— Альквен, — пробормотал он. — Дева-лебедь…
— Орк! — скрежещущий голос отвлек его от мечтаний. — Что ты здесь делаешь?
— А, это ты 'ном, — пророкотал Мим, подбоченясь. — Все вынюхиваешь да высматриваешь…
— Если и высматриваю, то только чтобы удостовериться, не задумал ли ты какую-либо гадость, — парировал гном.
— Гадость? И какую, по-твоему, гадость я могу задумать в этом-то краю?
— Ну, э-э-э…столкнешь нас в великую топь? — предположил он.
— Для этого мне не надо было бы заводить вас так далеко, — сказал Мим. — Уж тебя-то, малявка, я мог бы утопить в луже возле трактира, где вы меня наняли.
— Нанять в проводники орка — это не моя идея, — Гном воинственно выпрямился во весь свой, увы, весьма невеликий рост. — Я бы в жизни не доверился орку!
— А ваш колдунец доверился. И ничего ты с этим не поделаешь, — злорадно ухмыльнулся Мим.
— Я с тебя глаз не спущу, — предупредил гном.
— Я не буду спать и есть! — закричал вслед наугрим. — Я не буду даже пить, неустанно наблюдая за тобой зорким взором! Помни об этом.
— Хочешь наблюдать? Наблюдай на здоровье! — ответил Мим и, присев под деревом, спустил штаны.
— Где ты был, проводник?
— Облегчиться ходил, — грубо ответил Мим и осекся, заприметив за спиной колдунца худенькую фигурку Альквен. К счастью, эльфийская дева могла похвастать лишь невиданной красотой; разум же ее по большей части дремал, тихий и безмятежный, словно замерзшее озеро.
— Недоброе это дело отходить далеко от лагеря, — проворчал колдунец. — Не одним нам потребено отыскать Источник Желаний. Силы тьмы издревле стремятся наложить на него когтистые лапы…
— Я знаю, — ответил Мим, — хотите убедиться, — принюхайтесь.
— Был у меня в знакомцах один орк, — заявил он. — Огромный, что твоя гора Амон Амон. Сильный, словно тысяча элефантов, и подлый, словно близнец Болотного Короля…
— Гора гора гора? — хмыкнул Мим. — Как я посмотрю вы, 'номы, большие выдумщики…
— …Никогда я не доверял ему, но был вынужден смириться с упорством моих друзей, настоявших на том, чтобы наняли мы сего орка проводником. Подозрения жили в моем сердце и не сводил я глаз с безобразного зеленокожего…
— Цветок, рыба, красота… Бессмыслица какая-то, — озадаченно пробормотал колдунец. — Ответь мне, проводник, долог ли еще путь до Источника Желаний?
— Не дольше, чем любой другой. Если прямиком топать, то не больше двух дней, — прикинул он. — Только места больно гиблые, сгинем, как пить дать. В окружную вас поведу. На день дольше, зато доберемся целыми.
–..И когда пробил час роковой, час истины и прозрения, обратил орк против нас меч свой, ударил в спину. И тогда поднял я секиру свою и отразил могучий удар!..
— Три дня, говоришь… — Колдунец пожевал бороду тонкими губами. — Источник вот-вот проснется. Это крайний срок, Мим. Успеем ли?
— А то как же. Поспешать только придется. Мы-то выдюжим, а вот дева-лебедь… — Мим искоса посмотрел на эльфийку. — Тяжко придется бедняжке.
— …Тогда нанес он другой могучий удар! — продолжал бубнить гном. — И велика была сила его, но хороша сталь секиры моей, выкованной лучшими мастерами подгорного племени! С трудом удержавшись на ногах, размахнулся я…
— Выхода другого у нас нет, — сказал Маэглин. — Альквен — самая важная из всех нас. Даже моя мудрость не поможет использовать Источник Желаний, ибо только на зов того, кто чист отзовется пробудившаяся магия.
— Да, это не для меня пожалуй, — признал он.
— …И пошатнулся предатель и пал на колени, взмолившись о пощаде! Но не было во мне жалости к презренному, нарушившему слово!
— Во, значица, какая история. Только чистый и все такое… — сказал Мим и повернулся к гному. — Ты что-то там говорил, почтенный? Прости, боюсь, я все пропустил…
— Я буду наблюдать за тобой зорким взором!
