Халим положил трубку на рычаги аппарата. Рассмеялся. И это не являлось последствиями применения наркотического средства. Дикой знал, чему смеялся. Все шло так, как это было задумано в резиденции Абделя.
Глава четвертая Захваченная школа. 25 сентября, 8.30
В кабинет директора — штаб Дикого — вошел его заместитель. Доложил, что школьники, пытавшиеся совершить побег, связаны и помещены в подсобное помещение уборщицы здания. Спросил:
— Как прошли переговоры с русскими?
— Так, как должны были пройти.
И Халим передал заместителю содержание своего телефонного разговора с полномочным представителем Москвы.
— Вот так, Зухур! Уверен, моя речь взбудоражит город еще сильней и в то же время перенацелит гнев толпы на местные власти с милицией и подогнанными солдатами. В этих условиях спецназ не сможет провести внезапный штурм, который, без всякого сомнения, готовится где-нибудь в соседней школе или таком же здании близлежащего населенного пункта.
Зухур согласился:
— Да, это так! Повелись бы русские на выдвинутые условия.
— Поведутся, Зухур, куда им деваться? Еще одного подобного террористического акта общественность просто не переварит. И власти прекрасно понимают это. Поэтому пойдут на уступки. Поиграют в дипломатию, поторгуются немного и пойдут на уступки, а точнее, на выполнение всех моих требований.
Зухур проговорил:
— Да, так оно и будет. Одного не могу понять, Халим, для чего тебе сдался Топаев? Насколько знаю, в друзьях вы никогда не были, напротив, Джохар не раз пытался строить тебе козни. И вдруг ты требуешь освободить его, доставить сюда, да еще с тем шакалом, что сдал его. Для чего тебе Топаев?
На физиономии Дикого появилась коварная ухмылка:
— Для чего мне Топаев со стукачом, спрашиваешь? Для того, брат, чтобы лично перерезать горло обоим. Одному за подлость, другому за крысятничество. Но до поры до времени для русских Топаев должен быть моим самым лучшим другом, которому я якобы обязан жизнью. Понял, Зухур?
Заместитель кивнул:
— Теперь понял! А двух вертолетов нам мало не будет? Хотя, — Зухур хлопнул себя ладонью по лбу, — о чем это я?! Совсем в роль вошел!
— Это хорошо! Вот и играй дальше.
— Что думаешь делать с беглецами?
Дикой нагнулся к заместителю, похотливо кривясь, поинтересовался:
— Девочка из этой троицы ничего? Не уродина?
Зухур ухмыльнулся:
— Хороша, сучка! Хороша, Халим!
— Фигуристая?
— Прелесть! Если бы не блондинка — восточная красавица, способная украсить собой любой султанский гарем!
— Я хочу ее!
— Так в чем проблема? Прикажи, и стерву приведут сюда.
— Хм! А что? Все равно подыхать им! Отдай команду доставить сюда школьницу.
Приказание исполнили быстро, и вскоре перед главарем банды стояла молоденькая, стройная, симпатичная и испуганная девушка. Путы сняли с нее, и она не знала, куда деть руки.
Бандит кивнул Зухуру, и тот удалился.
Халим подошел к заложнице:
— Боишься?
Девушка кивнула:
— Да!
— А когда рванулась бежать, не боялась?
— Это был порыв!
— Но ты разбилась бы. А если нет, то мои люди просто расстреляли бы и тебя, и твоих дружков. Зачем было совершать необдуманный поступок?
— Не знаю! Но и находиться в переполненном зале не оставалось сил.
Дикой прикурил папиросу анаши, предложил дурь девушке:
— Расслабишься?
Та отрицательно мотнула головой:
— Нет!
— А зря! По крайней мере, все дальнейшее воспринимала бы, как сон.
Девушка взглянула на бандита:
— Что вы хотите со мной сделать?
Халим провел рукой по ее пышным белокурым волосам:
— Как тебя зовут, детка?
