– Я так понимаю, ты не о девичнике?
Печально качнув головой, я тихо уточнила:
– Об аварии.
Каро пожала плечами и отвела взгляд, с нарочитым интересом любуясь видом за окном.
– Мало что. После вечеринки все будто в тумане. Помню, как тошнило Эми, помню оленя… а потом ничего, уже сижу в «Скорой».
Она, конечно, в ту ночь была не в себе, но я не думала, что все так плохо…
– Ты не помнишь, как нашла Эми на дороге?
Кэролайн удивленно на меня уставилась:
– Я нашла?! Мне казалось, это Джек…
Я вздрогнула. Наклонилась через стол и взяла Кэролайн за руку.
– Нет, милая, нашла ты.
– Разве? Ничего не помню. Совсем ничего…
Значит, следующий вопрос задавать бессмысленно, и все же я спросила:
– И ты не помнишь, о чем она говорила, пока мы ждали «Скорую»?
Кэролайн в ужасе открыла рот:
– Да что ты?! Разве она говорила? Она ведь была без сознания!
– Нет. Она очнулась… ненадолго. Боже, Кэролайн, это был настоящий кошмар – видеть ее такой и не знать, чем помочь… – Она едва сдерживала слезы. – Каро, я не просто так подняла эту тему… Я вспомнила, что Эми говорила что-то очень странное, и подумала… может, ты поняла, что она пыталась сказать?
Она все качала головой, пытаясь избавиться от жуткого видения: наша подруга, придя в сознание, корчится от боли.
– И о чем она говорила? – хрипло прошептала Кэролайн.
– Ну, тогда мне показалось, что она просто бредит… Сейчас я уже не так уверена. По-моему, она пыталась сказать что-то очень важное: будто извинялась и говорила, что я хорошая подруга.
Кэролайн подняла сверкающий от непролитых слез взгляд.
– Это правда – ты отличный друг, – подтвердила она.
– Нет, там было что-то еще. Она словно благодарила за… понимание. Как думаешь, о чем могла идти речь?
Кэролайн потянулась за своим кофе. Руки у нее тряслись так сильно, что пенная жидкость плескалась о стенки.
– Ни малейшего понятия не имею.
Она залпом допила содержимое стаканчика. Пыталась запить привкус вранья?
– Кэролайн, – с нажимом сказала я. – Ты уверена? Ты и правда не представляешь, что так сильно взволновало Эми?
Мои слова прозвучали, пожалуй, слишком резко.
Щеки Кэролайн подозрительно вспыхнули, но она не дрогнула.
– Конечно, нет! Странно даже… Может, тебе просто привиделось? Ты же, в конце концов, ударилась головой.
Ее слова вызвали у меня раздражение. Пришлось себя осадить – не стоит сейчас злиться на подругу.
– Нет, не привиделось. Джек тоже слышал.
Кэролайн замолчала и опустила взгляд, крутя в руках бумажный стаканчик.
– Я действительно не знаю, что она имела в виду.
Ее мокрые глаза слепо глядели в пустоту. Сейчас ей было не до дурацких вопросов, она думала о вещах куда более страшных.
– Поверить не могу, что все это время Эми была в сознании…
День не задался с самого утра. А теперь вдобавок ко всему я терзалась виной – потому что не только обидела Кэролайн, но и насильно воскресила в ее памяти страшную картину.
Я хотела спросить у Ричарда, что он думает о последних словах Эми. Однако в тот вечер мы обменялись буквально парой фраз – кто-то из школьников упал со склона и повредил лодыжку, так что Ричарду пришлось везти мальчишку в больницу. Впрочем, разговор мог подождать и до его возвращения.
