— Я что-то сделала совсем-совсем неправильно, да? — вздохнула она.
Я присел рядом, мягко подтянул ее ближе, а потом и вовсе устроил у себя на коленях. Девчонка доверчиво прижалась, тепло дыша мне в шею, а я одной рукой обнял ее, второй осторожно погладил по голове.
— Если коротко, то все, — пробурчал чуть слышно. — Дуреха. Почему нельзя было решить этот вопрос не насилием, а каким-нибудь более мирным путем? Например, попробовать поговорить?
— Я не знала, как ты отреагируешь, — смущенно пробормотала она. — Ты очень серьезный. А еще тебе понравилась Ниря, а я совершенно не умею привлекать внимания, поэтому…
— Ага, поговорить нельзя, а связать и воспользоваться — пожалуйста. Ладно, я все понимаю, кроме одного: откуда ты взяла эту глупость про свою командиршу? — оборвал ее.
— Ну, вы с ней так ругаетесь… И мы как-то решили, что это очень явный признак.
— Решили так же, как ты решила это все устроить? — проворчал тихо. — Вот именно, что ругались! И до сих пор ругаемся и вряд ли когда-то перестанем, потому что у нас слишком разное мировоззрение, а при таком жизненном опыте кардинально изменить его не получится. Да и не нужно.
— То есть она все-таки тебе нравится? — В голосе отчетливо проскользнули ревнивые нотки, а я насмешливо фыркнул.
— Мне — нет. Но зато явно нравится Траю, а мое мнение в этой ситуации вообще последнее, к которому стоит прислушиваться. Если хочешь знать, ты, на мой вкус, гораздо красивее, даже несмотря на все странности и эту твою Неспящую, не к ночи будь помянута.
— Правда? — недоверчиво уточнила кошка и даже отстранилась, чтобы заглянуть мне в лицо.
— Правда. Зачем бы мне врать? — усмехнулся я, отводя с ее лба тонкую прядку и заправляя за ухо.
— Значит, ты считаешь меня внешне привлекательной? — продолжила упорно допытываться девушка.
— И внешне и не только. — Я пожал плечами. Более естественная поза и облегчение от мысли, что этот бред закончился, вполне располагали к беседе, так что я совершенно не возражал. И сам успокоюсь, и Велесвета; хотя ей, пожалуй, особенного успокоения и не требовалось.
— Но ты же меня почти не знаешь, как ты можешь судить?
— По ощущениям. Скажем так, в моем представлении ты гораздо больше похожа на нормальную женщину.
— А Ниря не похожа?
— Далась тебе эта Ниря, — поморщился я.
— Я просто очень ею восхищаюсь. Я не умею так легко, играючи, вести любой разговор, а еще она очень уверенная в себе и сильная, достойная уважения. Извини, я больше не буду. А что значит «нормальная женщина»?
— Которую хочется защищать, а не перевоспитывать.
— Я вполне могу постоять за себя сама, — обиженно возразила она и уперлась ладонями мне в грудь, снова отстраняясь.
— Перед внешней опасностью — может быть. А вот кто тебя от собственных глупостей защитит? — не удержался я от улыбки. — Если раньше я еще мог воспринимать тебя настороженно, как остальных, то после вот этого выступления… В общем, шансов нет.
— Прости, пожалуйста, — тихо проговорила кошка, со вздохом возвращая голову в прежнее положение и обнимая меня обеими руками. — Я была уверена, что правильно все поняла и все предусмотрела.
— Все, кроме собственного желания, — отозвался я.
— Но я же хотела, чтобы…
— Не этого желания, — со смешком перебил я. — Хоть бы у кумира своего спросила, она бы тебе доступно объяснила.
— А ты не можешь?
— Объяснить вряд ли. Могу только показать на практике.
Сейчас, когда картина мира вместе с уровнем адреналина вернулась в естественное состояние, опять начало действовать зелье. Или, может, это было уже не зелье, а здоровая реакция тела на объятия обнаженной красавицы? Я ведь не лгал, говоря о своих предпочтениях: Велесвета была вполне в моем вкусе.
Через несколько секунд молчания я приподнял тень и аккуратно уложил на кровать, после чего сам улегся рядом на бок, подпирая голову ладонью. Неторопливо, изучая, повел рукой вдоль ее тела: очертил пальцами овал лица, шею, ключицы, накрыл ладонью грудь и здесь задержался, любуясь и наслаждаясь прикосновением. А потом бросил взгляд на лицо кошки и вообще замер, с интересом разглядывая выражение ее мордашки: сосредоточенность, плотно сжатые губы и крепко зажмуренные глаза. Да она вся как-то вытянулась, положив ладони вдоль тела, и явно ждала чего-то нехорошего. Сейчас наблюдать это было весело, не то что полчаса назад.