— Ирина!
Бандит повторил:
— Ирина!
И, схватив волосы в кулак, рванул голову девушки к себе, прошипел в лицо:
— Что я хочу сделать с тобой, Ирина? То, что делают мужчины с женщинами. Ты женщина или девственница?
— У меня еще никого не было. Отпустите, прошу вас!
— Значит, девственница! Прекрасно! Ты не представляешь, как я люблю ломать целки. Главарь погасил папиросу свободной рукой.
— Ну что, крошка? С чего начнем?
Школьница вновь взмолилась:
— Вы же взрослый мужчина, у меня папа моложе вас, отпустите, очень прошу вас!
Халим взревел:
— Я спросил, с чего начнем?
— Отпустите!
— Бестолковая тварь! Я отпущу, но после того, как отымею тебя так, как пожелаю! И лучше не сопротивляйся, себе хуже сделаешь! Бить буду нещадно!
Бандит отпустил волосы и одним резким движением сорвал с девушки блузку. Школьница закрыла маленькие груди такими же крохотными ладонями.
— Я же сказал, не сопротивляться!
И Халим нанес девушке удар в солнечное сплетение.
Ирина охнула и опустилась на колени.
Халим схватил ее за груди, сжал соски:
— Ты сама встала в позу. Хочешь сосать? Пожалуйста! Но смотри, аккуратно, иначе я тебе зубы по одному клещами вытащу!
Он расстегнул ремень. Штаны упали на пол, оголив приличных размеров член. Приказал:
— Начинай!
Девушка, восстановив дыхание, отвернулась.
Отпустив грудь, Халим пощечиной вернул ее лицо к члену. Схватил за волосы:
— Ну, сука! Соси!
Школьница подчинилась.
Она не умела делать минет, как многоопытные проститутки, чьими услугами чаще всего пользовался бандит, находясь на отдыхе. Халим брезгливо оттолкнул ее от себя:
— Тварь! Ты угодить мужчине не можешь! А мужчины не любят, когда бабы делают что-то не так. Сними юбку с трусами.
Сотрясаясь в плаче, густо покраснев, Ирина стянула с себя и юбочку, и трусики.
Бандит бросил ее на стол так, что девушка ударилась животом о его край, охнув. Халим схватился за ягодицы, но Ирина сжала их, машинально противясь насилию! Но пощады от Дикого ей ждать не приходилось. Бандит вонзил свой член в невинную щель. Боль пронзила тело девушки, теперь уже женщины, что еще более возбудило главаря банды, и тот стал рвать ее плоть. Удовлетворившись, испачканный кровью, он отпрянул от изнасилованной школьницы. Теперь он испытывал к ней отвращение. Вид разорванных, кровоточащих органов родил ярость. Надев штаны, он ударом ботинка в ребра сбросил девушку на пол и принялся неистово избивать. Бил по голове, по телу, ногам.
Остановился, когда Ирина неестественно вытянулась и задергалась в предсмертных судорогах. Халим сплюнул на окровавленное, изломанное тело.
— Тьфу, мразь! Вонючка!
Крикнул:
— Зухур!
Заместитель появился тут же. Увидел труп, зацокал языком:
— Да! Отделал ты ее, саиб, на совесть!
— Прикажи убрать эту дрянь отсюда, и пусть приготовят в душевой теплой воды со сменой белья, мне надо обмыться и переодеться.
— Слушаюсь! Может, и мне разрешишь выдернуть из зала малолеточку да тоже поразвлечься?
Халим запретил:
— Нет! Эта, — он указал на труп, — ответила за попытку побега. Других не трогать!
— Но им же все одно подыхать?! Главарь повысил голос:
— Значит, по-твоему, надо всех девок отыметь? А кого мы отдавать федералам будем?
— Ты решил освободить часть заложников?
— Я сказал, что делать?
— Слушаюсь, саиб!
