Не понимая еще разумом, он знал на уровне ощущений, что отторгнут «Ан-Зайлиль», что дерево отрезало его от видений, лишило доступа ко всеобщему сознанию его народа. Это внушало беспокойство.
Чайки копошились, словно крысы, на улицах города и вдоль береговой линии. От жадности птицы отупели настолько, что утратили чувство самосохранения и даже не пытались взлететь из-под ног. Они с криками расклевывали дохлую рыбу, крабов, тающих под лучами солнца медуз и гниющие водоросли. Ракушки облепили основание домов. Эта часть города заливалась в прилив так, что море плескалось на улицах, захлестывая нижние этажи.
Доки лениво покачивались на волнах, привязанные к длинному каменному причалу, который пришлось в прошлом году наращивать новым слоем известняка, поскольку старая постройка просела и погрузилась в землю.
С тех пор как «Ан-Зайлиль» запретила иноземным купцам торговать в черте города, здесь, на причалах, возник стихийный рынок, шумный и суетливый. Торговцы горланили у корзин, заполненных рыбой с серебряной чешуей. Под длинной линией навесов, украшенных вывесками коловианских торговцев, продавались безделушки и амулеты, кухонные горшки, ножи и ложки, бутыли с вином и отрезы ткани. Светло-Глаз пару лет назад тоже работал здесь, помогая кузенам по материнской линии продавать тейлул — крепкое вино, сделанное из перегнанной патоки сахарного тростника. На самом деле они начали с торговли тростником, но, так как жили в двадцати милях от города, вскоре поняли, что везти несколько ящиков вина проще, чем плоскодонки, груженные тростником. И гораздо выгоднее.
Молодой аргонианин знал, где разыскать Урувена — на правой стороне причала, поодаль от толпы.
Вопреки обыкновению, пси-маг не вопил, а тихонько сидел, поглядывая поверх людских голов на цветастые паруса спешащих на юг судов, которые столпились у входа в бухту. Его светлая, не знающая загара кожа казалась еще бледнее, чем всегда, но цепкие глаза блестели молодым задором. Он сразу заметил приближающегося Светло-Глаза.
— Ты хочешь познать истину?
Аргонианин несколько мгновений помедлил с ответом: общение с деревом занимало слишком много места в его разуме. Но, сделав над собой усилие, он позволил мыслям облекаться в слова.
— Мой кузен говорил, что видел в открытом море нечто…
— Да! Он приближается! Он почти уже здесь!
— Что приближается?
Старый священник пожал плечами.
— Ты что-нибудь слышал о моем ордене?
— Не слишком много…
— Немудрено, немногие знают о нас. Мы не проповедуем свое учение среди существ, населяющих Тамриэль. Мы только даем советы тем, кто нуждается в них. Мы помогаем.
— Чем помогаете?
— Преображение!
Светло-Глаз непонимающе моргнул.
— Преображение неизбежно! — продолжал вещать Урувен. — Это священное действо! Но оно должно быть управляемым! Я прибыл сюда, чтобы служить проводником преображения. Но «Ан-Зайлиль» и городской совет, называемый здесь, у вас, «Организмом», не желают меня слушать!
— Они слушают городское дерево — Хист.
— Да! Дерево готовит их к изменению, но не тому, которое должно быть, не к истинному преображению! Я говорил им, но меня никто не слушает. Я пытаюсь открыть им истину, но напрасно! Никто не хочет ее знать, но я не отступаю. Каждый день я прихожу сюда и стараюсь убедить…
— Что к нам приближается? — напрямую спросил Светло-Глаз.
— Ты слышал об Артеуме? — пошевелил бровями старик.
— Это остров. Ваш остров, откуда приходят пси-маги.
— Ты знаешь, что однажды он был выброшен из этого мира?
— Нет…
— Так бывает. — Священник покивал, соглашаясь не столько со Светло-Глазом, сколько с самим собой.
— То, что летит к нам, выброшено из нашего мира?
— Нет. — Урувен понизил голос, бросая украдкой взгляды по сторонам. — Нечто было выброшено из чужого мира! И попало в наш!
— Что оно делает?
— Не знаю… Но думаю, явно не добро. Всем нам скоро станет очень плохо…
— Но почему?
— Это слишком сложно, чтобы суметь тебе объяснить. — Старик вздохнул. — Даже если бы ты понял мои слова, то кому это поможет? Знаешь ли ты, что мир Мундуса очень хрупок? Только определенные правила не дают ему разрушиться и обратиться в ничто…
— Ничего не понимаю… — потряс головой аргонианин.
Пси-маг махнул рукой.
