Листошин вздохнул:
— Нет, Галя, в том-то и дело, что нет!
Медсестра задумалась.
— Хорошо, познакомлю с одной. Но что из этого выйдет, не знаю! Девочка из новеньких, скромница, по крайней мере, представляется такой. Но хорошенькая, как раз под стать твоему, Сеня, другу!
Семен по-деловому поинтересовался:
— Где разместимся?
— Да у меня в комнате. Сначала! Потом видно будет. Ну что, проходите, с дежурной я уже переговорила.
Листошин остановил медсестру:
— Момент! У нас с собой гостинцы. Ты подожди, мы быстро!
— Давайте.
Галина закурила.
Александр с Семеном вновь прошли на стоянку.
Калинин указал на общежитие:
— Как-то тихо здесь. Не похоже на бордель, как окрестили эту общагу!
— Погоди! Еще не вечер! Посмотришь, что ночью тут будет твориться! И учти, здесь патруль дивизионный шныряет, и гауптвахта своя имеется. С офицерскими камерами!
— Зачем мне это?
— Так, в качестве информации!
Через десять минут офицеры с медсестрой скрылись в здании женского общежития.
Глава 4
Галина провела их в свою комнату, где кроме нее обитала еще одна женщина, но сейчас она отсутствовала. Обстановка не отличалась роскошью и излишествами. Две деревянные кровати, две тумбочки, стол с двумя стульями и платяной шкаф. Рядом холодильник, кондиционер в окне. Но женщины не были бы женщинами, если бы не придали своему жилищу уют. На окнах висели красивые шторы, казенные одеяла заменяли легкие, выдержанные в сиреневых и бежевых тонах покрывала, пол покрывал красочный ковер. Такие же ковры, только размером поменьше, висели и над кроватями. Целое море цветов, горшочков разных мастей. И запах… запах дома. Запах женщины. Едва уловимый, но стойкий.
На тумбочке — двухкассетный магнитофон «Шарп».
Галина пропустила вперед офицеров, одетых в джинсы, фирменные майки и легкие туфли.
— Прошу, господа поручики, устраивайтесь. А я пока душ приму.
Достав из шкафа расписной восточный халат, широкое полотенце и кучу всевозможных тюбиков с шампунем, жидким мылом, кремами и так далее, она вышла из комнаты.
Листошин взглянул на друга:
— Ну, чего замер, Саня? Накрываем стол!
Калинин кивнул на дверь:
— Красивая!
— Еще бы! Других не держим!
— Так у тебя с ней давно?
— Полгода! Как подстрелили в феврале и я попал в хирургию, так и завелась любовь. Галька с виду строгая, что ты! А в постели так заездит, что утром ноги трясутся и никакого похмелья, хотя приходится, чтобы форму не потерять, за ночь не меньше литра в себя влить. Вот какая баба!
Выставляя на стол бутылки, Александр спросил:
— А мне, как понимаю, соседка ее достанется?
Он указал на кровать справа.
— Наверное! Но точно сказать не могу. Прежняя, Лариска, в Союз недавно слиняла, а подселили к Гальке кого, нет ли, не знаю. Но без подруги не останешься! Это я тебе гарантирую.
Калинин тяжело вздохнул, что удивило боевого товарища:
— Ты чего вздыхаешь, как телок?
— Не знаю! Первый раз вот так-то!
— Ничего! Как завалишь красавицу в постель, все смущение пройдет. Ты только особо не церемонься. А то попадется капризная, начнет целку из себя строить, мол, она не такая, как все, порядочная, верящая в высокие чувства, и так далее, не слушай, бери силой. Потом увидишь, какая она скромная. После пары палок и увидишь!
В дверях показалась Галина. Воскликнула, глядя на стол:
— О, шампанское! Надеюсь, полусладкое?
Семен ответил:
— Конечно, Галь, я же знаю, что любит моя принцесса!
— Почему не королева?
— Королева звучит как-то старо! А ты у меня молодушка. Девочка хоть куда!
— Ладно, ловелас, поговорить ты умеешь, а шампанское поставь в морозильник.
Она перед зеркалом стала сушить феном волосы. Листошин убрал игристое вино в холодильник. Присел на кровать подруги, любуясь ее фигурой, которую не скрывал даже широкий халат. Закурил, бросив на стол пачку «Мальборо».
— Красивая ты, Галька!
— Нравлюсь?
— Не то слово. Я очарован тобой.
— Так женись, раз очарован. И будет очарованье с тобой постоянно, а не раз в две-три недели, а то и реже!
— Так в расставаниях и вся прелесть, Галя! Вернее, в ожидании встречи. Вот я, когда духов на сопке у моста мочил, только и думал о том, как вновь увижу тебя. И у меня такое желание поднялось, не описать. А тут моджахеды. Ну, желание в злость и переросло. А злой я страшный. Для духов, конечно. Так что ты, Галя, не только жить, но побеждать помогаешь! Нет, вся прелесть как раз в ожидании встречи, ну и, естественно, в близости после ожидания.
Галина начала укладывать прическу:
— А ты не думаешь, Сеня, что пока ты кайфуешь в ожидании встречи со мной, я, не желая испытывать прелести разлуки, принимаю других кавалеров? А? Боевой мой гусар!
Листошин ответил категорично:
— Нет! Такой мысли я не допускаю.
— Это еще почему? Ты что, такой незаменимый?
— А что, нет? — В голосе Листошина зазвучали металлические нотки.
Чутко уловив изменение в настроении партнера и поняв, что слегка переиграла, Галина быстро выправила ситуацию:
— Эх, Семен, Семен! Неужели ты не видишь, что я шучу? Ты у меня единственный!
И тут же повернулась к мужчинам:
— Вот я и готова!
Семен спросил:
— Как насчет подруги для Саши?
— Она сейчас придет. Я уже с ней договорилась. Только приведет себя в порядок.
Листошин предложил:
— Ну что, тогда, может, по соточке?
Женщина удержала его:
— Да подожди ты. Закуску надо приготовить. У меня руки в креме, так что достань из холодильника овощи, сделай хоть салат, и коробку конфет вытащи под шампанское. Как закончишь, подойдет и девочка, вместе и начнем вечеринку.
Открыв холодильник, Листошин поинтересовался:
— Так, говоришь, девочка из новеньких?
— Да! Из новеньких!
— Вот, Саня, сливки и снимешь, если, конечно, эти сливки еще в Ташкенте не сняли.
Семен достал овощи, посмотрел на друга:
— А ты чего сидишь? Давай, присоединяйся, режь огурцы!
Галина подошла к Листошину и вдруг ни с того ни с сего вернулась к оконченному, казалось бы, разговору:
— Так как насчет женитьбы, Сеня?
— Галь! Ну, чего об этом говорить?
— А почему не поговорить? Если ты так привязан ко мне, почему не остаться со мной?
— У меня ребенок!
— И я тебе рожу ребенка!
Листошин явно чувствовал себя неловко. Но сумел сориентироваться и нашел выход из сложной ситуации, в которую его поставила любовница.
Он бросил нож на стол.
— Хорошо! Решено! Я женюсь на тебе! Но… сначала мне надо развестись. Так? Так! Значит, в первом же отпуске оформляю развод. Ты же, насколько знаю, скоро возвращаешься в Союз. Как устроишься там, сообщишь свой адрес. Я, закончив дела, приеду к тебе. Там конкретно и решим вопрос о нашей семейной жизни!
Галина рассмеялась:
— Вывернулся, разведчик! И смотри, как ловко! Сообщи ему адрес, а он, разведясь, приедет. Ага, жди, приедет! Как же! Но все равно, Сеня, ты молодец. А насчет женитьбы не думай! Это я просто так сказала. Живи в семье, если вернешься из этой бойни. А я уж как-нибудь без тебя в Союзе!
В дверь постучали.
Галина обернулась:
— А вот и наша девочка. Так, ребята, бросили кухонные принадлежности, с дамой знакомиться будете! Заходи, Соня!
В комнату вошла девушка. Одета она была в джинсовую юбку и маечку, под которой торчком стояли не знающие бюстгальтера упругие груди. На плечи спускались светлые шелковистые волосы. Она тоже была красива. Но красотой, отличной от красоты Галины. Черты лица девушки были более правильные, и вообще от нее веяло чистотой и скромностью. Возможно, это была только внешняя оболочка. И Калинину, и Листошину уже встречались такие с виду ангелы, а внутри порождение дьявола. Но скоро все выяснится.
Она поздоровалась.
Офицеры ответили ей. Галя провела девушку к столу:
— Знакомься, Соня, вот это, — она указала на Листошина, — Семен, мой давний друг. А это, — она повернулась к Калинину, — Александр, друг Сени. Офицеры спецназа. Кстати, это они сражались в том страшном бою у моста, когда у нас все отделение заполнили. Это они спасли раненых, разбив душманов.
Девушка скромно произнесла:
— Соня! Очень приятно!
Галина спросила у любовника:
— Ну, Семен, стол готов?
— Какой разговор! Только салат маслом полей сама, а то я так налью, что никто есть не будет.
Старшая медсестра закончила сервировку стола и пригласила всех занять места. Стол поставили между кроватей. Женщины устроились на стульях, офицеры прямо на постелях.
Выставили шампанское.
Через полчаса обстановка сделалась непринужденной. Хотя Соня пила очень мало, ей и этого хватило, чтобы сбросить оковы первоначальной неловкости. Александр заметно захмелел и все чаще бросал откровенные взгляды на предназначенную ему подругу. Особенно его притягивали ее ноги. Красивые, стройные. Внутри воспылало желание.
Не терпелось, видно, и Семену с Галиной. Листошин налил дамам вина, мужикам водки. Возгласил тост:
— Ну что, дамы и господа! За любовь?
Галина воскликнула:
— За нее, родимую!
Выпили. Листошин взглянул на подругу:
— Как считаешь, любовь моя, не пора ли нам от разговоров перейти к делу?
— Самое время, дорогой!
Галина поднялась:
— Так, Саша и Соня, мы с Семеном удаляемся, а вы тут вдвоем продолжайте вечер. Стол можно просто сдвинуть, дверь лучше закрыть.
Посмотрела на Листошина:
— Подъем, спецназ!
— Какой разговор, красавица! К бою!
— Идем!
Семен с Галиной вышли из комнаты.
Александр спросил:
— Ты чего так мало пьешь?
— Не люблю!
— А что любишь?
— Странный вопрос!
— Действительно, мог бы и сам догадаться. Пересядь-ка на кровать, я стол на место поставлю.
Женщина подчинилась. Отодвинув стол к окну, отправив туда же стулья, хватив еще пятьдесят граммов, Калинин закрыл дверь на ключ. Выключил свет. Комната сразу же погрузилась в непроглядный мрак. Но ненадолго. Соня включила бра над кроватью. Александр присел рядом с ней. Он был пьян. И его переполняло желание овладеть такой близкой, доступной и привлекательной женщиной. Он обнял ее. Соня вздрогнула:
— Что ты хочешь делать?
Александр усмехнулся:
— А ты не знаешь? Не догадываешься?
— А если я не хочу?
— Аппетит приходит во время еды! Иди ко мне!
— Нет!
Но Калинин не слушал женщину.