— Выполняй! И пока я буду приводить себя в порядок, убраться в кабинете. Чтобы ни капли крови, ни единого следа от казни не осталось, понял меня?
— Понял, саиб!
Халим, обмывшись в душевой и переодевшись в новую форму, вошел в кабинет, который буквально блестел чистотой. Находившийся в помещении заместитель, ухмыляясь, спросил:
— Ты доволен порядком, Халим?
— Доволен!
— Учителя постарались! Ох, какая среди них есть бабенка…
— Мы закрыли эту тему!
Заместитель вздохнул:
— Да, к сожалению!
Дикой посмотрел на часы — 9.45. Долго он, однако, возился с девицей. Скоро выходить на связь. Итак, надо собраться. Халим наскоро перекусил принесенным одним из бойцов завтраком.
Ровно в 10.00 снял трубку:
— Алло, Соколов! Это я!
Услышал в ответ:
— Узнал!
— Ну, что у нас по условиям освобождения заложников? Вы принимаете мои требования?
— По первому условию: Топаев освобожден и сейчас на пути в Новокоролевск, думаю, часа через два ты получишь своего собрата. А вот с тем, кто сдал его властям, проблема. И она неразрешима!
— Почему? Вы не желаете отдать мне одного подонка в обмен на детей?
Соколов сказал:
— Я отдал бы их тебе с десяток, но тот, кто в свое время выдал Топаева, погиб!
— Не верю, ты лжешь!
— Я говорю правду. Видимо, наши не успели или не смогли прикрыть осведомителя, и его убили в собственном доме вместе с охраной и семьей.
Стукач особо не интересовал Халима, поэтому он подыграл полномочному представителю Президента:
— Что ж, это похоже на правду, мы умеем мстить предателям. Что не меняет дела. Вы выполнили лишь часть одного из условий. Да и то пока еще не выполнили. Но… как только Топаев будет у меня, будем считать первое требование удовлетворенным. И вы получите обещанное количество детей. Что с обеспечением моего обращения к населению города?
— Я согласен предоставить тебе такую возможность. Спецавтомобиль готов, когда подать его к школе?
Халим уточнил:
— К автобусу, Соколов, к автобусу, с водителем и специалистом по аппаратуре в одном лице. — Я помню условие.
— Тогда подавай машину немедленно и по радио объяви, что вскоре к населению обратится командир отряда, захватившего школу. Люди должны быть оповещены о моем обращении. Радио в школе работает, я все услышу. После выступления очередной сеанс связи.
— Договорились!
Дикой спросил:
— Надеюсь, деньги и вертолеты также готовятся к передаче мне?
— Готовятся. С «вертушками» проблем нет, а вот деньги? Их придется доставлять из Москвы. Это займет определенное время.
— Понимаю. Подожду. Мы, горцы, народ терпеливый! До поры до времени! Все, пока отбой!
Халим положил трубку на рычаги телефона. Старого, допотопного, еще советских времен аппарата. Взглянул на заместителя:
— Иди, Зухур, послушай радио и проследи за приездом агитационного автомобиля, а также проконтролируй работу водителя. Если в машине окажется еще кто-то, расстрелять его к шайтану, понял?
— Понял, саиб!
— Микрофон сюда, в кабинет!
— Угу!
— Иди!
Зухур удалился. Но уже менее чем через минуту доложил:
— Халим! По радио передали, что в ближайшее время к населению города обратится главарь банды, захватившей школу. Автомобиль подъехал. В нем один человек. Он сразу ушел. Но сейчас тащит по площади какие-то провода.
Халим переспросил:
— По радио так и назвали меня — главарь банды?
— Да!
— Скоты! Но ничего, они свое еще получат. Я им не завидую.
Зухур ушел. Халим взял из шкафа папку, открыл, достал чистый лист бумаги. Набросал тезисы своего предстоящего выступления. Вошел заместитель, протянул шефу радиомикрофон. Дикой спросил:
— Работает?
— Да!
