– Владик, вот как ты это себе представляешь? – Соня прикидывает, сколько времени ей понадобится на уборку, по всему выходит, что порядочно. – Что в этом бардаке можно понять? Тем более что ничего ценного у меня тут не хранилось – ну, какие-то шмотки, на полках книги, разная мелочовка в ящиках – типа помады и заколок для волос, и все. Ни драгоценностей, ни денег здесь нет.
– Соня, я не думаю, что в дом проник вор. – Влад берется за телефон. – Позвоню охране, пусть зафиксируют этот погром, потом посмотрим записи с камер наблюдения, может, выявим чужака. Хотя я не думаю, что здесь был чужой.
Соня и сама понимает, что в доме копался кто-то, кого они знают. Но что искали? Это все связано со смертью Лизы, она уверена. Почему-то эта старая история всплыла именно сейчас. И то, что осталось от Лизы, тоже нашли именно сейчас, и где? В ее собственном озере! В тысячу раз исследованном водолазами водоеме.
– У меня есть вопросы. – Влад принимается собирать книги и ставить их обратно на полки. – Вот этот бал, затеянный Дариушем. Эти надписи на бутафорских надгробиях. Мне кажется, что это как-то связано – и он, и Татьяна, они оба либо что-то знали с самого начала, либо что-то заподозрили позже, но вся их деятельность, скорее всего, была направлена на одно – чтобы убийца себя проявил. Возможно, они хотят его шантажировать, но я больше склоняюсь к мысли, что они собираются пошутить над ним – в этом их духе. И я…
Соня вдруг сорвалась с места и побежала в спальню, там загремела ящиками стола.
– Соня, что такое?
– Альбом. – Она стоит в дверях спальни и смотрит на Влада круглыми от удивления глазами. – Я нигде его не вижу.
– Какой альбом?
– Владик, накануне бала ты притащил мне ваш старый альбом с фотографиями, снятыми в тот день, когда пропала Лиза. Помнишь? Ты еще хотел знать, когда и где это было снято. Мы в беседке у озера его смотрели.
– Помню.
– Мы его там оставили, а перед балом я пошла и забрала его. – Соня взволнованно сжала руки. – И он лежал вот здесь на столешнице, а после визита Козявки и Дарика я спрятала его в ящик стола, потому что мне показалось, что они его смотрели. И я думаю, что права, они его все-таки смотрели и, возможно, взяли кое-что.
– Там не было ничего такого. – Влад озадаченно взглянул на Соню. – Обычные фото – соседи, дети, ничего интересного.
– Это с нашей точки зрения. – Соня покачала головой. – Если они что-то знают, то можно предположить, что какая-то из тех фотографий могла подтвердить их подозрения. Козявка всегда была очень наблюдательной и любила узнавать о людях… ну, всякое. То, чем не гордишься. А потом ходить вокруг, с ухмылкой намекать, бросать фразы, понятные только ей и ее жертве. Она специально выискивала информацию обо всех, но больше всего отчего-то доставалось именно мне. Уж не знаю, почему я удостоилась такого пристрастного внимания.
– И она находила?
– Как ей казалось. – Соня ухмыльнулась. – Тут ведь всегда дело не в самой информации, а в том, как я к ней отношусь, а мне обычно было по фигу – на фоне моих неприятностей с матерью и Лизой. И Танька злилась, что мне наплевать, и снова искала. Однажды я даже заметила ее с биноклем на дереве на соседнем участке. В чем она хотела меня уличить, я не знаю, но мне и тогда это казалось нездоровым. Я уверена, что пока Дарик устанавливал камеры, она просмотрела фотографии в альбоме.
– Что же могло быть такого в том альбоме, что сюда ради него вломились? – Влад поставил на полку последнюю книгу. – Давай подушки на диван уложим и вообще приберемся. Если мать проснется и хватится нас, она немедленно прибежит сюда, а если увидит все это, не миновать нам такого пристрастного расследования, что никакой Козявке и не снилось. Вот черт, теперь мы не узнаем, что было в том альбоме.
