Напряжение, охватившее Ива, начало спадать. Ряд за рядом колонна погружалась в реку. Скоро настанет черед графа Уорвика и его людей. К середине дня все англичане окажутся уже на том берегу, а через сутки они встретятся со своими союзниками, фламандцами. Западня, в которую загнал Эдуарда французский король Филипп, раскрылась и выпустила добычу.
Сир Ив зевнул и тут же смущенно засмеялся. Но граф Уорвик, наблюдавший за молодым человеком, вовсе не счел этот зевок чем-то предосудительным. Напротив — ободряюще улыбнулся и кивнул.
И вдруг вода вскипела стрелами. Несколько человек упало, их унесло течением. По воде потянулись мутные коричневатые потеки крови, похожие на водоросли.
Вокруг Ива все кричали, размахивая руками и хватаясь за оружие.
— Стоять! Стоять! Бароны, ждать! — кричал герольд, скрытый за движущейся массой людей. Зычный голос его перекрывал все шумы.
Первые англичане уже достигли суши и тотчас принялись стрелять в ответ.
— Вперед, граф! Граф Уорвик!
И разом взорвались хриплые вопли, и кони всей массой двинулись вперед. Животные храпели, отворачивали морды и пытались отойти от воды — многие не желали ступать в реку; люди громко бранились, погоняя лошадей. По шесть всадников в ряд они начали переправу.
Обмен стрелами на берегу становился все яростнее, но теперь Ив больше не следил за этим: для него началась собственная битва. Эрри постоянно находился рядом со своим господином. В последний миг, перед тем, как ступить в воды Соммы, сир Ив встретился с ним глазами. Зрачки Эрри так и скакали: он боялся.
И сир Ив сказал на бретонском наречии:
— Это всего лишь река, Эрри.
Эрри жалко улыбнулся в ответ, качнул головой и толкнул гнедого пятками.
И почти сразу Ив погрузился в совершенно иной мир. Раньше он никогда не подозревал, как меняется все вокруг, если смотреть из русла реки. Берега становятся выше, небо — дальше; каждое деревце, каждый куст обретают, если находиться внутри реки, совершенно иной смысл, гораздо более глубокий, чем прежде.
И куда ни глянь, везде незнакомые люди, перепуганные, разъяренные, и от них исходит жар, как от зверей, их пропотевшие куртки дымятся паром, их рты пышут зловонной бранью; кони ржут и бьются, но все же этот живой поток неуклонно движется к цели.
Противоположный берег долгое время оставался одинаково далеким и вдруг разом приблизился.
Нескольких убитых протащило водой мимо Ива. Он увидел запрокинутое, залитое водой лицо с торчащей изо лба стрелой. Труп ударился головой о камень — несмотря на шум, творившийся вокруг, Ив явственно различил этот глухой стук, — потом еще и еще раз, точно в поисках какого-то ответа; и наконец течение развернуло тело и понесло его дальше.
Перестрелка на берегу почти прекратилась — английские лучники отогнали неприятеля.
Единорог неуверенно ступил на твердую почву и, ощутив свободу, заплясал на месте. Ив нашел взглядом Эрри — оруженосец обтирал ладонями лицо и вздыхал.
Англичане все прибывали. Река исторгала их из своего чрева, отряд за отрядом. Мокрые, люди и кони осваивались на берегу и искали друг друга, чтобы снова построиться.
После того, как по броду прошли сотни людей и лошадей, переправа стала значительно глубже. Грунт размыло. Воды Соммы помутнели, сделались густо-коричневыми. Крича, бранясь, щелкая кнутами, возчики заводили в воду лошадей, запряженных в телеги. Авангард переправился уже весь; настал черед обоза. Ив стоял чуть в стороне, а Эрри вместе с прочими сержантами и солдатами помогал вытаскивать на берег телеги. Вода и пот стекали по лицам, одежда на всех промокла до нитки, а солнце все не желало проходить сквозь облака; однако парило немилосердно.
Казалось, телегам не будет конца; но вот Ив заметил, что над водами Соммы опять заплясали разноцветные вымпелы на копьях: переправу начал арьергард во главе с королем Эдуардом.
И в этот самый миг из леса к броду вылетели французские конники и впереди них ехал, привязанный к седлу, с высоко поднятым обнаженным мечом богемский король Иоанн. Два сержанта держали его коня под уздцы. Обратив в сторону врага яростное слепое лицо, этот король что-то кричал, и солдаты ревели ему в ответ.
