– Скажешь правду, незаметно отпущу из лагеря.
Воин поднял глаза на Хмельницкого, помолчал несколько секунд и медленно произнес:
– Опасен только ты. Они все решили тебя убить, и королевичи-братья, и сенат, и нобили. Любой ценой. Не поможет огонь и металл, будет яд, предательство, что угодно. Твоей смертью занимаются самые опытные. Наша группа – только начало.
Витязи собрали кинжалы и вместе с пленным двинулись вперед. В уже почти вечернем воздухе четко раздался дважды повторившийся волчий вой, потом еще и еще. Максим повернулся к Хмельницкому:
– Наши от Богуна сообщают, что впереди еще засада, большая, семьдесят бойцов. Дорога назад, в ставку свободна.
Богдан тоже читавший звериные голоса, мгновенно ответил:
– Не ведать нам, казакам ни отдыха, ни покоя. Если не можем дать в ухо, дадим за ухо! Вызывай, Максим, сюда всех полковников, посмотрим, как шляхта охотится на казаков.
Над яром переливисто провыло, откликнулось тут и там, и уже через час примчавшиеся рыцари-полковники, радостно поздоровавшиеся с невредимым Богданом, внимательно смотрели на лесную дорогу, по которой двумя почти ровными рядами лежали мертвые польские засадники. Прискакали все побратимы, кто был в ставке – Иван, Максим, Данила, Федор, Иосиф, еще Иван, Филон, Михаил, Лука, Мартын, Матвей, Олекса, еще Иван, и еще Михаил, Максим, Федор, Василий, и все кто успел за этот короткий час.
Хмельницкий громко сказал собравшемуся к нему цвету Запорожского Войска:
– Если берешь чужую жизнь – будь готов отдать свою. Пышное панство впереди приготовило мне и всем нам недобрую встречу. Гей, витязи-полковники, а ну тихонько приготовьте для шляхетного привета кривули, поздороваемся с гоноровыми.
– Уже, батька, не задержим.
Сорок пять рыцарей быстрой рысью пошли навстречу неизвестно кого встречавшей смерти, а характерники заходили к засаде в бок, с запретом атаковать без приказа. Витязи-полковники были готовы заманить засаду в засаду, в которой Максиму Гевличу и его хлопцам могло и не достаться боевой работы. Однако досталось, приказ не замедлил, не задержался.
* * *– Тому в горло хвост ведьмы, кто выдумал сюда дорогу! Однако, ни одна хлопская собака на Чигирин мимо нас не проползет.
В сумерках длинного летнего дня семьдесят шляхтичей второй засады нервно-весело переговаривались между собой и уже ждавшей их землей. Впереди, от Белой Церкви, раздался предупреждающий свист, командир поднял руку, и в очередной засадной роще распустилась мертвая тишина наступавшей, наконец, чудной украинской ночи.
Гей, казаки, летите вихрем в атаку, не считая врага, а только спрашивая, где он! Нараставший перед засадой топот вдруг обвалился четырнадцатью казацкими всадниками, среди которых на белом аргамаке виднелся кто-то в шапке со страусиными перьями. Характерники с вроде бы гетманом с размаху влетели в шляхетный мешок, вмиг закружились, развернулись, дали залп, сбивший несколько польских бойцов под копыта их готовых к погоне коней, и с криком «гойда» понеслись назад.
За попавшими в беду казаками на отдохнувших лошадях тут же рванулся весь засадный отряд, и уже, кажется, догонял этих наглых хлопов с их бешеным гетманом.
Неслись витязи-казаки, вытянувшись на своих боевых конях, заманивая под полковничьи сабли опытных ляхов, и без выстрела летели за ними польские шляхтичи и продолжалось это совсем не долго. Четырнадцать отчайдухов проскочили свою засаду на опушке лесной рощи и по особому пронзительному свисту вдруг рассыпались в пыль и исчезли в никуда. Засадная хоругвь собралась купой и всадники негромко заговорили друг с другом, видя перед собой пустую ночную белоцерковскую дорогу.
Вдруг в ночном воздухе ударил задорный голос одного из полковников Иванов: – Цо, панята, темно? Так ось мы вам присветим саблями в глаза!
Спереди и сзади, и в бок по шляхетному врагу одновременно ударили дождавшиеся засады побратимы и хлопцы Максима. В мах клинки упали на клинки, и мгновенный рукопашный бой загремел и все смешалось в кровавой рубке. Казацкие сабли как серпы в жаркий летний день на хлебной жниве крушили железные латы и шлемы неудачной погони-засады, и алая гоноровая кровь сначала брызгами, а потом почти струями полетела на землю, обгоняя падавшие и падавшие с коней шляхетские тела. В минуту чуть продолговатая опушка смутно запестрела панскими трупами, похожими на диковинные ночные цветы. Холодно-мертвым светом блестели лезвия уже очищенных в жирной земле казацких сабель, и бился от последнего оставшегося в живых командира яростный крик:
– Поединок! Гетмана!
