– Это дорого стоит? – еле слышно спросил Любин собеседник.
– Двести рублей в час. – Сумму она назвала намного меньше той, что брала в действительности со своих клиентов. Но здесь был иной случай. Если же вообще денег не спросить, то Борисов насторожится. А спугнуть его нельзя.
– Да? – явно обрадовался ее собеседник. – Это меня устраивает!
– Вот и хорошо. Я вас жду часам к пяти. Устраивает?
– Конечно! Я думал, психотерапевты дороже берут! – заметно повеселел Борисов.
– Мне государство доплачивает, – не моргнув глазом, соврала Люба. С ним можно все, проверять не будет.
– Ну, тогда понятно, – еще больше обрадовался Михаил. – Я приеду в пять!
На этом разговор закончился.
«Сказать Стасу, или не сказать?» – аж до пяти мучилась Люба. А что, собственно, сказать? Это ее работа, а работой своей любовницы он не интересуется.
К разговору с Борисовым она готовилась весь день. Главное, не дать ему понять, что Варягин был достаточно откровенен и многое о своем бывшем сотруднике ей рассказал. По сути, постороннему человеку. Она, Люба, изо всех сил должна делать вид, что ничего не знает.
В целом же день прошел достаточно скучно. Дорого, но безвкусно одетая женщина средних лет долго и нудно жаловалась на своего мужа, так что Люба начала испытывать к тому симпатию. Кончилось же все неожиданно.
– Так он к вам завтра зайдет? – спросила под занавес ее пациентка. Весь сеанс она, не переставая, прокручивала на безымянном пальце правой руки обручальное кольцо с крупным бриллиантом.
– Простите?
– Муж к вам зайдет? – На мгновение женщина оставила кольцо в покое. – Я все это затеяла ради него. Вы должны внушить мужу мысль, что лучше меня ему никого не найти.
– Но из нашего разговора я поняла, что муж вас не устраивает. Так зачем же?
– Устраивает, устраивает! – воскликнула женщина и снова принялась за обручальное кольцо. Оно быстро-быстро завертелось, бриллиант беспрерывно сверкал. – Очень устраивает! Я не работаю, денег имею достаточно, заботами не обременена. Мое желание сохранить это мое теперешнее положение, только и всего. Но в последнее время я что-то чувствую, понимаете? Так он зайдет?
– Хорошо.
– А вы мне потом расскажите, о чем он думает.
Некоторые пациенты Любу шокировали, особенно женщины. Мужчины, те в основном были озабочены проблемами своего бизнеса или потенции. И в консультациях действительно нуждались. А вот их жены просто скучали. Похоже, и эта не знает, куда время девать. Мало ей пользоваться всеми благами земными, надо еще и в душу к кормильцу залезть! Не замышляет ли чего криминального, не собирается ли уходить? Любе не хотелось становиться тайным осведомителем.
– Может, вам лучше сходить к гадалке? – намекнула она. Жаль, конечно, терять богатую клиентку, но не наушничать же?
– К гадалке? – удивилась женщина.
– Ну да. Знаете, это вас развлечет.
– Да? Вы так думаете? Может быть. Я ж хотела по науке. К гадалке. Г-мм… Интересная мысль. Спасибо вам.
Борисов пришел в половине пятого. За полчаса до назначенного времени. Провожая очередного пациента, Люба увидела в коридоре мужчину, одетого в старый, но старательно вычищенный костюм. Ботинки у нового клиента тоже были надраены до блеска, чтобы, как заподозрила Люба, максимально скрыть их изношенность.
– Вы Борисов? – догадалась она.
– Да, Борисов Михаил Анатольевич.
– Вы раньше пришли на полчаса.
– Ничего, ничего, я посижу. Вы не беспокойтесь.