В темноте, лежа в постели, я с улыбкой обхватила себя руками, представляя, что он меня обнимает. Оставалось всего два дня. Как ни странно, я соскучилась гораздо сильнее, чем думала. Мне здорово не хватало шутливых сообщений, которые Ричард обычно присылал на телефон – просто так, забавы ради. Или дурацких анимированных открыток, заваливавших мой почтовый ящик. Я тосковала по тому, как он массирует мои ступни или готовит – причем даже те блюда, которые сам терпеть не может, но которые люблю я. И по его объективности – он всегда искренне, не стесняясь, оценивал мою внешность, сколько бы времени я ни потратила на выбор наряда и макияж. Я скучала по тому, как Ричард произносит мое имя – словно перекатывает его на языке, – или как он смотрит иногда, будто не в силах наглядеться. Он идеально мне подходил – казалось, мы две ледяные скульптуры, смерзшиеся в монолит.
В кошмаре, который преследовал меня всю следующую ночь, виноват был, конечно, Джек. Перед сном я читала его детектив, поэтому неудивительно, что подсознание подсунуло сюжет, где я выступала в роли следователя, распутывавшего жуткое преступление. Я находилась в штабе расследования, и передо мной висела огромная доска, увешанная фотографиями, газетными вырезками и записками – я не раз видела такие в кино.
К счастью, в моем сне не было жутких кровавых снимков с места преступления. И все же многие «улики» вызывали чувство глухой тоски. В центре располагался огромный портрет Эми – тот самый, из церкви. Вокруг висели другие фотографии: школьные и домашние, которые мы с Кэролайн перебирали недавно в ее спальне; а еще снимки, сделанные уже без меня, в пабе и на вечеринке, где Ричард был с нелепыми светлыми прядками. Опустив взгляд, я увидела, что держу несколько предметов, которые собиралась прикрепить к доске. Шагнув вперед, я приколола картонный прямоугольник с серебряным тиснением – приглашение на нашу свадьбу. Потом квитанцию из химчистки. Билет Ричарда на горнолыжный курорт. И наконец, клочок бумаги с номером телефона из кармана Эми.
Сон оказался таким ярким, что я даже почувствовала химический запах маркера, когда сняла колпачок. Моя рука будто действовала сама по себе, стремительно очерчивая фото и соединяя их стрелками. Отступив на шаг, я окинула взглядом результат, сведший воедино все подсказки, которые бодрствующий мозг отказывался замечать и тем более связывать друг с другом.
Я проснулась в поту, задыхаясь от беззвучного крика. А когда бессильно упала на влажные подушки, ужасное видение по-прежнему не уходило.
Эта картинка не складывалась медленно, кусочек за кусочком; она пришла разом, во всей своей жуткой полноте. Вот я ничего не подозреваю, – а потом в один миг все части встают на места. Казалось, меня сейчас стошнит, причем в самом прямом смысле: к горлу подкатила кислая желчь. Я судорожно сглотнула – раз, второй, третий…
Наверняка я ошибаюсь. Есть и другое объяснение. Сейчас четыре утра, мне только что приснился кошмар, и я не способна мыслить здраво. Бред, я просто-напросто все придумала.
Однако иногда галлюцинации, какими бы они ни были неправдоподобными, становятся реальностью. Вопрос Джека сорвал предохранитель и зажег запал, который, медленно тлея, подобрался к большущей бочке динамита.
Теперь я видела все даже слишком отчетливо. Вот Эми и Ричард вместе смеются на старой фотографии. Вот истекающая кровью Эми хватает мою руку, умоляя ее простить. Вот записка с телефонным номером среди ее вещей. Вот сам Ричард, убитый горем и почти обезумевший на похоронах…
Ричард! Мой Ричард, которого я знала всю жизнь. Мужчина, который на Рождество заявил, что в целом мире для него нет женщины краше меня, а затем на глазах у наших родителей опустился на колено и протянул мне маленькую бархатную коробочку. Я пыталась забыть тот вечер, но ничего не выходило.
На следующее утро у меня совершенно пропал аппетит, но я все равно сидела за кухонным столом, накачиваясь кофеином, – чтобы покорить намеченную вершину, лишняя энергия не помешает. Когда забрезжил рассвет, я решила не торопиться и дождаться возвращения Ричарда. Подобный разговор лучше вести лицом к лицу, а не с помощью ненадежной телефонной связи.