– Узнаем. – Соня хихикнула. – Когда я его несла, из-под обложки выпал конверт с негативами, и я поленилась запихнуть его обратно, надо было снова доставать альбом, а я торопилась. Так что – вот он, смотри, на зеркале торчит, под рамой. Я его туда сунула, чтоб не забыть тебе вернуть.
Влад взял в руки конверт и открыл его – в нем лежала аккуратно нарезанная старая пленка, по три-четыре кадра.
– Вот уж поистине – хочешь что-то спрятать, положи на самое видное место. – Влад засунул конверт в карман. – Днем напечатаем фотографии, у нас сохранилось оборудование.
– А реактивы и фотобумага? – Соня с сомнением покачала головой. – Нет, Владик, это надо отдать специалистам.
На крыльце послышались шаги, в гостиную ввалились трое охранников.
– Да, знатно пошуровали. – Самый высокий кивнул Соне. – Сейчас мы это сфотографируем, Софья Николаевна.
– Я книги на полки уже обратно расставил. – Влад машинально потрогал карман с конвертом. – А так ничего не трогал.
– Ну, это вы зря поторопились. – Охранник достал фотоаппарат. – Что-то пропало?
– По-моему, нет. – Соня решила не говорить охранникам правды. – Да здесь никогда и не было ничего ценного.
– Ага, кроме самого участка. – Молодой охранник в кепке набекрень заржал. – А так, ясен перец, ничего.
Старший группы зыркнул на него, и тот осекся.
– Вы уж простите его, Софья Николаевна, он у нас новенький. Что ж, я зафиксировал вторжение. Сейчас осмотрю замки. – Охранник передал фотоаппарат третьему коллеге, который все время молчал, рассматривая беспорядок в комнате. – Мой вам совет, Софья Николаевна, поменяйте ворота, чтоб запирались, и замки на входной двери.
– Как будто нельзя проникнуть со стороны реки. – Соня фыркнула. – Я знаю, что вы скажете – надо оборудовать участок камерами. Но пока здесь не было всех этих богатеев, ничего такого не требовалось, и…
– Они есть, и их никуда не денешь. – Охранник наклонился над замками. – И я думаю, если б не здешние дворцы, это место регулярно грабили бы всякие бродяги и отщепенцы, да и местные из Привольного тоже не отстали бы, как они это делают в других дачных кооперативах, чтоб вы знали. Время такое, люди совершенно тормоза потеряли, тащат все, что видят, а сюда им заказано, и они в курсе, что будет, если полезут. А замочки смените, Софья Николаевна, у кого-то есть ключи.
Охранники ушли, и Соня принялась наводить порядок. Но ей так хотелось спать, вот просто невмоготу. Глаза сами закрывались.
– Влад, ну ее в пень, эту уборку, давай потом. – Соня потерла кулаками глаза. – Я спать хочу зверски, никуда уборка не денется. Днем уберусь.
– Давай хоть спальню в порядок приведем, как ты там спать будешь.
Они принялись складывать вывороченную из ящиков мелочовку обратно, Соня принесла пакет для мусора.
– Заодно выброшу все, что уже не нужно. – Соня вздохнула. – Как-то раз я нашла в Интернете цикл американских фильмов под названием «В плену ненужных вещей». Ну, ты в курсе, что есть люди, которые собирают разный мусор, а потом он копится в их домах так, что в итоге им самим там не оказывается места. Они в этом мусоре ходы делают и так живут, выбросить не могут и не дают никому это сделать. У нас это называют «плюшкинизм», а там – болезненная страсть к накопительству. То есть человек – мало того, что тащит в дом всякое, он совершенно неспособен расстаться с этими вещами. Страсть к накопительству присуща очень многим, но такие формы она принимает нечасто. Я завела себе правило время от времени бить свое накопительство по рукам. Если какая-нибудь вещь не используется мной в течение года, я выбрасываю ее или отдаю тому, кому она нужна. Вот сейчас настал такой момент. Раз уж мне приходится среди ночи складывать все это обратно, кое-что отправится в мусор.