Обычно она брала получасовую паузу. Запомнить медицинскую карту, собраться с мыслями, в общем разгрузиться. Некоторые клиенты были очень уж занудливы и буквально выносили мозг. Но к Борисову она сразу почувствовала жалость. Тот сидел, как послушный ученик, и за свои же деньги готов был ждать сколько угодно. Если бы Люба вообще не пригласила его в кабинет, он и тут не устроил бы скандала.
– Заходите, пожалуйста, – тихонько вздохнула она и открыла перед ним дверь. – Присаживайтесь в кресло.
Он робко вошел и, втянув голову в плечи, неуверенно огляделся. Кабинет у Любы был маленький, но довольно уютный. Ничего, сейчас этот человек осмотрится, привыкнет к окружающей обстановке, освоится и разговорится. Надо его лишь немного расшевелить наводящими вопросами.
– Присаживайтесь, Михаил Анатольевич.
Тот поспешно сел.
– Вы всегда стараетесь приходить раньше назначенного времени? В любое место?
– Да, знаете ли. Боюсь опоздать. Но мне даже приятно посидеть с полчаса где-нибудь в коридоре, настроиться, так сказать. Потом уже не так страшно.
– Вы работу ищите, так?
– Да. Давно уже ищу.
– Просто когда вы говорите о коридорах, о страхе…
– Собственно, в этом и есть моя проблема. Я не понимаю, почему не могу найти хорошей работы. Да что там! – Борисов махнул рукой. – Вообще никакой! У меня нет таких недостатков, которые… словом, вредных привычек.
Люба не хотела сразу же переводить разговор на Варягина. Человек пришел за помощью, а она врач. Пусть уж милиция с убийствами разбирается. Она присела напротив и стала внимательно слушать. Но Борисов через некоторое время сам заговорил о бывшем хозяине:
– …хорошая работа. И начальник хороший человек. Хозяин то есть. Потому и наговорам поверил, что хороший. А я, вот, не умею себя защитить. Не верят, ну что ж. Почему-то те, кто врут, в себе уверены. А я, вот, правду говорю, а оказываюсь виноватым. Так что ж, учиться врать?
Она молчала, слушала. Слушать – ее работа. Если психотерапевт начинает давать советы, это уже непрофессионализм. Надо подводить пациента к мысли о том, какое решение ему принять, как найти выход из сложной ситуации, но ни в коем случае это решение не подсказывать и не навязывать.
– …наказывает. Вот ему тоже досталось, Варягину, хотя он хороший человек. – Борисов повторял это без конца. По нему выходило, что все вокруг исключительно хорошие люди. Все кроме него. – Но слушает людей плохих. – Наконец-то к огромной Любиной радости появились и плохие люди! – И им верит. Почему человек не видит тех друзей, которые ему по-настоящему друзья, а врагов своих возвышает? Почему?
– Это уже вопрос философский. Давайте вернемся к вашей проблеме. Вы давно знаете Варягина? И в каких вы с ним отношениях?
– Да ни с кем я не могу быть в отношениях! Ни в каких! Я навязываться не умею. Друзей у меня нет, – уныло сказал Борисов. – Видите ли, в результате эволюции гомо сапиенс постепенно переродился в эго сапиенс. Человек разумный стал эгоистом разумным. «Я» прежде всего, а с остальными надо поступать в интересах своего «я». И получается, что люди хорошие только с тем, кто им выгоден. Отсюда и доброта эгоистичная, с выгодой, с подтекстом. А я словно и не эволюционировал вместе с прочими, остался, так сказать, на первой ступени, а потому никак не могу приспособиться. Когда хочешь кому-то стать другом, то получается все наоборот. Люди правду и искренность до себя не допускают. А вдруг да от этой правды будет больно? Боли никто не хочет, душу, значит, на замок. И никого туда не пускают, особенно добрых, как я. И как мне сблизиться с понравившимся человеком, тем более что он начальник, а я никто? Я не могу быть ему другом из-за разницы в социальном положении. Мне сначала тоже надо стать бизнесменом, а это невозможно.
