– С вами было приятно иметь дело.
Лисин вышел из дома, прищурился на солнце, улыбнулся и достал телефон:
– Ашрав?
* * *Всю дорогу бабушки были заняты Кириллом: расспрашивали его о детском садике, о друзьях, о жизни, играли в слова в «что видишь в окне». Однажды, когда заговорили о бабушке Соне, Настя хотела вмешаться, но не успела – от слёз перехватило горло, и услышала, как сын спокойно заявил, что знает – бабушка Соня ушла туда, куда ушёл взрослый мальчик из другой палаты, и куда уходят все, когда умирают, и он тоже уйдёт и побудет там с бабушкой Соней, пока мама не постареет и не придёт к ним.
– Бабушка Соня может ещё подождать, – тихим голосом, боясь разреветься, сказала Настя. – Я тебя не отпущу. Ты выздоровеешь.
Кирилл отрицательно помотал головой, сообщив, что слышал, как медсёстры о нём говорили, и Насте искренне захотелось вернуться, чтобы как следует приложить этих болтливых дур.
– И ты, когда умрёшь, тоже придёшь к нам, – авторитетно заявил Кирилл бабушке Кате. – Я тебя там буду ждать и познакомлю с бабушкой Соней. Она строгая, но добрая и всегда нас с мамой защищала от плохих людей.
Екатерина Фёдоровна расплакалась, промокая глаза платочком и нежно поглаживая Кирилла по рукам и светлым волосам. Увернуться от нежностей новой бабушки мальчику мешали ремни детского кресла. Марина, было видно, тоже с трудом сдерживала слёзы, а вот Настя словам сына удивилась:
– Каких плохих людей?
– Которые хотят тебя забрать, – очень спокойно ответил Кирилл. – Они приходили за той бабушкой, которую я не помню, дали ей отравленную книжку, и потому она умерла.
У Насти расширились глаза, и она тут же вспомнила о странных приступах и подозрении Лисина, что их вызывает дневник. Не могло ли получиться так, что старая Энгель не подарок ей оставила в подполе, а спрятала там смертельно опасную вещь?
Но расспрашивать сына в присутствии ничего не знающих о магии бабушек девушка не стала, решила дождаться Лисина и всё ему рассказать.
«А уж он придумает, что делать. Он всегда придумывает…»
При мысли о молодом маге Насте стало тепло. И немного неуютно от того, что его нет рядом. Мучительно захотелось побыстрее преодолеть оставшиеся километры и очутиться под защитой если не самого мага, то его жилища, казавшегося девушке едва ли не самым надёжным и безопасным местом в этом внезапно так сильно изменившемся для неё мире. Мысль о том, что скоро они окажутся в квартире Лисина, наполнила душу странным спокойствием, и Настя задремала, прислонившись лбом к стеклу, представляя себе «холостяцкую» квартиру мага: большую комнату с минимумом мебели. Никаких драпировок или штор, всё утилитарно и аскетично.
Она проснулась, когда машина остановилась во дворе панельной пятиэтажки. Кирилл дремал в кресле и, к удивлению Насти, не показался таким бледным, как при выписке из больницы: то ли дорога взбодрила, то ли солнце ласково прикоснулось к нежной коже ребёнка. Екатерина Фёдоровна щебетала что-то о том, что «у Риточки Вадимовны было бы лучше, хотя и Зюзино – хороший район», а молчаливая и заметно уставшая от сидения в одной позе Марина выгружала из багажника сумки. Которые, как единственный мужчина в компании, взял на себя водитель.
Екатерина Фёдоровна решила, что Кирилла лучше пока не будить: во дворе тепло, в машине тенёк, и если открыть двери – то какой-никакой свежий воздух, а они с Мариной с ним посидят, покараулят, и поэтому наверх Настя и Васильев отправились вдвоём.
