– Насть, ты такая забавная! Я уже от твоих шуточек отвыкла… Знаешь, вообще-то я тебе по делу звоню.
– Кто бы сомневался, – пробормотала я, – что там у тебя, выкладывай.
– Просто в следующую пятницу в «Джаз-кафе» будет выступать бывшая жена Люсика, она певица. И Люсик пригласил меня, потому что хочет меня с ней познакомить. Она типа его близкий друг, а я – дорогой для него человек. – Вареньку так и распирало от гордости, как будто бы сам Мик Джаггер черкнул ей автограф на правой ягодице. – И с нами напросился Закидонов. Ну, художник. И вот Люсик считает…
– Меня уже тошнит от имени Люсик, – честно призналась я, – попробуй сформулировать конкретно, зачем тебе понадобилась лично я.
– Закидонову не с кем пойти, – вздохнула Варя, – и Люсик попросил меня подыскать ему пару на вечер.
– Ты что, работаешь у этого Люсика сутенершей? – фыркнула я.
– Вот вечно ты несешь всякий бред! – наконец оскорбилась Варенька. – Просто в такие клубы вроде как неприлично идти без пары. Закидонов недавно развелся, и у него сейчас никого. Вот Люсик и спросил, нет ли у меня симпатичной одинокой подружки? Я сразу же подумала о тебе.
– И что не так с этим Закидоновым? Почему ему пригласить на концерт некого? Он лысый коротышка, у которого воняет изо рта?
– Настя, какая же ты бестактная. Ты разве не понимаешь, человек развелся. Ему хочется вырваться из прошлого круга общения, вернуться к жизни. Между прочим, он молодой и красивый. И зарабатывает бешеные бабки.
– Если так, то могу порекомендовать свою подружку Таню. Она с удовольствием пойдет. А у меня что-то нет настроения.
– Эту крашеную выдру? – ощетинилась Варвара.
Я вспомнила, что когда-то, еще в далекую офис-менеджерскую пору, сдуру познакомила ее с Танькой. Ничего хорошего из этого не получилось. Раньше я и не подозревала, что женщины ревнуют своих подружек друг к другу. И Татьяна, и Варенька весь вечер просидели нахохлившись и почти не разговаривали друг с другом. А потом Танька сказала мне, что знакомство с Варей до добра меня не доведет. А Варвара была более конкретна: она попросту обозвала Татьяну потаскушкой, и все тут.
– Ни за что! Закидонов – это не какой-нибудь разбогатевший безграмотный торговец рыбой. Это интеллигентнейший человек тончайшей душевной организации! Да его стошнит от этой твоей крашеной толстухи!
– Во-первых, Танька худее меня на размер, – рассмеялась я, – во-вторых, у меня тоже волосы крашеные. Я давно заметила, что женщины всегда очень нервно реагируют на крашеных блондинок, а вот крашеные брюнетки их почему-то не смущают ничуть. А в-третьих, я вовсе не считаю себя тонкой натурой. Я люблю «Макдоналдс», и магазины меня интересуют больше, чем, например, выставка античной скульптуры. И вообще, я ничего не понимаю в живописи. Так что от меня твоего Закидонова тоже, скорее всего, стошнит.
– Настька, ты гениальна! – неизвестно чем восхитилась Варвара. – Твои монологи можно записывать, а потом публиковать! Ты ему непременно понравишься, я точно знаю.
– А он мне – вряд ли, – капризничала я, – если он такой же, как твой Люсик.
Я ждала, что хоть теперь-то Варвара покажет свое настоящее лицо. Но ничего подобного – она продолжала добродушно похохатывать. А ведь было время, когда она мне чуть в волосы не вцепилась, когда я сказала, что поп-певец Даррен Хейс, от которого она была без ума, выглядит как типичный представитель сексуальных меньшинств. Надо же, как время людей меняет! Или же ей просто что-то от меня нужно? Но что?
– А даже если и не понравится, что такого-то? Сходим в «Джаз-кафе», жену Люсика послушаем. Пожрем по-человечески и мирно разойдемся. Тем более что я ему уже пообещала.
– Ну, не знаю… – засомневалась я.
С одной стороны, встречаться лишний раз с Варей мне не хотелось. От таких людей, как она, ничего хорошего ждать не приходится. С другой – я, пожалуй, была бы не против щегольнуть новой формой губ в таком модном месте, как «Джаз-кафе».
В конце концов, они же не прикуют меня наручниками к стулу. Если этот Закидонов будет меня раздражать (хотя я уже сейчас подозреваю, что носитель такой фамилии не может оказаться нормальным мужиком, да еще и в моем вкусе), я просто встану и уйду.
– Пошли, Настена, будет весело, – ныла Варвара.
И я сдалась.