– У нас в Александровске в соседнем доме старуха жила. – Влад со смущением покосился на кучу нижнего белья, кем-то небрежно брошенного посреди ковра. – У нее была такая шиза. И к ней регулярно приезжали мусорщики и вывозили самосвалы всякой дряни. Самосвалы, в прямом смысле слова! А через полгода глядь – она снова натащила. Пока не померла бабка, соседи мучились.
– Там подход другой. – Соня сгребла белье и принялась складывать его обратно в ящик комода. – В США с человеком работают психологи, и постепенно он осознает, почему он это делает, и начинает себя контролировать. То есть человек понимает, что у него есть проблема, а это уже половина дела. Следующий шаг – осознание того, что все эти вещи рулят его жизнью. Многие просто офигевают, когда до них это доходит. В общем, будет интересно – посмотри. Все, можно спать. Нет, еще шкаф… я только немножечко прилягу. Просто устала.
– Я и сам устал.
– Так ложись, кровать большая. – Соня подвинулась. – Смотри, уже утро.
– Вижу.
Утро его не радовало, он тоже хотел спать. Окна Сониной спальни выходили на теневую сторону, и в первой половине дня в комнате царил прохладный полумрак. Соня улеглась поверх покрывала и свернулась калачиком. Влад немного подумал, но перспектива тащиться через весь участок до дома, а там объясняться с матерью, его не прельщала, и он прилег с другой стороны кровати. Сон навалился на него, он нырнул в ясную прохладную картинку. Вот день, когда его не взяли на реку, и мать притащила его домой, он вылез на крышу, собираясь сидеть там весь день. И две фигурки за озером, спускающиеся к реке – Анжелка в своем нарядном красном сарафанчике и Лиза – в неизменном синем платье с разбросанными ромашками. Они уходят, уходят все дальше, и Влад кричит, зовет их – но звука нет.
– Я и сам устал.
– Так ложись, кровать большая. – Соня подвинулась. – Смотри, уже утро.
– Вижу.
Утро его не радовало, он тоже хотел спать. Окна Сониной спальни выходили на теневую сторону, и в первой половине дня в комнате царил прохладный полумрак. Соня улеглась поверх покрывала и свернулась калачиком. Влад немного подумал, но перспектива тащиться через весь участок до дома, а там объясняться с матерью, его не прельщала, и он прилег с другой стороны кровати. Сон навалился на него, он нырнул в ясную прохладную картинку. Вот день, когда его не взяли на реку, и мать притащила его домой, он вылез на крышу, собираясь сидеть там весь день. И две фигурки за озером, спускающиеся к реке – Анжелка в своем нарядном красном сарафанчике и Лиза – в неизменном синем платье с разбросанными ромашками. Они уходят, уходят все дальше, и Влад кричит, зовет их – но звука нет.
Дариуш и серебристая цепочка от медальона. Вот оно.
Влад проснулся, удерживая в памяти то, что ускользало от него многие годы.
– У Дариуша был Лизин медальон.
Влад повернулся к Соне – она спала, свернувшись калачиком, он хотел ее растолкать, но Соня спала так крепко, что ему стало жаль ее будить. Никуда теперь это воспоминание не денется, он вытащил его из сна в реальную жизнь. Он помнит, как сказал матери, что видел у Дариуша медальон Лизы, как тот подбрасывал его и ловил, и цепочка блестела. Мама испуганно цыкнула на него и заперла в доме, велев не болтать. Он это вспомнил через столько лет, и может быть, сон перестанет его преследовать. Но когда он видел у Дариуша медальон? Нет, не в тот день, когда Лиза пропала, тогда он был дома, может, на следующий.
