- Слушай, а почему в соседних дворах машины не вскрывают?
- Погоди. Еще не вечер. Видел, что стоянку собираются расширять? Наверняка на новых клиентов рассчитывают. А откуда они возьмутся, а? Поэтому надо этого предприимчивого предпринимателя остановить.
- Ну, хорошо. Лишнее раскрытое дело мне не помешает.
- Вот именно.
- Но главное теперь Лейкин. Ох, до чего ж не нравится мне этот флорист!
- А кто тебе нравится? Анашкин – подлец, Воробьев – скотина, Суханов – негодяй, Элла Эдуардовна – дура.
- Осторожно, Леха! Справа «Мерс» подрезает! Мать, его… Как ездят, а? … Хочешь сказать, что я не прав, и все они хорошие?
- Нельзя так радикально относиться к людям. Если человек красит ногти и бреет голову налысо, то это еще не характеризует его, как маньяка. Маньяки, Сережа, они, напротив, лояльные и обоюдные.
- Какие-какие?
- Самые обычные с виду люди. Внушающие доверие. Женщина еще подумает, войти с Лейкиным в подъезд, или не войти, а вот какому-нибудь неприметному господину с авоськой, из которой торчит длинный итальянский батон, еще и дверь лифта подержит, чтобы не закрылась.
- Ну, это ты загнул!
- Я тебе как-нибудь расскажу психологический этюд. Из собственной практики. О том, как легко просчитывать людей, если хочешь заработать на них деньги. Или просто войти в доверие. Учись, если рассчитываешь преступления раскрывать. Хорошо, если этот цветовод будет в твоей практике первым и последним психопатом. А если нет?
Серега ничего не ответил, замолчал надолго. Алексей подумал, что лекцию свою задумал читать зря. Интуиция интуицией, а факты фактами. Поведение Лейкина и ему показалось подозрительным. Человек он со странностями. И мама его тоже.
Дверь ему открыла опять-таки она. Замерла на пороге с каменным лицом, и Алексей опять удивился ее росту и крепкому, почти мужскому сложению.
- Здравствуйте, Анна Валентиновна, - осторожно начал он. – А Николай дома?
- Добрый день. Вы кто?
- Одноклассник вашего сына. Бывший, - начал он по второму кругу. – Я уже заходил. За книгой. Сегодня хочу вернуть.
- Одноклассник? А у вас нет…
- Сестры у меня нет. Вы уже спрашивали. А меня зовут Леша Леонидов.
- Леша Леонидов! Леша Леонидов! Ну, конечно! Коля!
Она посторонилась. Алексей шагнул в каменный грот и замер удивленно. Куда исчезли все эти коряги? Сколько непонятных композиций из так называемых природных материалов по углам стояло, и на тебе!
- А где… - заикнулся, было, он.
- Я все выбросил, - Лейкин выполз ужом из своей комнаты в каменный грот гостиной и внимательно посмотрел на гостя. – Доволен?
- Почему это я должен быть доволен? – удивился Алексей. – Я просто книгу тебе решил вернуть.
- Книгу? – Лейкин почему-то побледнел. – Ну и как?
- Что как?
- Все понял?
- Многое. Так пройти можно?
- А зачем тебе проходить? Давай книгу, и иди, - усмехнулся бывший одноклассник.
- И чаю не нальешь?
- Значит, тебе чай нужен с печеньями, а не книгу вернуть?
- Я вообще-то не голодный, - обиделся Алексей.
- Да? Значит, просто хочешь поговорить? О подсолнухах, о «Нежности»? Ты знаешь уже, что я ее украл?
- Кого?
- «Нежность». Ладно, проходи.
Лейкин посторонился, наконец, и Алексей получил возможность расположиться на диване посередине грота. Окно было занавешено плотными портьерами, и было такое ощущение, что из углов тянет сыростью и запахом тины.
- Думаешь, мне это помогло? – присел в кресло напротив хозяин квартиры.
- Что помогло?
- Ну, я про «Нежность».