— Вель, может, ты откроешь глаза? — предложил я.
— Я машинально… а что, нельзя? — смущенно уточнила она.
— Можно. Но зачем?
— Так терпеть легче, — честно призналась девушка.
— Терпеть что? — вздохнул я, уже вполне догадываясь об ответе. — Вель, ты же вроде бы знаешь теорию, должна понимать, что многие этим занимаются для удовольствия, а не «потому что надо». Мне очень странно объяснять это кошке. — Я со смешком качнул головой.
— То есть больно больше не будет? — осторожно уточнила она.
— Во всяком случае, я очень постараюсь. Если бы ты согласилась подождать до завтра, точно было бы не больно, а сейчас я не могу с уверенностью сказать, насколько сильно ты пострадала. Извини, я, к собственному счастью, никогда не имел дела с изнасилованными женщинами и могу только предполагать.
— Но меня никто не насиловал, я же сама хотела! — растерянно возразила она.
— Ты — да, а вот твое тело — нет. Давай прекратим разговор, ты попытаешься расслабиться и не будешь ожидать подвоха? — предложил я, с иронией отмечая, что мы поменялись ролями, и в нынешней мне определенно гораздо спокойнее. И, не дожидаясь ответа, переместил ладонь ей на талию, а сам склонился к груди женщины, с удовольствием лаская нежную кожу языком и губами.
Наверное, это все же было не зелье. Испытывать на себе действие подобных средств мне прежде, к счастью, не доводилось, но, насколько я себе это представлял, терпению и сдержанности они не способствовали. А сейчас я не только хотел, но и мог не спешить. Сейчас происходящее мне нравилось, несмотря на крошечного червячка сомнения, точившего изнутри: а имею ли я право делать то, что делаю? Но про него я быстро и легко забыл, наслаждаясь процессом.
Нравилось мне все. Нравились ее неуверенность и искренность, сочетание робости с детской непосредственностью. Нравилось, как она расслаблялась, понимая, что не будет боли, открывала для себя новые ощущения и, постепенно увлекаясь ими, начинала отвечать.
Нравилось, что никто больше не касался ее, и очень хотелось, чтобы так оставалось впредь. Не любовь, инстинкт, возражающий против разделения ценной добычи с кем-либо еще. Мне прежде никогда не доводилось находиться в постели с нетронутой девушкой (подобное в нашем представлении должно происходить исключительно после свадьбы), и хоть я понимал подоплеку собственных ощущений, менее странными и необычными они от этого не становились. Менее приятными, впрочем, тоже.
Очень хотелось хоть как-то загладить тот вред и ту боль, которые она сама себе причинила. Частью из иррационального чувства вины, частью из чувства ответственности. Но большей частью — все-таки из-за странной, немного покровительственной нежности, которую будила во мне эта девочка, из желания доставить ей удовольствие, показать, как подобное происходит и должно происходить на самом деле.
Она пахла желанием, снова тихонько всхлипывала и кусала губы, но уже не от боли, и это было правильно, и от осознания этой правильности я испытывал огромное облегчение и ощущал себя как никогда живым.
А боль, если и была, оказалась мимолетной и потерялась на фоне удовольствия — если судить по ее запаху и поведению.
…За окнами уже стояла глубокая ночь, когда мы неподвижно лежали в кровати и выравнивали дыхание. Свеча давно догорела, и комната погрузилась во тьму, но тьму обычную, бесстрастно-безразличную и прозрачную. Велесвета уютно устроила голову у меня на плече, положив ладонь на грудь и закинув на меня ногу. Ее волосы щекотали нос, но поднимать руку и убирать их было лень — гораздо приятнее казалось поглаживать тонкую теплую ладошку — поэтому я периодически пытался их сдуть. Помогало плохо, но я не терял надежды.
— Спасибо, — сонно пробормотала кошка, легонько целуя меня в плечо. Видимо, тянуться выше ей тоже было лень. — А почему ты называешь меня «Велей»?
— Мне так больше нравится. Ты против?
— Нет, просто непривычно, — ответила она и затихла. Меня так и подмывало пройтись кончиками пальцев вдоль ее спины, украсть кошку у дремы, опять попробовать на вкус нежные губы и соблазнить ее вновь, «для закрепления материала». Но совесть мешала тревожить женщину сейчас, ей действительно следовало отдохнуть и восстановиться. В конце концов, ничто не мешает мне при желании воплотить все это в жизнь завтра, верно?
Правда, на этой мысли меня начинала терзать непонятная тревога. Я сомневался, что, во-первых, ничего не мешает, а во-вторых, что это желание будет. Вообще, стоило сейчас задуматься о будущем, и мне делалось не по себе. Уж слишком непонятной и противоречивой была ситуация. С одной стороны, кошка явно планировала ограничиться только этой ночью, никакие обязательства на меня возлагать не собиралась, не слишком-то интересовалась моим мнением и моим видением происходящего; да и я ее не звал, никаких предложений не делал и обещаний не давал.