Почему ему запретили говорить об этом? Почему мама так испугалась и заперла его? Ведь если у Дариуша оказался медальон Лизы, это значит, что он ее убил? Так почему мама запретила ему об этом говорить, да еще и заперла в доме, пока милиция шарила в окрестностях?
Потом они уехали в город, и он постепенно все забыл. Но какая-то часть его мозга хранила эти воспоминания.
Влад поднялся и вышел из спальни. Спать он не может, но что теперь делать? Спросить у матери? Видимо, придется это сделать, потому что лишь она может ответить на его вопрос.
От нечего делать он начал приводить в порядок комнату. У него появилась идея для новой игры, и он, убирая Сонину гостиную, уже представлял ее персонажей и основную концепцию. А это значит, что отпуск придется прервать, пора заниматься делом.
У Сони зазвонил сотовый. Он звонил и звонил, Влад нашел его под кучей вещей и принял звонок, чтобы сигнал не разбудил Соню.
– Софья Николаевна, доброе утро. Звоню, как договаривались.
Голос мужской, незнакомый, и Влад понял, что сделал ошибку, не надо было брать чужой телефон, очень неудобно может получиться. Но теперь деваться некуда.
– Доброе утро. Прошу прощения, но Соня спит, я принял звонок, чтобы сигнал ее не разбудил. – Влад не знает, что еще сказать. – Она расстроена, устала, и ей только-только удалось уснуть. Может, вы ей после обеда перезвоните?
В трубке царит молчание, и Влад понимает, как это выглядит – некто звонит Соне, возможно, он имеет на нее виды, и тут с самого утра трубу берет незнакомый мужик.
– Да, конечно. – Наконец молчание прервалось. – А вы, наверное, тот самый молодой человек, который сопровождал Софью Николаевну на балу?
– Да. – Влад мысленно уже изругал себя за идиотское решение принять чужой звонок. – После всего случившегося Соня не могла уснуть, и вот…
– А что случилось?
Влад вздохнул. Рассказывать подробности незнакомцу нехорошо, но надо же как-то сгладить неловкость.
– Насколько я знаю, вчера у вас были посиделки с шашлыками, я даже позавидовал. – Человек на том конце провода откашлялся. – Я – Афанасьев, Дмитрий Владимирович. Хотел пригласить Софью Николаевну в гости, сманивал ее тропическими рыбками. Может, я могу чем-то помочь, если вы мне расскажете, что стряслось?
Выхода нет, надо рассказывать, тем более что Соне это никак не может навредить. Влад кратко пересказал суть последних событий, очень надеясь, что Соня не убьет его за это.
– И вы сейчас убираетесь в гостиной?
– Ну да. – Влад смутился. – Соня спит, я думаю, ей это надо. А я подремал и теперь привожу в порядок дом. В гостиной почти закончил, но есть еще две спальни и кабинет профессора. На втором этаже никого не было, похоже.
– Конечно, надо менять замки немедленно. – Афанасьев помолчал, что-то прикидывая. – Послушайте, Влад. А если я сейчас все организую и пришлю к вам туда человека, он врежет новые замки?
– Ну, я не знаю… Я не думаю, что у Сони есть замки, надо же купить их.
– Человек все принесет с собой. Боюсь, Софья Николаевна не скоро соберется это сделать, а если у кого-то есть ключи от дома, это становится опасным. Ну, ладно – сегодня разгромили комнаты. Неприятно и тем не менее поправимо. А если завтра она будет в том доме одна, страшно подумать, что может случиться! Вы побудете там какое-то время?
– Конечно, побуду, сколько нужно. – Влад оглянулся, оценивая, что еще не на месте. – Не оставлю же я ее одну в фактически незапертом доме.
– Именно об этом я и толкую! – Афанасьев обеспокоенно хмыкнул. – Если у кого-то есть ключи и этот человек, допустим, не нашел искомое, то он может вернуться! В общем, мой мастер скоро будет, ждите.