– Ну ладно, можешь на меня рассчитывать. Только я тебя заранее предупредила, что я ненадолго. Чтобы потом, на всякий случай, ты не предъявляла мне глупых претензий!
Пить яичный ликер «Адвокат» прямо из горлышка бутылки в половине пятого утра, стоя на Софийской набережной лицом к Кремлю, – это перебор даже для меня.
Было так холодно, что я не чувствовала ни одного из двадцати пальцев. В мои замшевые сапожки от Балдинини набился снег.
Мы с Геной уныло ждали открытия метро, пытаясь согреться сладким ликером, который после запойной ночи казался нам невинным десертом и производил скорее не согревающий, а раздражающий эффект.
Какое идиотство – ждать открытия метро, когда тебе под тридцать и одни твои перчатки стоят больше, чем единый проездной билет на все виды транспорта. Но такова жизнь. Все наличные были нами безалаберно пропиты. А ведь начиналось все так цивильно!
Встретились мы, чтобы отметить мой первый «новогубный» день. Гена возжелал увидеть мое новое лицо и по этому поводу заказал столик в «Зебра-сквер». Ну а я, конечно, не могла упустить возможность щегольнуть перед богемной публикой в своей новой «памелоандерсоновской» вариации. Дабы не выбиваться из образа, я даже на пару размеров увеличила грудь с помощью чудо-лифчика с силиконовыми прослойками и напялила карнавально-алую блузу с весьма недвусмысленным декольте.
Я вышла из дома самой красивой женщиной в мире. Самой красивой женщиной в мире я добиралась на метро до места икс. Самой красивой женщиной в мире я подкралась сзади к Генке, который ждал меня, сжимая в руках ветку орхидеи, и закрыла ему глаза ладошками.
Я перестала быть самой красивой женщиной в мире, только когда он обернулся и, отшатнувшись, вскрикнул:
– Что это за кошмар?
Моя улыбка сползла в декольте.
– Это не кошмар, а твоя подруга Настя, которую ты знаешь почти десять лет и которая до этого самого момента считала, что выглядит умопомрачительно.
– Это так. – Он отдал мне орхидею, а затем взял мое лицо в ладони. – Умопомрачительно. В том смысле, что у старушки Насти, похоже, помрачился ум… Что это за чертовщина?
– Я увеличила губы, – поведя плечом, вполголоса объяснила я, – и мне так нравится больше. Так что если не хочешь, чтобы я тебя возненавидела, немедленно заткнись.
Он и заткнулся – как и положено преданным воздыхателям, Геннадий был готов подчиниться любому, даже шуточному, моему приказу. Он послушно молчал, но весь вечер посматривал на меня странновато, и под этим взглядом моя окрепшая самооценка медленно плавилась, как кусочек сливочного масла на раскаленной сковороде.
Несмотря на то что я знала, что выгляжу потрясающе, а Гена – деревенщина и дурак, вечер был испорчен. Но все-таки я позволила ему довести меня до «Зебры», усадить за центральный столик и угостить шампанским, креветочным коктейлем, а потом еще и яблоками в кляре.
Алкоголь, как водится, подтопил лед моего разочарования, и мне захотелось продолжения банкета. И мы отправились сначала в какой-то малоизвестный бар на Лубянке, где администратором служил Генкин однокурсник и потому наливали нам бесплатно (пользуясь такой оказией, я не стеснялась заказывать самые дорогие коктейли), а потом догнались водкой со льдом в танцевальном баре «Фреш».
Нам было так весело, что, казалось, мы можем со студенческой ретивостью протанцевать всю ночь напролет. Но уже к половине четвертого дали о себе знать, во-первых, почти преклонный возраст, а во-вторых, шпильки от Балдинини. Мне мучительно захотелось скинуть сапожки, свернуться калачиком в глубоком уютном кресле и дремать под какую-нибудь мелодраму. И тогда Гена сказал:
– А поехали ко мне смотреть «Реквием по мечте» и пить ликер «Адвокат»!
Так мы и поступили. Однако, когда ликер был уже приобретен, а рука призывно вытянута в поиске такси, Гена вдруг заглянул в бумажник и побледнел. Выяснилось, что у нас неожиданно кончились деньги – все, до копейки. Нам не удалось ни уломать водителя отвезти нас в Коньково бесплатно, ни сдать ликер обратно в гастроном.
Вот так мы и оказались на стылой Софийской набережной в несусветную рань.
За те полчаса, что были потрачены на хаотичное согревание (путем подпрыгиваний на месте и вливания в себя сладкого пойла), мы раза три переругались почти до драки. Но потом поняли, что от этого все равно ничего не изменится.
– Это самая дурацкая ситуация из всех, в которых мне довелось побывать, – сказал дрожащий Гена, пытаясь закутаться в мохеровый шарф.