Французы наскочили на арьергард английской армии и врубились в него. Часть англичан уже находилась в реке. Отлив закончился, вода вновь начала прибывать. Англичане переправлялись по грудь в воде. Хвост английского арьергарда остался на берегу, отражая бешеную атаку французов. Между людьми как будто провели невидимую черту: вот последние шестеро ступают на растоптанную подводную тропу, а следующие шестеро уже готовы принять совершенно иную судьбу — они разворачиваются лицом к неприятелю и устремляются в битву.
Не все из тех, кто прикрывал отход товарищей, погибли; большинство было захвачено в плен. И богемский король что-то непрерывно кричал страшным хриплым голосом.
Преследовать противника в реке под обстрелом английских лучников французы не решились; теперь Сомма готова была поглотить всякого, кто отважится погрузиться в ее воды. Река надувалась и выползала из берегов, увеличивая свои владения.
С грохотом и криками французы понеслись прочь, уводя с собой пленных. Десятки убитых остались лежать на берегу. Позднее за ними пришлют телеги.
И сир Ив думал о том, что здесь не появится Анку, потому что среди погибших нет бретонцев, а Анку хоть и родной брат всем людям, но приходит лишь к уроженцам Бретани, лучшей в мире страны, воспетой на арфе перед самим Иисусом Христом.
* * *Люди шатались от усталости, и только чудо, свидетелями которого они стали, помогало им удерживаться на ногах. Ибо ничем иным, кроме как чудом, нельзя было объяснить удачную переправу через широкую реку: они успели перебраться, в то время как преследовавшие их французы были остановлены приливом. Памятуя о судьбе фараона, погибшего в волнах Красного моря, Иоанн Слепец не решился войти в Сомму и, кипя злобой, отошел обратно к Абвилю.
К северу от Соммы тянулся широкой полосою лес; там и решено было королем Эдуардом разбить лагерь. И скоро между стволами вспыхнули костры — лес расцвел красными цветками, наполнился гуденьем голосов.
Эрри безнадежно размышлял над тем, где бы ему разжиться хоть малейшей провизией, когда пришел человек от графа Уорвика, нарядно одетый, и вручил сиру де Керморвану целую курицу, уже даже ощипанную. Прибавил:
— Мой господин восхищается отвагой вашей милости.
Ив сказал:
— Твой господин чрезвычайно учтив. Передай ему, что сир де Керморван счастлив сражаться под его началом.
Нарядный слуга указал на большой костер, разожженный левее того места, где устроился сир Ив:
— Там расположился мой господин. Он ждет сира де Керморвана к себе, если ваша милость соблаговолит к нему присоединиться.
— Чуть позже, — сказал сир Ив и неожиданно для себя заснул.
Слуга графа Уорвика насмешливо посмотрел на Эрри, и бретонец вдруг разозлился.
— Что уставился? Деревенщина! — рявкнул бретонец. — Не видишь — сеньор мой утомлен. Брысь отсюда!
И замахнулся на него курицей.
* * *Утро следующего дня развернуло перед взглядом Ива де Керморвана незнакомый пейзаж: деревня за лесом, чуть южнее — речушка, а немного к северу — высокие холмы, круто обрывающиеся с правой стороны и пологие — с левой; на самом высоком из них стояла ветряная мельница. За холмами опять начинался лес.
Уорвик взял Ива с собой, когда отправился смотреть позицию, которую ему предстояло занять во время надвигающегося сражения.
Рыцари, среди которых находились граф Уорвик и сир де Керморван, были одеты просто, но их оруженосцы везли шелковые вымпелы и флажки, и Ив заметил стяг принца Уэльского. Должно быть, старший королевский сын — вон тот юноша с красивым, гордым лицом, с острым носом и острым подбородком; круглые светлые глаза придавали его сходству с охотничьей птицей завершенный вид.
Наклонившись к Иву, граф Уорвик пояснил:
— Согласно традиции, правый фланг отдается принцу Уэльскому. Правая сторона — сторона чести.
У Ива перехватило горло: он понял, что ему предстоит сражаться рядом со своим царственным ровесником, посвященным в рыцари в один день с ним.
Граф Уорвик продолжал показывать Иву английских рыцарей:
— Рядом с принцем сеньор, похожий на осадную башню, — это граф Оксфорд. Кажется неповоротливым, но только для того, кто никогда не встречал его в битве. А за ним — ловкий, как лисица, Годфруа д'Аркур; кое-кто считает его предателем, но лишь те, кто не дал себе труда разобраться в истории ленных владений и иерархии присяг: Годфруа — вассал английского короля, а не французского. Он назначен опекуном принца — во время сражения будет заботиться о том, чтобы королевский сын остался в живых, если только это не пойдет вразрез с требованиями чести.
