— Разве плохо я западников переделал? Там уже почти не видно, откуда ноги растут, совершенно самостоятельно всё стало!
— Ну, кому не видно, а кому и очень даже… — туманно бормочет его собеседник, пытаясь сосредоточиться на йогурте.
— Ты скажи, разве что-то не так? Я ведь всех конкурентов раздолбал в пух и прах, по всем прошёлся, будто бульдозер.
Бульдозеры грязи не боятся, ха-ха! Интригу такую закрутил, что финала вообще не нужно! Чего не хватает?
— Души, — слышится в ответ.
Невольно улыбаюсь, отворачиваюсь в сторону, чтобы не смущать сиамское чудо. Забавное место этот «Старый суслик».
Только фраза западает в голову. Сиамский близнец тем временем суетится и требует объяснить ему, что такое душа и как её можно зафиксировать.
Да уж, научились бы душу фиксировать… какой замечательный простор для работы государственных служб…
Официант приносит мой заказ. Яичница прямо в сковороде, шипящая, в меру прожаренная, с прозрачными кусочками сала и нежными ломтиками бекона. Сок свежевыжатый, «витамины в нём так и прыгают», как говорил один мой знакомый.
— Чего-нибудь не хватает? — вежливо интересуется официант.
— Души, — невольно отвечаю я.
— Извините, нет в меню, — произносит официант невозмутимо. Растерянно смотрю ему в глаза.
Нет, программа.
— Спасибо, — говорю я. — Я знаю.
— Что-нибудь ещё?
Медлю. Незачем мне ехать в виртуальную тюрьму. Материалов для отчёта хватает. А знать результаты испытаний даже и не хочется.
Пусть белокурая бестия Чингиз мечется по Москве, пытаясь найти союзников! Это его дайверское дело. А я — простая сотрудница МВД. И влезать в разборки между ведомствами и отдельными начальственными шишками — мне для здоровья противопоказано.
— Закажите такси до русского сектора Диптауна, — прошу я.
1000
В этот раз меня пропускают в тюрьму без всяких задержек. Не таясь, отзванивают Томилину, докладывая о моём приходе. Через двор меня провожает очень молодой и интеллигентный охранник, такого легче представить в хорошем костюме за столом в серьёзном офисе, чем в форме сержанта и с пистолетом на боку.
Сегодня внутренний двор тюрьмы заполнен людьми. Заключённых вывели на прогулку… И вот теперь их поведение знакомо. При моём появлении раздаётся лёгкий гул. Меня ощупывают оценивающие, жадные взгляды. Доносятся отдельные реплики — пристальному изучению подвергаются ноги, руки, грудь…
Видимо, ни одна «внутренняя Монголия» не даёт возможности удовлетворить основной инстинкт. Интересно, как это сделано? Мне представляется, как хакер Стеков пытается приобнять «стандартную жену стандартного программиста», а та в ответ тает в воздухе… или превращается в зловонную зелёную жабу.
И всё-таки реакция неправильная. Недостаточно сильная. Женщина, появившаяся на зоне, — это событие, это праздник на несколько недель. Здесь же изрядная часть заключённых не реагирует вовсе, остальные же — будто по привычке, по инерции, пытаясь завести сами себя… А я ведь не в теле угрюмой инспекторши, я в теле «Ксении» — очень даже заводной особы.
— Проблем с ними не много? — спрашиваю охранника, кивая на площадку для прогулок.
— Они спокойные, — соглашается охранник.
Словно в подтверждение его слов до меня доносится чья-то восхищённая реплика: «Нет, ты глянь, как попкой крутит! Гадом буду, тактовая не меньше тысячи, а канал — оптоволокно!»
Я даже спотыкаюсь.
Обидно!
«Ксения» такая пластичная из-за хорошего дизайна, а вовсе не из-за мощной машины!
Коридорами тюрьмы, уже укрывшись от взглядов заключённых, мы идём к кабинету Томилина. Я отсчитываю пятое от входа окно — на нём сидит один из моих «жучков»…
Сидел.
Окно чисто вымыто. Прямо-таки демонстративно вымыто, а для идиотов на узком подоконнике оставлена баночка «Лозинского». Как там гласит рекламный слоган? «Убивает даже неизвестные вирусы!»
Понятно. Товарищ подполковник решил сделать тонкий намёк.
Но когда я вхожу в его кабинет, оставляя охранника в коридоре, моё мнение о тонкости намёков меняется.
На столе Томилина, рядом с телефонами, клавиатурой и дисплеем, бумагами, парой фотографий в рамочках, появился совершенно неуместный предмет.
Горшочек с геранью.
— Доброе утро, Карина!
Томилин — само радушие. Встаёт навстречу, галантно подвигает стул.
— Кофе?