– Тогда ты из везунчиков, – криво усмехнулась я, – а я вот постоянно попадаю в такие.
– Тогда ты из везунчиков, – криво усмехнулась я, – а я вот постоянно попадаю в такие.
– Да ты не в счет, ты у нас вообще девушка рисковая. Взять хотя бы твои эти губы. Ни за что не подумал бы, что моя Настена способна на такое.
Говорить тоном холодной светской львицы было непросто, потому что у меня зуб на зуб не попадал.
– Во-первых, я не твоя. А во-вторых, мы, кажется, договорились! О моих губах больше ни слова.
– Мне просто интересно, зачем? – У него был такой скорбный вид, словно я только что сообщила ему о своей неизлечимой болезни. – Неужели все из-за этого… как его там…
– Сыромятина, – услужливо подсказала я, – в том числе и из-за него. Завтра я планирую начать сезон охоты.
Глава 4
Мой сезон охоты начался с того, что я опоздала на работу на полтора часа и получила взбучку от Юлиана Афанасьевича.
Самое странное – никто из коллег не заметил, что губы мои видоизменились, однако каждый счел своим долгом подойти и сказать, что выгляжу я потрясающе. «Стрижка, что ли, новая?» – подозрительно спросила корректор Катя. Бухгалтер Наталия Ивановна, прищурившись, заявила, что новый цвет помады мне к лицу. А Инка из секретариата застенчиво попросила поделиться телефончиком моего косметолога. Про губы никто не проронил ни слова.
Настроение мое было весенним, несмотря на то что за окном никак не таяли унылые сугробы, а на моих ботинках красовались соляные разводы в стиле «камуфляж». Ну и наплевать. Зато я чувствовала себя обновленной и желанной – несмотря даже на то, что возжелать меня никто пока не успел.
На мой взгляд, открытие сезона охоты не имеет ничего общего с деликатным покуриванием ментоловой сигаретки в курилке и вкрадчивым подслушиванием телефонных бесед находящегося там же Бориса Сыромятина. Нет, новые губы, словно волшебный талисман, придали мне воинственной решимости. Я собиралась храбро атаковать объект моих мечтаний, и ничто не могло меня остановить.
Ни «поехавший» в самое неподходящее время (я как раз приближалась к кабинету, где находился заветный лакомый кусок) чулок.
Ни возникшее в последний момент предчувствие, что все мои бестолковые суетливые чаяния заведомо обречены на провал.
Ни даже Аллочка в золотистой юбке из репертуара звезды стрип-клуба, которая по-хозяйски развалилась на Борином столе (!) и задумчиво читала какие-то факсы. А когда я вошла в кабинет и с перепугу вместо хриплого эротичного приветствия промычала «Здрасте!», она удивленно приподняла тщательно прорисованные бровки и даже не удосужилась сказать что-нибудь в ответ.
Сыромятин находился здесь же – он с самым что ни на есть сосредоточенным видом резался в какую-то компьютерную стрелялку.
– Э-э-э-э… Привет, – повторила я, и только тогда он лениво оторвал голову от атакующих его трехглавых монстров.
– Я могу вам чем-нибудь помочь?
– Вообще-то… – Я уже вовсе не была уверена, что идея с проявлением инициативы так уж хороша. – Вообще-то у меня разговор есть.
В его пустоватом взгляде мелькнула заинтересованность.
– Прости, а ты… – Он нахмурился, предоставив мне возможность вежливо представиться.
Что я (не без некоторого сожаления) и сделала.
– Я Настя из отдела светской хроники.
– Ну да, как же, – его лицо просветлело, – мы с тобой пили текилу на редакционной новогодней вечеринке!
«Совершенно верно, – вздохнула я, – и тогда я так радовалась, что ты наконец ко мне подошел, я так надеялась, что после совместного распития спиртного в твоем взгляде появится мечтательная теплота, предшествующая нашему первому поцелую. А ты пошел танцевать с какой-то фифой из рекламного отдела, а на следующий день в очередной раз не вспомнил, как меня зовут!»
– Настя, ты по вопросу размещения интервью? – с деловитым видом встряла в наш разговор почуявшая опасность Алла.
Я и в самом деле договаривалась с ней о том, чтобы проинтервьюировать в культурной рубрике некоего мелкокалиберного исполнителя романсов – не то чтобы этот томный тип был кому-то из читателей журнала интересен, просто его продюсер обещал три сотни долларов за ненавязчивое упоминание о его подопечном.
– Нет, я по личному вопросу, – улыбнулась я. – Боря, может быть, покурим?
– Ну хорошо. – Они с Аллочкой обменялись удивленными взглядами.
О предстоящем разговоре я заранее не думала, рассчитывая на свое обаяние, смекалку и способность искрометно импровизировать. Нельзя сказать, чтобы я не нервничала совсем, но вытянувшееся лицо смазливой Бориной помощницы придало мне уверенности в себе. Ага, подумала я, эта красотка меня опасается. А значит, есть повод.