— Лодки, которые мы видим в заливе, плывут не сами по себе. У них есть мачты, такелаж, паруса. Парусами управляют люди, которые их поднимают, когда хотят отправиться в путь, поворачивают реи, когда меняется ветер. А когда надвигается шторм, паруса убирают, потому что буря может изорвать их в мелкие клочья… — Он покачал головой. — Я чувствую, что веревки, которыми управляются паруса нашего мира, дрожат от напряжения. Они натянуты, но ловят не тот ветер, не под тем углом, что надо. И это плохо. Именно так было в дни перед тем, как Драконье Пламя все сожгло…
— Вы говорите об Обливионе? Я думал, это не может повториться. Обливион не может снова вторгнуться в наш мир. Ведь император Мартин….
— Да-да… Врата Обливиона закрыты и запечатаны. Но никакая защита не бывает совершенно надежной — всегда найдется лазейка. Особенно если ее старательно искать.
— Даже если нет дверей?
Урувен покачал головой, но не ответил.
— Так этот город… — продолжал Светло-Глаз. — Он из Обливиона?
Священник затряс головой столь яростно, что аргонианин испугался — как бы не сломалась тощая шея.
— Нет, нет и еще раз нет! Или — да! Я не могу объяснить. Я не могу… Уходи… Уходи же!
Голова молодого ящера и так уже пухла от высокоученой беседы, так что мудрецу не составило труда его отослать.
Светло-Глаз повернулся и, не прощаясь, отправился восвояси. Больше всего ему сейчас хотелось разыскать кузенов и попросить у них бутылку тейлула. Аннаиг могла чуть-чуть подождать.
Глава четвертая
Взгляд единственного глаза Хекуа неторопливо прополз по списку компонентов, принесенному Аннаиг. Ее мохнатая черная бровь выгнулась дугой.
— Надо думать, последняя попытка не удалась?
Аннаиг надула губы и дернула плечом.
— Удалась, но сработало не совсем так, как я хотела.
— У тебя есть способности. — Редгардка покачала головой. — Никакого сомнения. И кое-что ты уже умеешь. Но я никогда не слышала о составе, способном сделать из человека муху. Это невозможно. А список твой похож на случайный набор составляющих, из которых ты надеешься рано или поздно получить желаемое, перетасовывая их по-всякому.
— Я слышала, что Лазарум из Синода нашел способ полететь! — запальчиво возразила девушка.
— Хм… Если бы коллегия Синода собиралась на заседания хотя бы в пределах четырехсот миль отсюда, у тебя была бы надежда добраться до них, а потом, после нескольких лет упорнейшего труда, научиться летать. И хочу заметить, в Синоде, скорее всего, подобрали заклинание, а не снадобье. И если неправильно прочитанное заклинание просто не сработает, то ошибочно составленное зелье может оказаться ядом. Смертельным ядом.
— Да, — кивнула Аннаиг. — Но бояться нечего. Я составляла много разных снадобий, но даже те из них, которые не работали, не могли причинить никакого вреда!
— Мне понадобилась неделя, чтобы вернуть Светло-Глазу его кожу.
— Его кожа никуда не делась! — заметила девушка. — Просто она стала прозрачной. Больно ему не было…
Хекуа презрительно поджала губы.
— С этой молодежью невозможно спорить…
Она еще раз посмотрела в список и принялась выбирать бутылки, коробки и баночки на полках, протянувшихся от пола до потолка.
Аннаиг тем временем бродила вдоль полок, внимательно изучая их содержимое. Она знала, что ей чего-то не хватает, чего-то очень важного. Так бывает в кулинарии: одна какая-то специя придает блюду неповторимый вкус, доводя до совершенства. Но девушка не знала, что же именно ей нужно. И никаких идей…
Кладовая Хекуа размещалась в большом зале, который некогда принадлежал местной Гильдии Волшебников. Трое или четверо из них все еще пытались ворожить в комнатах на втором этаже, но без особого успеха. Хекуа уважала их труд и былые заслуги, несмотря на то что Гильдия Волшебников прекратила свое существование не только в Лилмоте. «Ан-Зайлиль» не заботилась о них, предпочитая не замечать. И Колледж Ворожбы, и Синод — имперские магические учреждения — отказались замечать существование лилмотской гильдии, которая в итоге осталась брошенной на произвол судьбы.
Девушка открывала пузырьки с дистиллятами, нюхала порошки, но ничто не привлекало ее внимания, пока под руку не подвернулась маленькая круглобокая бутылочка, обернутая в черную бумагу. Прикосновение к ней вызвало легкое покалывание в пальцах, которое распространилось через предплечье до ключицы, а оттуда в гортань.
— Что там? — обернулась Хекуа.
Аннаиг поняла, что ее приглушенный вздох не остался незамеченным, и подняла сосуд.
Старуха подошла поближе и, прищурившись, осмотрела пузырек.