Влад бросил Сонин сотовый на диван и пошел в кабинет ее деда. Здесь беспорядка практически не было – возможно, потому что ящики стола были пусты, на полках стояли многотомники различных авторов, шкаф тоже оказался пуст. Эта комната не использовалась много лет, отсюда убрали все вещи прежнего хозяина. Влад знал, что все рукописи и прочие бумаги профессора забрали люди с кафедры, а все технические книги Соня сама отдала в институтскую библиотеку. Личные вещи профессора, собранные в чемоданы, лежат сейчас на чердаке дома, Соня от них так и не избавилась. Вряд ли она сама знает, зачем все это хранит, но вот хранит же.
«Она не может отпустить прошлое. – Влад расставляет на полках книги. – Она была не счастлива тогда, эти люди пренебрегали ею, но она не может отпустить прошлое – наверное, из-за того, что осталось много вопросов, на которые она не нашла ответов».
Во дворе мелькнули какие-то фигуры, Влад вышел на веранду.
Невысокий человек в синем комбинезоне шел по дорожке, неся в руках большой ящик с инструментами. За ним следом вышагивал старик, которого Влад видел рядом с Соней в доме Дариуша.
А из зарослей бузины со стороны забора вышла мать с корзинкой в руках.
Влад почувствовал себя пловцом, которого окружили акулы. Они небольшие и, возможно, сытые, но это все-таки акулы, а не караси. С другой стороны, мать явно принесла завтрак, а он голоден. И, возможно, под все эти хлопоты он попробует снять эмбарго с электроники, идея новой игры уже владеет им.
Но сейчас важно, чтобы Соня, проснувшись и увидев результаты его хозяйственной деятельности, не прервала с ним дипломатические отношения. И это, конечно, касается Афанасьева – к матери-то она давно привыкла.
Стороны встретились около ступенек, ведущих на веранду.
11– Майор Реутов, Денис Петрович. – Дэн продемонстрировал хозяйке удостоверение, Анжелика внимательно изучила документ, подозрительно прищурившись. – А это мой напарник, капитан Васильев. Вы Анжелика Рыбкина?
Анжелика враз побледнела, ее лицо сделалось изжелта-серым.
– Что?.. – Глаза ее наполнились слезами. – Что случилось? Что-то с Аликом и детьми?!
– Нет, успокойтесь. – Реутов мысленно пнул себя за толстокожесть. – Насколько я знаю, с вашим супругом и детьми ничего не случилось. Мы здесь совершенно по другому поводу.
Анжелика вздохнула, и глаза ее полыхнули гневом.
– Можно ли так пугать человека, вы…
– Анжелика Васильевна, да я понятия не имел, что вы испугаетесь. Откуда мне было знать! – Реутов примирительно поднял руки. – Сдаюсь, помилуйте. Можно войти?
– Да, входите, конечно. – Анжелика уже пришла в себя. – Проходите, я подам напитки. Есть пиво, светлое и темное, есть кока-кола и виноградный сок. Или чай, кофе – что угодно. Я только позвоню Алику, он с детьми на даче. Понимаете, мне прошлой ночью снился очень нехороший сон, и я весь день была начеку, особенно за рулем, пришла домой, а тут вы… минутку.
Она вышла из комнаты, а Реутов с Виктором огляделись вокруг.
Эта квартира была переделана из двух. Просторная гостиная, дорого и со вкусом обставленная, вряд ли интерьером занималась хозяйка дома, учитывая ее пристрастия. Нет, здесь поработали дизайнеры и создали уютную и элегантную обстановку. Из кухни слышно, как звенят стаканы и Анжелика говорит по телефону с мужем.
– Значит, Лизу нашли.
Анжелика вошла в комнату, неся на подносе напитки – запотевшие бутылки и чистые стаканы.