– Папа, – сказал Владимир, – давай поговорим о главном.
Он отставил чашку в сторону.
– Таня в тюрьме. Нужен хороший адвокат. А для этого нужны деньги. Большие деньги. У меня таких нет. Я могу внести только часть. Ты же знаешь, я уволился и живу на сбережения.
– Ты хочешь, чтобы я оплатил адвоката? А она со мной советовалась, когда привела в дом незнакомую девицу с улицу? – в голосе его зазвучал металл.
– Папа, прошу тебя, не время сейчас для пустых разговоров. Нужно действовать.
– Да как она могла! – вконец распалился Николай Бобров. – Как можно было взять в свою квартиру человека, даже не зная, из какой она семьи? Не зная ничего об этом человеке? А если эта девчонка из банды? И вовсе не слепая, а прикидывалась только, скрываясь от дружков?
– Но ведь ей сделали операцию на глазах!
– Тебя не было в Лондоне! Ты ничего не знаешь. И я не знаю. И никто не знает.
Николай Бобров уже большими шагами ходил по комнате и говорил громче обычного.
– И они таки нашли её, эти дружки, в квартире твоей сестры. И избавились от неё, а подставили твою сестру. Очень даже удобно им вышло. А кто виноват? Сама Татьяна и виновата, потому что нужно думать, прежде чем принимать решения. Такие решения!
– Отец! Почему ты не веришь собственной дочери? Если она поступила так, то у неё были основания поступить именно так, а не иначе.
– Основания?! Ты почитай, что пишут в газетах! Что они были лесбиянками! Может быть, это было основанием для её решения? Позор! Так прославиться! А если дед Егор узнает?
– Да дед Егор с 60-х годов не читает газет! И телевизор не смотрит, говорит, что там всё врут! И вообще – причём здесь дед Егор? Татьяне нужна помощь!
– Ей должны были назначить государственного адвоката, когда арестовали.
– У неё есть официальный адвокат. Читал я протоколы допросов с его участием. Лучше вообще не иметь адвоката, чем иметь такого! Я удивляюсь твоему равнодушию: твой ребёнок находится среди убийц, воровок, проституток, а тебе всё равно! Ты не хочешь помочь! Этого я не ожидал от тебя. Я не знал тебя таким. Наверное, я вообще тебя не знал.
Владимир встал, разрываемый двумя чувствами: порывом немедленно уйти и желанием бросить в лицо родному отцу страшные, горькие, обидные слова. Такие слова, которые сын вообще не должен говорить отцу.
В свою очередь, Николай Бобров, чувствуя, что обстановка накаляется, хотел смягчить, а по сути, усугубил положение:
– Таня была младшей в семье, всеобщей любимицей, избалованной, не знающей отказа ни в чём. Она привыкла удовлетворять свои желания и капризы. Захотелось ей поиграть в благотворительность – очередной её каприз. Только игры-то кончились, детство прошло, началась жизнь. А жизнь – жестокая штука, она не прощает, когда её превращают в игру. Таня жила легко, играючи – и в этом была её ошибка. А за ошибки надо платить.
– Я многое мог бы тебе возразить по поводу твоего восприятия собственной дочери, но сейчас не время! Потом, когда всё кончится, ты будешь ей высказывать свои упрёки, совершенно, кстати, несправедливые, но в данный момент мы должны сделать всё, слышишь, всё! чтобы Таня там не осталась.
Николай бросил взгляд на часы и уже с явным раздражением стал говорить:
– Да я просто потрясён случившимся – моя дочь в тюрьме! Почему? Я пытаюсь понять, в чём мои родительские просчёты и не могу найти ответа. Мы с мамой учили вас только хорошему. Мы прививали вам хорошие навыки, держали вас в разумной строгости, учили, как жить в этом мире, чтобы окружающим было хорошо рядом с вами. Больше всего мы с мамой хотели видеть вас достойными, уважаемыми в обществе людьми. Мы учили вас уважать людей, быть открытыми, не делать подлостей… И что же в результате? Всё, что мы с мамой могли дать вам, своим детям – мы дали. Мы отдали вам всю свою родительскую любовь, заботу. Наши дети казались нам совершенно особенными – это свойство всех родителей. Мы очень любили вас и вложили в вас всю свою душу, но в то же время мы чувствовали и ответственность за то, каких граждан мы готовим для общества. И именно потому я не могу теперь понять, почему моя дочь оказалась среди убийц и воров.