На фоне блеклого неба вырисовывалась ветряная мельница, построенная на вершине холма. Ее лопасти мертво поскрипывали на ветру.
Рассматривая мельницу, Ив невольно улыбнулся, и Уорвик заметил это.
— Что вас так развеселило, сир де Керморван?
Ив чуть смутился.
— Мимолетная мысль. Не стоит внимания.
— И все же? — настаивал Уорвик.
— Если вам на самом деле интересно, мой господин, то я подумал о том, что Фландрия действительно близко.
Уорвик удивленно поднял бровь:
— Но это же общеизвестное обстоятельство…
— Ветряная мельница, — Ив показал на нее рукой. — У нас, в Бретани, — только водяные. Эсперанс — это мой учитель, — он говорил, будто вся Фландрия покрыта такими вот ветряными мельницами… Странно, — продолжал Ив, — никакие словесные объяснения не сделают того, на что способно простое наглядное свидетельство…
— Удивительными путями ходят ваши мысли, сир Керморван, — сказал Уорвик. — Но в общем и целом вы, конечно, правы. До Фландрии действительно рукой подать.
Ив показал на долину, над которой поднимались дымки:
— А там что? Деревня?
— Да.
— Как она называется?
— Креси. Чуть южнее есть еще одна, Вадикур. Там вчера побывали наши провиантмейстеры.
— Полагаю, моя вчерашняя курица также имеет некоторое отношение к Креси.
— Увы! — Уорвик развел руками. — Солдаты должны хорошо питаться, иначе война станет невозможной.
Ив вздохнул и отвел глаза от дымков не видимой отсюда деревни Креси.
— Они не покинули своих домов, — заметил он.
— Местные жители спрячутся чуть позже, когда сражение начнется, а вечером…
Уорвик не договорил. Ив де Керморван вспоминал рассказ корриган — о мародерах, которые бродили по полю боя и забирали у мертвых деньги, оружие и все ценное.
Уорвик с любопытством разглядывал юношу, пытаясь угадать — какие еще диковинные мысли бродят в его голове.
Наконец Ив сказал:
— Есть что-то глубоко неправильное в том, что война, благороднейшее занятие для мужчины и рыцаря, превращает людей в паразитов. Солдаты грабят крестьян перед сражением, а крестьяне обирают солдат после того, как все кончится. Должно быть, так действует война на простолюдинов и всех, в ком неблагородно сердце.
* * *Вчера, после переправы, англичане рассыпались по лесу как попало; утром все изменилось: отряд за отрядом, не спеша, занимал отведенную ему позицию. На ветряной мельнице был установлен наблюдательный пункт. Мельница эта, хоть и находилась не в самом центре английских позиций, но помещалась в весьма удобном месте, откуда англичанам хорошо видна была и собственная армия, и ожидаемое войско французов.
Король Эдуард ждал появления противника с минуты на минуту, однако никого не подгонял. От командиров он потребовал, чтобы никто не сеял панику и не нервничал.
Англичане заселяли холмы близ Креси так основательно, точно собирались врасти в эту землю корнями. В некотором смысле так оно и есть, думал Ив, следуя за Уорвиком и исподтишка наблюдая за принцем. Тот время от времени вскидывал требовательный взгляд на своего спутника, графа Оксфорда, и граф, наклоняясь в седле, пояснял принцу то одно, то другое обстоятельство. Сын короля кивал в знак понимания. Он старался выглядеть спокойным, но его широко раскрытые соколиные глаза смотрели с явственной тревогой.
Послышался шум, нарастающий, точно грохот прибоя: вдоль позиций своей армии на белой лошади медленно ехал король Эдуард. В руке он держал короткий белый флагшток; оружия у короля не было. Останавливаясь напротив каждого отряда, Эдуард говорил несколько слов своим людям, и те разражались криками.
Ив увидел его лицо совсем близко: красивое, похожее на мраморную скульптуру и в то же время уставшее и оттого чрезвычайно живое. Всем своим видом король выражал уверенность в грядущей победе.
Да и как можно сомневаться в ней, когда сам Господь показал, на чьей он стороне? Разве переправа через Сомму не стала чудом? Разве бешеный Иоанн Люксембург, король Богемии, не прекратил преследование, когда понял, что обстоятельства уподобляют его нечестивому фараону?