Сидя напротив, мама осторожно сыпала золотистые хлопья в тарелку. Ей нравилось ощущать независимость и самой готовить завтрак. Она, кстати, неплохо справлялась, пусть даже речь шла о такой ерунде, чтобы залить хлопья молоком. Низко опустив голову, мама занималась своим делом с усердием пятилетнего ребенка. В утреннем свете я обратила внимание на серебряные нити седины в каштановых волосах и отметила про себя, что стоит записать ее в парикмахерскую. Папа постоянно забывал о подобных мелочах; надо снять этот груз с его плеч. Ведь мама всегда пренебрежительно отзывалась о запускавших себя женщинах.
Чувство страшной потери пришло из ниоткуда. На миг я разучилась дышать. Где она – моя настоящая мама, которую подменила похожая на нее женщина в халате? Сейчас она как никогда нужна мне. Нужны ее мудрость, забота, а больше всего – совет, что делать и как жить дальше…
Оторвав взгляд от хлопьев, мама улыбнулась, и на мгновение вспыхнула надежда, что это снова она. Увы, ее слова все разрушили:
– Ты случайно не знаешь, где молоко?
Я печально покачала головой. Каждое утро один и тот же вопрос. Я медленно встала, чувствуя себя настоящей старухой.
– Не знаю, мама. Давай посмотрим в холодильнике.
В тот день я показала себя не лучшим работником. Мягко сказано: я была ходячей катастрофой. Неправильно дала сдачу трем покупателям, и только двоим хватило честности указать на ошибку. Потом заказала сотню экземпляров последнего бестселлера вместо десяти, а в довершение всего умудрилась опрокинуть чашку кофе на коробку с новыми книгами. В общем, меня не уволили на месте лишь благодаря чистому везению. К счастью, Моник мудро оставила меня в покое. Правда, нещадно осыпала проклятиями по-французски, показывая, как сильно раздосадована. Однако за час до конца рабочего дня она не выдержала и торжественно заявила:
– Эмма, сделай-ка одолжение – вали домой, пока от магазина еще что-то осталось.
Ну что ж, она в своем праве. Я взяла сумку, ключи от машины и направилась к выходу. И сразу увидела незваного гостя. Он мое появление не заметил – стоял, небрежно прислонившись к крылу моего автомобиля, лениво оглядывая захламленную погрузочную площадку. За моей спиной хлопнула дверь, и он повернулся. Я застыла, обдумывая, не нырнуть ли обратно? Попрошусь у Моник остаться до конца дня… а то и до глубокой ночи. Правда, смысла в этом уже не было – Джек меня увидел.
Я подошла к машине, и он выпрямился, вскидывая руки, словно предупреждая очередной шквал обвинений.
– Слушай, прежде чем начнешь, хочу сказать, что помню про твою просьбу «держаться подальше». И прекрасно понимаю, что ты не желаешь иметь со мной ничего общего.
– Верно, не желаю, – ледяным тоном сообщила я. – Что ты здесь делаешь?
– Жду, когда закончишь работу.
– Еще целый час.
Джек безразлично пожал плечами и опять прислонился к машине.
– Ничего, подожду.
Я раздраженно покачала головой.
– И давно ты здесь?
Он бросил взгляд на часы.
– Не очень.
Я огляделась: повсюду разбросан мусор, сломанные деревянные ящики свалены в кучу возле переполненных вонючих баков. Не самое приятное место, чтобы проводить здесь время.
– Джек, поезжай домой, – устало попросила я, проходя мимо него и открывая дверь машины.
Он, наверное, услышал что-то в моем голосе, потому что обычная насмешливая улыбка исчезла с его лица.
– Я хочу извиниться. Сам не знаю, что на меня нашло. И понимаю, почему ты злишься. Последнее время тебе сильно досталось, и я не имел права… Я вел себя совершенно некорректно, и мне нет оправдания. Просто ты была такой грустной, а я тебя обнимал и захотел утешить, и… – Он затих.