Главного жолнера подвели к Хмельницкому. Полковники узнали лучшего ученика украинского православного шляхтича из Перемышля Михаила Володыевского, еще не знавшего, что он исконный польский маленький полковник, которому суждено погибнуть не от картечного удара в грудь, а при собственном ненужном взрыве, при защите Каменец-Подольска от турецкого нашествия. Володыевский считался одним из лучших фехтовальщиков Польской Короны, плохих учеников у него не было, но побратимы не останавливали своего гетмана, первую саблю Войска Запорожского, согласившегося на обоерукий бой-дуэль.
Противники встали друг против друга в широком, пылавшем факелами круге, несколько раз махнули вверх-вниз двойной холодной сталью, резким свистом разрубив уже слежавшийся после схватки ночной воздух. Сабли упали на сабли и раздались частые удары клинков о клинки. Сверкающими кругами летала мертвая, еще без новой крови сталь, со страшным железным скрежетом рубились поединщики и гремели над рощей непрерывные удары нечеловеческой злобы.
Хмельницкий сдвоено ударил и его удар был страшен! Никто сразу не увидел, что произошло. Лязгнуло, хрустнуло, и гетман Богдан уже шел назад к побратимым, держа в руках обе окровавленные сабли, а за ним медленно распадалась надвое засадная шляхетская сволочь.
Характерники доложив гетману, что ни один из семидесяти панов-жолнеров не ушел, выстроились своим походным строем, знаменитый отряд Войска Запорожского повернул к Белой Церкви и навстречу героям вышла вся казацкая армия, уже знавшая, что могло дважды произойти этим длинным июльским днем, и еще долго гремели и перекатывались вокруг Богдана и его полковников восторженные крики:
– Слава! Слава! Слава!
* * *Тысячи лет никто из мириад правителей не переживал, когда приходилось применять на практике закон, гласивший, что цель оправдывает средства и это было правильно. В политике, если она не направлена против целого народа, важен результат, а рассуждать о том, какова цель, и какие приемы можно использовать при ее достижении, любили только философы, лицемеры и демагоги. Внешние и внутренние враги, в которых нигде и никогда не было недостатка, определяли правила государственно-политического развития, активно подтверждая греховную природу человека. Появившихся вождей и государей, которые честно хотели добиться народного счастья, традиционно убивали в спину, и это были совсем не только чужие враги-противники, но и собственные соратники-конкуренты.
Богдан Хмельницкий отлично знал, что в болоте Речи Посполитой чистыми сапог не сохранишь. Он видел, что в сенате Польской Корны заправляет мразь, которая распоряжается миллионами людских жизней и с удовольствием топчет чужие судьбы. Вверху невменяемое всевластие правителей, внизу – кровавое царство шляхты. Богдан прекрасно понимал, что, если он даст революционную свободу всему народу, сделав его вольным на глазах бесконечных империй и монархий, держащихся только на крепостном праве, его и Украину тут же удавят скопом доброжелательные государственные соседи. Гетман хотел добиться просто независимости и государственности для своего народа. Он понимал, что против варшавских правителей-извергов можно использовать все приемы политической борьбы, ибо там, где нет закона – нет и преступления, но совсем не собирался становиться лицемерным политическим мошенником, что было просто невозможным для его геройско-гениальной натуры.
Равных Богдану Хмельницкому в искусстве политической интриги и контрпровокации в Европе середины XVII века было совсем немного. Ученик Макиавелли и Ришелье, современник фантастического мастера битвы и тайной войны Оливера Кромвеля, казацкий гетман раз за разом переигрывал польских королят, магнатов и нобилей, ума которых хватало только на то, чтобы вести государственную войну на уничтожение. Если в государстве политика и мораль живут в разных измерениях, это всегда кончается для него плачевно. Туда и дорога.
Во все века и во всех государствах ценились мастера тайной войны, хитроумные специалисты по двойным и тройным интригам с подтекстом, знатоки тайных шифров и посланий, теоретики и практики заговоров, переворотов, бунтов, мятежей и восстаний. Их всегда и везде было совсем немного, этих владельцев опасно секретных тайн, десятилетиями носивших их в себе и передававших свои уникальные знания по наследству избранным. Немногочисленных высоких исполнителей стратегических операций всегда прикрывали особые отряды воинов, великолепно владеющих всеми видами оружия и невидимой атаки.