— Народа вокруг школы много?
— Я не знаю, каково население Новокоролевска, но, судя по толпе, которую прикрывают менты и солдаты, здесь собрался весь город.
— Это хорошо! Ступай на крышу. Оттуда оценишь, как звучало выступление.
— А если снайпер?
Халим усмехнулся:
— Какой снайпер? Не та у федералов ситуация, чтобы думать о силовой акции. Переговорный процесс идет нормально. Понятно, что выпускать нас они не собираются. И проведут штурм, но только тогда, когда в школе останется минимум заложников. Вернее, провели бы. Однако не суждено им выиграть эту игру. Они обречены на поражение. Иди, я начинаю через десять минут. И если что не так, сразу дай мне знать!
Зухур вышел из кабинета. Главарь банды выдержал десять минут, включил микрофон:
— Внимание, жители города Новокоролевска! С вами говорит командир отряда мстителей, я подчеркиваю это слово, мстителей, а не агрессоров и террористов, какими нас представляют ваши власти. Понимаю, вашему возмущению нет границ. Это объяснимо. Но происходящее неизбежно, и с этим следует смириться. Спросите, почему неизбежно? Отвечу, потому что насилие всегда влечет за собой еще более страшное насилие. На что рассчитывали ваши власти, развязав войну на Кавказе? На то, что одним десантным полком уничтожат стремление свободного народа жить независимой жизнью? Жизнью по своим, а не по вашим законам. Вспомните, как начиналась первая война. Новый год. Танки и боевые машины на улицах городов Ичкерии. Вместо праздничных салютов — залпы орудий, пулеметные и автоматные очереди. А ведь в городах и селах находились не только мужчины, решившие отстаивать свою независимость, но и дети, женщины, старики. Никого не щадили солдаты. И мы не щадили их. У меня в отряде среди тех, кто удерживает заложников, более половины чеченцев, чьи семьи стали жертвами варварских бомбардировок российской авиацией мирных городов Ичкерии. Чьих детей разорвало в клочья прямыми попаданиями бомб, ракет и снарядов российской артиллерии. Чем их дети хуже ваших детей? Почему ваши дети имеют право на жизнь, а их дети такого права были лишены и сейчас гниют в братских могилах?
Халим бессовестно лгал. Его отряд состоял из наемников, пришедших на российскую землю убивать не ради идеи, а ради денег, а сам он не имел к событиям в Чечне никакого отношения, являясь полевым командиром Абделя Аль Яни, готового выполнить задания босса где угодно за хорошую плату. Но он следовал изуверскому правилу — чем чудовищнее ложь, тем охотнее в нее верят.
— Ответьте мне на эти вопросы. И что оставалось делать мужчинам, чьи семьи были убиты агрессором? Вот вы сейчас возмущаетесь, а мои бойцы не имеют оснований возмущаться тем, что с ними сделали ваши власти? Продажные власти! Вы жаждете, чтобы ваших детей отпустили и они жили бы дальше. Мои люди тоже хотели бы, чтобы их дети жили, но они погибли от рук таких же солдат, что стоят в оцеплении перед вами, таких же милиционеров, что находятся рядом с вами, проводивших варварские «зачистки» наших городов и сел. Знаете, что такое «зачистка»? Это не то, что вам показывали по телевидению. Это не поиск боевиков. Бойцы сопротивления всегда знали о планах вашего командования и уходили из сел до подхода карателей. И каратели также знали об этом. Знали, что в населенных пунктах нет вооруженных мужчин, иначе они не пошли бы в них. Ваши менты и солдаты заходили в села, чтобы грабить, насиловать и убивать мирных жителей. Тех, кто оказывал хоть малейшее сопротивление насилию! Вот что такое «зачистка» на самом деле. И разве после всего этого мы не имеем права на месть? В вашем городе живет много национальностей. Есть среди них и выходцы с Кавказа. Пусть они ответят, имеем мы право мстить? Имеем! Вы скажете, мстите тем, кто убивал ваши семьи. При чем мирное население? А где те, кто убивал наших детей? Покажите их нам, выведите на площадь. Но этого не произойдет. Они трусливыми шакалами прячутся от нас. Мы много убили карателей. И нам война надоела так же, как и вам. Мы готовы ее прекратить. Но на условиях, чтобы ваши власти компенсировали нам гибель близких, хотя это и невозможно компенсировать, чтобы заплатили за разрушенные жилища, позволили уйти из России непобежденными воинами и начать новую жизнь за рубежом. Что вместо этого предлагают власти? Амнистию! За то, что мы посмели сопротивляться их агрессии? Они готовы простить тех, кто якобы по глупости или по принуждению ушел в горы. Но таких не было и нет. В горы мужчины уходили осознанно и добровольно. И воевали, убивая врага.