Правда, на этой мысли меня начинала терзать непонятная тревога. Я сомневался, что, во-первых, ничего не мешает, а во-вторых, что это желание будет. Вообще, стоило сейчас задуматься о будущем, и мне делалось не по себе. Уж слишком непонятной и противоречивой была ситуация. С одной стороны, кошка явно планировала ограничиться только этой ночью, никакие обязательства на меня возлагать не собиралась, не слишком-то интересовалась моим мнением и моим видением происходящего; да и я ее не звал, никаких предложений не делал и обещаний не давал.
Но, с другой стороны, чувство ответственности за ее судьбу не проходило. Еще днем молчаливая тень с тяжелым пристальным взглядом казалась мне, пожалуй, самой мудрой и самостоятельной из всех кошек отряда, но сейчас это представление не то что пошатнулось — рухнуло с грохотом, и было очень сложно убедить себя, что она вполне способна отвечать за свои поступки. Девчонка же, как есть — девчонка! А если она права, и действительно появится ребенок? Ладно, если девочка; пусть это и сложно принять, но чужие обычаи — есть чужие обычаи, и кошка преспокойно уедет в свою… где они там обучаются магии? Но если будет мальчик? С ее слов я понял, что тогда ей придется оставить свое ремесло, жить и воспитывать его самостоятельно. И что, одной? А мне предлагается плюнуть на это и выкинуть все из головы?
Я ожидал, что тревожные мысли, как это обычно с ними происходило, подстегнут бессонницу, и приготовился к ночному бдению, но неожиданно для себя задремал. Не провалился в черноту, как это случалось под воздействием магии тени, а забылся вполне обычным сном. Неглубоким, поверхностным, сумбурным, но — сном. Несколько раз просыпался, отмечая, как потихоньку светлеет в комнате, а потом все-таки уснул крепко, всерьез.
Проснулся легко, с ясной головой, и именно поэтому некоторое время не мог сообразить, где нахожусь, потому что засыпал точно не здесь. Ситуация повторяла вчерашнее утро, разве что книги не было и лампа у кровати на светила. Несколько секунд я позволил себе посомневаться, уж не привиделось ли мне вчерашнее, но сдался под давлением главного аргумента: такого мое воображение породить не могло. Если заключительная, эротическая часть ночи нареканий не вызывала, то все остальное… нет уж, если это — плод моей фантазии, то лечиться мне надо всерьез и очень срочно, а я пока не согласен принять такой диагноз. Гораздо проще было поверить, что тень, проснувшись, просто выставила меня из комнаты привычным способом.
Неспешно принимая душ и умываясь, я вернулся к вечерней теме — размышлениям, как стоит реагировать на произошедшие события. В принципе намек был ясен: спасибо за помощь и прощай, твои услуги больше не требуются. Следуя кошачьей логике, мне надлежало сделать вид, что ночью ничего не произошло. Именно на это, кажется, и рассчитывала Велесвета. Одна проблема: куда девать собственные привычки и представления, которые тоже не могли дать однозначного ответа на сакраментальный вопрос «что делать?», но однозначно возражали против «кошачьего» варианта.
Пока закончил водные процедуры, пришел к выводу, что я, ко всему прочему, не очень-то хочу забывать ночные события. Сейчас, утром, после более-менее мирного разрешения ситуации, я вполне был способен воспринимать их не со злостью и раздражением, а с философской иронией и даже где-то с юмором.
Увы, общую ситуацию это совершенно не упрощало.
Если верить ощущениям, совсем недавно окончательно рассвело, и мой крепкий сон длился недолго. Но после вчерашнего утра прежнего доверия к ним не возникало, поэтому я завернул в библиотеку взглянуть на часы, те показывали второй час утренней трипты. Поскольку вероятность того, что часы сломались очень синхронно с моим чувством времени, была мала, я с облегчением решил, что вчерашний сбой можно назвать случайностью, и вряд ли подобное повторится в ближайшем будущем.
Либо дом в самом деле еще спал, либо кошки разбежались отсюда чуть свет, в любом случае, пока я организовывал себе нехитрый завтрак, компании мне никто не составил. Меня подмывало прямо сейчас пойти и найти тень или дождаться здесь, чтобы поговорить с ней. Но вспомнился Белое Сердце с его демонстративно-печальным: «Я, конечно, понимаю, что ты в отпуске…», — и было принято волевое решение отложить личные беседы на вечер. Сначала надо сделать дела — или хотя бы их часть — и только потом заниматься всем остальным.
