Первое заведение под зазывной вывеской «Отдых для вас и для вашего автомобиля» дедулина «Тойота» миновала, не притормозив. Видимо, ни машина, ни люди в ней еще недостаточно устали. А вот я бы, честно говоря, уже не отказалась от пит-стопа. Руки, которыми я крепко держала «рога» своего ездового оленя, быстро заболели, во рту пересохло, уши оглохли от свиста ветра и громкого пения Софи, продолжавшей за неимением других слушателей уверять в том, что нас не догонят, многотерпеливое мироздание. Когда «Тойота», превратившаяся благодаря ощутимому преимуществу в скорости в золотую искорку на горизонте, падучей звездочкой канула с шоссе влево – в полном соответствии с рекламным щитом очередного автосервиса, – я возблагодарила небеса и тоже приготовилась к виражу. Скорость я предусмотрительно сбросила, так что к автомобильному оазису мы подъехали вполне достойно, не на боку, а на своих двоих – я имею в виду колеса, конечно.
Оазис имел нетипичный вид длинного прямоугольника, представляющего собой ряд заведений, объединенных под общей крышей. Двустворчатые железные ворота с непонятной для меня надписью «Развал-схождение» были задвинуты, соседняя бетонная пещера автомойки завешана пластиковыми шторами, а между этими двумя закрытыми помещениями в открытом боксе стояла дедулина «Тойота». Сам дедуля стоял во дворе, беседуя с топчущимся рядом пузатиком Димой и с легким беспокойством поглядывая в сторону бокса. Вокруг «Тойоты» с деловитым видом бродил какой-то крепыш в густо замасленном комбинезоне расцветки «подгнивший салатный лист». Я догадалась, что это, наверное, и есть автомастер, призванный диагностировать состояние здоровья дедулиного железного коня. За крепышом по пятам ходил старый знакомый – Пашка, брат Наташки Рыжей.
– Отомри и слазь с мопеда! – скомандовала мне в ухо Софи. – Не можем же мы вечно торчать посреди стоянки, как конная статуя!
Я признала ее слова справедливыми и быстро сориентировалась. Правее мойки в ряду имелось кафе-бистро «Тормозок», сквозь большую стеклянную витрину которого на нас с робкой надеждой взирала тетушка с телосложением фрекен Бок и в ее же наряде: в белом фартучке поверх цветастого платья и кружевной наколочке на макушке. Фрекен старательно протирала объемистый бокал. При виде этой посудины я особенно остро почувствовала жжение в пересохшем горле и решительно двинулась к бистро.
– Надеюсь, там поят не тормозной жидкостью! – пробормотала моя Нюня. Ей внушало сомнения название кафе.
Половину пути до входа в кафешку я проделала под прикрытием кстати подъехавшего хлебного фургона, но с пяток метров пришлось проскочить по открытой местности. Ничего, обошлось, дедуля мазнул по моей майке с портретом чокнутой жабы рассеянным взглядом и безразлично отвернулся. Не узнал родную внученьку! И то сказать, мало что так меняет внешность хорошо знакомого человека, как мотоциклетный шлем с опущенным забралом. Оказавшись в кафе, мы с Софи обменялись радостными улыбками.
– Пока все идет прекрасно! – сказала Софи и сразу же заняла место за столиком с видом на шоссе и пустую – если не считать деда и Диму – площадку перед сервисом.
Я попросила фрекен буфетчицу организовать нам две чашки чая, а к чаю взяла трехсотграммовый пакет арахиса в шоколаде. Эти орешки можно жевать бесконечно долго, а нам как раз нужен был предлог, чтобы задержаться за столиком на неопределенное время.