Но в глазах короля Ив разглядел печаль и отчаяние. Надвигающееся сражение решит, будет ли Эдуард носить корону — и останется ли вообще королевство Английское, чтобы его мог унаследовать юный принц, которому поручено командовать правым флангом. И Иву хотелось сказать королю, чтобы тот не беспокоился, ведь он окружен друзьями и самыми верными своими слугами, готовыми сражаться и умереть ради него.
А затем английский король двинулся дальше, и Ив остался наедине со своими мыслями. Он глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться. Состояние восторга переживать приятно, однако к нему следует относиться как к своего рода лакомству — действовать в этом состоянии, во всяком случае, никак нельзя.
Сир Ив с интересом рассматривал людей, бок о бок с которыми ему предстояло сражаться, и неожиданно для себя обнаружил, что теперь в английской армии у него появилось множество знакомцев и даже друзей. То тут, то там видел он улыбающееся ему лицо: общее участие в чуде и совместно пережитая опасность породнили его с английскими конниками.
В середине дня воспоследовал приказ спешиться. Поначалу Ив не поверил своим ушам.
— Должно быть, сир, я дурно понимаю английскую речь — ведь я бретонец, так что для меня это извинительно, — обратился Ив к одному из английских дворян.
— Что вызвало у вас затруднение, сир? — отозвался тот, выговаривая слова совершенно иначе, нежели Ив: будь сир де Керморван более опытным в общении с англичанами, он тотчас узнал бы уроженца Саутгепмтона.
— Мне показалось, будто граф Уорвик передал приказ короля — всем рыцарям сражаться в пешем строю, — пояснил Ив, — но это, конечно же, ошибка. Я прошу вас, сир, во имя Господа, невинно пострадавшего, разъяснить мне смысл приказа.
— Хоть ваша английская речь и звучит весьма странно, сир, — отвечал англичанин, — но приказ графа понят вами без ошибки. Я не вижу в этом приказе ничего удивительного. Несколько лет назад Граф Нортгептон выиграл битву, сражаясь также в пешем строю. Здесь не слишком удобная позиция для конной атаки, поэтому наши военачальники здраво рассудили сберечь лошадей. Соизвольте спешиться, и пусть ваш оруженосец отведет коней в обоз, к лесу Буа-де-Креси; там они будут в безопасности.
Сир Ив последовал этому совету, не без сожаления расставшись с Единорогом. Он повелел Эрри, чтобы тот отвел Единорога и гнедого к обозу и проследил за тем, как их там устроят. Эрри замешкался — он, как и Ив, не мог взять в толк происходящее.
— В чем дело? — осведомился Ив сердито. Он ощущал неловкость и сам не понимал, почему. — Мне показалось, я выразился довольно ясно.
— Разве рыцари сражаются в пешем строю? — выпалил Эрри.
— Мы подчиняемся английскому командованию, Эрри, — строго промолвил сир Ив. — Граф Уорвик считает, что надлежит поступать так, а не иначе. Не наше с тобой дело, Эрри, рассуждать об этом. Делай, как велено.
Обоз, размещенный в лесу, позади английских позиций, представлял собой большой лагерь, окруженный телегами и повозками со всех сторон; там имелся лишь один хорошо охраняемый вход. Внутри обоза помещались шатры, телеги с запасом стрел, а также докторская палатка и коновязи. Сотни лошадей недовольно ржали, возмущенные столь близким соседством других животных.
Эрри устроил Единорога с гнедым как можно лучше, внимательно проследил за тем, чтобы они не были обделены овсом, после чего возвратился к своему господину. День вошел в пору зрелости; наступил полдень.
Англичане обжили свои позиции и готовы были теперь встретить врага лицом к лицу. Однако время шло, а французы так и не показались.
Через несколько часов по всей линии разнесся запах съестного: в тылу повара приготовили гигантский обед, сварив, кажется, последнюю курицу и зажарив последнюю свинью в округе. Пролетело от отряда к отряду королевское распоряжение: солдатам разрешалось пообедать и отдохнуть, но, добавил герольд, при звуке трубы, каждый должен будет немедленно возвращаться на свое место.
Лучники поставили луки и стрелы прямо на позиции, чтобы, возвращаясь с обеда, не разыскивать свои места: душа лучника, как известно, сама приводит своего обладателя прямехонько туда, где ждет его лук. Рыцари положили, отмечая свою позицию, на землю шлемы.
Зачерпывая из котла большими котелками на длинных рукоятках — наследием римских легионеров, — солдаты смеялись и заключали пари: каждый пытался угадать, в котором часу появится нынче король Филипп и состоится ли сражение. Принимались ставки, и Эрри, изъясняясь жестами, поставил монетку на то, что французы доберутся до Креси к вечеру, незадолго до заката.