ТЁМНЫЙ ВЕК
Книга 2
ИСКРЫ ЗАВТРАШНИХ ОГНЕЙ
Да, товарищи-граждане, что ни говорите, а старушка Судьба такая затейница, так с человеками играет, что просто диву даёшься. Может подбросить к вершинам, а может и притвориться грозным атаманом, что 'за борт его бросает в набежавшую волну'. Впрочем, это, конечно, редкие эксцессы. А в массе своей человеческий рой дрейфует по воле рока, не слишком выбиваясь из 'стройных рядов'. Как некогда пелось в одной из шутейно-притчевых песенок моего родного мира: 'положим, жил ты дворником. Родишься вновь прорабом, а после из прорабов до министра дорастёшь'...
Мне пока что до министра - как до Марса, но определённый прогресс в общественном положении просматривается. Хотя что считать прогрессом - вопрос неоднозначный. Перед тем, как очутиться в этом ненормальном времени, жил я себе, как теперь понимаю, припеваючи, посещал лекции, периодически их прогуливая, в свободное время ездил на покопушки в степь, ища 'артефакты' солдатского быта Второй Мировой и останки бойцов, попутно на практике изучая забытую историю войны. Может, это и не совсем нормальное увлечение с точки зрения 'поколения жесть', а как по мне - всяко лучше, чем тупо 'резаться' в компьютерные игрушки или сосать пиво на дворовой лавочке. В конце-то концов, интерес к той войне - семейная традиция: батя мой сам родился и вырос в послевоенном Сталинграде, где в те годы ещё тут и там гнилыми великанскими зубами щерились полуразрушенные обстрелами строения. После трёх лет 'срочки' пошёл в военное училище, заработал тридцать один годок 'выслуги', язву желудка и какой-то экзотический подвид афганской лихорадки. Старшего сына Сашку, моего, значится, сводного брательника, тоже 'наладил' по тому же пути, но дослужить Родине у братки не получилось: пришёл всеобщий карачун в исполнении господ Горби, ЕБН company, и гвардии капитану Белову пришлось обустраивать жизнь на 'гражданке'. Устроился, куда деваться. А поскольку дружно - не грузно, а врозь - хоть брось, вернулся Саня в наш Сталинград. Ну, и пристрастился он ездить по местам боевой славы, а как я подрос - так и меня с собой таскал. Причём мотивируя исключительно заботой о младшем братишке: 'Этот балбес всё равно во всякие истории попадает, а при мне хоть под приглядом будет, да и полезным делом займётся'. Так что копарь я, что называется, 'олдовый': с четырнадцати лет с прибором и лопатой подружился...
Ну, а мне вот послужить не довелось: молод ещё был ваш покорный слуга в момент окончания школы, так что под призыв не подпадал. Попал в ВУЗ, учиться, как принято говорить, 'на манагера' и проучился аж до третьего курса.
Тем не менее, братец мой невольно оказался пророком: 'в историю' я всё же попал... Причём в прямом смысле слова.
Хочешь верь, хочешь, не верь, но 'не по собственному хотению, а только волею'... А чёрт его знает, чьей волею! Словом, очутился я как-то ни с того, ни с сего в самом настоящем Средневековье. Не, ребята, не в том, что нам в голливудском кино показывали, с блестящими рыцарями и прекрасными принцессами, а в простом, грубом и надёжном, как вот этот мой дорожный посох, Средневековье.
Рыцари тут, правду говоря, имеются, что есть, то есть. Лично знаком. Только ни фига они не 'блестящие', хоть и не оборванцы какие. В смысле: куртуазности у дядек ни на копейку нету, если что не по ним - могут так откуртуазить, что костей не соберёшь. О наличии прекрасных принцесс ничего не знаю. Нет, конечно, раз где-то существуют короли - а они таки существуют - то и принцессы должны быть, в том числе и прекрасные: не может же быть, что в королевских семьях рождаются только мальчики или уродины! Однако находятся они от меня на таких расстояниях, что и смысла нет заморачиваться.
Тем паче, что свою 'принцессу' я уже давно нашёл, и нашёл именно в этом, четырнадцатом столетии, причём под крышей собственного трактира.
Ну да, моего трактира. Волей-неволей, попав ранней весной в оккупированную монголами Богемию, я из обычного студента превратился в необычного бродягу. А как же: человек незнамо откуда, одет, с точки зрения местного населения совершенно по-идиотски, балаболит хоть и понятно в основном - спасибо учителям немецкого! - но с каким-то жутким акцентом, ни повозки, ни коня не имеет... Одно слово - бродяга!