Он опять мимолётно глянул на часы и продолжил:
– Мы учили вас честности, благородству, гордости за своё имя. Мы учили вас жить с открытой душой. Так почему же теперь я должен прятать глаза от соседей и знакомых? Почему моя дочка в тюрьме с клеймом убийцы? В чём моя ошибка? Ведь не учили мы вас плохому. Я снова и снова повторяю: мы учили вас только хорошему. И я не виноват, что Таня не смогла разумно распорядиться самостоятельностью в своей взрослой жизни. Не виноват. Это был её выбор…
– А я тебе скажу, что ты всё-таки виноват. Да, вы учили нас жить с открытой душой. Но при этом не говорили, что в эту открытую душу кто-то обязательно плюнет. Вы говорили, что надо жить честно, благородно, поступать по-справедливости, но не сказали, что другие могут поступать подло. Говорили, что нельзя воровать, но не говорили, что другие-то воруют. Нас воспитывали так, словно готовили к жизни в каком-то идеальном мире. А когда мы попали в реальную жизнь, то поняли, насколько не готовы к ней. Ни я, ни Таня не можем ответить грубостью на грубость, хамством на хамство, подлостью на подлость. Не можем, потому что нас так воспитали. Нас учили, что с людьми надо вести себя вежливо, доброжелательно, корректно, но не сказали, что планету населяют разные люди, в том числе и те, которые не знакомы с правилами хорошего тона, которых не учили тому, чему всю жизнь учили нас. Когда какого-нибудь наглеца надо поставить на место, я боюсь его обидеть, и в результате всегда остаюсь в дураках. Вот оно, ваше воспитание. Вы сделали нас беззащитными, уязвимыми. В детстве вы учили нас быть со взрослыми вежливыми, на улице объяснить, как пройти куда-либо, помочь перейти дорогу старушке, донести сумки. А когда я вырос, то узнал, что другие родители категорически запрещают своим детям разговаривать с незнакомыми на улице, а, тем более, идти с ними. Так они оберегали детей от беды. А почему же вы внушали нам, что мы должны провожать кого-то на нужную улицу? Выходит, вы заботились не о нас, а о незнакомцах, каждый из которых мог оказаться маньяком-извращенцем. Но ты об этом не думал, тебе нужна была показная вежливость – ради чего? Ради незнакомых людей? Ради своего имиджа? Ради того, чтобы каким-то прохожим было приятно пообщаться с твоими детьми? Ты никогда не думал об оборотной стороне своего воспитания. Как-то, когда Таня была маленькая, мы ходили с ней в парк. На обратном пути обнаружили, что забыли куклу на скамейке. Вернулись – её уже нет. Таня горько плакала. Она твёрдо знала, что нельзя брать потерянные или забытые кем-то вещи – человек спохватится, вернётся за своей пропажей и очень расстроится, если не найдёт её. Так её учили родители. И она не понимала, почему кто-то взял её куклу.
– Я никогда не беру чужих вещей, – всхлипывала она, – почему же мою Сандру унесли? Они же знали, что я вернусь за ней, буду искать её.
Что я должен был сказать своей сестре? Вы внушили ей, что она не должна брать чужого, но не подготовили к тому, что у неё могут взять, не моргнув глазом. Вы учили её доброте, состраданию и милосердию, но при этом не говорили, что добрые поступки могут иметь плохие последствия. Твоя дочь поступила так, как её учили – протянула руку помощи тому, кто в ней нуждался, этой слепой девушке, которая волей судьбы оказалась на улице. И теперь та осуждаешь её за то, чему сам и научил? А как же она должна была поступить? Пройти мимо? Я знаю свою сестру – она никогда бы этого не сделала. А если бы и сделала – оставила человека в беде – то раскаивалась бы потом в этом всю свою жизнь. Так в чём же ты её обвиняешь? В том, что она поступила так, как ты её научил? – Владимир начал нервничать и оттого повторяться.
– Знаешь, Володя, давай-ка мы в другой раз об этом поговорим, – сказал отец, опять глянув на часы. – Ты ведь ещё приедешь ко мне…
Владимир опешил.
– Ты куда-то торопишься? Неужели сейчас есть что-то более важное, чем то, о чём мы говорим?
– Да… Я… – Николай Бобров терялся, не зная, куда деть свои пухлые руки. – Мне… надо уходить… В химчистку.
– Что?! В химчистку?! – Владимир совсем растерялся. Не потому, что отец собирался уходить, а потому, что увидел – его родной отец способен на предательство. Иногда равнодушие равнозначно предательству. Владимир смотрел в глаза отцу, а тот засуетился, подавая ему пальто:
– Мы ещё поговорим с тобой об этом. На днях встретимся…
В это время зазвучала мелодия венского вальса – так работал дверной звонок в доме Бобровых. Николай тут же открыл дверь. На крыльце стояла дама бальзаковского возраста в старомодном пальто и шляпе.
– Добрый день, – сказала она, входя в дом.
