долго сопротивляющийся их зубам, наконец-то расколот, осталось только съесть вкусное ядрышко. И это всецело было заслугой Тариса Некроманта.
- Они побегут – резко прекратив напевать, прорычал принц Тарис – Они всегда бегут… догнать и убить!
- Слушаюсь, повелитель – согнулся старейшина в низком поклоне и заспешил прочь, спеша отдать приказ.
- Вкусное яичко прыг-скок, мягких людишек хруп-шмяк – вновь тихонько затянул Тарис, почерневшим пальцем подзывая к себе парочку шурдов, оказавшихся в поле его зрения.
Едва темные гоблины оказались рядом, Тарис растянул губы в страшной ухмылке и велел:
- На колени, дети мои, на колени…
Шурды уткнулись лицом в заснеженную землю, быстро мелькнул Старший Близнец.Снежная белизна окрасилась ярко алой кровью, быстро протапливающей себе бороздки в снегу и образуя причудливый красный узор.
Шагнув вперед, Тарис неглубоко вонзил лезвие костяного кинжала в затылок одного из хрипящих шурдов, зашевелил губами, отчетливо проговаривая несколько фраз на странном подвывающем языке. С рукояти кинжала вырвался узкий мертвенно зеленый луч ударивший отвесно вверх. Во все стороны рванулся странный шелест, в котором, если прислушаться, были слышны шипящие слова.
- Проснитесь, дети мои, проснитесь малыши – с тихим смешком произнес Тарис – Папочка вернулся. Папочка ждет вас.
Призыв не остался незамеченным.
Он был услышан на всех просторах Диких Земель.
В долинах медленно вздымались снежные бугры, осыпающийся снежный покров открывал темные гротескные силуэты.
В темных заснеженных чащах зловещим светом зажигались глазницы шипастых черепов.
Узловатые и замшелые костяные лапы неохотно отрывались от истерзанных туш животных.
Непомерно клыкастые челюсти поднимались от добычи, из разверстых ртов вместе со стекающей кровью срывался пронзительный и торжествующий визг разносящийся на лиги вокруг.
Любимые дети Тариса отозвались на зов своего создателя. На зов своего Отца.
Из лесных дебрей и буреломов, из темных пещер и нор, из заледенелых болот, из мертвых руин городов и развалин деревень медленно выползали огромные пауки. Древние существа сумевшие пережить целые века пока их Отец спал, спешили на его зов.
Древние киртрассы вышли в путь, стремясь к одной и той же точке – к берегу широкой реки, неподалеку от островного поселения. Туда, где рядом с алым пятном разлитой крови стояла закутанная в белый плащ фигура принца Тариса, со злобным оскалом наблюдающего как по лезвию Старшего Близнеца медленно стекают капли темной шурдской крови.
Страшные твари спешили на Зов…
Глава четвертая. Путаный рассказ. Тяжкие думы.
Мрачно уставившись в серый гранит скальной стены, я угрюмо молчал.
Мне было о чем подумать.
Всего буквально несколько минут назад все мои представления о силе темных шурдов рухнули словно карточный домик.
Я был готов к серым и черным сгархам, я знал о костяных пауках, ведал о мертвяках и воочию видел способности шурдов как воинов. И вот пожалуйста.
- Обогрейтесь – хрипло велел я, обращаясь к стоявшим передо мной троим воинам из Островного поселения – Поешьте и поспите. Теперь вы под нашей защитой.
- Под защитой мерзкой нежити… - едва слышно отозвался стоявший передо мной Тибрий и тут же рухнул наземь от тяжкого удара в ухо.
Ударил его не я и не один из моих людей. Тибрия сбил с ног седобородый воин, один из жителей уничтоженного поселения, суровый мужик чем-то напоминающий мне Рикара.
- Мальчишка! – разъяренно прошипел седобородый – Жалкая тень своего отца! Как смеешь ты хулить тех, кто даровал нам защиту и тепло? Кто защитил нас от преследующих шурдов! Если бы не они, мы давно уж превратились бы в мясо для их ненасытных животов!
- Ты не видишь кто он? Такой же как те кто убил наших родичей! – заорал Тибрий, неловко ворочаясь на земле – Он нежить! Ты забыл лица тех, кто погиб? Лицо своей жены? Своих детей?!