— А, это! — воскликнула она. — Я не уверена, что знаю, откуда это здесь взялось. Оно пылится у меня целую вечность.
— Да? А я раньше не видела ее.
— Наверное, я переставила бутылочку из задних рядов, когда протирала пыль и убирала паутину.
— И ты не знаешь, что это?
— Понятия не имею, — Хекуа пожала плечами. — Один человек приходил сюда много лет назад, вскоре после завершения борьбы с Обливионом. Он был болен, ослабел и нуждался в помощи, но не имел денег даже на самое необходимое. Вот он и оставил мне бутылочку… Он утверждал, что добыл ее в одной из твердынь Обливиона. В те годы мне приносили разные компоненты оттуда. Сердца дейдра, например, или всякие соли, по большей части бесполезные…
— Но он не сказал, что внутри?
Старуха покачала головой.
— Я и не думала, что это чего-то стоит, просто пожалела его.
— И ты никогда не открывала ее?
— Нет, — неохотно ответила Хекуа. — Ты же видишь — обертка цела.
— А мне можно?
— Как хочешь.
Аннаиг подковырнула ногтем большого пальца бумагу и, слегка раскачав, вытащила пробку.
Запах, яркий, как солнечный свет, и холодный, как морской ветер, вырвался и обрушился на нее с такой силой, что даже в гортани появился привкус эвкалипта и остывшего металла.
— Ух ты… — выдохнула девушка, ошеломленная внезапными ощущениями.
— И что же это? — въедливо поинтересовалась Хекуа. — Ты узнала?
— Нет. Но мне это нужно.
— Аннаиг…
— Я буду осторожна, тетя Хек. Я только хочу выяснить свойства этого снадобья.
— Оно может быть опасным. Незнакомые вещества…
— Я же сказала, что буду осторожна!
Старуха хмыкнула с явным сомнением.
Усадьба, как обычно, пустовала. Аннаиг прошла в маленькую комнату, где хранила алхимическое оборудование, и принялась исследовать содержимое обнаруженной бутылочки. Первая возгонка незнакомого вещества усиливала общее действие любой смеси, куда оно добавлялось, вторая — какое-то одно из свойств состава. Действие третьей и четвертой возгонки выявить не удалось — возможно, для этого требовались более тонкие и тщательные изыскания.
Но она знала, чувствовала спинным мозгом, что права и эта жидкость может быть ей чрезвычайно полезна. Проведя несколько часов около атанора, девушка в конце концов получила вместительную склянку с бледно-янтарной жидкостью, которая очень странно преломляла свет — будто бы лучи проходили через слой толщиной не в несколько дюймов, а в полмили.
— Отлично, — прошептала Аннаиг, осторожно нюхая полученный компонент.
Запах не казался отталкивающим или подозрительным, но о предупреждении Хекуа следовало помнить. Жидкость вполне могла оказаться ядовитой. Но если взять совсем чуть-чуть на кончик языка…
В этот миг на лестнице раздался звук шагов. Девушка напряглась и замерла, прислушиваясь.
— Аннаиг!
Вздох облегчения вырвался из ее груди — это всего лишь отец. Она вспомнила, что он собирался зайти домой, а быстрый взгляд в маленькое окно подтвердил — настало время обеденного перерыва на службе.
— Привет, Тайг! — крикнула она, закупоривая экстракт пробкой и пряча пузырек в карман юбки.
Где же Светло-Глаз? Его нет уже слишком долго, это просто безобразие.
Девушка подошла к кипарисовому комоду и, вытащив небольшой сверток из гекконовой кожи, осторожно раскрыла его. Внутри обнаружились две маленькие вещицы: медальон на цепочке и искусно выкованная из латуни птичка. На тонких, словно бумага, крыльях и хвосте выделялось каждое перышко, а вместо глаз поблескивали два граната в окантовке из красной меди.
— Эй, Щебетун… — прошептала Аннаиг.
Ее пальцы коснулись птички — и та вздрогнула, пошевелив металлическими крыльями.
Девушка помедлила, взвешивая «за» и «против». Щебетун — единственная ценность, оставшаяся после смерти матери. Все остальное либо пришлось продать, либо стащили нерадивые слуги. Боясь потерять Щебетуна, Аннаиг не слишком часто прибегала к его помощи. Но Светло-Глаз как сквозь землю провалился: этого времени ему хватило бы, чтобы два раза сходить в порт и обратно. Конечно, аргонианин мог повстречать своих кузенов и засидеться за выпивкой в честь столь радостного события, но девушка очень хотела знать, что же сказал пси-маг.
— Отправляйся и разыщи Глаза, — прошептала она птице, вызывая в памяти лицо своего приятеля. — Говори только с ним, слушай только его.
Волшебная игрушка проворковала незатейливую мелодию, взмахнула крыльями и поднялась в воздух. Сделав круг по комнате, она вылетела в открытое окно.