— Разве ж я против? Я ж говорил: хочешь, — наблюдай себе на здоровье, только я, пожалуй, сосну, — Мим широко зевнул, обдав гнома зловонием из пасти и, устроившись поудобнее, захрапел. Ему снилась Дева-лебедь танцующая посреди бледных цветов.
— Кочки эти проклятые! Вода эта проклятая! Цветы эти…
— Проклятые, — подсказал Мим, равнодушно наблюдая как гном, цепляясь за пучки травы, выбирается на сушу.
— Разве же это место для благородного наугрима?! — патетически воскликнул тот, выжимая воду из кудлатой бороды. — Ни одного камня на милю вокруг!
— Тут ты ошибаешься, — орк поддел кончиком сапога поросший мхом булыжник. — Хочешь личинок?
— Гномам нужны камни! Свежий ветер гор! Просторные подземные чертоги!.. И никаких личинок.
— Как хочешь.
— Освежает, — сказал он.
— Гномам нужны камни, — согласился Маэглин.
— Мы отдыхать? — мелодичным голосом осведомилась она.
— Мы отдыхать, — кивнул колдунец. Он оперся на посох и обмотал посеревшую от грязи бороду вокруг шеи на манер шарфа. — Ни к чему нам изматывать себя, ведь столкнувшись с неведомой опасностью, мы рискуем оказаться беспомощными.
— Из опасностей здесь разве что лягухи, — сказал Мим. — Ну еще водяные змеи.
— И Болотный Король.
— Ага, — согласился орк, подумав. — И он тоже.
— Если ты вздумал завести нас в ловушку, то берегись! — в очередной раз предупредил наугрим, усаживаясь на землю. — При первых признаках первой же опасности ты умрешь… э-э-э… первым!
— Болотный Король сдерет с меня кожу, — покачал головой Мим. — Как только узнает, что я вызвался помочь вам отыскать Источник Желаний. Только делать он это будет очень медленно, так что умру я последним.
— Хэрулин? — неуверенно переспросила эльфийка.
— Не бойся девочка моя, — Маэглин ласково погладил ее по руке. — Мы здесь и оградим тебя от происков Хэрулина.
— Если встретите Болотного Короля — молите о пощаде! — рыкнул он. — Ползайте на коленях и лобызайте его сапоги. Унижайтесь, и, может быть, вы умрете быстрой и болезненной смертью.
— Если встретите Болотного Короля — молите о пощаде! — рыкнул он. — Ползайте на коленях и лобызайте его сапоги. Унижайтесь, и, может быть, вы умрете быстрой и болезненной смертью.
— Никогда еще я не лобызал ничьи сапоги, орк.
— Тогда гном, ты умрешь медленной и болезненной смертью. Так же как и я.
— Зато я умру свободным, с высоко поднятой головой!
— Не так уж и высоко, — оскалился Мим.
— Как укорочу тебе лапы, зеленомордый, будешь не выше меня.
— Попробуй, 'ном.
— Не будем обострять наши и без того непростые отношения, друзья мои! — прервал разгорающуюся ссору колдунец. — Я прошу тебя, уважаемый гном, относиться к нашему проводнику с тем уважением, которого он заслуживает.
— А тебя, уважаемый орк, я прошу более не прибегать к выражениям унижающим высокочтимого наугрима…
— Нету вокруг никого, — заверил Мим. — А ежели кто издалека и увидит, то решит, что болотный огонь не иначе.
— Почему это болотный? — слегка обиделся Маэглин. — Самый что ни на есть натуральный, магический.
— Да потому что все знают, что нету вокруг никого. Сплошь топи, а в топях — болотные огни.
— Не нравится мне это, ох не нравится, — заявил на всякий случай гном, но сильно возражать не стал и, усевшись возле огня, принялся сушить бороду. — Ты учти, орк, если затеваешь чего, то от взора моего злодейству даже в точной тьме не укрыться!
— Так значит ты… это… эльфийка? — попытался завязать непринужденный разговор орк и тут же мысленно отвесил себе оплеуху. Ну надо же быть таким кретином! Надо бы попробовать еще раз… — Э-э-э… Может быть, хочешь сухарь?