Буфетчица выдала нам заказ и занялась пересчетом булок, которые притащил на двух деревянных поддонах водитель хлебного фургона. Мы с Софи жевали арахис, запивая его горячим чаем, и сквозь стекло смотрели на деда и Диму. Шлем мне за столом, конечно, пришлось снять, но я надвинула бандану пониже на лоб и еще надела свои знаменитые солнечные очки-консервы. Сонькиного лица под длинным козырьком кепки вообще было не разглядеть, так что мы не боялись, что нас узнают, даже если увидят. Мы-то все видели прекрасно, только не слышали ничего.
Некоторое время дед и Дима выжидательно переминались на площадке, потом Дима ушел в бокс. Дед, оставшись в одиночестве, заворочал головой, как сова.
– Небось подкрепление свое ищет, Рому! – догадалась я.
– Ищи-свищи! – сказала Софи. И с готовностью свернула на свою любимую тему. – Мужикам разве можно доверять? Да еще красивым? Хорошо твоему деду, что у него такая внучка есть, а у внучки – надежная подруга, а то так и остался бы один на один с преступником, без всякой помощи и поддержки!
Я нахмурилась, признавая ее правоту. Ромы нигде не было видно, а операция между тем вступила в решающую фазу. Дима вернулся к деду не с пустыми руками, а с бумагой. Я бы дорого дала, чтобы заглянуть в нее хоть одним глазком!
Мы с Сонькой вытянули шеи, вперившись взглядами в загадочный документ. Дед тоже уделил ей большое внимание, читал один-единственный лист минут пять, не меньше. Дима уже подпрыгивать начал от нетерпения! Наконец дедуля кивнул, взял предложенную ему ручку и Димин портфель, положил на него бумагу и подписал ее. Дима приоткрыл чемодан и позволил деду увидеть его содержимое. Дед кивнул, и они обменялись: Дима оставил чемодан, взял листок с дедовым автографом и снова ушел в бокс.
– В «дипломате» точно деньги! – тихо выдохнула Софи.
Она сглотнула слюну, поперхнулась забытым за щекой арахисом и закашлялась. Я в недоумении смотрела в окно, где ничего не происходило: одинокий дед с чемоданом денег (наверняка фальшивых!) неподвижно стоял на площадке, а «Тойота» так же неподвижно стояла в боксе – я видела краешек ее переднего бампера. Дед тоже видел, что его машина на месте, и, даже зная о том, что деньги в чемодане поддельные, не особенно волновался. А вот я забеспокоилась, потому что как-то не поняла, в чем суть данной конкретной аферы.
В этот момент мою спину обдало порывом ветра, концы черной банданы взвихрились, как пиратские стяги, и с пушечным грохотом захлопнулась дверь. Я обернулась и увидела буфетчицу, склонившуюся над низко повешенным умывальником. Фрекен старательно мылила руки и в зеркало смотрела на нас с Софи. Не обратив никакого внимания на ее любопытный взгляд, я пошарила глазами по стене рядом с умывальником и заметила то, на что не обратила внимания раньше: неприметную дверь, выкрашенную в один цвет со стенами.
Страшное подозрение выбросило меня из-за столика, как мощная катапульта.
– Прощу прощения! – вякнула я, невежливо толкнув буфетчицу широко распахнутой дверью.
Мое страшное подозрение оправдалось – это была дверь черного хода! Она выводила наружу, во внутренний дворик, имеющий вид длинной прямой кишки приблизительно трехметровой ширины. Я выскочила на середину этой узкой дороги и завертела головой, озираясь. Прямо передо мной был бетонный забор, ограничивающий протяженный двор с одной стороны. С другой стороны тянулось длинное строение, объединяющее под общей крышей продуктовый магазин, бистро, которое я так стремительно покинула, автомойку, бокс, занятый в настоящий момент дедулиной «Тойотой», и гараж, на воротах которого красовалась загадочная надпись «Развал-схождение». То есть надпись эта красовалась на воротах с другой стороны здания, а здесь никакой надписи не имелось, хотя ворота тоже были. Второй выход, вернее, выезд имел и бокс! Сейчас этот второй выезд был открыт, что позволяло видеть и золотистую машину, и стоящего вблизи заднего бампера гражданина – не того крепыша, который был наряжен в комбинезон цвета гнилой зелени, а другого, высокого и сутулого, в чистых джинсах и майке, под которой некрасиво выпирало толстое пузо. В руке этот гражданин с огорчительно далекой от стройности фигурой держал лист бумаги. И, поскольку смотрел он в глубь бокса, мне была хорошо видна его левая щека, изуродованная большущим волосатым пятном.