– Но теперь вы почувствовали, что между вами установилось равенство, и решили с ним сблизиться?
– Да. Я к нему зашел. По-дружески. Помощь предложил.
– Очень хорошо.
– Да ничего хорошего! Он ведь мучается, страдает. Но думает, что все дело в деньгах. Главное – это раздобыть деньги, раздать долги. А ведь получит он деньги и вновь побежит по тому же кругу. Все эти плохие люди вновь к нему вернутся и будут им пользоваться.
– А что, по-вашему, может облегчить его страдания?
– Бросить все, фирму продать, квартиру тоже, – решительно сказал Борисов. У него даже голос изменился. Михаил вдруг заговорил уверенно, будто он единственный знал правильный Варягинский жизненный путь. – Я ему домик в деревне предлагаю. Тишину, покой. Разве плохо?
– А если он не хочет?
– Ему покой нужен, – упрямо сказал Борисов. – Сейчас, как никогда, нужен покой. И я ему помогу. Я спасение ему несу, а он упрямится.
– Вы лекарства какие-нибудь употребляете?
– Лекарства?
– Это я к тому, что если вдруг буду рекомендовать вам медикаментозное решение проблемы.
– Выписывали уже, – резко оборвал ее Михаил. – И успокоительное, и снотворное. Много чего выписывали.
– Пьете их? Таблетки?
– Нет. Не пью.
– Почему?
– Да не хочу я успокаиваться! Я переживаю. За людей.
– Скажите, а кто вам их выписывал?
– Доктор. Невропатолог.
– По причине?
– Я вроде бы, когда сильно нервничаю, агрессивным становлюсь. То есть не всегда, конечно, а если здорово припечет.
– Что значит припечет?
– Ну, припечет. Сам не знаю, как это происходит. Когда я сильно нервничаю, меня трое не могут удержать. Сила ужасная во мне просыпается. Когда мне за кого-то очень уж надо заступиться.
– Я вроде бы, когда сильно нервничаю, агрессивным становлюсь. То есть не всегда, конечно, а если здорово припечет.
– Что значит припечет?
– Ну, припечет. Сам не знаю, как это происходит. Когда я сильно нервничаю, меня трое не могут удержать. Сила ужасная во мне просыпается. Когда мне за кого-то очень уж надо заступиться.
– Интересно. И как она проявляется, эта сила?
– Дверь могу, например, запертую плечом вышибить. Запросто.
– А человека убить? Врага?
– Врага, наверное, могу.
– А того, кому успокоение надо?
– Не знаю. Не пробовал.
– Когда сильно нервничаете, в каком вы состоянии? Помните потом что-нибудь?
– Не особо. – Михаил нахмурился: – Не помню. Это импульс. Чувствуешь себя ружьем после отдачи. Сначала будто выстрелил, а потом назад отбросило. Выстрела не помню, помню только, когда назад отшвырнет. Вы мне таблеток не выписывайте. Не помогает. Я лучше в коридорах полчаса посижу и успокоюсь. Может, мне не везет просто? А?
– Как вы себя сейчас чувствуете?
– Вроде бы полегче. Полегче, да.
– Вы должны ко мне приходить и дальше. По крайней мере, два раза в неделю.
– Да. Я понимаю.
– Если у вас нет денег…
– Деньги есть. Жена умерла, так мне квартира досталась. Я ее продал и живу. У меня еще одна есть.
– Значит, у вас есть деньги?
– Есть, – кивнул Михаил.
– Но Варягину вы их не предложили.
– Ему не деньги нужны, а спасение, – нахмурился Борисов. – Деньги ему не помогут.
– Отчего умерла ваша жена?
– Из окна упала.
– Из окна?!
– Мыла по весне окна, как раз под Пасху, и упала. У нас высоко. Она и разбилась насмерть.
– Давно это случилось?
– Года три назад.
– А вы что в это время делали? Когда она мыла окна?
– Телевизор смотрел. Виноват.