В свете последних событий приставания Джека по шкале важности спустились куда-то вниз. Но прощения он все равно не заслуживал.
– Ты целуешь всех женщин, которых тебе хочется утешить? – язвительно прошипела я. – У тебя, похоже, жена совсем не ревнивая.
– Какая еще жена? – нахмурился он.
Опять ложь. Почему окружающие то и дело врут?
– «Посвящается Шеридан: моей подруге, возлюбленной, музе и жене. Я всегда буду любить тебя», – процедила я сквозь зубы и слегка покраснела – не думала даже, что запомнила фразу слово в слово, пока она не сорвалась с моего языка.
– А, «Месть сладка», – Джек понимающе выдохнул.
– Да, посвящение в книге.
– У тебя, наверное, раннее издание, – догадался он. – Потом его убрали.
Я не знала, что ответить.
– Я действительно был женат, давным-давно. Не срослось. – Он горько рассмеялся. – Впрочем, понимаю, даже это меня не оправдывает. Пусть я и вольная пташка, но должен с уважением относиться к твоим обязательствам.
В случившемся не только его вина, я и сама вела себя как полная дура.
– Ну да, – бросила я, усаживаясь на водительское сиденье. – Выходит, тебя за измену судить не будем.
Я потянулась к ручке, но Джек оказался быстрее. Вцепившись одной рукой в автомобильную раму, он не дал мне захлопнуть дверь, хотя при этом чуть не остался без пальцев.
– Отличный способ стать инвалидом! – огрызнулась я.
Джек присел на корточки возле машины.
– Что ты сказала?
– Что даже маленькие дети знают: нельзя совать руки в распахнутую дверь…
Сверкнув глазами, он перебил:
– Я не о долбаной двери. Что ты там говорила про суд?
Я медленно вылезла из машины. Джек выпрямился и отступил на шаг.
– Только то, что я, очевидно, обвинила в измене не того мужчину…
Уж не знаю, какой именно реакции я ждала. Джек оказался первым, кому я высказала свои подозрения. Может, все решат, что я сама виновата?
– Ты уверена? Ричард не похож на тех, кто гуляет налево.
– Он же мужчина, – ехидно бросила я.
– Уела… – пробормотал Джек. – Эмма, не все мужчины изменяют. Некоторые умеют хранить верность.
Я вздохнула, пытаясь взять себя в руки.
– Ну, прямо сейчас я мало в ком уверена.
– Ты с ним разговаривала? У тебя вообще есть доказательства? Улики?
Боюсь, кто-то насмотрелся криминальных драм и детективов.
– Нет, пока не разговаривала. Он возвращается завтра.
– Выслушай его, – попросил Джек, неожиданно вставая на сторону моего жениха. – Позволь ему объясниться.
Я неохотно кивнула. Хотя и сама пришла к тому же выводу.
Джек заговорил мягче, словно пытаясь немного успокоить.
– А если он и впрямь изменяет, я посоветую тебе, как лучше его прикончить и избавиться от тела.
– Как в книге «Месть сладка»?
– Ты читала? – Он приятно удивился, что я знакома с его первым романом.
Я кивнула, однако прежде чем Джек возомнил, будто я купила книгу исключительно ради ее автора (как оно и было), добавила:
– Чего только не приходится читать, если работаешь в книжном.
– Опять уела, – притворно вздрогнул он. Несколько секунд Джек молчал, глядя на меня, и наконец нерешительно спросил: – А что ты сейчас делаешь? Есть какие планы на вечер?
Я собиралась немного помучиться, представляя двоих самых близких мне людей в постели. Только признаваться в этом вслух – не лучший вариант.
– Еду домой.
– Слушай, я нашел одно место, на которое хотел бы взглянуть вживую. Для романа. Давай, съездишь со мной, проверишь, можно ли в этом озере утопить труп? – Наверное, он заметил мою нерешительность, потому что добавил с ехидным огоньком в глазах: – Тебе пригодится, если решишь стать убийцей.