«Так вот в чём дело, – подумал Владимир. – Теперь ему и впрямь не до собственных детей. Он, как влюблённый парубок, ждал женщину, а я ему про тюрьму…»
Николай стоял меж сыном и дамой пунцовый, словно подросток, пойманный родителями на разглядывании неприличных картинок. Он просто-таки кожей чувствовал неловкость ситуации, когда он представлял подругу своему уже взрослому сыну.
– Познакомьтесь, – наконец хрипло выдавил он из себя. – Это мой сын Владимир. А это – миссис Коллинз, вдова директора школы.
– Очень приятно, – сказал Владимир и пожал протянутую руку. Впрочем, он не понял – руку ему подали для рукопожатия или для поцелуя. – Теперь я вижу, что у вас действительно мало времени, – проговорил он, обернувшись к отцу.
– Простите, не поняла вас, – сказала дама, смущённо теребя перчатки. Она и впрямь была миловидна для своих лет, эта миссис Коллинз. Чувствуя себя не в своей тарелке, она стала искать что-то в сумочке, висящей у неё на руке чуть ли не у самого локтя. Такие сумочки носили, наверное, ещё в 40-х годах.
– Ведь вы же идёте в химчистку, – с плохо скрытой иронией сказал Владимир.
Он уходил из отцовского дома и слышал за спиной: «Володя, позвони! Слышишь, обязательно мне позвони». Да, забавно видеть собственного отца в роли влюблённого Ромео. Особенно когда он сам стесняется своей роли, краснея и бледнея от одной только мысли, что сын может что-то подозревать. «Конспираторы! – подумал Владимир. – Ведут себя, как дети». У отца теперь в голове одна любовь. На влюблённого надежды мало. Значит, Владимиру всё-таки придётся решать все проблемы самому. Самое тяжёлое в этой ситуации – знать, что за твоей спиной никого нет. Нет надёжного тыла, нет поддержки. Но что делать, если у них с Татьяной действительно больше никого нет в этом городе, в этой стране, в этом мире. Никого… Кроме деда Егора.
Глава 5
Владимир шёл быстрой походкой по улице, хотя сам не знал, куда идёт и что будет предпринимать. Хотелось выпить кофе. Сегодня утром он узнал, что следствие установило имя погибшей девушки. Ею оказалась Кэт Рочестер из графства Кент. Она – дочь лорда Норфолка, бывшего лорд-канцлера палаты лордов, ныне покойного. Эта девушка действительно была слепа от рождения. Некоторое время назад она исчезла из дома при невыясненных обстоятельствах.
Ага, вот и кафе. Владимир заказал кофе. Ему подали чашечку ароматного напитка, и он опять углубился в свои мысли. Итак, с момента исчезновения Кэт из дома до её встречи с Татьяной прошло несколько месяцев и что происходило с ней за это время – неизвестно. В любом случае, надо ехать в её дом и начинать распутывать клубок оттуда. В кармане лежал адрес, по которому раньше жила Кэт. Из родственников у неё в том доме остался дядя по отцу – Энрике Рочестер. Странное имя, не английское. Хотя что тут странного – у Владимира тоже не английское имя и фамилия, но это не мешает ему быть англичанином.
Надо ехать туда. Ниточка идёт оттуда, и поиск надо начинать с родового поместья. Ну, допустим, явится он к этому Энрике: «Здрасьте! Я – брат подозреваемой в убийстве. Помогите мне снять обвинение с сестры, она невиновна». Абсурд. Захочет ли вообще с ним говорить родственник убитой девушки?
Владимир допил кофе и вышел из кафе. Самое трудное – установить контакт с этим дядей. Убита его племянница. Конечно же, ему известно имя подозреваемой. Как только Владимир назовёт себя, его могут просто вышвырнуть из дома. Хотя нет, британский аристократ так не поступит. Его просто не пустят в дом. Или скажут ему несколько хлёстких фраз, после которых Владимир сам больше никогда не захочет переступать этот порог. Что же собой представляет этот Энрике? Вдруг Владимиру пришла в голову отличная идея. «Поеду-ка я в Библиотеку Британского музея, покопаюсь в старых газетах. В светской хронике обязательно должно быть что-то про эту семью».
Почтенная тишина огромного библиотечного зала, нарушаемая лишь шелестом переворачиваемых страниц… Владимир поднял голову. Он уже прочитал всё, что было написано о семействе лордов. Он знал всё, что хотел знать, можно уходить. Но он не спешил. Вокруг сидели седовласые профессора, безусые студенты, дамы разных возрастов. И длинные, бесконечные ряды книг… «Раз уж я здесь, надо воспользоваться моментом», – подумал Владимир.