Тем не менее, меньше, чем за год, мне удалось радикально улучшить своё положение в этом мире. Попав сюда не то, чтобы совсем уж 'голым и босым', но никак не вписывающимся в местный 'имущественный ценз', я сумел почти 'на пустом месте' приобрести кое-какой капитал, создать в одном из ближайших чешских городов исправно функционирующую 'точку общепита', обрасти связями, шо тот полевой коммутатор проводами и даже войти в местное 'Движение Сопротивления'.
Эге ж. Вот из-за этого, блин горелый, 'Резистанса', и морожу сейчас морду лица ледяным ветром, вместо того, чтобы спокойно стоять за стойкой в 'Чаше и Кресте', наслаждаясь идущим от печки приятным теплом.
Ничего не поделаешь: настоятельные просьбы, если они исходят от определённых лиц, крайне желательно выполнять качественно и в кратчайшие сроки. Ну вот ей-богу: знал бы я декаду назад, с чем именно прибыли в моё заведение старые знакомцы: рыцарь Чернин и бенедиктинец отец Филипп - заранее постарался сделать так, чтобы они поискали-поискали Макса Белова, но так и не нашли... А я-то, дурная башка, обрадовался тогда, 'поляну накрыл', сам к этим двоим 'карбонариям' пристроился... Ну, а они, конечно, на правах 'комсостава', меня и 'озадачили' в лучшем стиле русских сказок. В смысле 'пойди туда, не знаю куда, отнеси то, не знаю что'...
Одно радует: 'Сопротивление' наше позаботилось, чтобы посланный далеко и надолго скромный трактирщик совершил путешествие во-первых, максимально быстро, а во-вторых, что немаловажно, относительно комфортно. Бенедиктинец вручил мне два разноразмерных кошелька с серебром и третий - с медно-бронзовой 'мелочью' и заявил, что с уезжающим завтра с ярмарки торговцем всё уже обговорено, а моя задача - всего лишь с утра прибыть к городским воротам и занять своё место в санях.
Вы понимаете: они даже и не сомневались в моём согласии! И правильно.
В конце концов, с хозяйством моим в Жатеце ничего не случится, минимальный набор блюд Зденек - ученик мой - приготовить уже способен, да и Дашка, его старшая сестра, а, кроме того, моя невеста, - девушка серьёзная, за порядком приглядит.
Ну, а простому жатецкому трактирщику 'родом из Царства Пресвитера Иоанна' придётся в меру скромных сил послужить славянскому делу. Потому-то я и еду сейчас, кутаясь в кожух и надвинув на самые брови войлочную шляпу с беличьим подбоем, в неизвестный мне доселе Пражский Град. Бок о бок со мной в кошевке дремлет земан Ян Жбан - мелкий дворянин из-под города Лоуни, что в дне пути от Жатеца.
Небольшого роста, жилистый, с иссечённым морщинами смуглым лицом, он внешне никак не соответствовал своему родовому прозвищу. Да, помню, здорово он удивился, когда в неурочную вечернюю пору в горницу маетка, где ужинали Жбан с сыновьями, караульный ввёл какого-то неизвестного парня, от макушки до каблуков обсыпанного снегом.
Положив ложку на край глиняной мисы, старый пан воззрился на нежданного гостя:
- Кто таков? С чем явился?
Соблюдая богемские правила приличия, отвешиваю поклон хозяину и чуть менее глубокий - остальным.
- Макс Белов, из Жатеца, вольный мастер, к услугам Твоей чести, шановный пан земан. Пан Павел Чернин просил узнать, поздорову ли живёшь?
- Здоров, слава Йсу! И ему вкупе с дядюшкой его того же желаю. Так и передай. Чего от старого Жбана Черниным позанадобилось? Ведь не просто так тебя ко мне послали-то?..
- Во веки веков слава! Просил меня пан Чернин показать одну вещицу, тебе известную да обговорить дело некоторое...
С этими словами я принялся рассупониваться, чтобы без помех залезть за пазуху. Краем глаза отметил, что двое младших Жбанов как-то напряглись, один даже как бы невзначай переместил руку вплотную к черенку лежащего на столе ножа. Странно, чего это они? Выуживаю приметный крестик, подаренный мне некогда рыцарем в память о его спасении от монгольского плена, стаскиваю через голову гайтан и протягиваю на ладони старому земану.
Тот принял распятие, по-старчески поднёс поближе к глазам, покрутил в пальцах, попытался согнуть... Выпрямился, глянул на сынов:
- Вот что, Франта, ступай-ка в гридню, пусть сменят караулы. Попутно кликни сестру, нехай угощенье подаст, бо человек с дороги! А ты, Карел, вели-ка Гонзику, пусть проверит копыта у коней, подковы новые поставит, да чтоб зимние! И, это, присмотри там за ним, чтобы этот пьяница ничего не напутал, не то кони обезножат!