От удара ногой в бок Тибрий скрючило, он зашелся надсадным кашлем, а седобородый воин яростно прохрипел:
- От моего старшего сына осталась лишь окровавленная голова, упавшая на крышу моего дома! Я лично разрубил ее топором, дабы даровать его душе упокоение! И не тебе говорить мне, о чем я забыл!
- Все погибли! Все! – со страшным всхлипом выдавил Тибрий, колотя кулаками по мерзлой земле – Все! Лизи! Лизи!
- Обогрейтесь – тихо повторил я – И поспите. Я скорблю вместе с вами о каждой погибшем в той резне. Но просто рыдать… от этого нет толка. Придите в себя, наберитесь сил, вновь возьмите в руки оружие и встаньте в наши ряды. Поверьте – у каждого из вас будет шанс отомстить за родичей. Я обещаю это.
Один из молчавших мужчин обхватил обмякшего Тибрия за плечи и помог встать на ноги, после чего повлек его к пристройке перед пещерой.
- Лизи? – спросил я, глядя на седобородого – И как твое имя, воин?
- Меня зовут Асдий – ответил воин, устало проводя ладонью по глазам – Лизи… его жена. Она была на последнем месяце беременности. И мы все видели, как ее раздавила та огромная тварь слепленная из кусков тел наших сородичей. И услышали ее последний крик…
- Проследи за ним – произнес я – Его утрата страшна. Еще страшнее то, что он не сумел отомстить и был вынужден бежать от врага. Это любого собьет с ног и поселит ненависть в душе. Сейчас ступайте в тепло. Ступайте… и поплачьте, не стесняясь слез. Позже, когда немного придете в себя, навестите нашу церковь.
Коротко кивнув, Асдий поспешил к пещере.
Убедившись, что вокруг меня остались только свои, я коротко велел стоявшему рядом Рикару:
- Следите за ними. За всеми.
- Будет сделано – отозвался здоровяк – Господин… клятва верности?
- У меня нет крови, чтобы пролить ее на камень – усмехнулся я – А если и пролью… что это будет за клятва и кому? Не стоит гневить Создателя, Рикар, заставляя людей присягать на верность ледяной нежити.
- Понятно… забот прибавится.
- А когда их было мало? Следите в оба. И самое главное – следите, чтобы новоприбывшие не держались особняком. Пусть вольются в нашу семью. И поселите их не вместе, а вразнобой, кроме тех, кому посчастливилось сохранить семью. И убедись, что никто из наших не осуждает их за то, что не сумели отстоять свой родной дом. И что никто не хвастается нашими победами. А потом, когда все немного успокоится, они принесут клятву верности тебе. Как это было с нашими пиратами.
- Мудрые слова, господин – согласился Рикар – Очень мудрые. Я прослежу. Что-нибудь еще?
- Через час пусть ко мне придут все главные… и Стефий.
- А я? – звонкий голосок раздался совсем рядом. Мне не потребовалось поворачивать головы, дабы узнать, кто именно подал голос.
- И ты тоже, Аля – мягко улыбнулся я – На правах нашего летописца. Заодно расскажешь как там наши дела с библиотекой.
Отрада глаз моих.
Не удержавшись, я обернулся. Тоненькая фигурка девушки закутанная в кучу одежек, в большой меховой шапке, перепоясанная толстыми кожаным ремнем с кинжалом и большущей поясной сумкой, легко вмещающей в себя несколько книг и все необходимые принадлежности. Наш бравый летописец во всей красе – с задорно блестящими глазами и покрасневшим от холода носом. На сгибе левой руки раскрытая книга, в пальцах правой зажато магическое перо. Алларисса в точности выполняла мое указание и тщательно описывала все важные события произошедшие в жизни нашего поселения.
Приход беженцев из разоренного Островного поселения несомненно относился к разряду важных и был старательно записан в летопись.
- У тебя глаза стали мягче – уведомила меня девушка.
Приход беженцев из разоренного Островного поселения несомненно относился к разряду важных и был старательно записан в летопись.
- У тебя глаза стали мягче – уведомила меня девушка.
- В смысле добрее?
- Нет, просто мягче – они начали оттаивать! Выглядят уже не как ледышки,… а как весенние ледышки!
- Радует – улыбнулся я, делая мысленную зарубку посмотреть на свое отражение – Все записала?