– Никогда еще не видела такого огромного! – брякнула моя Тяпа, в точности повторив вчерашние слова Софи.
И в ту же секунду меня озарило! Я, в отличие от Холмса, даже без скрипочки обошлась, прозрела в полной тишине! Мгновенно постигла я коварный замысел мошенников, сумевших повторить свой фирменный жульнический трюк: взять за чужую машину вполне настоящие деньги, заодно переложив всю вину за содеянное на другого человека – вот на этого самого дядечку с родимым пятном!
– И я практически уверена, что знаю, как его зовут: не иначе Андрей Петрович Степанцов! – ахнула Нюня.
– Супер! – невольно восхитилась ловкими мошенниками моя Тяпа. – Значит, дедуле Дима всучил фальшивки и взял с него расписку в получении денег. Вошел в бокс, передал бумагу Пашке. Тот вышел из бокса с другой стороны и уже от своего имени (вроде это он законный владелец и продавец машины!) отдал дедулину расписку гражданину Степанцову в обмен на настоящие деньги. Дед с чемоданом фальшивок стоит на одной стороне, обманутый Андрей Петрович – на другой, спорная «Тойота» осталась в боксе, как на меже, а жулики с деньгами уже смылись! И, главное, бедолага-покупатель теперь фиг докажет, что он не верблюд! Дед и тетя Люся дружно присягнут, что имели дело не с кем-нибудь, а с Андреем Петровичем Степанцовым – высоким сутулым мужчином, особой приметой внешности коего является огромное безобразное родимое пятно на левой щеке!
– Точно, пятно такое приметное, что ничего другого они наверняка даже не запомнили! – поддакнула Нюня. – Боже, какой ужас! Выходит, что по нашей вине пострадали два ни в чем не повинных человека: дедуля-депутат влип в некрасивую историю, а несчастный Степанцов, глядишь, и вовсе под суд загремит! То есть мы и Ромкиного друга Мишку не выручили, и других хороших людей под монастырь подвели!
– А мы-то в чем виноваты?! – возмутилась Тяпа.
– А чей был план?
На это сказать было нечего. Осознав свою вину, я застонала и схватилась за голову. Какой кошмар! Получается, я со своим гениальным планом сыграла на руку мошенникам!
– И как же теперь быть? – убитым голосом молвила Нюня.
Она имела в виду, что не знает, как дальше жить с грузом вины, но моя деятельная Тяпа спросила по-другому:
– И что же теперь делать?
Я задумалась, прикидывая, можно ли еще что-то исправить, и в этот момент из-за пластмассовых шторок, скрывающих помещение автомойки, высунулась черная блестящая морда свежевымытого автомобиля «ГАЗ-24». Я машинально отметила, что и этот бокс, оказывается, является, по сути, сквозным проездом, и вдруг до меня дошло: черная «Волга»! Это же совсем не случайный в данной истории автомобиль, это же Пашкина машина!
– Жулики еще не удрали, они только удирают! – сообразила Нюня, враз приободрившись.
– Не удерут! – решительно бросила Тяпа.
А «Волга» уже выползала на узкую дорогу, разворачиваясь ко мне передом, а к свалке металлолома в дальнем конце коридора задом. Правильно, там ей не проехать, там тупик, значит, сейчас машина двинется вперед, мимо бистро, мимо продуктового магазина, затем обогнет длинномерное строение, убежит на шоссе, а там – поминай как звали! Времени на раздумья не осталось.