Борис лениво выполз из-за стола, хлопнул себя по карману джинсов, проверяя наличие сигарет.
– Ну пошли, что ли, – усмехнулся он, – Настя из отдела светской хроники.
На лестницу, в курилку, шли молча, плечом к плечу. По пути нам встретились какие-то хихикающие тонконогие создания из «Новостей», которые посмотрели на Борю влюбленно, а на меня слегка неприязненно.
Если наши отношения будут развиваться такими же темпами, то скоро вся редакция меня возненавидит.
Он протянул мне открытую пачку, и я с улыбкой вытянула оттуда сигаретку, отметив, что он курит совсем легкие, дамский, так сказать, вариант.
– А ты сегодня красивая, – сказал Борис, видимо, для поддержания светской беседы.
– Да, – подтвердила я, вместо того чтобы кокетливо отнекиваться от комплимента, – это потому, что скоро весна и я хочу начать новую жизнь. Обычно я начинаю ее с понедельника, но в этот раз решила не размениваться на мелочи.
Он выглядел удивленным. Хотя на его месте я бы тоже, наверное, была в замешательстве. Когда совершенно посторонний человек вызывает тебя в курилку, чтобы дружелюбно обсудить планы на будущее, выглядит это как-то настораживающе.
– Тебя чем-то не устраивает твоя жизнь? – вежливо поинтересовался Сыромятин. – Зачем тебе новая?
– В принципе, все хорошо, – кивнула я, глубоко затянувшись.
А все-таки сигареты – лучший друг неуверенных в себе людей, отважившихся на серьезный тет-а-тет. Затягиваясь и перекатывая по небу ментоловый дым, можно сколько угодно обдумывать следующую фразу, и со стороны это будет смотреться вполне естественно.
– Если не считать, что я не слишком довольна работой, потихоньку спиваюсь, общаюсь в основном с двумя лучшими подружками и в моей жизни совсем нет любви.
– Прямо так и нет? – В его глазах блеснул насмешливый огонек.
– Нет, – серьезно подтвердила я, – и если с постылой работой я еще могу худо-бедно смириться, то в личной жизни надо что-то менять.
– Вот как? И чем могу тебе помочь я? Мы же совсем незнакомы. Или у меня репутация ловеласа?
Как будто бы он и сам не знал.
– При чем тут вообще репутация? – Я глубоко вдохнула, как решительный новичок перед первым парашютным прыжком, и выпалила: – Я просто решила пригласить того, кто мне нравится, на ужин.
– Меня? – выпучил глаза Сыромятин.
Я облегченно вздохнула – судя по расползающейся улыбке, мое предложение по крайней мере не было для него неприятным. А это значит, что, скорее всего, я получу его в автономное пользование хотя бы на один вечер. Все остальное – уже дело техники.
– А кого же еще? – Я огляделась по сторонам в поисках невидимого «кого-то еще». – Ты не бойся, это ни к чему тебя не обязывает. Тебе что, жалко, что ли? Мне просто хочется с тобой поближе пообщаться. Поговорить. Это не займет много времени. Максимум часа два с половиной.
– Ну ты даешь, – смутился он. – Ты всегда такая решительная?
– С сегодняшнего дня, – с улыбкой подтвердила я, щелчком отшвыривая недокуренную сигарету в пальмовую кадку. – Если бы я этого не сделала, мы с тобой могли бы еще пять лет работать в соседних кабинетах, пить текилу на Новый год, и я так и не разобралась бы, нравишься ли ты мне по-настоящему или я просто попала под общий гипноз?
– Надо же, тридцать шесть лет живу на свете, и никогда меня не приглашали на ужин таким вот образом, – пожал плечами он. – Ты меня заинтриговала. И когда же мы ужинаем?
– Послезавтра? – предложила я.
– Договорились. За тобой заехать?
– Не стоит. Лучше жди меня в восемь в «Иль Патио» на Тверской.
– Как скажешь. Знаешь, Настя из отдела светской хроники, – прищурился он, – если ты будешь так себя вести, далеко пойдешь!
– Я сама назначила ему свидание! – прошипела я телефонной трубке.
На другом конце провода маялся гриппозный Гена. То ли у женщин иммунитет покрепче (что неудивительно, так как помимо погодных неурядиц нам приходится выживать еще в атмосфере прогрессирующего козлизма мужской части населения), то ли я была теплее одета. Но наши рассветные скитания по Москве никак не отразились на моем организме, приятель же мой слег с зашкаливающей за тридцать восемь температурой.
– А он? Естественно, послал тебя куда подальше и пошел с этой… как ее там… Аллой вашей в кино?