– Вас в милицию вызывали?
– Само собой. Как же? Если несчастный случай произошел, всегда вызывают.
– И какой вердикт? Вас пытались обвинить в ее смерти?
– Да куда там! – Борисов махнул рукой. – Кому надо обвинять, если несчастный случай! Дело-то в милиции не так просто открывают. Ну, упала и упала. Таблеток моих напилась.
– Таблеток?!
– Ну да. Понервничала, и напилась. Все насчет моей работы переживала. Меня как раз с очередного места попросили. Вот, Валентина и распсиховалась. Женщины, они такие. Таблеток-то больно много выпила, полезла окно мыть, да ее на солнышке и сморило. Десятый этаж… Два часа я у вас сижу. Пойду уже.
Люба машинально взяла протянутые четыреста рублей. Без сдачи. Загодя наменял.
– Может, вы больше берете? Я могу.
– Нет-нет. Все в порядке. Все в полном порядке, – машинально сказала она.
– Когда мне в следующий раз прийти?
– А когда у вас есть свободное время?
– Всегда. То есть, в пятницу.
– Очень хорошо.
– В пять часов?
– Пусть будет в пять.
– Так я вас того… проблемами своими не шибко загрузил?
– Всего хорошего. – Люба не выдержала и улыбнулась. Какой странный человек! И эта странная история, с таблетками, с его женой.
– Обостренное чувство справедливости, – сказала она вечером Стасу. – Ко мне сегодня приходил клиент. Я бы его отправила на лечение в стационар. Ему явно нужен психиатр. Эти припадки буйства. Странно, что он еще не там.
– Что-что?
– Я говорю, что обостренное чувство справедливости тоже может привести человека к преступлению. Тебе не кажется?
– Мне кажется, что в эти выходные мы никуда не поедем. То есть, на дачу. Погода портится.
– Значит, о работе не желаешь разговаривать?
А она уже хотела рассказать ему, о ком именно идет речь.
– О твоей или о моей?
– Ну, о моей мы никогда не говорим, а вот о твоей.
– Мне не нравится твой тон.
– Почему?
– Такое чувство, что ты собираешься вскрыть мне череп и посмотреть, что творится в моей бедной голове. Я на трепанацию не напрашивался. Оставь это. Ты с приема всегда такая, – поморщился Стас. – Я о психах говорить не желаю!
– Как хочешь. Не поедем, так не поедем. На дачу. Людмилу будем по телевизору смотреть.
– Все-таки, некоторым в жизни везет, а? – сразу оживился Стас. – Ты глянь! Была простая торговка! Продавщица, то есть. А сейчас звезда!
– Везет тому, кто везет.
– Это да, – вздохнул Стас. – Люська пробивная. В отличие от тебя, – не удержался он.
Люба слегка обиделась. Ну и закрутил бы роман с ее подругой! Хотя, Самохвалов не в Люськином вкусе, и мужиков у нее вагон и маленькая тележка. Люба вдруг вспомнила, что подруга теперь замужем, и мужики в безумном количестве остались в прошлом.
– Иди смотреть телевизор, – сердито сказала она Стасу. – А я позвоню Апельсинчику.
Люба все никак не могла привыкнуть к тому, что лучшая подруга переехала в новую квартиру. Каждый раз хотелось набрать прежний, до боли знакомый номер. Люба плотно закрыла дверь на кухню и стала вызванивать обожаемую подругу.
Гудки. И наконец:
– Але?
– Здравствуй, Петя.
– Здравствуйте, тетя Люба. Вам маму позвать?
– А она дома?
– Дома. – Издалека раздался голос подруги: «Меня? Дай сюда!»
– Любаша? Это ты?
– Да. Как твои дела?
– И сразу о делах! Может, посплетничаем для начала?
– Было бы о ком. – Люба тяжело вздохнула. – У меня все по-прежнему, без новостей. А как там твои: муж с сыном?