– Сорри! – почему-то по-английски гаркнула я, в прыжке врубившись боком в дверь черного хода бистро и снова придавив невезучую фрекен буфетчицу.
– Тань, ты чего, а? – позвала удивленная Софи.
Она еще не успела выбраться из-за столика. Я пулей проскочила сквозь кафешку и с разбегу запрыгнула на скутер, как заправский ковбой на своего лихого скакуна. Повинуясь мне, черно-желтый мотоконек тихо заржал движком и с ускорением покатил вдоль витрины продуктового магазина. Печальный мюнхенский опыт не прошел для меня даром: на сей раз в крутой левый поворот я вошла с немецкой аккуратностью, вывернула из-за угла точно посередине дороги и затормозила в виду встречного транспорта. Черная «Волга», не успевшая разогнаться, остановилась метрах в пяти от меня и посигналила.
Я не тронулась с места.
– Ты, придурок, посторонись! – крикнул в приоткрытое окошко знакомый хриплый голос.
«Волга» пугающе взревела мотором, но еще стояла. Стояла и я, а мысли в моей голове полетели птицами. Скутер легкий, для «Волги» он не преграда, машина запросто толкнет его и без серьезных повреждений проедет дальше. Серьезные повреждения получу только я, причем наврать родителям про опасные для здоровья занятия хореографией на этот раз не удастся, мне еще не доводилось слышать про национальные танцы, исполнение которых чревато множественными переломами. Вопрос в том, готовы ли негодяи в автомобиле умножить свои преступления наездом на человека.
«Волга» в ответ на этот невысказанный вопрос взревела отчетливо положительно.
– Вот гады! – буркнула моя Тяпа.
Я стояла, молчала и судорожно размышляла. Грубый голос донесся слева, значит, Пашка сидит на пассажирском месте, а за рулем, стало быть, Дима. Красавец-брюнет, которого я готова была считать своим спутником жизни (вторым спутником, но это не суть важно). А он смотрел на меня влюбленными синими глазами и называл красавицей.
– Вот сейчас мы и проверим, насколько искренней была его любовь! – с совершенно Тяпиной решимостью пробормотала Нюня.
Широким жестом я сдернула с лица темные очки, отшвырнула их в сторону, а потом сорвала бандану и тряхнула головой. Волосы рассыпались по плечам в обычном для меня стиле «девочка-сиротка», и теперь ничто не мешало Диме меня узнать.
– Р-р-р! – автомобильный мотор сердито взвыл.
Я увидела, что «Волга» тронулась с места, и обреченно закрыла глаза. Вот и верь после этого мужчинам! Влюблен он был, как же! Влюбленный небось не стал бы давить предмет обожания автомобилем!
– Теперь я вполне понимаю смысл выражения «смертельное разочарование»! – горько съязвила моя Тяпа, и я преисполнилась уважения к этой неустрашимой особе.
Как жаль, что я нечасто бывала ею!
– А что, собственно, происходит? – спросила вдруг моя Нюня.
До меня дошло, что ожидаемого удара все нет и нет, а моторное рычанье почему-то слышится позади меня. Я открыла глаза и увидела в шаге от себя черный капот с непросохшими капельками воды. «Волга» стояла как вкопанная. Тихо стояла, беззвучно! Обе передние дверцы были распахнуты, в салоне – я видела это сквозь близкое лобовое стекло – ни души. Зато на заднем плане открывшейся мне картины было тесно от людей и событий: какие-то люди, человек шесть, не меньше, играли в веселую детскую игру «куча-мала», а еще пара-тройка – в салочки. В роли преследуемого выступал Дима, его товарищи по подвижной игре были мне незнакомы, но бежали они хорошо, как вслед за Димой бежали, так и навстречу ему – из дальнего гаража, ворота которого наконец открылись. Заметив этих, встречных, красавец-брюнет сделал крюк и метнулся в открытую дверь бистро, но секундой позже вылетел обратно, отброшенный могучим ударом.