Дверь в квартиру Лисина оказалась обычной, металлической, с тёмно-серым антивандальным покрытием, а мебели внутри и впрямь было немного, но она не выглядела мужской и тем более холостяцкой. На мягком диване с округлыми спинками лежало несколько вышитых подушек, чуть вылинявших, но всё ещё ярких и сразу бросающихся в глаза. При этом они не очень сочетались с остальным интерьером. Синие, без рисунка, шторы настолько плотные, что с их помощью можно было легко превратить ясный день в глухие сумерки. Тёмно-синий палас на полу и люстра синего стекла на потолке. Всё остальное – бежевое: полки, обивка дивана и кресел.
– Там вторая комната, – сообщил с кухни Васильев. – Ребёнку, наверное, лучше туда.
Настя разулась, прошла дальше, в спальню, мысленно согласилась с Васильевым: на большой кровати Кириллу будет удобнее, и замерла, обнаружив за шкафом две коробки с игрушками. С мягкими и с пластмассовыми.
Сердце почему-то забилось сильнее, а на губах появилась горечь разочарования.
«Откуда?»
Девушка вернулась на кухню и, стараясь, чтобы голос выглядел спокойным, осведомилась:
– Скажите, у Владислава Сергеевича есть дети?
– Не женат и не был, – буркнул Васильев, раскладывая продукты по холодильнику, кухонным полкам и шкафам.
– А игрушки?
– Игрушки… Это его племянника, Миши. Влад тогда ещё в полиции работал и помогал сестре воспитывать сына. Всё нормально было, до капитана дослужился, а потом… – Васильев перестал раскладывать продукты и тряхнул головой, словно отгоняя неприятные воспоминания. На девушку он не смотрел. – Потом они пропали: Ольга с Мишей. Полиция ничего не нашла, но Влад не останавливался. Вышел на ведьму настоящую, а та разглядела в нём магические способности и привела в Тайный Город.
– Куда?
– Потом узнаешь. – Васильев вновь занялся продуктами.
Настя знала, что не должна задавать следующий вопрос, но не смогла промолчать. В конце концов, раз начала – надо идти до конца.
– Их нашли? – Игрушки за шкафом подсказывали ответ, но Насте не хотелось верить в плохое.
– Тела, – по-прежнему не глядя на неё, буркнул Васильев. – Ведьма помогла.
– А того, кто это сделал?
– Тоже нашли. – А вот теперь мужчина повернулся и посмотрел девушке в глаза: – И давай ты больше не будешь ни о чём спрашивать, ладно?
Конечно, ладно, потому что взгляд Васильева чётко указывал, что до тюрьмы убийца не добрался.
Неловкое молчание нарушил телефон: Марина сообщила, что Кирилл проснулся. Настя побежала вниз и обнаружила, что вокруг сына воркуют минимум шесть бабушек. Лето выгнало старшее поколение на улицу, жара заставила занять стратегически верные позиции в тени у детской площадки, а неистребимая страсть к малышам и хроническое отсутствие новых тем для беседы заставили пожилых кумушек сосредоточить внимание на новом, так сказать, поступлении. Пока мальчик спал, бабушки, стараясь не шуметь, перезнакомились с Екатериной Фёдоровной и Мариной, а затем накинулись на ребёнка.
– А вот и наша мамочка! – защебетали они, увидев Настю. – Красивая какая…
– Только тощая.
– Отъестся ещё!
– Главное, чтобы не стала, как Лизка из пятого подъезда.
– Не станет, у этой кость тонкая…
Настя, изо всех сил стараясь сохранять самообладание, протянула руки к сыну, но тот с серьёзным видом покачал головой:
– Меня дядя Влад донесёт. Я тяжёлый.
– Дядя Влад во Владимире остался… – начала Настя, но тут чьи-то руки опустились ей на талию и… отодвинули девушку в сторону. Лисин поднял на руки улыбающегося Кирилла и, подмигнув Насте, понёс к дому.
Девушке ничего не осталось, как последовать за ним.
Старушки проводили их долгими взглядами.
– Мишеньку вспомнил, – вздохнула одна.
– Как тут не вспомнить, – поддакнула другая. – Скучает Влад, вон как к пацану потянулся.
– Повезло нашей мамочке.
– Повезло…
* * *Мишка был совсем другим. Он пошёл «в заезжего молодца», а не в Лисиных – темноволосый и кареглазый. Но отчего-то, когда светленький, льняной Кирилл прижался к груди мага, Владу показалось, что это Мишка. Видимо, не в цвете волос дело…
Или не только в нём.
После ухода Васильева Лисин понял, что оказался в окружении женщин. Причём очень деятельных женщин, больше похожих на вырвавшихся из заточения джиннов. Точнее – джинн. Квартира преображалась на глазах и наполнилась жизнью: на столе появилась скатерть, сам стол был сдвинут в угол, Марина хлопотала на кухне, Екатерина Фёдоровна разбирала сумку, без спроса размещая вещи в его – Лисина! – шкафу, для чего освободила пару полок, а Настя стояла рядом и чуть виновато улыбалась, словно напоминая, что он сам, по собственной воле и из лучших побуждений, пригласил шапито Энгель пожить у него.
Как говорится: «Не дал слово – крепись, а дал – держись!»
Влад улыбнулся девушке в ответ, отнёс Кирилла на кровать и усадил в гнездо из подушек. Мальчик тут же заметил коробки с игрушками, машинально потянулся к ним, но тут же замер и вопросительно посмотрел на мать.
Настя пожала плечами, развернулась и вышла из комнаты.
Лисин понял, что она всё знает, и мысленно поблагодарил Васильева, поскольку не хотел рассказывать свою историю девушке.
Улыбнулся задумчиво, затем сходил к шкафу, взял один из ящиков и поставил его рядом с мальчиком:
– Посмотрим, что тут есть?
Кирилл с готовностью кивнул.
Кирилл с готовностью кивнул.
* * *Телефон звонил, звонил и звонил. Видимо, кто-то ОЧЕНЬ хотел поговорить со Святомиром о каком-то важном деле, хотя что может быть важнее того, чем он сейчас занимался? Что? Но телефон звонил, и люд наконец оторвал взгляд от книги и с ненавистью посмотрел на валяющуюся неподалёку трубку.
Трубка молчала.
А кто-то всё равно звонил.
«Дверь!»
Святомир провёл рукой по странице, исчерканной непонятными значками. По-прежнему непонятными, несмотря на все усилия, но теперь, когда он получил всю книгу, вероятность расколоть шифр повышалась.
Дзи-и-и-и-и-инь!
– Проклятье, Велла, открой, в конце концов, дверь!
Тишина.
Точнее – продолжающийся трезвон.
«Ах да, она ушла!»
Раздражённый люд поднялся с дивана, доковылял до прихожей и буркнул:
– Кто?
– Нам бы счётчик проверить, Святомир Бориславович, – промямлили из-за двери.
Люд заглянул в глазок и поморщился, увидев невзрачного щуплого чела в рабочей спецовке. Чел мялся на пороге и совсем не выглядел настолько решительным, чтобы звонить с поразившей антиквара настойчивостью.
– Завтра приходи, – грубо ответил люд. – Или потом.
– Вы у нас один остались, – плаксиво сообщил чел. – Если я показания не сниму, меня премии лишат. Пожалуйста…
«Ну что с ними делать, с убогими?»
Святомир распахнул дверь и сразу же – сразу! – охнул. На вздохе напоровшись на нож.
– Тихо, тихо, тихо, тихо, тихо… – прошептал невзрачный, вталкивая люда внутрь.
Продолжая держать здоровенного люда на клинке, невзрачный прижал его к стене, а затем медленно опустил на пол. Чуть наклонился. Заглянул в глаза. Негромко спросил:
– Всё в порядке?
Святомир попытался ответить, но умело всаженный нож не позволил этого сделать.
– Ты умираешь с честью, – прошептал невзрачный. – Как воин.
И надавил на клинок.
Святомир закрыл глаза.
– Вот и всё.
Невзрачный аккуратно прикрыл входную дверь, затем вернулся к трупу, вытащил и вытер об одежду убитого нож, убрал его и прошёл в гостиную.
– Где книга? Ага!
Взял с дивана дневник…
И резко развернулся, в движении изготавливаясь к бою…
…Опасность почуял шас.
Даже не опасность – нет, потому что её смог бы уловить и опытный Лютополк. Ашрав почуял не опасность, а смерть. Вышел из лифта и запнулся, уловив, что Святомира в квартире нет. А ещё через мгновение понял, что Святомир в квартире. В смысле, то, что от него осталось.
– Его убили! Убийца там.
И отступил, потому что шасы и насилие несовместимы. А вот мощный люд – очень даже.
Лютополку не нужно было говорить что-то ещё: опытный воин, он молниеносно понял, что имеет в виду носатый компаньон, одним прыжком добрался до двери, распахнул её и влетел в квартиру. На ходу активизируя артефакт.
Тонкий свист навстречу.
Невзрачный был профессионалом и действовал предельно правильно: ударил «Эльфийской стрелой», способной прожечь дюймовую сталь, но опытный Лютополк активизировал не оружие, как полагал шас, а «Щит», который и поглотил энергию «стрелы». А запустить второй артефакт невзрачный не успел: разогнавшийся люд толкнул его в грудь, швырнув на стену, зарычал, подскочил и нанёс ужасающий удар в голову, заставив её мотнуться так, что поломались шейные позвонки.
И только тогда понял, что перестарался. Остановился и вопросительно посмотрел на шаса.
– Блестяще, – выдохнул тот. – Ты понимаешь, что теперь мы ничего не узнаем?
На мгновение люду стало стыдно, но затем удаль взяла верх.
– У нас есть книга! – улыбнулся он, показывая на выпавшую из рук невзрачного чела добычу.
Шас несколько секунд смотрел на компаньона, тщательно пережёвывая слова, которые собирался произнести, после чего раздвинул губы в улыбке:
– Ну, раз у нас есть книга, то поехали в Шлиссельбург. В конце концов, туда все едут…
– Да!
– …Будем такими же дураками.
* * *– Уснул? – шёпотом спросила Марина, увидев входящую на кухню Екатерину Фёдоровну.
– Уснул, – подтвердила та. – Умаялся.
– И расстроился, – добавила Марина. – Ишь как мамку не хотел отпускать.
– Маленький он ещё.
– Да… – Марина вздохнула.
Маленький и больной. Доживёт ли до следующего дня рождения? Неизвестно. И от этой неизвестности у женщины защемило душу.
– Чаю попьёте?
– Конечно. – Екатерина Фёдоровна присела за столик и с благодарностью приняла чашку. – Спасибо.
– Кириллу «дядя Влад» нравится, – обронила Марина, наполняя свою кружку.
– Я заметила, – ровно ответила Климова.
– И Настя на него смотрит…
– Я видела как.
– Ага. – Марина присела напротив и вздохнула, грустно глядя на компаньонку. – Не ревнуете?
– Игнат её бросил, а не она его, – печально ответила Екатерина Фёдоровна. – Когда они встречались, я радовалась, думала, наконец-то он от шалав своих ушёл да к приличной девочке прибился, а потом… – Она махнула рукой. – Бог ему судья, Марина, сыну моему. Он сам всё устроил, но… – И снова – вздох. – С кем бы Настя ни решилась найти счастье, Кирилл всё равно будет мне внуком. Это кровь моя, Марина, это навсегда.
– Родная кровь, – эхом отозвалась компаньонка.
– Именно… – начала Екатерина Фёдоровна и ойкнула, неожиданно увидев на пороге кухни красивую белокурую женщину, за спиной которой переминался мрачный Игнат.
* * *Владислав надеялся, что в купе будет пусто, но когда они с Настей пришли, в нём уже сидели четверо парней.
Двое были одеты в джинсы и клетчатые рубашки, третий – в шорты и футболку, поверх которой болталась на гайтане деревянная руна, четвёртый предпочел штаны карго и майку, выставляющую на всеобщее обозрение далеко не рельефные мышцы рук. При этом четвёртый строил гитару.
На столике растопырилась на пластиковой тарелке копчёная курица, вторая, безжалостно расчленённая на неровные куски, лежала на тарелке поменьше.
– Нам не сюда? – попятилась Настя.
– Сюда-сюда, солнышко, – распахнул объятия обладатель руны. – Мы с Васьком в соседнем купе едем, там наши ребята раскладывают пожитки, вот мы сюда и метнулись. Сейчас освободим.
И задрав бороду, похожую на видавшую виды бурую мочалку, он пропустил Настю и Лисина в купе. Гитарист сдвинулся ближе к окошку, но ровно настолько, чтобы на краешек сиденья смогла уместиться Настя.
Поезд неторопливо набирал ход. Сумерки, словно решившие дотерпеть до последнего и не наступать, выплеснулись на Москву внезапно, словно и в купе зажёгся свет.
– Билетики предъявляем. Не забываем документики, – пропела проводница за дверью, а чуть позже – на той же ноте – в конце коридора.
– А мы ещё кое-что не забыли, – лукаво сообщил сосед, вытаскивая из-под столика звякнувшую сумку. Второй, свесив патлы до самого грифа, продолжал наигрывать на гитаре что-то заунывно-лирическое.
– Пива хотите?
Лисин с удивлением посмотрел на Настю, которая потянулась за бутылкой. Сделала небольшой глоток и с удовольствием зажмурилась. В ряду любимых напитков Влада пива не было отродясь, он предпочел бы пару глотков хорошего виски, но Настя выглядела почти счастливой, хотя и чуть-чуть смущённой, и чтобы оказаться с ней «на одной волне», Лисин поблагодарил попутчика и тоже взял бутылку.
– Сто лет не пила пива, – словно оправдываясь, сообщила Настя, ни к кому в отдельности не обращаясь. – Когда я ещё в старших классах училась, мы с подружками иногда сидели в сквере, брали бутылку пива на троих и слушали, как парни поют под гитару. Издали, конечно. Потому что мелкие.
– А потом? – поинтересовался доброжелательный сосед. Готовый использовать любую паузу, чтобы пуститься выкладывать свои жизненные истории, но, видимо, ещё более охочий до исповедей других.
– А потом… не до того было, – уклончиво ответила Настя. – Знаете что… сыграйте, пожалуйста, ту… про колокольчик в твоих волосах…
Патлатый скорчил брезгливую мину, но послушно завёл Чижа. Голос у него оказался высоковат, но получалось неплохо, мелодично и без фальши. Настя прикрыла глаза, покачивая в такт ногой. Видно было, что ей хочется петь, но мешали стеснение и уверенность в том, что ничего не получится.
– А ещё эту, про я рисую на окне глаз твоих… стрелы. Не помню, какие…
– Косые, – подсказал Лисин. И, словно его слова содержали в себе ещё какую-то информацию, считывать которую умеют только барды и туристы, а маги не могут, волосатый протянул ему гитару.
– Настя, почему вокруг вас всё быстро превращается если не в сказку, то как минимум в диснеевский мультик? – спросил Влад саркастически, но получилось чуть мечтательно. Ему самому стало тошно, как мечтательно получилось. – К Питеру, если так дальше пойдёт, весь поезд будет петь и танцевать.
– Я хочу про косые стрелы, Влад, – сказала Настя, одним глотком допив остатки пива. Избавившийся от гитары парень учтиво протянул ей следующую бутылку.