— Краснодарский? — не удерживаюсь я от иронии. Но выходит жалко и неубедительно. Никак не могу отвести взгляд от герани.
…А смеётся Томилин хорошо. Добродушно, словно бы приглашая присоединиться к его веселью. Людей, умеющих так смеяться, очень любят в компаниях — они любую неприятность превращают в забавное приключение.
— Нет, Карина. Самый заурядный бразильский. Растворимый порошок.
— Спасибо, с удовольствием, — соглашаюсь я.
Надо сохранять лицо. Надо продолжать играть. Надо отдать инициативу. Это не шахматы и не крестики-нолики. Тот, кто делает ход первым, проигрывает чаще.
— В этом теле вы мне нравитесь гораздо больше, — замечает Томилин мимоходом. Поднимает трубку телефона, командует: — Два кофе!
И застывает, устремив на меня любопытствующий взгляд.
— Я хотела бы ещё раз пройти по тюрьме, — говорю я неожиданно даже для себя. Ну что мне искать?
— Давайте-давайте, — не спорит Томилин. — Если можно, то постарайтесь закончить к двум часам дня, Карина.
Светская беседа. Будто я могу пренебречь приказом, пусть и оформленным столь любезно.
— Конечно. — Я киваю. — Какие-то планы?
— Да. Первый сеанс катарсиса. — Томилин досадливо машет рукой. — Хотели несколько позже, но… обстоятельства заставляют торопиться. Слишком много ретроградов… вы же понимаете, Карина?
Я понимаю, конечно же, понимаю…
И смотрю на герань.
— Карина, вы любите цветы?
— Угу. Кроме герани.
— Почему так? — Подполковник искренне огорчён. — А вот мне герань нравится, Карина.
Он повторяет моё имя так упорно, что приходится ответить тем же.
— Аркадий, а вам никогда не казалось, что держать преступников в глубине — непредсказуемо опасно? — спрашиваю я.
— Мы ведь уже обсуждали…
— Я не о том. Никто не знает до конца, как действует дип-программа. Никто не понимает, что же всё-таки такое глубина. Что происходит с сознанием, постоянно погружённым в виртуальность? Какие способности может обрести человек? Как влияют люди, находящиеся в глубине, на саму глубину?
— Дайверы… — Томилин улыбается. — Сетевой разум…
— Хотя бы! Легенды не возникают на пустом месте.
— Легенды создают люди. — Томилин достаёт сигареты. Мрачная женщина-охранник приносит кофе, бросает на меня косой взгляд и исчезает за дверью. — Карина, человеку свойственно придумывать страхи. Это защитный механизм, понимаете? Лучше бояться несуществующей опасности, чтобы она не застала врасплох. Любое устройство сложнее керосиновой лампы начинает вызывать подозрение. Вы увлекались фантастикой, Карина?
— Нет.
— А зря. Давным-давно, когда ещё не существовало никакой виртуальности, когда компьютеры были большими, люди начали бояться электронного сверхразума. Его появление предсказывали и в объединённых телефонных сетях, и в примитивных ламповых… арифмометрах. Компьютеры совершенствовались, объединялись в сети, а разума — не возникало. Тогда стали бояться людей, которые сумеют общаться с электронной сетью на новом, недоступном большинству уровне, без всяких устройств ввода-вывода. Но время шло, а людей таких — не находилось. Легенды, Карина! Защитный механизм человечества. Всё непонятное — потенциально опасно. Всё непонятное — страшно.
— Но если такая вероятность есть? Хотя бы потенциально? Если этот самый сетевой разум уже существует, а мы просто не в силах заметить его проявления? Если дайверы есть, но таятся?
— Если дайверы есть, но таятся — то они вовсе не опасны. Это лишь любопытный феномен, подлежащий изучению. — Вот теперь Томилин говорит без иронии. — И пусть наши подопечные обретают ненормативные способности. Замечательно! У нас очень хорошие следящие системы, Карина. Мы сразу обнаружим происходящее. Разберёмся, что и как произошло. А телесно весь контингент находится под бдительным присмотром… не хотите их посетить в реальном мире?
— Это не входит в мою компетенцию, — отмахиваюсь я. — Аркадий, ну а сам факт того, что в виртуальности находится толпа преступников? Если допустить, что сетевое сознание существует и формируется личностями тех, кто пребывает в глубине?
— Карина, мало ли в глубине бандитов? — серьёзно спрашивает Томилин. — Господи, да что тут две сотни заключённых! Тысячи, десятки тысяч убийц, насильников, террористов, наркоторговцев пользуются виртуальностью! Вот кто её формирует! И все попытки их обуздать… знаете, вводили такую международную программу: «СРАМ»?