– Джек, что происходит? Что все это значит? Зачем ты здесь?
У него было много причин: и желание загладить вину, и приглашение в исследовательскую поездку, но судя по тому, как он изменился в лице, и то и другое было лишь поводом для встречи.
– Сказать правду?
Я кивнула.
– Ладно. Если быть до конца откровенным, я и сам не знаю.
«Да нет, скорее всего, знаешь, просто не хочешь признаваться».
– По-моему, слишком рано взять и просто так уйти. Я ощущаю с тобой связь – необъяснимую и совершенно нелогичную. Словно в ночь аварии между нами возникло что-то такое… Сам не знаю, что. И оно не желает проходить. – Его взгляд затуманился. – В общем, я чувствую, что осталось незавершенное дело.
Объяснение вышло путаным, но, как ни странно, я его поняла – со мной творилось то же самое.
– Так что, поможешь составить план идеального преступления?
Кажется, это одно из самых безумных и соблазнительных приглашений за всю мою жизнь.
– Ну… Почему бы и нет?
Джек провел меня к своей машине, припаркованной неподалеку, и услужливо распахнул дверцу.
– В твоих книгах для героинь все подобной поездкой и заканчивается, – усмехнулась я, забираясь на пассажирское сиденье. Джек улыбнулся, отрегулировал длину моего ремня и сам его защелкнул. Для человека, обдумывающего идеальное убийство, он слишком пекся о безопасности.
Мы направились к одному из озер, о которых говорилось в энциклопедии. Я листала плотные глянцевые страницы, любуясь не столько красочными фотографиями, сколько заметками на полях черной ручкой.
– «Расчленение трупа? Скорость разложения? Возможность сделать вскрытие?» – зачитала я вслух некоторые из них, после чего захлопнула толстый томик. – А тебе не приходило в голову что-нибудь более позитивное?
Расхохотавшись, Джек на миг оторвал взгляд от дороги.
– Книги о смерти лучше продаются. – Он непринужденно пожал плечами. О да, мистер Монро знал, о чем говорит: три его последних романа уже целую вечность держались в списке бестселлеров. – Книги о сексе, кстати, тоже. Даже лучше.
Какой ужас: я покраснела! Взрослая женщина, охотно расставшаяся с невинностью лет десять назад, заливается нежным румянцем при одном лишь слове «секс»!
Озеро мы нашли достаточно легко, всего один раз остановившись в крошечной деревушке, чтобы спросить дорогу у пожилого мужчины. Джек послушно кивал, внимая объяснениям – правда, полагаю, мало что разобрал за сочным региональным акцентом. Когда мы наконец распрощались с энергичным дедулей, бурно размахивающим руками в стремлении как можно детальнее объяснить нам лучший маршрут, Джек тихо пробормотал:
– А теперь мне нужен перевод. Я не понял ни слова. Он на каком языке вообще говорил?
– Не переживай, объясню во всех деталях, – рассмеялась я и, не сознавая, что делаю, похлопала его по загорелой руке.
По сути, такая мелочь, но как только я дотронулась до обнаженной кожи, покрытой мягкими темными волосками, случилось что-то необъяснимое. Словно закоротило все нервные окончания – совершенно непроизвольная реакция, чуть не заставившая потерять голову. Как в ту ночь, когда он меня поцеловал. Джек, отзываясь на мое прикосновение, тоже стиснул пальцы на рулевом колесе.
Озеро оказалось невероятной красоты – слишком чудесное, чтобы сбрасывать в него трупы. Со всех сторон оно было окружено густым лесом; лишь в одном месте деревья слегка расступались. Джек оставил машину в начале узкой тропы, и мы, следуя за причудливыми стрелками, нарисованными цветной краской, спустились по огромным плоским камням, образующим пологую лесенку к самой воде. Легкий ветер волновал озерную гладь. Мшистая земля под ногами была мягкой и слегка пружинила, поэтому я, закачавшись на каблуках, охотно приняла протянутую руку.