Медленно выдохнув, Мари уняла глухие удары сердца и медленно, не нарушая звенящей тишины, сомкнула пальцы на прорезиненной рукоятке автоматического пистолета.
Кто? — вопрошал рассудок.
ИскИн? [1]
Не похоже… Кибернетические механизмы оснащались достаточным количеством сканеров, большинство из них давно не считали себя бытовыми андроидами, а борьба за выживание в «запретной зоне» научила их безошибочно определять элементы «растяжек», будь то простая проволока, либо ёмкостный датчик, или инфракрасный, незримый для человека луч лазера.
Тишина продолжала звенеть.
Человек?
Слишком уж он тих и осторожен. Или затаился, обнаружив допущенную оплошность?
Палец Мари снял оружие с предохранителя.
Первый патрон в стволе.
Правило, привычка, оставшаяся ещё с войны. Оружие всегда должно быть под рукой и готово к бою. Иначе — смерть.
Не двигаясь, она посмотрела на компьютерный терминал.
Пять часов утра.
Она легла в три — накануне, вернувшись из запретной зоны (такое название получила местность, где несколько лет назад удалось остановить вторжение ИскИнов, носителей искусственного интеллекта), Мари сначала разбирала находки, затем ради собственной же безопасности упаковывала их в специальные контейнеры.
Маленький злобный огонёк на охранной панели погас.
Может быть, крыса или бродячий кот?
Не тешь себя надеждами… — в душе Мари понимала: глупо цепляться за призрачную соломинку, которая не принесёт спасения. Рядом находился кто-то чужой. На мелких животных установленные ловушки попросту не реагировали.
Медленно, стараясь не нарушать тишины, она выбралась из-под одеяла, ступила босыми ногами на холодный пол, сделала шаг в тень, в сторону второго выхода из спальни, который вёл в подвальную часть старого дома.
Более всего на свете она не выносила убивать людей, но зачастую ситуация не оставляла ей иного выбора…
На улице хмурились предрассветные сумерки.
День, как обычно, обещал быть жарким, но сейчас над заброшенными постройками одной из покинутых агротехнических ферм сгущался туман, на пожелтевшей траве, пучками пробивавшейся в стыках бетонных плит, дрожали капельки росы.
Вокруг царил смешанный пейзаж: вездесущая растительность практически поглотила заброшенное поселение, побеги лианоподобных растений, цепко карабкавшиеся по стенам, идеально маскировали покинутый посёлок от обнаружения с земли и воздуха — попасть сюда было возможно, лишь обладая точным знанием местности…
Ян Ковальский помнил расположение всех агротехнических ферм ещё с довоенной поры. Он был одним из немногих, кому удалось выжить, столкнувшись с сонмищем ИскИнов, вторгшихся со стороны вулканической пустыни.
Сколько же ещё вот таких заброшенных, потаённых уголков, навек сохранивших следы той короткой драмы, хранят молчаливые леса «запретки»? — подумалось ему.
Ковальский осмотрелся. Да, несомненно, здесь разыгрался один из страшных эпизодов внезапного противостояния. Взгляд то и дело цеплялся за свидетельства былого: многие дома стояли без крыш, большинство окон щерились огрызками стеклопластика, на стенах виднелось множество выщербин от попаданий пуль и осколков, бетонные плиты дороги просели, кое-где на них темнели круговые подпалины от взрывов, их не сумели стереть дожди и обошла стороной растительность, милостиво прикрывшая зеленью основные разрушения посёлка.
Лишь несколько строений (в том числе и дом, окружённый бойцами в тёмной камуфлированной униформе) выглядели годными для жилья.
Командир отряда заставил себя прогнать воспоминания и начал жестами указывать бойцам позиции для штурма.
Лицо Яна скрывал боевой шлем с опущенным пуленепробиваемым забралом, и подчинённые не могли видеть, как серые пятна смертельной бледности проступили на щеках командира, прежде чем он дал резкую отмашку, означающую готовность к штурму.
Ему было тяжело. Душа ныла под гнётом воспоминаний, и в эти минуты Ковальский впервые за последние годы пожалел, что остался в отряде специального назначения по окончании тех чудовищных событий.
Хотя, после всего пережитого, был ли у него иной путь?
Он оглянулся, понимая, что сознательно оттягивает время. Взгляд упал на два приземистых армейских вездехода, перегораживавших участок улицы, исключая возможность бегства с использованием транспортных средств.