Ни слова противоречия: видно, послушание привычно сыновьям старого пана Яна Жбана. Вытерли хлебом деревянные ложки, запили его несколькими добрыми глотками пива, поднялись из-за стола. Поклонившись отцу, один за другим покинули горницу.
- Ну, коли явился от Чернинов, так скидай одёжину, да садись к столу. Ярмила вскорости снедать принесёт. Там и расскажешь толком, с чем прибыл-то.
Разместившись за солидным сосновым столом, я, наконец, приступил к делу, с которым был послан:
- Пан Ян, меня направили к тебе с тайным поручением, которое ни один из нас не выполнит в одиночку. По поручению вейводы Славянского братства, нам предстоит поездка в Прагу. Причём крайне желательно успеть оказаться там до Рождества.
- И на что мне сдалась эта Прага? Копыта коням через пол-страны бить, да людям задницы морозить? Нынче такие путешествия - дело затратное. Корм коням, да харчи самим, да за постой по дороге платить придётся: чай, не лето, в чистом поле не заночуешь. Да и дел у меня там никаких сейчас нету...
- Ошибаешься, пан Ян: есть у тебя дело в Праге. Дело важное и необходимое. Что до расходов, так братство об этом позаботилось, учитывая твоё не самое богатое хозяйство.
Сунув руку в карман моих защитных армейских штанов, надетых поверх местных суконных, я выудил здоровенный кошелёк, туго набитый серебряными монетами.
- Этого серебра хватит не только на поездку в Прагу и обратно, но и на найм отряда пехоты в сорок-пятьдесят копий. Таков приказ: собрать хоругвь копейщиков, так, чтобы на каждую дюжину молодых приходился хотя бы один опытный боец, за оставшееся до весны время обучить правильному строю и бою. А уж весной твои воины сами начнут учить новые десятки из хлопов и седлаков. Ты же, пан Жбан из Лоуни, станешь вейводой копейного полка.
- Хе, не забыли, значит, старого Яна, не забыли... Недаром во время оно я командовал хоругвями князя Владислава, да и Пястов... Что ж, коль такое дело затевается - значит, сдаётся мне, заполыхают вскорости огни на заставах и башнях?!
- Верно.
Вдруг лицо старого рыцаря омрачилось:
- Добрая весть. Але ж тебе-то зачем со мной ехать? Или доглядчиком приставлен? Так эдакого неподобства я не потерплю! - Грохнул он кулаком по столу. - Ишь, чего удумали!
В этот момент, распространяя аромат жареного мяса, в горницу вошла молодая женщина в наглухо повязанном чёрном платке, прижимающая к себе отпотелый керамический жбан, глиняную кружку и плетёную корзинку с выглядывающей ковригой хлеба.
Молчаливо поклонившись, поставила посудину с пивом в центр стола и протянула корзину умолкнувшему пану Яну. Тот, вынув висящий на поясе кривой нож, солидными ломтями нарезал хлеб, после чего вернул корзину. Женщина подала каждому из нас по здоровому ломтю хлеба с куском сыра, сдобренного ложкой поджаренного с салом лука.
Ещё раз поклонившись старому рыцарю, но не дождавшись от него никакой реакции, она тихонько удалилась, прикрыв за собой громоздкую дверь.
Я же поспешил рассеять неприятные подозрения хозяина маетка, не раскрывая, разумеется, подлинной задачи:
- Какой из меня доглядчик, шановный пан! Верить ли, нет ли - твоя воля, но у меня иной интерес имеется. Пока ещё зима не больно морозная стоит, а у людей по сусекам кое-что водится, нужно в Праге продуктов закупить, да в Жатец свезти. Сам знаешь: войско без продовольствия безо всякой битвы с голоду повымирает. Так если будет на то твоя воля, пан Ян, дозволь попутчиком стать? Для одного-то дорога зимняя опасна, да и веселее толпой ехать! А я, коль дозволишь, в пути до Праги буду пищу на всех готовить, не зря же неплохим куховаром считаюсь. Обузой не стану!
- Ну, смотри мне, а то ведь не погляжу... Дозволяю.
А теперь приступим к напитанию тела грешного! Благослови, Господи, день сей и пищу, тобою даденную! - Мелко перекрестившись, старый рыцарь, подавая пример гостю, запустил ложку в горшок с варевом...
Через день, подготовив за сутки припасы, сбрую, оружие, коней и двое возков, мы выехали с гостеприимного маетка пана Жбана. Мы - это старый пан с младшим из сыновей, пятеро верховых кметей в лёгкой броне с копьями и пращами, и пара хлопов, исполнявших обязанности кучеров и рабочей команды одновременно. Ну и, разумеется, ваш покорный слуга, для всего отряда занявший место на 'социальной лестнице' чуть ниже вояк, но значительно выше бессловесной 'быдлоты'. В попечении моём находился основной запас провианта, здоровый медный казан и два меха с мерзким на вкус и запах, но достаточно крепким вином, прихваченном в целях возможного обеззараживания воды. Вопреки местным традициям, пива с собою был взят лишь один бочонок, что мотивировалось спешкой и предстоящим недосугом.