- А я бы с подсолнухов начал. Откуда у тебя этот пакет?
- Какой пакет?
- Который ты в мусорное ведро выкинул. В тот день, когда я ушел.
- Так и знал! Я так и знал! Ну, где, скажи мне, где про это написано? – Лейкин вдруг начал трясти книжку, которую ему вернул Алексей, словно ожидая, что из нее выпадет какой-нибудь спрятанный листок.
- Ты сдурел, что ли, Коля? Ты в тот день, когда я тебя у своего дома встретил, с пакетом был. Разве не заходил в супермаркет?
- Я?! Да, извини. Заходил.
- А почему ты тогда так испугался?
- Слушай, у меня горе. Убили девушку, которая у меня работала. Мне вчера позвонили.
- Они все у тебя работали, - тихо заметил Алексей.
- Да. Все. Но я любил ее. Я хотел на ней жениться.
- Почему же не женился?
- Какое тебе дело?
- Почему?
- Тихо. Т-с-с-с, - Лейкин вдруг приложил к губам палец.
- Не понял, - обернулся Алексей.
За стенкой, на кухне, было как-то странно тихо. Анна Валентиновна ушла туда, но было такое ощущение, что она не двигается, замерла на одном месте. «Так оно и есть», - подумал Алексей. – «Подслушивает»
- Хорошо, я не буду об этом. И что теперь будет с твоим бизнесом? Других продавщиц нанял уже? Опять по именам подбирал?
- Я нанял управляющего. Мне теперь наплевать на это дело. Пусть обворовывают. Пусть берет на работу, кого хочет. Своих знакомых, через своих знакомых. Мне наплевать, - повторил Лейкин.
- И чем хочешь заняться?
- Ничем. В деревню хочу уехать. Розы выращивать в саду.
- Розы?
- Да не цепляйся ты к словам! Может, у меня в жизни никогда уже этого не будет! Я все еще надеялся, что она передумает.
- Но ты ходил к Марго.
- Уходи, Леша.
- После того, как Роза с тобой порвала, ты ходил к Марго. А потом ухаживал за этой девочкой. За Лилией. Она же верила, что это всерьез. За что ты ее, Коля? Если это любовь, то я чего-то не понимаю.
- С чего ты взял про Марго?
- В квартире, которую она снимала, на столе я увидел букет. В глиняной вазе. Помнишь? «Син», «соэ»… Ты приходил к ней не просто так. Икебану приносил. Сокровенным делился. Ты пытался человека найти. Который выслушает и поймет. Но разве только человека? Разве ты с ней не спал?
- Марго не скрывала от меня, что у нее СПИД, - негромко сказал Лейкин.
- Но тебя это не остановило. Похоже, что тебе жить надоело. А что так?
- Помолчи. Я хотел быть нормальным человеком. Сначала Роза меня бросила. Я знаю, что она правильно сделала. Мне нельзя жениться. Это ад для нас всех. Потом я переспал с Марго. Мне хотелось умереть. Это то же самое, что самоубийство. Только медленное. Я хотел страдать. За «Нежность», за то, что я такой неудачник. Но я сдал потом анализы. У нее ничего не было. Никакого СПИДа. Не понимаю, зачем Марго придумала такую глупость? Но это ее дело. И я попробовал еще раз. С Лилией. По честному хотел, со свадьбой, с белой фатой.
- Где ты был в четверг днем? Около часу?
- Документ покажи.
- Какой документ?
- На основании которого задаешь мне такие вопросы. Я не обязан отчитываться. И вообще: отдал книгу – уходи.
- Это ты взял у нее из стола тетрадь?
- Какую тетрадь?
- Больше некому. Ты взял. Где она?
- Ищи, - пожал плечами Лейкин. – Ты все знаешь. Тебе спешить надо. А вдруг окружающие не успеют догадаться, что ты ужасно умный? Жизнь пройдет, а никто этого так и не узнает. А мне некуда спешить. Я в деревню уеду. Цветочки выращивать.