Он рывком притянул ее к себе, закрыв губами ее губы. Она сжала их, но офицер сумел разжать. Рука скользнула под майку. Соня перехватила его руку, стараясь вырваться из объятий Калинина. Но тот уже ничего не соображал. Перед ним была цель, и нестерпимо хотелось достичь этой цели любым способом. Он рванул майку так, что она разошлась сверху донизу, обнажив груди медсестры. Александр вцепился в них, опрокинув голову женщины на подушку. Она вновь попыталась закрыться, но сильные руки легко отбили слабую защиту. Сорвав и с себя майку, Александр расстегнул джинсовую юбку медсестры. Она воскликнула:
— Немедленно прекрати! Я не хочу так! Буду кричать.
Но старший лейтенант уже стянул юбку вместе с трусиками, ответил, сглатывая слюну:
— Кричи, Сонечка, кричи. Хоть на весь Афган кричи. Ты будешь моей, и никто не остановит меня.
Сбросив и свои джинсы, рывком раздвинув ноги Сони, Александр грубо вошел в нее. Женщина вскрикнула от боли. Но предпринять что-либо против зверской страсти сильного мужчины уже не могла. А Калинин забыл обо всем на свете, овладев женским телом. Удовлетворился он быстро. Удар неземного наслаждения заставил его вскрикнуть. Затем он обессиленно отпустил партнершу, в изнеможении лег рядом с ней.
Успокоившись, поднялся, налил полный бокал водки, опрокинул в себя. Повернулся к медсестре. Та, соединив ноги и прикрыв груди, безучастно смотрела в потолок.
Александр спросил:
— Не понравилось?
Женщина промолчала.
— Ничего, это сначала так, быстро. Слишком долгим было воздержание. Сейчас отдохну немного, сделаю для тебя. У нас вся ночь впереди. А ты прекрасна, я такой кайф впервые получил.
Соня повернула к нему голову:
— Ты и дальше будешь насиловать меня?
Александр поставил бокал, закурил, подошел к кровати, совершенно не стесняясь ни своей, ни женской наготы:
— Я что-то не понимаю тебя, девонька! Ты когда шла сюда, не знала, зачем идешь?
Соня не ответила.
Александр, которому водка вновь ударила в голову, продолжил:
— Чего молчишь? Или, когда вербовалась в Афган, не знала, что придется ложиться под мужиков? Ты чего из себя правильную строишь? Для тебя секрет, что по ночам происходит в номерах вашей общаги? Кругом бордель, одна ты чистая? Ангелочек? Чего молчишь, спрашиваю?
— Отстань от меня, пожалуйста!
— Да? А может, уйти совсем?
— Я сама уйду!
— Нет, дорогуша, эту ночь ты будешь со мной! Или тебе со старшим лейтенантом в падлу любовью заниматься? Может, ты рассчитывала здесь какого-нибудь полковника зацепить? Чтобы он тебе за каждую палку бабки отстегивал? А потом в Союзе где-нибудь рядом с собой пристроил? Квартиркой обеспечил? За этим ты сюда перлась? Только учти, к полковнику ты пойдешь после меня!
Соня тихо произнесла:
— Ты со своей женой тоже так обращаешься?
— С женой, спрашиваешь, как обращаюсь? Нет, с ней я обращаюсь по-другому, хотя вы все одинаковые. И заслуживаете одинакового обращения. Все готовы подставить передок мужикам. И кончай базар. Я хочу тебя! Будь лучше ласковой, ведь ты тоже хочешь близости.
— Но не такой!
— Расслабься, и все будет нормально.
— Отпусти меня, а, Саша?
— Нет!
Калинин с силой, грубо вошел в женщину, перевернув ее на живот, и вновь испытал неведомое ранее наслаждение. В порыве страсти он целовал ее шею, плечи, спину. Но она по-прежнему оставалась холодной и безразличной. Хотя больше не сопротивлялась. Этот холод взбесил Калинина.
Он встал с нее. Перевернул на спину, схватил за подбородок:
— Что ты делаешь со мной? Ты же, сука, унижаешь меня. Ведь я чувствую, что тебе приятно, почему издеваешься?
Соня проговорила сквозь зубы:
— Я не хочу тебя видеть!
— Да? А придется!