Качаю головой. Нет, не помню…
— Она должна была отслеживать преступников по ключевым словам в электронной переписке, — морщась, поясняет Томилин. — А торговцев порнографией — по розовому цвету голых тел в видеороликах… И знаете, что произошло? Возникла мода — каждое самое невинное письмо писать на розовом фоне и сопровождать лозунгами, шапкой из фраз вроде «НЕТ ТЕРРОРИЗМУ! ВЗРЫВЧАТКУ ДОЛОЙ ИЗ ЖИЗНИ! НАРКОТИКИ — НЕ НАШ ВЫБОР, ПОКУПАЙТЕ ЙОГУРТ!» Через полгода программу свернули. Невозможно было контролировать всё! Ревнители гражданских свобод торжествовали… а преступники продолжали резвиться в виртуальности. Легализовали бордели… создали электронную марихуану и виртуальный героин… обменивались планами терактов…
Я не слышала этой истории. И в голосе Томилина — настоящая горечь человека, вынужденного отступить перед несправедливостью.
— В новом, виртуальном мире нужны новые возможности для борьбы с преступностью, — говорит он вдруг. — Неожиданные. Революционные. Дающие кардинальное преимущество силам охраны правопорядка. Вы не согласны, Карина?
А я и не знаю уже, с чем согласна, с чем — нет. Нет, и Чингизу я не лгала. Средства, которыми пользуется Томилин, мне не нравятся. Вот цели… цели-то самые благие.
— Подготовили отчёт, Карина? — интересуется Томилин, так и не дождавшись ответа.
— Я займусь им вечером. Разрешите ещё раз проинспектировать заключённых?
Томилин устало прикрывает глаза. Нетронутый кофе на столе, горшок с геранью, фотографии… Я вдруг замечаю, что это фотографии пожилого мужчины и пожилой женщины. Очевидно, родители подполковника, а вовсе не жена и дети…
— Разумеется, Карина. Проверяйте всё что угодно, сопровождающего я вам выделю…
Уже у дверей подполковник окликает меня снова:
— Карина!
Оборачиваюсь.
Пальцы Томилина медленно сминают цветок герани.
— Допустим, что я перестраховался. Испугался за вас. Понимаете? Бандиты могут быть сколь угодно обаятельны… в отличие от нас с вами. Но мы по одну сторону. Они — по другую. Этого… не стоит забывать. Приходите к двум часам, хорошо? Я надеюсь, ваше мнение изменится.
Пальцы его всё комкают и комкают несчастный цветок. Не провинившийся ничем, кроме того, что есть у нас традиция называть оружие именами цветов.
Мне ничего не остаётся, кроме как кивнуть подполковнику.
Когда-то, едва узнав, что я собираюсь поступать в юридический, папа сказал мне… тогда я не приняла его слов всерьёз, задумалась лишь позже. Нет, отец говорил не насчёт опасностей работы следователя или эксперта. Он просто заметил, что, защищая закон, легче всего его нарушить. Именно для того, чтобы защищать. И что долг службы и обычная человеческая мораль начнут бороться у меня в душе… пока не победит что-то одно.
Нет, вначале я не поверила…
Но противней всего понимать, что никакой борьбы уже нет. Я выбрала. Чингиз с товарищами может быть сколь угодно красноречив. Даже прав… с общечеловеческих позиций. Вот только и Томилин прав — невозможно в виртуальности бороться с преступностью старыми средствами.
А ещё… неужели я не хочу сама стать дайвером? Понять, увидеть… сложить свой паззл до конца…
Оставив охранника в камере Антона Стекова, я прохожу во «внутреннюю Монголию» незадачливого борца за свободу. Зря он отсидел срок, зря твой приятель раздавал взятки. Ничего вам не остановить. Даже побеги ваши снисходительно не заметят…
Стеков на этот раз не сидит перед телевизором. Разгуливает по комнате, размахивая руками и что-то вполголоса говоря. Я останавливаюсь на пороге «стандартной квартиры» и в недоумении смотрю на заключённого.
Он что, спятил?
Антон Стеков, преспокойно выбиравшийся из виртуальной тюрьмы в Диптаун, общался со своим фантомным окружением! С «программистом Алексеем» и его сыночком «Артёмом».
— А я говорю — взять за шкирку и тащить в глубину! — почти ревёт Антон. — Это что ж такое с Лёнькой творится? Трудно ему быть Богом, етит его…
— Падла, не ругайся, — живым человеческим голосом отвечает «стандартный программист».
Ничего себе призыв не ругаться!
— Ничего, не маленький уже, — косясь на конопатого «Артёма», бормочет Антон. Но тон всё-таки сбавляет. — Обязаны мы его уговорить…
И в этот момент меня наконец-то замечают. Скучающий «Артём» оглядывается, видит меня и бормочет:
— Ну вот, дождались… Чингиз, гости!
1001
Удивляться на самом-то деле нечему.