- А как же маникюр?
- Что? – Он внимательно посмотрел на свои руки. – Ничего. Перчатки можно надеть.
- Ну да. Это если подготовиться.
- Чего? – Лейкин вздрогнул. – К чему подготовиться? Ловишь меня? Сыщик. Только я тебе не помогу.
- Поможешь. Ты не просто так молчишь и выкручиваешься. Что ж, не хочешь со мной поговорить, придется тебя к следователю вызвать.
- Вызывай, - равнодушно сказал Лейкин.
В маленькой прихожей Алексей снова внимательно посмотрел на аккуратно расставленную обувь. И вдруг подумал: «Это был не ее пакет». Мысль эта все время от Алексея ускользала. Потому что после нее всегда возникал логичный вопрос: «А чей?». Это Алексей не знал. Пока. Но на женские туфли в прихожей посмотрел очень внимательно. Размерчик-то был подходящий.
- Ну, как? – выскочил из машины Барышев.
- А никак. Говорит все время какими-то загадками. Про нежность какую-то украденную, про время, которого у него полно.
- С головой не в порядке?
- У меня. Потому что я не знаю наверняка, чей именно это был пакет.
- Какой пакет?
- После об этом, - махнул рукой Алексей. – Мне вдруг вот какая мысль пришла в голову. Ты говоришь, у нее частички лака обнаружили на коже?
- Ну да.
- И мы тут же подумали на Лейкина. Все правильно: ногти у него накрашены. Почти бесцветным лаком. Но ведь и Роза наверняка была с маникюром. А?
- Не помню.
- А ты вспомни.
- Допустим, с маникюром. И что?
- Когда ее душили, она, естественно, сопротивлялась. Инстинктивно. Пыталась разжать его пальцы. Представляешь картину? Это мог быть ее лак.
- Ну да?
- Надо еще одну экспертизу провести, Серега. Сравнить лак у нее на ногтях и тот, что попал на кожу. Либо он один, либо два разных. Тогда Лейкина можно брать. Хотя он тот пузырек мог и выкинуть сразу же. А лак с ногтей стереть, и использовать другой.
- Ну да?
- Надо еще одну экспертизу провести, Серега. Сравнить лак у нее на ногтях и тот, что попал на кожу. Либо он один, либо два разных. Тогда Лейкина можно брать. Хотя он тот пузырек мог и выкинуть сразу же. А лак с ногтей стереть, и использовать другой.
- Думаешь, догадается?
- Не знаю. И еще одна мысль: почему мы решили, что это мужчина?
- Что-о?
- Мужчина – маньяк.
- Но какая баба сможет…
- Не мужиков же убивают. И смотря, какая баба.
- Черт! Это ты про туфли подумал?
- Да. Это был не ее пакет. Не Лилии. Что в нем было, помнишь? Пол-литровый пакет кефира, один йогурт, две сдобные булочки. Лилия не могла это нести домой. Самсонов высадил ее у супермаркета. Она зашла в магазин, видимо вспомнив, что мать просила что-то купить. Батон хлеба, например, но никак не две сдобные булочки. Семья-то большая. Купила, положила в пакет. А возле дома на нее напал маньяк. Или маньячка.
- У которой в пакете был кефир, йогурт и две сдобные булочки? Умора!
- Может, это произошло спонтанно. Девушку никто не караулил, просто они случайно встретились, и…
- А чем же ее тогда? Если спонтанно?
- Не знаю. Подумать надо.
- Но кто мог так случайно наброситься на бедную девчонку? И почему?