Александр поднялся, вновь налил водки, выпил. Сел на кровать напротив, закурил, стряхивая пепел на ковер. Он пристально и пьяно смотрел на медсестру. Та все так же безучастно лежала, уставившись в потолок. Калинин почувствовал, что желание оставило его. Взамен в груди начала разрастаться ярость. Он встал, подошел к женщине:
— Тварь ты! Будь моя воля…
Договорить Александр не успел. В дверь постучались. Он крикнул:
— Кого там хрен несет?
— Это Галя, чего орешь-то? Открой!
Калинин открыл дверь. Мимо протиснулась растрепанная и почти голая хозяйка комнаты. Накинутый на плечи и распахнутый халат совершенно не скрывал ее наготы.
— Пардон, ребятки! Я на минутку! Водка у нас еще осталась?
И, не дожидаясь ответа, взяла со стола бутылку, объяснив:
— Сенечка у меня без допинга не справляется. А вы-то что?
Только сейчас Галина обратила внимание на состояние Александра и Сони.
— Поругались, что ли?
— Ты кого мне подсунула? Бревно бездушное?
Галина взглянула на подругу:
— Ты чего, Соня?
Та ответила кратко:
— Отстань!
Калинин показал пальцем на Соню:
— Вот видишь? Отстань, и мандец! Этой крале начальника большого подавай. Вот того она оближет с ног до головы и раскорячится по-любому, а старлей для нее грязь из-под ногтей! Расчетливая тварь!
Он вырвал из руки опешившей Галины бутылку, сорвал зубами пробку, выпил половину пузыря, вернул емкость партнерше Листошина:
— Семену и этого хватит!
Оглядевшись и увидев разбросанную одежду, Александр оделся. Кивнул на Соню, обращаясь к Галине:
— А этой суке кобеля с большими звездами подбери. Ты тут, наверное, со всеми переспала, знакомого имеешь. А то иссохнет дама. Неудовлетворенные амбиции гораздо опаснее неудовлетворенных желаний.
Галина, подбоченясь, сощурила глаза:
— А чего это ты, мальчонка, разошелся? Деловой, да? Баба не захотела с ним переспать! Значит, такой ты стебарь, что от тебя нормальные девки шарахаются!
Александр прикурил сигарету, пыхнув дымом в лицо Галины:
— Скройся, шалава!
И, оттолкнув ее в сторону так, что она завалилась на подругу, Калинин прошел к двери. На пороге обернулся, достал из кармана несколько чеков разного достоинства, бросил на женщин:
— Это тебе, Сонечка! Все же худо-бедно, но роль дырки ты сыграла. Глаза б мои вас не видели.
И вышел в коридор, захлопнув за собой дверь.
В фойе увидел за стойкой прежнюю женщину в форме прапорщика, в очках, листающую журнал. Спросил:
— Выход открыт?
Дежурная с удивлением спросила:
— Уже уходите?
Александр подошел к стойке, нагнулся к прапорщику:
— Ухожу, родная! Не понравилось мне в вашем борделе!
— Вы слова-то подбирайте, не знаю, кто по званию.
— Неважно. А слова я подбираю.
— Кто ж это так вас разочаровал?
— Какая разница?
— На новенькую налетели?
— И что?
Женщина усмехнулась и взглянула на офицера похотливо:
— А то, что все норовите на свежачок, а в итоге облом. Вот лично я такого орла, как вы, пригрела бы. Так, что обо всем на свете забыли бы!
— Так пригрей!
— Отчего нет? Вот только час подождать придется. Через час у меня отдых. Вон и комната отдыха, — дежурная указала на дверь в торце фойе, — будет желание, заходи! Приму, не пожалеешь!
Калинин вздохнул:
— Да! Бордель, он и есть бордель!
— Иди, протрезвись! А через час приходи! Да смотри, поаккуратней на улице, особо по городку не шатайся, лучше посиди где-нибудь на лавочке. Они как раз в сквере у лечебного корпуса имеются.