— Еда? — спросила она.
— Еда, — счастливо выдохнул орк, наблюдая как эльфийка, с осторожностью пугливой лани, берет сухарик и впивается в него жемчужными зубками. — Хочешь, я могу и личинок найти. Вкуснотища!
— Ты странный. Делишь со мной хлеб. Бродишь один. Ты потерял гламхот?
— Потерял, да, — Мим судорожно сглотнул, размышляя, как бы не ляпнуть лишнего. — Я им не больно-то нравился.
— Почему?
— Слишком красивый.
— Они тебя обманули! Ты некрасивый! Ты страшный и уродливый.
— Это ежели по вашим меркам, — сказал он. — У меня зеленая кожа, черные волосы, желтые глаза, шишки и бородавки. Но по меркам моего племени я слишком красивый, а это плохо. Смазливый, так они говорят…
— Моя кожа слишком зелена, слово трава на ярком солнце, — объяснил он. — Мои волосы не похожи на щетину воинов, они мягкие и даже немного вьются, если отмыть их от грязи. Цвет моих глаз наводит на мысли не о гнойниках а о золоте, да и бородавка настоящая всего одна — вот эта, крохотная, на носу. Остальные и бородавками-то не назовешь… — Мим обреченно махнул рукой. — Так что для моих сородичей я, словно для твоих — лебедь-калека…
— Лебедь-калека! — выкрикнул наугрим меж приступов безудержного хохота. — Вы посмотрите на него! Лебедь-калека и дева-лебедь…
— Где? — Маэглин принялся с любопытством оглядываться. — Если мы сможем подстрелить хотя бы калеку, то приготовим на ужин прелестное жаркое. Признаться честно, походные гномские сухари и эльфийские лепешки в последнее время вызывают у меня весьма странные ощущения. Похоже на то, что вскоре я буду страдать от жестокого запора.
— Я тебе голову отгрызу, гном! — рявкнул Мим не оборачиваясь. — И меч не понадобиться…
— Эль! — вдруг воскликнула она, указывая на небо.
— А?
— Улетели, определенно улетели… Какая жалость!..
— Эль!
— Чего она говорит? — обернулся Мим к колдунцу.
— Что?
— Она сказала «эль» или что-то вроде того.
— Это означает «звезда», — пояснил Маэглин. — Довольно примитивное эльфийское восклицание. На ряде языков Средиземья это также означает распространенный спиртной напиток, но в данном контексте, я склонен полагать, речь все же идет о звезде.
— Что это она делает? — спросил он, стараясь не оборачиваться.
— Танцует, — Маэглин неспешно набил трубку и, раскурив, выпустил колечко. — Эльфы, что ни говори, примитивный народ, несмотря на многочисленные достижения в области искусства. Слишком часто атавистические инстинкты берут верх над разумом. Песни и танцы в свете звезд для них обычное дело.
— Отвратительно! — заявил наугрим. — Лично я считаю, что это просто отвратительно. Демонстрировать обнаженное тело в пошлом призыве к спариванию…
— Зачем был дан нам разум? — продолжал распалившийся гном. — Чтобы рыть, копать и добывать! Чтобы изобретать и создавать! И ни одно порядочное существо не должно отвергать сей дар в угоду низким плотским желаниям!
— Тебе легко говорить, — мстительно отозвался Мим. — У вас, гномов, небось и баб-то нету.
— Что?!
— А ежели и есть, то, наверное, так уродливы, что вы их специально прячете, чтобы над вами не смеялись.
— Мне говорит об уродстве житель болот, который только что жаловался, что недостаточно уродлив?!
— По крайней мере, я в уродстве кое-что понимаю.
— А я, по-твоему, нет?!
— А что — да?
— Нет!
— Что?
— Что?
— Успокойтесь э-э-э… друзья мои, — пробормотал Маэглин. — Каждый народ обладает собственными представлениями о красоте и добродетели.
— А я о том и говорю, — рыкнул орк. — Ежели дева-лебедь хочет танцевать голой пусть танцует! Пусть хоть у меня на коленях танцует!
— А я говорю — нет! — закричал гном. — Я не желаю, не желаю, не желаю этого видеть! Я не желаю иметь ничего общего с подобными вещами!