- Есть у меня одно соображение. Но сначала надо убедиться, что это был не Лейкин. Ведь если экспертиза определит только лак Розы, это с точностью до наоборот доказывает его алиби. Лейкин не мог не оставить на коже у жертвы частички своего лака для ногтей. А пока надо сделать у него обыск. Раз не хочет по-хорошему, пусть будет так. Надо искать общую тетрадь в клетку. Ту самую, с пальмами. Сдается мне, что приятель Коля залез к своей любимой в письменный стол…
… все цветы мне надоели
Он признался, что ходил к этой грязной женщине! Я все слышала! Он ходил, затем, чтобы…. Он хотел у…
Мой мальчик! О-о-о! Мой маленький мальчик! Да вы знаете, что такое мать? Это тигрица, если надо защитить своего дитеныша, кошка, если надо его приласкать, ястреб, если надо высмотреть, где таится для него опасность. Ну, что он может знать о жизни, моя крошка? Ведь они все хищницы, все! Я зна-а-аю…
Вы думаете, легко быть матерью? А хорошей матерью? Никто не знает, что это такое. Как надо вести себя: быть строгой, или, напротив, все время ласковой и доброй, выговаривать за любые промахи, или просто их не замечать? Как быть: заставлять его съедать за завтраком всю манную кашу, даже если он не голоден, или не заталкивать ее насильно, потому что он уже человек и не хочет давиться этой самой кашей? Отдавать ему все самое вкусненькое до крошки, или заставлять его делиться в надежде, что, когда вырастет, он поделится с тобой? Баловать, или понукать? Показывать, что он дороже всех на свете, или быть сдержанной, чтобы он ни в коем случае не спекулировал на твоей любви? Как?
Быть может, это произошло потому, что я просто не была постоянна в своих методах воспитания. Была то ласковой, то строгой, то ругала, то хвалила, то говорила, что он должен рассчитывать только на себя, то заставляла дружить со всеми ребятами в классе и искать у них поддержки. И теперь он хочет у…
Он привык к тому, что я все время рядом. Отец бросил нас давно, когда Коля был еще совсем маленьким. Но мне было все равно. Я заходила в маленькую комнатку, видела, как в детской кроватке под одеялом лежит это чудо, подходила тихонько и целовала его в светлую пушистую макушку. От него пахло теплом нагретой постели, чистой детской кожей и, кажется, парным молоком. А мягкие волосы пахли солнцем и чуть-чуть лавандой, которой я пересыпала постельное белье в шкафу. И в моем сердце уже не оставалось места для кого-нибудь или чего-нибудь другого.
Они наказал меня за любовь. Он хотел у…
Но если бы я только знала, что кто-нибудь сможет любить его так же! С такой же силой и такой же болью. Любить, а не ограбить. Не воспользоваться его деньгами, квартирой, его нежным и чутким сердцем. Все, что могла, я ему дала. А он сказал недавно, что обворовала. Что у него тоже могли быть дети. Но такая любовь, как у меня, бывает в жизни только одна. Чем будут для меня его дети? Еще одна любовь, и сердце просто разорвется. Двух ему не выдержать, тяжело. Я не смогу больше часами смотреть в окно, и ждать, когда мой маленький мальчик появится на тропинке, идущей к дому от школы. Не смогу сидеть вечерами перед выключенным телевизором и прислушиваться к движению и скрежету лифта на этажах. Не смогу выслушивать, как ему нравится какая-нибудь девочка из класса, и что она для него дороже всех на свете. Дороже меня. Это можно пережить только один раз.
Я давно уже хотела его только оградить. Ведь я оказалась права: все они хотели использовать моего сына. Роза, Лилия, Маргаритка… Я знаю, что такое цветы. Они изменчивы и капризны. С ними много возни, а в итоге ими всегда любуются другие. После того, как ты душу в них вложил. После того, как кончилось твое терпение, обломались ногти и потрескались руки. Теперь он должен это понять. И мы останемся вдвоем: он и я. Навсегда.
3
- Да, кстати, - Барышев полез в карман, - ключи.
- Какие ключи?
- Те, что были у Марго. Вчера вечером прихватил на всякий случай. Один из них наверняка от дачи Тимофеевых. Заедем?
- Что, прямо сейчас?
- А чего время тянуть? Еще не вечер.
- Без хозяев?
- Да ладно тебе! Мы только глянем: вдруг там что-нибудь интересное?