– Вот что значит «грудью встретить врага»! – выступив из проема и вызывающе поправив лифчик под лопнувшей по застежке курточкой, объявила Софи.
Поверженный Дима и успешно догнавшие его незнакомцы перестали играть в салочки и стали играть в кучу-малу. Я недоверчиво улыбнулась сумоистке Соньке и обернулась, чтобы посмотреть, что там рычит у меня за спиной.
Рычал хлебный фургон, пристроившийся в хвост моему скутеру и напрочь перегородивший собой весь проезд.
– Эй, камикадзе, ты в порядке? – крикнул мне знакомый голос.
Я подняла глаза на кабину фургона. Из-за приоткрытой дверцы высунулась взлохмаченная рыжая голова.
– Ромка? А ты здесь откуда? – удивилась я.
– Ну здрасьте! – Рыжий красавец спрыгнул на землю, подошел поближе и совершенно по-хозяйски обнял меня. – Это ж мой собственный автосервис!
– Ах да, я и забыла, что ты у нас король! – засмеялась я.
Рыжий король автомоек поцеловал меня, и в мире стало тихо-тихо. Замолчал фургон, затихли кучно полегшие игроки, и даже Тяпа с Нюней заткнулись, словно умерли. На самом деле они, конечно, не умерли. Они заинтересованно прикидывали, каково это – быть королевой?
Вместо эпилога
Все закончилось хорошо.
Не для всех, конечно.
Пашку и Диму скрутили и повязали. Первоначально – в автосервисе – в роли крутильщиков-вязальщиков выступили коллеги покойного сыщика Василия Волкова, которых пригласил поучаствовать в шоу дедуля, но в самом скором времени их заменили на поле штатные игроки из структуры МВД. Дедуля получил назад свою машину, Степанцов – свои деньги, а Пашка с Димой должны получить хороший срок. Они признались во всем, включая убийство (говорят – непредумышленное) несчастного Петрова.
Экстремальчик Гера вернулся в поселок другим человеком. Теперь у него новое увлечение – компьютерные игры. Тоже не самое лучшее занятие, но все-таки поспокойнее, чем реальный экстрим. Тетя Люся к доставшимся ей от Димы ста шестидесяти пяти долларам добавила еще полтыщи своих и купила внучку подержанный ноутбук.
Мой дедуля на радостях, что все хорошо устроилось, тоже хотел меня облагодетельствовать и отправить отдыхать на заграничный курорт. Я отказалась наотрез и осталась в Татьянке. Рома тоже решил продолжить отпуск.
На следующий день после драматических событий в автосервисе мы с ним гуляли по сосновому лесу, покрывающему пологий Левый мыс. Я взяла с собой корзинку Сонькиных пирожков, а Рома – одеяло, и мы устроили прелестный пикничок.
– Слушай! – дожевав последний пирог, спросила я Рому. – А зачем ты врал, будто твоя фамилия Иванов? Ведь ты же никакой не Иванов, правда?
Ромка, валявшийся на одеяле с руками, закинутыми за голову, покосился на меня и с тяжким вздохом сел:
– Может, это моя мечта – быть Ивановым?
– Врешь! – убежденно сказала я. – Не может быть у человека такой мечты!
– Откуда ты знаешь? – заупрямился он.
– Я знаю, – уверенно сказала я. – Я сама Иванова. Татьяна Иванова, понял?
– Серьезно? – Рома очень оживился, заблестел глазами. – Танюх, а ты будешь возражать, если супруг захочет взять твою фамилию?
– Это что, предложение руки и сердца? – съязвили мы с Тяпой.
Рома смутился.
– Сначала скажи, как твоя настоящая фамилия! – потребовала я.
– Смеяться не будешь? – он посмотрел на меня с недоверием. – Моя настоящая фамилия Любовный. Роман Любовный, можешь себе представить?