Лицо командира за прочным дымчатым пластиком исказила гримаса боли. Он находился на грани. На грани неисполнения приказа, ибо узы крови, связавшие всех людей, оказавших неистовое сопротивление внезапно обрушившейся беде, на поверку оказались сильнее любой субординации…
Казалось, ещё секунда промедления, внутренних сомнений, усиленных внезапно нахлынувшими средь руин воспоминаниями, и долг службы окончательно будет подавлен эмоциями.
Ян стиснул зубы, отводя взгляд от вездеходов.
Его отряд из двадцати бойцов полностью окружил строение, медлить дальше было бессмысленно, и Ковальский решительно направился к входу, уже не глядя по сторонам, как минуту назад.
Он никогда не верил в чудеса и понимал: сейчас всё кончится быстро, почти бесшумно… и тогда ему придётся взглянуть в очередное мёртвое лицо, которое вдруг окажется знакомым.
Ковальский знал: рано или поздно подобное случится. Кто попало в «запретку» не ходит, для этого необходимы мужество и подготовка. Тихий пустынный лес только кажется безобидным, на самом деле он таит множество смертельных опасностей.
Каждый раз, отправляясь на очередную операцию, он молил об одном — только бы нарушителем не оказался кто-то из ребят, уцелевших в аду двухдневных боестолкновений с пришлыми ИскИнами.
Почему сегодня его гложет не просто дурное предчувствие, а ощущение беды?..
Он резко и нарочито громко открыл дверь; всколыхнувшееся внутри отчаяние оказалось столь внезапно и велико, что он на миг подумал: пусть первая пуля достанется мне, оборвёт этот затянувшийся кошмар…
Мари не видела творящегося на улице, но жизнь в постоянной опасности и напряжении научила её не строить иллюзий и всегда морально готовить себя к худшему, чтобы лучшее могло стать приятным сюрпризом.
Она была инфицирована, поставлена вне общества, и отчётливо понимала, что надеяться в этом мире можно только на себя. У неё, конечно, оставались знакомые, но никого из них она не могла назвать другом. Все, кто был ей дорог, оказались по ту сторону незримой черты после того, как сама она «пропала без вести» в бою с ИскИнами.
Ни один человек на свете не знал, что она жива.
Снаружи резко скрипнула дверь.
Мари специально не смазывала их механизм, чтобы ни один случайный посетитель не смог застать её врасплох.
От входа через холл до спальни тридцать пять шагов.
Первая установленная внутри дома ловушка сработала спустя три или четыре секунды после протяжного скрипа двери.
Взрывное устройство направленного действия было снабжено зарядом малой мощности, без поражающих элементов, и рассчитано на создание ударной волны, которая вышвырнет незваного визитёра через дверь.
Устраивая ловушку, Мари исходила из гуманных (с её точки зрения) и чисто практических соображений. Если её потревожили случайно, то человек второй раз не сунется в дом — отлежится после лёгкой контузии и поспешит убраться прочь.
Ну а если к ней пожаловали настоящие проблемы, то первый заряд остановит нападающих, собьёт их с темпа, даруя ей немного драгоценного времени.
Так оно и случилось. Второй взрыв (уже не такой безобидный, как первый) грянул спустя секунд пятнадцать-двадцать, когда она, успев схватить одежду, экипировку и оружие, уже спускалась по наклонному тоннелю в недра древнего бункера, выстроенного (по её мнению) первыми поселенцами.
Её путь вёл через подземные коммуникации к общественному паркингу с просевшей под давлением земли кровлей. Там, среди ржавеющих остовов старых машин, стоял её новенький «Акцепт» — внедорожник с форсированной ходовой частью, усиленной подвеской и бронированным кузовом.
Внешне неброская машина, каких полно на многоуровневых городских магистралях, на самом деле прошла серьёзную модернизацию, исполненную «под заказ», и уже не однажды выручала Мари из смертельно опасных ситуаций.
Она нырнула во влажный, пахнущий застарелой сыростью тоннель, на бегу застёгивая бронежилет и ремни экипировки.
Пробежав метров пятьдесят, она остановилась и прислушалась.
Узкое пространство наклонного коридора отчётливо передавало эхо торопливых, ритмичных шагов.
Слух и интуиция редко подводили Мари.
Вслед за ней по тоннелю спускались два андроида — бывшие ИскИны, с перепрограммированными заново базовыми блоками.