— Аннаиг? — Голос отца раздался совсем близко.
Она вышла в коридор, плотно закрыв за собой дверь.
Тайг стоял на последней ступеньке лестницы. Его лицо раскраснелось то ли от вина, то ли от быстрого подъема, а вероятнее всего, от того и другого вместе.
— Почему ты не позвонил? — спросила девушка. — Я бы спустилась.
— Иногда ты не слышишь колокольчик, — пояснил отец, подвигаясь в сторону. — Прошу, спускайся.
— Что-то срочное?
— Помнишь, мы хотели поговорить?
— О поездке в Лейавин?
— И не только.
От удивления Аннаиг чуть не споткнулась.
— А о чем еще?
— Я был для тебя не слишком заботливым отцом, детка. Не спорь, я это знаю. С тех пор, как умерла твоя мама…
Что-то в голосе родителя задевало ее и причиняло досаду, как песчинка в туфле.
— Тайг, — девушка ласково улыбнулась, — не надо себя винить. Мне не на что жаловаться.
— Могла бы, если бы захотела… Я это знаю. Конечно, я пытался делать все, что нужно… Старался заработать денег, чтобы мы могли жить, содержать этот дом. — Он вздохнул. — И как выяснилось, все напрасно…
Они миновали один лестничный пролет.
— Напрасно? — переспросила Аннаиг. — Что ты имеешь в виду? Я люблю этот дом.
— Ты думаешь, я ничего о тебе не знаю? А я знаю. Ты тоскуешь здесь, как птица в клетке. Ты мечтаешь уехать в Имперский город, учиться там.
— Но ведь у нас нет денег…
Он кивнул.
— Да. До недавнего времени не было. Но я кое-что продал.
— Как? Что?
— Наш особняк.
— Что?
Девушка застыла на последней ступени. Только сейчас она заметила в прихожей четверых гостей: имперца со сломанным носом, зеленокожего орка, чьи лохматые брови нависали над маленькими глазами, и двух узколицых красавчиков босмеров, по всей видимости близнецов.
Имперца и орка Аннаиг узнала — они служили в Тстачалзан, единственном подразделении стражи, в которое принимали не только аргониан. Их еще называли «Холодные убийцы».
— Что происходит, Тайг? — прошептала она.
Отец мягко положил ладонь ей на плечо.
— Мне очень жаль, что все так быстро заканчивается, — пробормотал он. — Мне очень жаль, что я не могу поехать с тобой. Но… Так будет лучше для всех нас. Твоей тете я скажу, что ты отправилась в Имперский город. У нее есть там друзья…
— Что происходит, Тайг? — повторила девушка. — Ты что-то слышал?
— Не имеет значения, — вздохнул он. — Тебе лучше не знать.
Аннаиг сбросила его руку с плеча.
— Я не поеду в Лейавин! Я не поеду туда без объяснений! Без тебя и без Светло-Глаза!
— Глаз… — Отец вздохнул. На миг его лицо показалось девушке совершенно чужим, незнакомым. — Не волнуйся о Глазе. Ему там делать нечего…
— Что ты имеешь в виду? — воскликнула она, ощущая панику, нахлынувшую подобно липкой холодной волне. — Отвечай же!
Тайг молчал, понурившись. Аннаиг шагнула к выходу, но орк заступил ей путь.
— Только, пожалуйста, не причините ей боли… — едва слышно проговорил отец.
Девушка круто развернулась и кинулась бегом в сторону кухни, надеясь выскочить из особняка через черный ход, чтобы попробовать сквозь заброшенный сад попасть на улицу. Но не успела она добежать до середины прихожей, как сильные пальцы вцепились ей в плечо.
— Я обещал твоему отцу, — прорычал орк. — А значит, ты пойдешь за мной, девчонка!
Отчаянно дернувшись, Аннаиг попыталась вырваться, но остальные уже окружили их.
Тайг подошел и поцеловал дочку в лоб. От него разило черным рисовым вином.
— Я люблю тебя, детка. Помни об этом. Пройдут годы, и ты поймешь, что я не мог поступить иначе.
Слегка покачиваясь, Светло-Глаз шагал от пристани в старый имперский квартал. Полбутылки тейлула приятно бултыхались в животе. Аргонианин знал, что подруга будет очень недовольна задержкой, но это его мало заботило. Не слишком-то интересно торчать рядом с ней день и ночь, наблюдая за изготовлением вонючих составов и снадобий. В последнее время он редко виделся с сородичами, а теперь, поболтав о том о сем за бутылкой вина, вдруг выяснил, что не он один отрезан от сознания городского дерева. Только «Ан-Зайлиль» и полудикие аргониане с болот могли в полной мере наслаждаться общением с Хист.