– Кушают хорошо, – хихикнула Люська. – А хороший аппетит – признак душевного равновесия. У тебя что-то случилось? – насторожилась подруга.
– Вроде бы нет.
– А я уж думала, мне надо опять кого-то выслеживать. С тех пор как одно приключение принесло мне удачное замужество, а второе славу и любимую работу.
– Во второе ты сама ввязалась, – напомнила Люба.
– Так вот с тех самых пор я не против. Хотя, чего еще желать? Разве только кучу денег, чтобы с долгами рассчитаться?
– Слушай, ты водишь машину?
– Машину? Пока нет.
– Ну и слава богу.
– Сережа водит.
– Нет, Сережа не подойдет.
– Вообще-то у меня есть права, – оживилась Люська. – И я вожу машину, только муж мне свою не дает. Говорит, расколочу. Но ты ж меня знаешь! Из мужика я выну, что хошь! Владею массой приемов обольщения. Когда нужна тачка?
– Нет, Люсенька, не надо…
– Подруга, не темни.
– Пока не надо. Кстати, как там поживает твоя знакомая? – поспешила Люба сменить тему.
– Какая знакомая?
– У которой депрессия на почве несчастной любви.
– Ах, Лариса! Ничего себе поживает. Только она не знакомая, просто соседка по лестничной клетке. Надо же налаживать контакты на новом месте. О чем жалею, так это о прежних соседях. Так мы с ними здорово общались! Слушай, ты в гости, когда приедешь?
– Так ты же все время занята.
– Это ты все время занята. Короче, приезжай. И Лариса зайдет. Не знаю, как там у нее с любовью, но насчет желания поддержать компанию все в полном порядке. Компанейская баба, – похвалила соседку Людмила.
– Слушай, я у тебя совета спросить хотела: что бы мне такого вкусненького приготовить?
– Вкусненького? У тебя новый любовник, что ли?
– Нет, пока старый.
– Тогда на кой черт его вкусно кормить, твоего Самохвалова, если никак предложение не сделает? Все не разродился?
– Нет, – призналась Люба.
– Ты, Любка, наоборот, не давай ему жрать, пока в загс не отведет. Послушай совета женщины, которая побывала замужем бессчетное количество раз.
– Так ведь и не отведет никогда, если не буду кормить.
– А ты корми его рецептами, заманивай. Рассказывай, как вкусно он будет жить, ежели на тебе женится.
– А то он не в курсе, что я готовить не умею!
– Господи, сделай вид, что притворялась до сих пор! Ты, Любаша, прямо как ребенок! Нет, тебе непременно надо приехать ко мне в гости! И как можно быстрее! Я тебя проинструктирую, а то период ухаживания у твоего Самохвалова слишком уж затянулся.
– Почему обязательно женщине нужно выходить замуж? – кисло спросила Люба.
– Очевидно такова сущность этого явления, – отрезала Люська и повесила трубку.
«Тьма происходит преимущественно от недостатка света», – тут же вспомнила Люба. Общение с Алексеем Градовым заметно повлияло на Люськин лексикон. Нахваталась, называется. Кстати, где он теперь? Пути господни неисповедимы, может, и объявится.
Вернувшись в комнату, она увидела, что Стас с бутылкой пива валяется на диване. Телевизор включен, по нему идет выпуск «Новостей»: люди в погонах выкручивают руки какому-то мордовороту. Стас смотрел на это и явно наслаждался.
– Держу пари, что тебе только что внушали, что меня пора тащить в загс, – зевнул он.
– Подслушивать нехорошо, – заметила она.
– Надо было! Это просто дедукция. О чем могут разговаривать две бабы? Пардон, женщины. А: о тряпках. Б: о мужиках. О тряпках в смысле что надеть, о мужиках в смысле, как поиметь с них деньги на тряпки.
– О работе не могут?
– О работе женщины в принципе разговаривать могут. Только эта тема несерьезная. Не для вечернего трепа.
– Почему?