- Только наброски. Подробней распишу, когда буду в тепле. У меня пальцы заледенели! А мне еще к озеру идти! Надо же гномят обучать!
- Каждый день ходишь? Про твое учительство уже слышал от людей.
- Ага – весело кивнула Алларисса – Каждый день хожу-брожу. Ходить далеко, зато у меня каждый раз двойной обед и двойной ужин!
- А почему ты не собираешь всех детей в одном месте? Мы не делаем различий между людьми и гномами.
- Угу. Вот только наши детишки выводят буквы угольками на бересте и каменных стенах, а дети гномов предпочитают царапать острыми камешками на каменных же плитках! Попробуй потаскай все это с собой! Да и мамаши их не отпускают детей до определенного возраста далеко от себя. Обычаи у них такие…
- Древний! Оченно древний обычай! – вякнул подкатившийся ко мне низенький Тикса – Глупый обычай! Эх!
Я только и успел моргнуть, когда в затылок разговорившегося Тиксы с отчетливым глухим стуком влетел небольшой и крайне метко пущенный камешек. Тикса схватился за голову и запричитал на гномьем языке.
- Мудрый обычай! – рявкнул неспешно подошедший Крей – Древний и мудрый! Изыди с глаз моих, недоросль!
- Изыднул! – уже издали отрапортовал Тикса, с наслаждением и полной неправильностью смакую новое слово – Оченно быстро изыднул! Проверять изыднул!
- Не проверять, а убавлять тебя послали! Чтобы гладенько было! Понял?!
- Понял!
- Воспитываешь? – приподнял я заиндевевшую бровь, глядя вслед улепетывающему от старшего родича Тиксе.
- Воспитываю – вздохнул Койн – Обычаи и традиции с материнским молоком не впитываются. А жаль! Молодежь всегда и во всем сомневается. Все пробует на зуб, все норовит ковырнуть зубилом…
- Может это и к лучшему – пожал я стальными плечами – Прогресс.
- Про… что?
- Забудь – отмахнулся я – Что ты там собрался убавлять?
- Камень в одном месте – ответил предводитель гномов – В норах сгархов. Цепляют боками за неровность, вырывают мех. Эх! Все в спешке строим! Если бы неспешно да с толком делали, то разве были бы огрехи? Какой позор!
- У нас нет времени на неспешность – вздохнул я, направляясь к лестнице ведущей на крепостную стену – А сейчас все еще хуже, Койн. Через час общий сбор на стене. А сейчас идите в тепло. Мне надо подумать.
Больше не обращая внимания на оставшихся за спиной, я ступил на первую ступень и начал тяжко подниматься, не пропуская ни одной ступени. Беда… ох беда…
За разговором я выдавил из замерзших людей все, что они знали до последней капли. Я был жесток, когда бередил их израненные сердца. Но у меня не было выбора. И поэтому я хладнокровно спрашивал обо всем, цепляясь за каждую мелочь. Не гнушался уточнять у скорбящего отца о том, как именно погибла его маленькая дочь, не стеснялся уточнять у брата о страшной смерти младшего братишки и о том, как быстро двигалась поглотившая его тварь. Отвечающие мне люди порой стонали от переполняющего их горя, по их грязным щекам текли слезы горя. Я бередил и вскрывал их душевные раны, безжалостно копаясь в них и заставляя людей заново переживать произошедшее несчастье.
Легко ли было несчастному отцу рассказать о том как его крохотную дочурку живьем разорвали костяные пауки? Не думаю…
Что чувствовал старший брат не сумевший защитить братишку, рассказывая как его родича заживо поглощал чудовищный мясной ком, начиная с ног? О том как его брат пронзительно кричал от непереносимой боли вплоть до того момента пока не раздавило его грудную клетку?...
Но у меня не было выбора. Я не мог ждать. Я должен был идти по еще горячим следам, чтобы как можно полнее восстановить картину произошедшего кошмара.
Я своего добился.
И теперь мне требовалось одиночество, дабы соединить разрозненные картинки в своем ледяном мозгу в единое целое.
И требовалось время, дабы не дай Создатель никто не увидел на моем промороженном лице выражение беспомощности и страха.
Добравшись до верха, я коротко кивнул стражам и зашагал к платформе подъемника. Мерный лязг сопровождал мои шаги. И этот постоянный шум хорошо прочищал мозги. Люди и гномы почтительно уходили с моего пути, кивали в знак приветствия, я машинально отвечал.