Вслед за ней по тоннелю спускались два андроида — бывшие ИскИны, с перепрограммированными заново базовыми блоками.
Таких «ребят» содержала на своём балансе колониальная администрация, а значит, ею занялись всерьёз.
Дистанция до преследователей резко сокращалась, и Мари, не колеблясь, вскинула оружие, произведя четыре одиночных выстрела.
ИскИнов она убивала без колебаний, если к этим человеческим подобиям вообще применим термин «смерть».
Темнота тоннеля не являлась помехой — боевой шлем, оснащённый системами тепловидения и детекторами движения, позволял ей ясно различать противника, и, как следствие, все четыре пули попали в цель: две пробили грудные кожухи дройдов, за которыми прятались основные компьютерные блоки сервомашин, а два последующих выстрела являлись уже контрольными, произведёнными скорее по привычке, чем в силу необходимости.
Просто она не любила, когда за её спиной внезапно вставал поверженный было враг.
В устье тоннеля вновь послышались шаги, и Мари побежала, теперь уже не оборачиваясь на звук, зная, что успеет, тем более что преследователи, судя по всему, не догадывались, куда она направляется.
* * *Ян Ковальский поднялся на ноги, отряхивая с экипировки дорожную пыль.
Взрыв, которым его вышвырнуло назад, за двери, не причинил капитану особого вреда. Пара синяков не в счёт. А вот андроидам, ринувшимся на штурм, досталось, что называется, по «полной программе»: второй заряд, установленный в глубине гостиной, оказался намного мощнее — вкупе с ударной волной атакующие сервомеханизмы получили шквал калёных шариков от подшипников, использованных в качестве поражающего элемента.
Дым толчками выбивало в дверной проём, покосившаяся пластиковая рама сначала оплыла от температуры, а затем по её деформированной поверхности побежали язычки ядовито-зелёного пламени.
Где-то в глубинах строения, вероятно, на уровне подвала, глухо прозвучали четыре одиночных выстрела.
Кто-то из наших…
Теперь Ян не сомневался — целью акции был человек, имевший непосредственное отношение к событиям десятилетней давности. Кто ещё мог действовать так жёстко и расчётливо? Их, прошедших тропами недолгой, но ожесточённой схватки с ИскИнами, осталось не так и много — десятка два.
Ян наклонился, подобрал горячий шарик, покатал его на ладони.
Да, попав в ад внезапных боестолкновений, потеряв за двое суток сотни бойцов, они все дошли до определённой грани, за которой наступило внезапное моральное перерождение. В считаные часы оставшиеся в живых молодые ребята учились действовать с такой же бескомпромиссной жестокой расчётливостью, как и их противник, не считаясь с разрушениями, не оглядываясь на последствия, — в ход шли любые подручные средства, а в больном, измотанном рассудке теплилась лишь одна мысль: любой ценой остаться в живых…
Выбросив шарик, Ковальский вошёл в дымящийся дверной проём.
От помещения остались лишь посечённые осколками, нашпигованные металлом стены. Вся мебель превратилась в щепу, дымящимся ковром устилавшую пол. Человек, установивший двойной заряд, знал не только истинную цену жизни (иначе зачем устанавливать предупреждающую «хлопушку»?), но и умел бороться с сервомеханизмами.
Ковальский грубо оттолкнул почерневший эндоостов андроида и прошёл в следующее помещение.
Спальня.
Кровать со смятой, тлеющей постелью, туалетный столик, с которого взрывной волной смело на пол косметические средства, разбившееся зеркало…
Вне сомнений, до сегодняшнего утра здесь жила женщина.
Дурнота, как всегда, накатила внезапно. Следствие давней контузии проявляло себя особенно остро в критические моменты, когда разум вдруг начинал выпадать из реальности. В последнее время приступы почти прекратились, и вот тебе на…
Ковальский стоял, глядя на посечённый осколками туалетный столик, и имя, давно и безвозвратно потерянное, вдруг всплыло из глубин памяти ясным, беспощадным образом.
Мари… Нет… Этого не могло быть. Она погибла. Там, у ворот проклятой энергостанции.
Нет, Ян, шепнул предательский голосок. Она пропала без вести. Её тело не нашли среди павших. Имя каталось в мыслях, превращая заурядную акцию в болезненный, изматывающий душу абсурд.
Внезапно его чувства нашли выход.
Он уже давно не строил иллюзий по поводу своей «работы».