Если есть канал «наружу», через который Антон Стеков покидал тюрьму, то он работает и в обратную сторону. Ну а выбрать в качестве тел марионеток, разыгрывающих перед Стековым свой убогий спектакль, более чем разумно. Унылый стандартный программист ничем не похож на Чингиза. Но это он. А в шкуре парнишки, наверное, тот юноша, что был с ним в машине.
Я захожу в комнату, сажусь на диван. Пытаться арестовать незваных визитёров — бесполезно. Это будет как раз тот самый «шум», который хотел поднять Чингиз. Томилин, видимо, не в силах перекрыть неизвестный канал и поэтому закрывает на него глаза.
— Карина, вы знали, что мы здесь? — спрашивает Чингиз. В чужом теле он угадывается только по интонациям голоса.
— Нет. Я хотела поговорить с Антоном.
Заключённый Стеков досадливо крякает и подходит ко мне.
Поправляет толстым пальцем очки и произносит:
— Вы уж извините меня, Карина.
— За что? — удивляюсь я.
— За то, что втянули вас в это дело. Моя была идея, если честно.
— Не помню, чтобы меня куда-то втягивали.
— Понимаете, — у Стекова по-прежнему смущённый вид интеллигента, отдавившего кому-то ногу в трамвае, — мы полагали, что персонал тюрьмы сам отреагирует на побеги. Но они замолчали этот факт. Как только поняли, что своими силами изолировать меня не смогут, — перестали обращать внимание на побеги. Пришлось подкинуть информацию о побегах на тот уровень руководства МВД, который не посвящён в проект… в результате вас и отправили с инспекцией…
Вот оно что!
Я как-то и не задавалась вопросом, откуда появилась информация о неладах в виртуальной тюрьме. А её, оказывается, распространили сами заключённые.
— Не надо извиняться, Антон, — говорю я. — Я выполняла свою работу. Вся ваша затея была ребячеством. Но за неё вы сами себя наказали — лишением свободы.
— Не беда. Неограниченной свободы не существует, — философски отвечает Стеков. — Вы убедились, что цель этого… этого аттракциона — эксперименты по созданию дайверов?
— Антон! — вмешивается Чингиз. — Бессмысленно. Карина всё понимает, но она не на нашей стороне.
— Кажется, не только я? — не удерживаюсь от иронии.
Против ожиданий они не спорят.
— Не только, — соглашается Чингиз. — У нас есть друг… он дайвер. Но его способности особого рода, они уникальны. Он может уничтожить тюрьму. Может сделать так, что никто из заключённых не станет дайвером.
— Откуда такие таланты? — спрашиваю я. Лицо Чингиза серьёзно, но в сказанное мне не верится.
Чингиз пожимает плечами:
— Так уж получилось… он работает непосредственно с глубиной. Но он не хочет вмешиваться.
— Почему? — спрашиваю я с любопытством. Оставим восторженные эпитеты на совести Чингиза, допустим, что его друг и впрямь настолько силён.
— Он сказал почти то же, что и ты, Карина. — Чингиз смотрит на меня из зрачков «стандартного программиста». — Что нельзя смешивать настоящий мир и глубину. Что виртуальность — это новое общество, новая реальность, мир без государственных границ и языковых барьеров. Нейтральная территория, как принято говорить. Уголок будущего, тянущийся в наше время. Глубина выстроит себя сама, её обитатели решат, что принять, а что отбросить.
— Молодец ваш друг.
— Какое-то время я подозревал, что ты — лишь одна из его масок, — признаётся Чингиз.
Пожимаю плечами. Бывает. Матрица поехала.
— Ты будешь наблюдать за экспериментом? — спрашивает Чингиз после паузы.
— Буду.
— Мы тоже, — кивает Чингиз. — Над Антоном экспериментов проводить не собираются. Сегодня назначены лишь три подопытных кролика.
Да, в недрах правительственного сервера Чингиз себя чувствует как дома. Но я не возмущаюсь, а задаю вопрос:
— И кто они?
— Их тебе демонстрировали. Убийца, который хочет приручить лисёнка. Водитель, совершивший наезд. И ещё один убийца, запертый в пустом городе.
— Ты даже знаешь, что с ними сделают? — спрашиваю я.
— Знаю. Лисёнок умрёт. Под колёса грузовика снова попадут двое детей. Убийца найдёт умирающую женщину.
— Я их всех видела… — с удивлением говорю я. — Всех троих…
— Наверное, подполковник хочет сделать приятный сюрприз. — «Стандартный программист» улыбается жёсткой улыбкой Чингиза. И я вдруг понимаю — он тоже готовит свои сюрпризы. Что бы ни говорили я или тот здравомыслящий супердайвер, но Чингиз из тех людей, которых невозможно остановить. Даже если он согласится, что глубина сама примет решение, это его не смутит.