Не дойдя до платформы всего пару шагов, я остановился, замерев словно стальная статуя.
Другой уровень…
Это совсем другой уровень атаки.
Я не могу назвать себя старожилом Диких Земель, но я много повидал за минувшие дни и месяцы. Я видел много порождений черной некромантии.
Мертвяки. Обычные трупы воздетые на ноги темной магией. Марионетки в корявых лапах шурдов.
Костяные пауки – куда более умные, обладающие порабощающей магией твари, созданные из тел павших.
Киртрассы… создания чем-то схожие с костяными пауками, но куда более умные, больше в размерах и сильнее в магическом плане. Достойный противник.
И теперь совсем иное…
Огромный комок мертвой плоти, слепленный из трупов… быстрый, огромный, легко проламывающий деревянные стены и заборы. И что самое страшное – не имеющий видимого уязвимого места. Ни головы, ни черепа… нет даже лап, обрубив которые можно лишить тварь подвижности! Отруби кусок мертвой плоти – и это порождение больного рассудка даже не заметит повреждения! Учитывая что нежить поглощает тела своих жертв, она еще и увеличивается в размерах, если верить почти обезумевшим от горя очевидцам страшных событий…
Как бороться с таким созданием? Чем?
Ответ очевиден – с подобной тварью может справиться только более сильная тварь. Я.
С моими щупальцами жадными до любой жизненной энергией, я смогу иссушить комок мертвого мяса, смогу выпить всю питающую его энергию. Если только этот самый шар из мяса прежде не раскатает меня в лепешку. Но у меня мощные доспехи, плюс моя промороженная плоть не так легко сминается…
В любом случае я не могу находиться в нескольких местах сразу. Пока я справлюсь с одним монстром, другой успеет сожрать много моих воинов живьем… проклятье!
Еще действенен огонь – пламя сожрет все без остатка. Но для этого тварь надо обездвижить, поймать в прочную ловушку типа каменного мешка… таких ловушек у нас нет, да и не факт что монстр в них попадет, даже если бы они у нас и были… Мертвая плоть горит неохотно, нужно много жара…
Еще есть высоченная крепостная стена. А у островитян была река,… на которую нападающие наплевали, перебросив порождения ужаса через препятствие при помощи метателей. Эти же проклятые машины легко перебросят нежить и через нашу стену…
Метатели! Вот оно!
Наконец-то у меня появилась хоть одна продуктивная, а не паническая мысль!
Все осадные машины обладают одними и теми же недостатками! Медлительностью, неповоротливостью и крайне плохой проходимостью! Они не пройдут через лес! Они не пройдут через горы! Им нужна дорога, на худой конец – простор и относительно ровная местность! Единственный шанс попасть внутрь нашего поселения – через крепостную стену. Высоченные бока и тыл Подковы, нашей гранитной заступницы, настолько высоки, что через них не перекинуть ничего. Врагу придется пройти через узкое и извилистое ущелье и придется протащить через него же дряхлые метатели.
И в наших силах осложнить им эту задачу. Несколько обвалов по всей протяженности ущелья надолго замедлят врагов. Завалы можно разобрать, но на это требуются время и силы, да и мы не будем безучастно смотреть на врагов…
Если нам удастся разбить или поджечь осадные машины, то враг лишится одного из своих главных козырей.
Пока он будет обдумывать свою дальнейшую стратегию, я тем временем буду действовать.
А уж если мы обрушим завалы не перед врагом, а прямо на их головы… что ж, похоже, я начал приходить в себя.
В одном я был уверен точно – мы всегда сможем уйти далеко в недра Подковы, к нашим подземным братьям гномам. А уж они сумеют надежно запечатать камень, завалив все проходы и отрезав все пути для врага. Именно так я и поступлю, если пойму, что битву выиграть либо невозможно, либо выигрыш обойдется слишком дорогой ценой. Моя главная ценность это не каменные стены и запас провизии – это мои люди и гномы.
Каждая потерянная жизнь это удар по мне.
Звучит эгоистично, но превратившись в кусок льда, я начал искать тепло в окружающих меня жителях. Каждый человек или гном – это частичка души нашего поселения. Вечно находясь в стороне, я пристально наблюдал за их повседневной жизнью, радовался их удачам,… в общем, это то самое тепло, которого так не хватает во мне самом.