Ты убийца, капитан. Убийца в законе.
Проклятье. Его лёгким не хватало воздуха, хотя дым от тлеющей постели и мебели тут был ни при чём. В колониальной администрации знали, что целью сегодняшней акции будет кто-то из выживших, но не захотевших или не сумевших вернуться к нормальной жизни. Куда им было податься? Только сюда, в «запретку».
Здесь сгорели их души. А эти сволочи из колониальной администрации думали списать всё на Судьбу, которая, спустя много лет, по роковому совпадению сведёт их вместе? Как врагов?
Справедливо ли это?..
В глубине подземных коммуникаций вновь глухо прозвучали одиночные выстрелы, в ответ резко ударила автоматная очередь.
Ян вышел на улицу, поднял забрало боевого шлема и сплюнул на запорошенные пылью бетонные плиты старой дороги.
— Доложить обстановку, — обронил он в коммуникатор.
— Цель потеряна, сэр, — раздался в ответ ровный, не несущий эмоций голос.
Ковальский усмехнулся. Куда уж им, с усечённым программным обеспечением, угнаться за человеком, выстоявшим в боях против настоящих ИскИнов.
Он на секунду задумался. Образ Мари, так ярко вспыхнувший в памяти, поблек, будто выцветший снимок… Нет, это не она… Ян отчётливо помнил, как Мари падала, подкошенная автоматной очередью.
И всё же тоска уже не отпускала сердце. Любые доводы сейчас звучали неубедительно. Ян устал. Он не мог больше делать грязную работу, а потом, в промежутках между заданиями, угрюмо топить свою совесть в алкогольном дурмане.
Женщина… Может быть, кто-то из бывших жителей агроферм? Они ведь тоже пытались оказать сопротивление…
Наверняка где-то на окраине древнего посёлка у неё спрятана машина. Мысль, ища спасения от воспоминаний, вернулась к реальности дня сегодняшнего.
Пара зондов, выпущенных над поселением, несмотря на туман и дым от разгорающегося пожара, быстро вычислят место стоянки.
— Всем отходить! — в разрез собственным мыслям приказал он. — Место сбора у вездеходов.
Он не хотел доводить акцию до логического завершения и прекрасно осознавал это.
Пусть городское начальство катится со своими приказами куда подальше. Да, он долгое время без колебаний обезвреживал тех, кто своими вылазками в запретную зону нёс прямую угрозу родному городу. Но это длилось уже не первый месяц и даже не год, его уставшая, иззябшая в одиночестве душа, попадая в «запретку», каждый раз ощущала горячее дыхание прошлого, и рассудок, стимулированный воспоминаниями, начинал оценивать реальность совсем не так, как преподносила её официальная «доктрина безопасности».
Ян, конечно, не сомневался, что вылазки в запретную зону для большинства нарушителей имели в своих истоках исключительно корыстный характер. Но, если уж разбираться по большому счёту, то он, «охотник за головами», которому власти предоставили официальную лицензию на уничтожение нарушающих законы лиц, должен был начинать чистку не с тех, кто, рискуя своей жизнью, за гроши совершает вылазки на места прежних боёв, а с заказчиков, использующих добытые ими комплектующие и блоки памяти, содержащие бесценную технологическую информацию, в целях личного обогащения.
За истёкшие после нашествия ИскИнов годы город начал бурно разрастаться, в нём появились богатые и бедные кварталы, на окраинах выросли такие производства, о создании которых раньше даже и не мечталось. Спрашивается, в чём причина столь резких перемен? Конечно, часть информации и технологий могла быть считана с блоков долгосрочной памяти попавших «в плен» ИскИнов, но в период боёв на останки сервомеханизмов обращали мало внимания, а затем, после появления странной инородной растительности, зону вообще закрыли, так что большинство информационных носителей попало в руки нынешних «отцов города» много позже, и они не спешили делиться полученным знанием, напротив, резко поднявшись вверх по лестнице социального благополучия, диктовали остальным условия существования…
…Пока Ян размышлял над развитием послевоенной ситуации, из недр горящего здания появились семь андроидов.
Семь из двадцати.
Учитывая баснословную стоимость сервомеханизмов, которых пока что не удавалось поставить на производственный поток, его, как командира группы, ожидали серьёзные неприятности, но Ковальский сейчас смотрел на ближайшие перспективы через призму внезапно и болезненно очнувшейся души.