Он вернул молоденькой библиотекарше прочитанные материалы и тихонько, боясь нарушить библиотечную тишину, сказал:
– Мисс, меня интересуют скифские курганы юга Украины, в частности, курган Огуз и его сокровища. Если можно – всё, что у вас есть о скифах. Особенно это касается каталогов и фотоальбомов.
Владимиру принесли целую гору литературы. Он начал с альбомов. Он листал страницы, с каждой из них всё более поражаясь искусству античных мастеров. Женские украшения, предметы быта, посуда, оружие: все сплошь из драгоценных металлов – золота, серебра, бронзы – были непревзойдёнными образцами ювелирного искусства. На некоторых из них изображение античных богов и героев легенд можно рассмотреть лишь с помощью увеличительного стекла. Благо, что в альбомах рядом с общим фото давалось увеличенное изображение наиболее интересных частей изделия.
Владимир достал ручку, записную книжку и стал заносить туда наиболее важные и интересные сведения. Он старался писать кратко, лаконично, как на лекции в университете.
«Херсонская область заселена в позднем палеолите (10 тыс. лет назад). Скифы – кочевые ираноязычные племена (VII в. до н. э.) вытеснили киммерийцев, живших там до этого. Херсонские степи входили в состав Скифского государственного объединения, сложившегося в VI в. до н. э., достигшего расцвета в IV в. до н. э. Административный центр скифского государства находился на месте нынешнего Каменского поселения Запорожской обл. Во главе стояли цари, обладающие деспотичной властью. По свидетельству Геродота (V в. до н. э.) существовало три категории скифов: скифы-кочевники, скифы-земледельцы и царские скифы. В III в. до н. э. начался упадок Скифского государства. Нижнее Приднепровье вошло в состав новообразованного государства Малая Скифия, центр которого Неаполь находился в Крыму (Неаполь-Скифский, ныне г. Симферополь). В это время появились новые кочевники – ираноязычные сарматы. Скифо-сарматский период. Переход от враждебных к миролюбивым взаимоотношениям. Ускорился переход кочевников к оседлому образу жизни, укрепление связей с юго-западным фракийским миром. Скифская, сарматская, греческая, римская, фракийская – сплетение культур. В степи из лесостепных районов проникает оседлое земледельческое славянское население зарубицкой и черняховской культур (II–VI вв.). Носители черняховской культуры входили в состав антских племён. На территории Херсонской области обнаружены погребения готов, гуннов, аваров, кочевников, половцев.
Нижние Серогозы основаны в 1812 г. выходцами из Харьковской губернии государственными крестьянами. В 1833 г. – 274 двора и 1120 чел. Известны курганами с погребениями эпохи бронзы (II тысячелетие до н. э.), скифов (VI и IV–III вв. до н. э.), сарматов (III–II вв. до н. э.) и кочевников (XI–XIII вв. до н. э.). Курганы Херсонской области: Херсонский, Козел, Огуз, Деев, Малолепетихский, Верхнерогачикский, Мордвиновские, Любимовские, Красноперекопские. Ни один курган до конца не изучен. Самые большие надежды связывались с боковыми могилами, т. к. они, в отличие от центральных, оказывались неограбленными. Материалы кургана Огуз являются ярким подтверждением широких связей скифов с античным миром.
Конструкция склепа кургана Огуз и принцип его строительства чисто греческие. Ни в одном кургане скифской знати Нижнего Приднепровья такого сооружения не встречается. Предположительно, для его строительства приглашали греческих мастеров. Под центром насыпи квадратная яма 16,3х16,3 м, глубиной 6,4 м. На дне ямы в центре 6,4х6,4 м и находится могила. Стены и перекрытия – уступчатые, из хорошо обтёсанных блоков, которые крепились массивными железными скрепами.
С южного бока в склеп вёл коридор 34 м длиной и шириной около 2 м. На расстоянии 4 м от входа лежал «часовой» (у него были копьё, сагайдак со стрелами), слуги в нишах, выкопанных в стенах ямы (найдено два перстня из серебра, ожерелья, бронзовые зеркала, серёжки).
На северной части ещё одна могила. Входной колодец овальной формы, глубиной 5,7 м вёл к трапециевидной погребальной камере. Она была разграблена ещё в древности, но экспедиция Болтрика, открывшая могилу, нашла там много гравированных костяных пластинок от деревянного саркофага, более 6 тыс. золотых вещей (многие из них уникальны по своей художественной ценности), бронзовые украшения конной сбруи, две амфоры.
Под юго-западной частью насыпи найдено погребение воина-лучника с конём. Рядом с культовой дорожкой, ведущей из-за границ кургана к центральному погребению ещё одна конская могила, в ней останки четырёх коней, а к ним – золотые уздечковые наборы и украшения, исполненные на наивысшем художественном уровне.
На западной части – скромное захоронение воина-лучника со стрелами (возможно, пленного)».