Впрочем, 'недосуг' не помешал нашей честной компании заехать в Лоуни, где Франтишеком Жбаном был отловлен местный ксендз, каковой волей-неволей согласился отслужить молебен о путешествующих, а главное - об их - то бишь нашем - благополучном возвращении.
Отстояв, сколько положено, в городской церкви, члены нашего отряда, наконец-то, выехали на пражский шлях.
И вот наконец, на одиннадцатый день после памятного визита в мой трактир рыцаря и монаха, мы приближаемся к бывшей столице Богемии. Увы, но после захвата здешних земель косоглазыми воинами Бату, единой централизованной власти тут не стало. Страна разделена между несколькими князьями, соперничающими между собой за получение от новых хозяев-захватчиков 'ярлыка' на право представительства при ханской ставке и централизации сбора дани для монголов. Говоря откровенно, Богемии в этом мире ещё крупно повезло. С территорией соседней Польши завоеватели обошлись гораздо более жестоко: когда в 1245 году изъявившие незадолго перед тем покорность шляхтичи подняли традиционный рокош, - вот уж верно: 'национальная польская забава', - монголы железной лавой прошлись по землям пращура Леха, изничтожая по пути всех мужчин и мальчиков, ростом достигших тележной чеки. Сколь-нибудь крупных городов и мощных замков от Сана до Одры попросту не осталось, от нашествия уцелели лишь затерянные в глуби лесов вёски и редкие маетки, до которых привыкшие к 'оперативному простору' завоеватели попросту не добрались. Духовенство Польши, выступавшее в массе в поддержку антимонгольского рокоша, постигла та же участь, что и паству: множество ксендзов и монахов погибло, обитательницы женских монастырей стали ясырками. Огромное число поляков и лужичан бежали от 'гогов и магогов' на земли Моравии, Богемии, Ганзы, Мадьярского королевства и Червонной Руси...
Так что славяне, как будто не было до этого тысячелетнего разделения, основательно перемешались между собой, вновь живя в единых границах надгосударственного образования, хотя и под властью злейших врагов.
Да что говорить: формально улусы прямых потомков Чингисхана до сих пор считались 'находившимися под сенью Синего зонта Великого Хана', а вот по факту монгольские 'самостийники' всё чаще самовольничали, в смысле выполнения ханских приказов из Ханбалаксуна... Ну, а сам 'Великий хан', чьи основные силы погрязли в перманентной войне в южных провинциях Китая и в Индии уже не имел возможности подкрепить свои приказы копьями десятка-другого грозных туменов.
Потому-то руководство Славянского братства и питало надежду одержать победу в борьбе с монгольскими 'самостийниками'. Шансы невелики, но всё-таки они есть, если объединить силы различных княжеств и поднять на борьбу весь народ. А симбиоз традиционного для славян военного дела, боевых приёмов завоевателей и полупартизанской тактики до сих пор не покорённых крупных стран Западной Европы должен был оказать существенную помощь в этом деле.
Но для успешного начала освободительной войны необходимо прежде всего взять под контроль сколь-нибудь значительную территорию, для обеспечения материальными ресурсами, а также конским составом и людскими резервами. Покрытая десятками замков и укреплённых городов Богемия, имеющая за спиной горный массив Судет, занятый германским герцогством, которое так и не было захвачено монгольскими завоевателями, подходила для этой цели почти идеально.
В случае, если богемские повстанцы сумеют победить и удержать свою территорию, достаточно вероятным было присоединение к восстанию обоих словацких княжеств и карпатской Червоной Руси, где ещё не забыли славу борцов с батыевыми полчищами князей Даниила и Льва Галицких. Но, предвосхищая грядущий тезис вождя пролетариата 'дайте нам организацию революционеров и мы перевернём Россию', руководство братства прекрасно понимало, что для освободительной войны необходимо заранее готовить военные кадры и оружие. Для того, чтобы ковать эти кадры, в прежнюю столицу Богемии и направлялся земан Жбан. На мою же долю выпала доставка запрещённого завоевателями вооружения.
Как можно вывезти через полстраны несколько десятков довольно-таки немаленьких арбалетов и полтысячи железных стрел-болтов к ним? На себе в открытую не унесёшь, на пару-другую мулов или лошадей - не навьючишь. Не дай бог нарвёшься на монгольский отряд, а того быстрее - заставу или разъезд одного из панов-коллаборационистов - и каюк!