Халим сделал недолгую передышку, затем продолжил:
— У меня были подчиненные, которые клюнули на приманку властей и изъявили желание сдаться. Я не стал им мешать. И что в результате? Почти все они оказались за решеткой. Скоро сюда доставят одного из таких поверивших властям. Вы увидите, как его амнистировали. Закрыли в камеру и объявили, что он сгниет в ней. И никакого следствия, никакого суда. Потому, что он боевик, проклятый ваххабит и черножопый! С вашей властью нельзя иметь дело по-хорошему. По-хорошему ваши чиновники не понимают, потому что они делали на войне большие деньги. Откуда у нас современное оружие, боеприпасы, обмундирование? Да со складов Российской армии. Кто пропустил нас в город? Да ваши же продажные менты. Назвать фамилию? Бывший капитан Чесноков со своим нарядом. Он продал ваших детей за паршивые двадцать тысяч фальшивых долларов. Но он совершил еще одно преступление. Планируя захватить автобус, что стоит перед входом в школу, я не хотел убивать пассажиров. Но на этом настоял Чесноков. И знаете, почему? Потому что в автобусе ехала его семья. Он хотел от нее избавиться. От жены и двух своих детей. Чтобы не мешали крутить роман с проституткой-любовницей. Вот кто вас охраняет. Вот что представляет собой ваша власть.
А раз договориться с ней по-хорошему невозможно, мы вынуждены были пойти на крайние меры, захват заложников. Но у нас нет желания убивать ваших детей! Я выставил правительственной комиссии условия, выполнение которых освободит заложников. Пока все идет по плану. Но если власти решатся на силовую акцию, а они ее готовят, в городе наверняка уже сосредоточены силы спецназа, то предупреждаю, мы будем сражаться до последнего патрона, а потом взорвем школу вместе с собой и заложниками. Мы готовы умереть, как уже многие из нас умирали в неравной схватке с вашими войсками. Готовы ли вы, население, к тому, что по глупости чиновников погибнут ваши дети и родственники? Не думаю, что готовы! Так что вы можете многое решить. Не будет штурма, выполнят власти наши условия, не будет и жертв. Кроме тех, что уже есть. О чем я сожалею. В подтверждение слов сожаления я готов немедленно освободить сто восемь человек. Учеников первых, вторых, третьих классов и беременную учительницу. У меня некому принимать роды. Освобождение состоится в ближайшие полчаса. Дети пойдут от автобуса через площадь к оцеплению. Никому к ним не выходить. Терпение, и вы заберете своих малышей. Если же толпа рванет на площадь, я прикажу открыть огонь и по ней, и по освобожденным заложникам. Будьте благоразумны! И помните, судьба ваших детей в руках ваших же чиновников. Получив требуемое, мы уйдем! Навсегда уйдем. В этой проклятой стране нас больше ничего не держит. Выполнят условия ваши власти, и заложники обретут свободу. Слово командира отряда мстителей, Халима, которого чаще называют Диким. У меня все! Готовьтесь встретить первую партию заложников. Да поможет нам всем Всевышний!