- Да с какой стати? Она прихватила с собой из квартиры только самое необходимое. Ну, если ты так настаиваешь, то давай заедем. Все равно скоро съезд с кольца на Волоколамское шоссе. А Дедовск недалеко.
… Дачный поселок, в котором находился загородный дом Тимофеевых, они нашли быстро. Солнышко уже пригрело по-весеннему, но сезон для огородных работ еще не наступил. В поселке было тихо. Тем не менее, когда они оказались на крыльце, какой-то мужик в ватнике, держа наперевес охотничье ружье, окликнул:
- Эй, мужики!
- Вы сторож? – спросил Алексей.
- Местный житель. Давайте, двигайте отсюда. Повадились тут по дачам шарить!
- Все в порядке, милиция, - Барышев полез в карман за удостоверением.
- Эка! – местный житель подошел, прислонил к перилам ружье, потянулся к бумаге: - По поводу кражи, что ли? Как же, мы звонили. Дом тут недавно вскрыли…
- Нет, мы по другому поводу. В этом доме девушка с неделю жила. Очень интересная блондинка. Если вы тут так внимательно вахту несете, так, наверное, поинтересовались, кто такая, а?
- А, вы про ту девку, что с рыжей приезжала? Так это ж подружка.
- Вы с ней не разговаривали?
- А чего с ней разговаривать? Спросил, кто такая, да и успокоился. Не чужая, своя. С разрешения хозяев проживала.
- Одна?
- Ну, рыжая иногда заезжала.
- А мужчины никакого не было у них?
- Мужика? Не. Не видал.
- Как же так? Две молодые, интересные девушки, и одни? Ранней весной, на даче. Не удивило тебя?
- А кто их нынче разберет, молодежь? Которые работают, которые без дела болтаются. Вон, в крайнем доме, два парня всю зиму жили. Может, они и по домам шастают, да за руку никто не поймал. А молодыми девками я не интересуюсь. Возраст не тот, да и печень шалит. Мне бы не на бабу лечь, а на печь. – Он хрюкнул от сдавленного смешка и выразительно сплюнул: - Но мужика с ними точно не было. Я бы заметил. Обхожу поселок каждый день.
- Платят за это? – подмигнул Алексей.
- Жертвуют. На благотворительность. Люди здеся не бедные, погляди, какие домики ваяют! Это ж не ширпотреб. Ар-хер-тек-ту-ра. Не домики – игрушки.
Тимофеевская дача тоже была не из последних. Небольшая, но отделанная самыми модными и современными материалами. Отец Розы и в самом деле неплохо зарабатывал. Когда Барышев достал ключи, мужик в ватнике вытянул пачку «Примы» из кармана, закурил, и потопал по поселку дальше. А один из ключей точно оказался от добротной, свежевыкрашенной под мореный дуб двери. В доме было прохладно, но в углу террасы лежали ровненькие, березовые поленья. А в большой комнате на нижнем этаже, действительно, оказался камин.
Девушка, которая здесь жила с неделю, должно быть, рассчитывала еще вернуться. В комнате был беспорядок, на столе стояли грязные тарелки и чашки. Женских вещей, видимо, принадлежавших Марго, было немного. Все они пахли ее духами. Барышев разочарованно сказал:
- Да, ты был прав. Ничего интересного. Зря мы сюда приехали.
- А что ты ожидал увидеть? Ну, пожила Марго здесь с недельку. Временно. Потом, наверное, подыскала новую квартиру. Поехала вещи перевозить.
- А он как ждал.
- Может, и ждал.
- Леха, я ничего не понимаю! Кто говорит, что ее преследовали, кто говорит, что нет. Если он за Марго следил, то почему не убил здесь, на даче? Тихое место, свидетелей нет. Она что, не соображала, что здесь ему будет проще?
- Не знаю. Скорее всего, она ничего не соображала, просто убегала. Ей было страшно. Ты что, не знаешь, что от страха человек вообще перестает что-либо соображать? Когда убили Лилию, она схватила первые попавшиеся под руку вещи и сбежала.