Богдан Хмельницкий впервые в Европе создал новую тайную стражу, выдающихся мастеров владения словом и клинком, витязей тайной войны, знатоков политической интриги, контрпровокации и приемов информационно-психологического противодействия, обоеруких воинов, прекрасно владевших ужасающим искусством боя двумя саблями, высочайших профессионалов боевого гопака, удивительных стрелков из луков и мушкетов во всем окружающем подлунном мире. Лучшими из лучших среди этих невероятных бойцов были характерники.
Украинцы передавали приемы тайного боя из поколения в поколение еще со времен Киевской Руси. Среди запорожцев всегда были особые группы казаков, владевших очень сложными системами психофизической подготовки и боевых возможностей организма. В этих группах действовали «характерники» – удивительные бойцы-рыцари, которые во время своих фантастических тренировок полностью овладевали своей личностью-характером и входили в состояние «вихря», когда бешено вращавший над головой саблю казак вдруг исчезал из вида, а на его месте, казалось, появлялся мгновенно перемещающийся пламенеющий вихрь.
В характерники не назначались, а избирались советом опытных старых мастеров тайного боя лучшие умом и саблей казаки. Обучение запредельной войне велось на базах, в плавнях Большого Луга и Пластуновском курене Запорожской Сечи, известном со дня ее основания. Само слово «пласт» означало «ползти» пластом, рубить-пластать.
Учеба характерников всегда конспирировалась под охоту казацкого товарищества, на месяцы уходившего за добычей в плавни. Сама охота была важнейшей составной частью тренировок хлопцев, которые учились стрелять по внезапно появляющимся и быстро передвигавшимся в разные стороны прыжками зверям, маскировались на совершенно однообразной местности, изучали звериные и птичьи следы, привычки, голоса, атаковали страшных хищников только холодным оружием, ловили рыбу трезубцем, тренируя точность и силу удара. Очень опасная охота в плавнях в совершенно не просматривавшемся сплошном камыше выше человеческого роста развивала у избранных бойцов боевое мастерство, интуицию, значение законов природы и все это использовалось при выполнении заданий.
Тренировки характерников были простым, сложными, необычными и фантастическими.
Казаки с жердями перепрыгивали заборы, овраги, ручьи, сараи, дома, деревья, речки, а затем делали то же самое без шестов. Они кидали тяжелые камни, крестились и жонглировали ядрами, к которым приделывали ручки. Хлопцы переходили глубокий овраг по тонкому качающемуся дереву, залезали на высокий гладкий ствол, ночью без дороги проходили сквозь дремучий лес, проскакивали сквозь котящиеся с горы пылающие колеса.
Характерники боролись на руках, но не только сидя, а и лежа, боролись без помощи рук, стоя, на коленях, шеренгами, руками вгоняли острые и тупые гвозди в дерево, разминали пальцами затвердевший пчелиный воск, гнули подковы.
Бойцы, стоящие спиной к солнцу против своей тени на стене, должны были дотронуться до стены раньше своей тени, что было возможно только в состоянии «вихря», когда движения становятся незаметными для глаз. «Вихрь» вызывали разными способами, например, нападением на воина сразу со всех сторон.
Каждый характерник имел несколько сабель, определенной длины, формы и веса, мушкетов, обычных и метательных кинжалов, пистолей и коней, которых подбирал под свое тело. На тренировках они бились одной, двумя специально утяжеленными саблями, кинжалами, булавами, перекидывая их из одной руки в другую, рубили лозу, снопы камыша, падающие платки, бились один против десятерых.
Польские крылатые гусары в хоругвях были разбиты на тройки рейтар-подмастерьев, которыми командовал и обучал панцирный товарищ-мастер, давая им великолепную подготовку боя холодным оружием. Гусары, с ног до головы закованные в особые панцири, толщиной до одного сантиметра, были вооружены пятиметровыми копьями и восьмикилограммовыми метровыми палашами.
Казаки на тренировках одевали гусарские панцири на деревянные колоды и разрубали их как картонные. Для этих панцирей, которыми в частности, была закована «Золотая рота», лучший отряд польского войска, в которой под знаменем с изображением Золотого Руна служили сто пятьдесят самых знатных шляхтичей Польской Короны, у казаков были особые мушкеты, стрелявшие сорокаграммовыми пулями. Характерники владели всеми видами оружия поляков, литвинов, татар, турок, москвичей и других европейских воинов.
Характерники скакали на конях с двумя саблями в руках и кинжалом в зубах, стоя в седле на голове, подбрасывали и ловили на скаку оружие, танцевали стоя на седлах, с обеих рук стреляли с коня в разные стороны, постоянно при этом меняя направление движения. Казаки на пятьдесят метров кидали метальные кинжалы без гарды, сбивая всадника с коня и убивая сторожевую собаку, а пулей тушили фитиль свечи в окне замка.