ОгнеяраЯ честно пыталась встать пораньше, только у моей грелки оказались на этот счет совсем другие планы. Выбраться из объятий рыжего незаметно, как вчера, не получилось. Трай сначала сжал меня покрепче, подмял под себя, а когда я начала возмущаться этим произволом, он проснулся. Только отпускать меня все равно не спешил: с утра пораньше у него оказалось очень игривое настроение. Так что, в конце концов, было проще (и приятнее, что уж там) расслабиться и согласиться немного отложить подъем.
Про «немного» я, впрочем, погорячилась, потому что волк явно никуда не спешил. Ни в постели, ни присоединившись ко мне в душе, но во втором случае я уже совершенно не возражала, разрешив себе окончательно плюнуть на ранний подъем.
К тому моменту, когда мы добрались до кухни, там уже вовсю хозяйничали девочки.
— Смотри-ка, они все-таки соизволили почтить нас своим присутствием, — ехидно приветствовала наше появление Белка. — Стоило уехать с княжеского двора, и наша Ниря окончательно ушла в отрыв, да?
— Ну, так уж и в отрыв. — Я показательно смутилась, сложив руки за спиной и поковыряв кончиком сапога пол.
Подруга насмешливо фыркнула и только махнула на меня рукой, а Листопада недовольно проворчала:
— Кто-то, помнится, обещал нас кормить.
— Да, обещал. В дороге, — невозмутимо отозвалась я. — А здесь до любого блюда несколько шагов, только дорогу перейти.
— То есть мы зря тебя ждали?
— Ну ты нахалка, — рассмеялась я. — Вы тут сидите и ждете меня, чтобы я вас покормила?
— На самом деле мы ждем всех, — возразила Злата, бросив на сестру укоризненный взгляд, — чтобы прикинуть планы на день и пойти позавтракать. Трай, ты с нами?
— Ты еще сомневаешься? — насмешливо вскинул брови мужчина и отправился хозяйничать к плите — заваривать чай. — Я не могу упустить такой случай похвастаться перед всем городом!
— Похвастаться чем? — уточнила, присаживаясь к столу.
— Я один, а кругом такой цветник, — хохотнул он. — Да и вообще, лучше вас без присмотра не оставлять, мало ли, — добавил почти серьезно, оглянувшись через плечо и заговорщицки мне подмигнув.
— Может, не возьмем его с собой, чтобы не хвастался? — окинув рыжего оценивающим взглядом, предложила Белолеса.
— Действительно, зачем нам этот кобель? — захихикала Леся.
— Не бросайте меня, девочки! Я вам пригожусь, — сложив брови домиком, дурашливо взмолился «кобель». Качнулся вперед, бросил взгляд на пол, но потом, кажется, передумал падать на колени. И правильно, не стоило столь откровенно переигрывать, у него и так получилось неубедительно.
— А с такими вопросами ты к хозяйке обращайся, — отмахнулась Белка.
— Я могу даже хвостом повилять. Надо? — серьезно сообщил волк, переводя взгляд на меня.
— Обойдусь, — фыркнула я. — Пойдем, конечно; с местным в любом случае спокойнее. Даже с таким… хвастливым. Начнем, понятно, с визита к магам, а дальше предлагаю действовать по ситуации. В крайнем случае, абориген покажет нам что-нибудь интересное.
— Это я умею, — обрадовался он. — И интересного много знаю!
— Даже не сомневаюсь… О! Какие люди. Привет! — Я удивленно вскинула брови при виде входящей в кухню Велесветы. Тени обычно ложились спать на рассвете и просыпались только к полудню, так что мы планировали зайти за ней ближе к этому времени. Девочки тоже вразнобой поздоровались. Вета что-то невнятно буркнула в ответ и побрела через кухню к плите. Напрямик. Видимо, намереваясь просочиться сквозь стоящий посредине стол. Присутствующие настолько растерялись при виде подобной решительности, что никому даже не пришло в голову ее окликнуть, а потом тень налетела на стул, споткнулась об него, с грохотом уронила и едва не последовала за ним на пол, если бы стоявшая рядом Белолеса не успела среагировать и подхватить ее под локоть.
— Вет, ты нормально себя чувствуешь? — нахмурилась она.
— Да это я спросонья, — смущенно пробормотала Велесвета.
— Что ты, слепой котенок, чтобы спросонья на мебель натыкаться? — поддержала я подругу, тоже поднялась с места и встревоженно пощупала лоб тени. — Такого даже спьяну не бывает… Ты точно здорова?
— Все в порядке. — Раздраженно сверкнув на нас глазами, тень двинулась к намеченной цели уже более традиционным маршрутом, а мы с Белкой растерянно переглянулись.
— Не верю я этой женщине! — Белолеса покачала головой, а я обернулась к ведьмам: