— Истинное пламя. Божественный огонь.
Где-то я про это уже слышала. Кажется, от Шанарин.
— Он не обжигает, — продолжала жрица, имени которой я так и не удосужилась спросить. — И исчезнет, когда ты закончишь танец.
А вот об этом-то мне никто не рассказал! Даже словом не обмолвился!
— И когда мне заканчивать? Когда смолкнет музыка?
— Нет. — Жрица вновь улыбалась, теперь как несмышленому ребенку. — Когда почувствуешь. Когда поймешь, что сказала все, что хотела сказать.
Хм. Ну закончу я, а барабанщики будут играть, и… Это как-то не очень хорошо получится, верно? Хотя, с другой стороны, танец — не цирковой номер и не постановка.
— Не волнуйся, — попыталась ободрить жрица.
Я улыбнулась и заверила:
— Постараюсь.
Интересно, а куратор будет присутствовать на церемонии? Наверное, все-таки да. Он же должен посмотреть, как приведенная им иномирянка… нет, не позорится — такого удовольствия профессору точно не доставлю. Просто танцует для Ваула.
А потом я услышала гулкий звук барабанов. Он звучал не здесь, а в большом зале, но проникал сквозь стены, заставляя вибрировать пол. Мерный стук окружал и обволакивал с головы до ног.
— Церемония началась, — сообщила очевидное жрица. — Ты можешь посмотреть, если хочешь.
Разумеется, я хотела.
Выскользнув из кельи, я быстро спустилась по мраморной лестнице. Шла на цыпочках, хотя понимала, что за звуком барабанов моих шагов никто не услышит. И молчаливо восхищалась — за то время, которое я провела наверху, мраморный зал преобразился, став по-настоящему праздничным.
Люстры под потолком по-прежнему не горели, и даже часть факелов из тех, что ближе к выходу, была погашена. Зато там, у трона Ваула, света было более чем достаточно. Пламя полыхало в гигантских чашах, бросало алые блики на белый мрамор колонн и стен, а статуя бога теперь напоминала солнце.
За чашами, по обеим сторонам от полукруглого алькова, где помещалась статуя, стояли барабанщики. Мерный бой их барабанов наполнял зал, отражался от стен, заставлял воздух дрожать.
Скамеек тут больше не было. Сегодня Ваула приветствовали стоя. Люди в алых балахонах толпились у статуи, но стояли, разумеется, не вплотную, потому что там, между ними и Ваулом, намечалось действо.
Количество народа оказалось весьма внушительным. Я даже не думала, что нас, студентов факультета Огня, так много. Завороженная происходящим, я сошла с лестницы и переместилась ближе, а чтобы меня не заметили, расположилась в тени одной из колонн. Взгляд скользнул по толпе, и я не смогла сдержать улыбки: в самом последнем ряду стоял куратор первого курса. И я была права — он оказался единственным, кто пришел сюда в обычной одежде. Стало быть, с религией Глун все-таки не дружит.
Барабаны резко замолчали, а через минуту в тишине храма раздался зычный, хорошо поставленный голос жреца. Мужчина, облаченный в золотое одеяние, стоял на последней ступеньке у трона Ваула и читал… нет, не проповедь. Он возносил хвалы огню и его владыке.
Я слушала вполуха, потому что в этот момент меня куда больше занимали не слова, а сам бог Огня. Вернее, его изваяние. Сейчас лицо Ваула казалось не таким, как в прошлый раз. В нем читалось не только величие, но и гордость за свой народ, за свою стихию. Будто тут находились лучшие из лучших.
Не могу сказать, что, глядя на происходящее действо, мне захотелось стать частичкой этого мира, но все-таки это было красиво.
Тем временем жрец перешел на какой-то другой язык, совершенно мне не понятный. Но звучал этот язык плавно и распевно, казалось, что жрец читает очень длинное, очень мощное заклинание. Его слова задевали какие-то тайные струны, и когда жрец вскинул руки и выкрикнул имя бога, я невольно вздрогнула.
А через миг, вторя ему, грянул гром голосов:
— Ваул! Ваул!
И вновь забили барабаны. Сперва они звучали тихо, но с каждым мгновением звук нарастал, а ритм становился все быстрее и зажигательнее. И что-то вспыхнуло в моей душе. Нечто такое, что невозможно удержать и обуздать, но непременно хочется показать тем, кто поймет.
Мир перестал существовать, а тело жаждало действия. Я даже не дождалась знака, который должен был подать жрец — просто не могла больше медлить. Кошкой выскользнув из тени колонны, я плавно двинулась вперед.
Понятия не имею, как это выглядело со стороны, но лично я в эти мгновения чувствовала себя ведьмой. Не той, которой пугают детей, а той, которая околдовывает взрослых. Околдовывает даже не взглядом, а легким кивком или движением руки. Той женщиной, перед которой невозможно устоять.
Изначально люди стояли лицом к Ваулу и спинами ко мне. Но вот, кто-то из огневиков обернулся, тут же дернул за рукав соседа, а тот еще кого-то, и еще… А потом по залу пошел шепоток:
— Смотрите… Смотрите…
Я слышала этот шепот, несмотря на гром барабанов, и он почему-то вызывал улыбку. Толпа же расступалась, пропуская меня к статуе. Вернее, к свободному пространству перед ней, где мне предстояло танцевать.
Здесь, вблизи от огромных пылающих чаш, веяло жаром. А еще тут чувствовалась страсть. Не та, которая идет рука об руку с вожделением — другая. Страсть к жизни, к битве, к магии. Чистый, истинный огонь.
Пройдя по живому коридору, я застыла в центре импровизированной сцены. Барабаны замолчали, храм вновь наполнился тишиной.
Я помнила, что должна поприветствовать Ваула вслух. Это предполагал ритуал, и так учили Глун и жрица. Но сейчас лично мне слова были не нужны, и я была уверена, Ваулу тоже.
И, что самое невероятное, барабанщики — эти мощные парни в алых, расшитых золотом одеждах — все поняли. Они не стали ждать.
Раздался удар, еще удар, и вот уже все барабаны отбивают для меня ритм.
Просто ритм. Тихий, ни к чему не обязывающий стук. Но он наполняет меня какой-то особенной, невероятной силой. Я улыбаюсь статуе бога и плавно отступаю на шаг, чтобы в следующий миг сделать первое движение. И мне глубоко плевать, что Глун и Шанарин его не одобрят.
Ритм.
Движение бедрами. И снова, и опять. Поворот. Я протягиваю руку к ближайшей чаше. До нее шагов десять, но это не важно. Я сейчас не маг, я нечто большее. И огонь подчиняется, он взмывает вверх, приветствуя сестру.
Ритм.
Я улыбаюсь и отпускаю пламя, чтобы следуя за этой диковатой музыкой, повернуться и вновь протянуть руку. Огонь в другой чаше взмывает ввысь и тут же опадает. Я улыбаюсь и ему, а после кланяюсь в ответ.
Ритм ускоряется.
Я тоже начинаю двигаться быстрее.
Я — огонь, такой же, как танцует в чашах. Я — пламя. Неприрученная дикарка. Дикарка, которая безумно счастлива раствориться в этом ритме. Та, которой глубоко плевать, что о ней думают остальные.
Взрыв! Барабаны ударили громко, все разом, и я потеряла себя.
Я стала частичкой стихии.
В миг, когда это случилось, изменилось все. Слепяще-белое пламя вырвалось из чаш и помчалось ко мне, а я встречала его с улыбкой. Это было волшебно, но вместе с тем настолько реально! Танцевать с огнем, быть огнем, гореть.
Пламя окружило стеной, и барабаны возликовали. Ритм ускорился, а я… я окончательно сошла с ума.
Шаг, движение бедрами, плавное скольжение. Прикосновение к пламени. Мы одно целое, мы стихия.
Еще шаг, я прогибаюсь назад настолько, что едва не падаю, но огонь страхует — это поддержка партнера.
Шаг. Ласкающее пламя рядом.
Поворот. Мир кружится вместе со мной.
Я — огонь.
Я — стихия.
…Не знаю, как долго это продолжалось: может, минуту, может — час. И не знаю точно, когда все изменилось. Но перемена все же произошла.
Я, как и прежде, слышала бешеный стук барабанов, двигалась, скользила, но с окружающим меня пламенем что-то произошло. Внешне, для наблюдающих за танцем Огня, ничего не изменилось, но отсюда, изнутри, это чувствовалось.
Сперва пламя отставало от меня на долю секунды, но чем дальше, тем сильнее становился этот разрыв, этот диссонанс движений. И еще… я внезапно ощутила жар.
Это было невозможно, этого никак не могло произойти, потому что огонь, я это знала, был истинным. А истинный божественный огонь обжечь неспособен.
Однако этот — жег. Хуже того, он пытался укусить.
В какой-то момент крыло пламени качнулось ко мне, и я сбилась с ритма, потому что пришлось отскочить. И после этого с ужасом осознала: сработал инстинкт, тот самый, который древнее и сильнее любой магии. Инстинкт выживания.
И все. Волшебство кончилось, разбилось, как хрупкая хрустальная ваза.
А в следующий миг меня охватила паника, потому что в пламени мелькнуло женское лицо, и я услышала очень тихое, но предельно злое:
«Танцуй!»
Я замерла, чтобы тут же отскочить, уйти от выпада огненной плети.
«Ну же, танцуй!» — вновь прошипела мелькнувшая в пламени женщина.
Она была ненастоящей, не материальной, она… собственно, огнем она и была.
И я вдруг как-то разом осознала — это конец. Мой конец. Допрыгалась.
«Танцуй! Я приказываю!»
Я вновь отпрыгнула, избегая очередного выпада, и помотала головой — нет. Нет!
Что творится снаружи, я толком не видела — стена огня была слишком плотной. Но в какой-то момент она, словно специально, истончилась, показывая одного единственного человека. Вернее, одну единственную женщину. Шанарин.
Жрица центрального городского храма стояла на возвышении, возле одной из колонн, и улыбалась. А мне разом вспомнился весь тот ворох нападок и замечаний, ее намеки и легенда об обретении магии.
Осознание было подобно удару кнутом.
— Вы — его жена?
Послышался смех. Тихий, но полный сдержанной ярости. А следом…
«Что? Не ожидала?»
На этот раз стена огня не качнулась, просто кольцо начало сжиматься, и меня, несмотря на обжигающий жар пламени, пробил холодный пот.
— Вы не поняли! — сипло прошептала я. — Я не претендую на вашего мужа! Я не претендую на Ваула!
Ответа не последовало, но я поняла — не верит.
И опять зазвучал смех. На фоне оборвавшейся песни барабанов он показался особенно зловещим.
«Танцуй, девчонка!» — прошипела огненная женщина даже не приказ, а приговор.
Я хотела закричать, но не смогла — дыхание от жара перехватило.
Это действительно конец. Даже взмолись я сейчас о помощи, в божественную магию невозможно вмешаться. Огонь, призванный моим танцем, не укротить ни одному из магов, потому что это — Истина! Это чистая, дикая стихия, которая не подчиняется никому, кроме высших существ.
И на фоне этого осознания злой рык Каста показался даже не глупостью — абсурдом. Почти таким же чистым, как ненависть, которую испытывала ко мне жена Ваула.
— Прекрати!
Смех. Кольцо сужается. Еще секунда, и я смогу дотянуться до него рукой. Еще немного, и я сгорю заживо.
— Прекрати, я сказал!
Вот теперь огненная женщина раздраженно прошипела:
«Убирайся, щенок!»
Каст не мог расслышать ее ответ. Или все-таки мог?
— Дура! — донеслось сквозь пламя, и мир внезапно изменился.
По глазам резанула вспышка. Яркая настолько, что брызнули слезы.
И кольцо окружающего меня пламени под чужим влиянием рвется. Огонь шипит и пытается сопротивляться, но тот, кто вмешался, сильнее. Действительно сильней.
«Щенок! — огненная тень уже не шипит, она визжит. — Ублюдок!»
А я поворачиваю голову и вижу его — злющего, как все черти ада, пижона.
И читаю по губам:
— Старая ревнивая дура!
Нет. Мне не померещилось, и это действительно так. Каст подчинил божественное пламя! Я не ошиблась. Но… разве такое возможно?
— Девчонка моя! — прорычал Каст. — Моя! Убирайся!
Черные глаза пижона полыхнули огнем. Короткий пасс, и его ладони наполнились светом… черт! Это не свет, это тоже огонь, только белый! Истинное пламя!
И, глядя на него, я уже не знаю, кого бояться сильнее — убийцу или спасителя.
Зато жена Ваула знала наверняка.
«Ублюдок!!!» — раздался последний, полный бессильного бешенства крик.
И все.
Пламя опадает и затухающим бисером рассыпается по полу.
Я же стою и завороженно смотрю на своего спасителя. Он шагах в пяти, так что вижу отлично: глаза Каста темнеют и становятся прежними, а белое пламя, сиявшее на ладонях, обращается обычным, рыжим огнем. То есть словно ничего и не было. Словно… Каст маскируется.
Ноги подгибаются, но упасть я не успеваю. Просто кто-то рыжий и по-прежнему предельно злой буквально пролетает эти несколько шагов и хватает в охапку.
А я, пусть и совершенно без сил, но с неожиданной ясностью поняла — жена Ваула не просто так назвала Каста ублюдком. Несмотря на крик и яростный тон, она не оскорбляла. Она констатировала факт.
И теперь, глядя на Каста, я совершенно четко видела его сходство с чертами золотой статуи, рядом с которой мы находились. Тот же нос, те же губы, тот же разрез глаз…
— Дашка? — прорычал Каст, но это была не злость, а беспокойство. Он просто не успел переключиться.
Боже, во что же я вляпалась? Нет, на самом деле, во что?
— Почему твой отец не вмешался? — задала я самый главный сейчас для себя вопрос.
Ведь я танцевала для Ваула! Для него одного! А он…
Лицо Каста приобрело страдальческое выражение.
— Почему? — повторила я требовательно.
— Потому что Ваул знает, что я в состоянии сам о тебе позаботиться.
— Ты? Почему ты? — Теперь я совсем ничего не понимала.
Кажется, Каст ждал другой реакции. Он закатил глаза, а голос стал жестким, и в нем зазвучало раздражение:
— Ладно, давай считать, что Ваул не хотел ссориться с женой, а я был поблизости и… — И все-таки Каст не выдержал. — Гхарн, Дашка! Что за допрос?! И вообще, ты не о том думаешь!
— А о чем мне думать? — растерянно огрызнулась я.
Злость на лице Каста отступила, а на губах появилась коварная улыбка.
— О том, что теперь ты мне точно должна, Дашка. И я требую…
Что он хочет потребовать, стало ясно без слов. Каст потянулся к моим губам, а я…
Нет, конечно, это произошло не специально, но по факту, я повела себя как истинная леди, угодившая в объятия наглого соблазнителя.
Я уплыла в обморок.
Эпилог
Очнулась я от резкого, ужасно неприятного запаха, ударившего в нос и, вздрогнув всем телом, распахнула глаза. Сердце испуганно застучало.
Страшно было в первую очередь от четкого понимания собственной беспомощности: не смогла, потеряла контроль над тем, что всегда должно подчиняться — над своим разумом. Ну и над телом заодно.
— Тш-ш, спокойно. Все хорошо, — произнес рядом кто-то. Голос принадлежал мужчине.
Я вздрогнула опять. Дернулась, попыталась сесть, но меня удержали. И только теперь я увидела, что рядом находится куратор.
Лорд Глун был серьезен и сосредоточен. Никаких ухмылок, никаких ядовитых ноток в голосе, никакого пренебрежения.
— Тихо, Даша, — ровно произнес он. — Не бойся. Никто тебя не обидит.
Только теперь я осознала, что лежу не на полу, а на чем-то мягком. И что нахожусь не в храмовом зале, а в одном из служебных помещений. Келья была отдаленно похожа на ту, в которой меня переодевали и красили. Видимо, после того, как я упала в обморок, меня перенесли на верхний этаж в одну из многочисленных комнат.
— Что… — начала было я, но замолчала.
Все случившееся я помнила вплоть до самых мелких деталей.
— Молчи. — Глун не требовал, а просил, как доктор просит больного. — Сейчас полежишь, придешь в себя, и мы пойдем в академию.
Мы? В академию?
— А… — начала и снова не смогла договорить.
Слова и вопросы застревали в горле. Меня вообще охватило какое-то странное чувство: вроде бы и ясно все, но поговорить-то надо. Я же только что из обморока! Первого в жизни. И как себя вести в этой ситуации? И… почему я тут? И почему со мной Глун?
Куратор подарил мимолетную улыбку и отвернулся, чтобы подхватить с маленького столика стакан, наполненный розоватой жидкостью. А я с трудом приподнялась на подушке, потому что лежать беспомощной тушкой, да еще при Глуне, не хотелось.
— Выпей, — сказал куратор.
Он даже не попробовал передать мне питье. Просто придержал за плечи и поднес стакан к моим губам.
— Что? — попыталась слабо воспротивиться я.
А как иначе? Я же вижу — это точно не вода. Может, меня теперь добить хотят? Отравить во славу жены Ваула. Тем более что Ваул, как показала практика, за меня больше не вступится. Богу Огня, видимо, одного раза хватило. Лимит исчерпан.
— Лекарство, Даш, — явно угадав ход моих мыслей, ответил фон Глун. — Наш вариант успокоительного.
Не знаю почему, но я поверила. Правда, попыталась забрать стакан, но не смогла: слишком тряслись руки.
— Сейчас не время проявлять самостоятельность, — укорил брюнет. Удивительно, но говорил он по-прежнему нормальным тоном. Даже тени издевки не было.
Наверное, именно поэтому, отпив из поднесенного к моим губам стакана, я решилась спросить:
— Лорд Глун, а почему вы?
Мой корявый вопрос был понят совершенно верно.
— Ну а кто еще? Я же твой куратор.
У-у! То есть мне следовало оказаться на грани смерти и грохнуться в обморок, чтобы Глун наконец-то вспомнил о своих прямых обязанностях? Интере-есно… А, может, меня по этому случаю и домой отпустят, а?
— Даша, допей, пожалуйста.
Я подчинилась. Безропотно позволила Глуну влить в меня остатки розоватой жидкости, а потом, чувствуя, как по телу разливается приятное тепло, вновь облокотилась на подушки. Куратор же отставил опустевший стакан на столик, скользнул по мне задумчивым взглядом и принялся расшнуровывать ворот своей рубахи.