Бойцы учились уходить от удара сабли, пики, стрелы и даже «танцевали» под пулями. В бой или налет они шли, измазав лицо сажей и глиной, которые отпугивали всегда изобильных в плавнях комаров и мошек. В схватках казаки хладнокровно управляли своими эмоциями. Они вели рукопашный бой внизу – подножками, подсечками, блоками рук в партере; на уровне плеч руками, вверху – ударами ног в прыжках. Характерники по-особому передвигались, стояли в боевых стойках, защищались, отвлекали врага ложными движениями, звуками, били стиснутыми пальцами, ладонями, их ребром, кулаком, локтями, бедром, коленом, голенью, стопой, с места, в прыжке.
Знаменитый, нигде, даже японскими ниндзями не применявшийся характерный удар, позволял присевшему, а затем подпрыгнувшему бойцу двумя ногами в шпагате одновременно поразить двух противников. Хлопцы били двумя ногами вперед, одной ногой в бок, с полного или половинного разворота, защищались отходом, отскоком, блоками, отбиванием ударов, приседали, крутились на земле паучком и волчком, не давая в себя попасть. Боевые движения ставились с помощью системы кожаных ремней, которые не давали ошибаться при нанесении удара. Характерники бились на пиршественных столах, не задевая многочисленных блюд, кувшинов, бокалов, налитых чарок.
Казаки изучали травы, готовили лекарства и отвары, знали, как они действуют на человека. Для поддержания силы и выносливости в многодневных быстрых походах они использовали любку двулистую, в сушеных шариках.
Экзамены характеринков были очень сложными. Молодые бойцы должны были выстоять в поединке против опытных воинов. Богдан Хмельницкий, как и его полковники никогда не боялся выходить на поединки даже став гетманом, о чем говорят и многие исторические источники. Бойцы должны были на лодке пройти все днепровские пороги, правда, не в полную воду, с завязанными глазами найти из семи чар с ядом и выпить одну с водой. Группой экзаменующие совершали рейд из Запорожья в Бахчисарай и Феодосию, выкрадывали мурзу, бека и успешно доставляли его назад. Бойцы нападали по-волчьи, уходили по-лисьи.
Характерники легко перевоплощались в путешественников, купцов, нищих, калек, кобзарей, поляков, турок, татар, москвичей, знали их обычаи и языки, были великолепными специалистами тайного розыска, планирования и осуществления операций, разведчиками, снайперами, саперами, минерами, фортификаторами, пушкарями, пехотинцами, кавалеристами, моряками. Они интуитивно чувствовали опасность, а некоторые великолепные мастера могли гипнотизировать целый отряд и сбивать воина с ног резким выдохом.
Хлопцы владели всеми звуками природы, голосами зверей и птиц, разговаривали волчьим воем. Они небольшим отрядом имитировали отход большого войска, являлись мастерами разведки боем, засад, проникновения в лагерь противника, дезинформации, захвата гонцов, наблюдения из невозможных положений, маскировки передвижения под водой. Характерники знали психологию разных сословий, владели системами навигации, выживания среди врагов, достижения цели, проверки и принятия решений. Они могли разработанными суставами и мускулами снимать кандалы и выбираться из завязанных мешков. Их удобная и просторная одежда была продумана до мелочей. Высокая изломанная баранья шапка защищала голову от удара, широкий длинный пояс выполнял роль кольчуги и защищал внутренние органы от ударов, широкие шаровары скрывали движения ног.
Немногочисленные зрители, собиравшиеся на торжественный выпускной экзамен характерников под их флагом с особым вышитым серебром знаком на пурпурном поле, с восхищением наблюдали, как молодые витязи правили конями разных пород ногами, рубили вязкую глину и струю воды, бились французскими шпагами, турецкими ятаганами, московскими бердышами, польскими палашами, исчезали в ровной и плоской как стол степи, перемещались под водой, бились без оружия против пешего и конного противника, подражали голосам птиц и зверей и ветру, находили дорогу по солнцу и звездам, бросали кинжалы, топоры и арканы, захватывали языков и получали от них сведения словом и огнем, путали следы, разжигали из ничего костер только днем и никогда ночью, дневали и ночевали всегда в разных местах, исчезали в никуда и появлялись ниоткуда, сжатыми руками пробивали подброшенные кверху тыквы-гарбузы, с завязанными глазами без промаха попадали саблями в раскачивающиеся перед ними на веревках кувшины, ломали руками подковы, рубили быстро летевшие в них одно за одним десятки яблок, шифровали тайные послания, планировали сложнейшие операции, на разных языках показывали искусство диалога и допроса, изменяли внешность, походку, тембр голоса, возраст. Документы говорят о многих покушениях мечом и ядом на Богдана Великого и ни одно из них не стало успешным благодаря характерникам и самому украинскому гению, создавшему группы этих ураганных бойцов в каждом из тридцати казацких полков.