– Не задохнётся. В крайнем случае припадёт к замочной скважине – она большая. Подышит.
– Мам, а вдруг он проснётся и подумает, что его замуровали, как в древности? – перебирала я самые жестокие варианты, которые приходили мне в голову.
– Не трепещи меня! Пусть думает, что хочет, только бы тихо сидел… То есть лежал, – поправилась мама, уже почти взяв себя в руки.
Несколько мгновений мы стояли молча посреди киноотдела, и я почему-то неуместно вспомнила школьный стишок про спектакль «Хижина дяди Тома», когда на сцене продавали негра, а из зала выбежала девочка и протянула недостающие деньги.
И я чувствовала, что за нами – Филя!
Мама оценила мой юмор и даже усмехнулась.
И вдруг в полной воцарившейся тишине раздался отчётливый счастливый храп Фили.
Мы переглянулись. Мамина мысль работала лихорадочно.
– Магнитофон!
Я нашла глазами магнитофон, притаившийся на подоконнике, подбежала, врубила музыку.
Почти тут же в киноотдел вошла дама из Министерства.
– Здравствуйте, Катя.
Мама, заметив, что со стола не убрана бутылка, бросилась к даме, как к родной, заслоняя собою стол и делая мне у себя за спиной руками отчаянные знаки – мол, убери бутылку.
– Ой, здравствуйте, Татьяна Петровна! Да я бы сама привезла.
– Да я тут была недалеко. По делам. Как вы меня весело встречаете! Музыкой!
Я спрятала бутылку под стол.
– Да! У нас тут всегда весело. Работа такая! – не растерялась мама.
– Я звонила с утра. Ваш осветитель сказал, что Феликс будет в три. Я, наконец, решила познакомиться и заодно забрать плёнку.
– А‑а, – нашлась мама.
– Мы с ним всё по телефону да по телефону. Он очень обаятельный. И такой эрудит.
– Да-а! Он такой! На любую тему – часами!
– Вот-вот. О монтаже Эйзенштейна…
– Проходите, пожалуйста… Это моя дочка.
Я громко и вежливо сказала:
– Здравствуйте.
– Похожа на вас, – констатировала дама и продолжила о своём: – Я видела два его фильма. Вот – про новый ледокол. Там так снято! Камера словно плывёт над самыми льдами! Как он это сделал?
– Это он с борта свесился. Женя его на ремнях держал.
Про этот подвиг даже я знала. А мама уже набирала обороты:
– Мы потом за этот фильм диплом получили и медаль. Филя у нас вообще весь в медалях ВДНХ, как бык-рекордист. Ой, извините!
Дама посмотрела на маму слегка растерянно, не понимая, шутит она или всерьёз. Дама явно не знала, как среагировать на быка (кто их знает – как принято шутить у этой творческой публики), поэтому перевела разговор в нужное для неё русло:
– А другой его фильм – про погрузку. Там так снято! Мешки прямо на камеру падают сверху!
– А‑а… Это он в трюм лёг – на самое дно. И велел, чтобы мешки на него бросали.
– Ведь это опасно! – ахнула дама.
– А он ничего не соображает, когда снимает. Он в творческом трансе. Для него ничего не существует – только картинка! – объяснила мама природу операторского мастерства.
– И этот фильм – про Петрозаводский КЮМ. Думаю…
– Тоже совершенно замечательный! – в экстазе воскликнула мама, потому что Филя храпанул погромче.
Дама из министерства прошла на середину комнаты, обвела взглядом скромное помещение киноотдела и взглянула на часы. Ласковый голос её поменялся на начальственный:
– А он, собственно, где?
Мама схватила коробку с плёнкой фильма, который собиралась показывать мне.
– Вот! Копия – специально для вас. В целости и сохранности. – Мама это сказала с нажимом, за которым читалось: берите копию и идите уже отсюда.
– Понятно. Спасибо. Феликс где?
– Вы знаете, Татьяна Петровна, тут такая накладка приключилась. Дело в том, что он срочно уехал…
– То есть?
– В командировку. В Шостку. За плёнкой. Неожиданно… Он думал, что на завтра билеты возьмёт, а там на завтра не оказалось уже, а на послезавтра нам уже поздно – у нас же график, съёмки… Только на сегодня билеты были. Ну, он и поехал прямо сразу. Позвонил мне с вокзала – что садится в поезд. Очень просил перед вами извиниться!
– Да? Извиниться? – резко погрустнела дама. Прямо на глазах. Вот как она хотела увидеться с нашим Филей!
– Переживал! Расстраивался! Буквально перед вашим приходом… звонил.
– Значит, не судьба! – попыталась казаться весёлой дама.
И мне её стало жалко.
– Значит, в другой раз! – на той же искусственно весёлой ноте поддержала её мама.
Дама уже собралась повернуться к двери.
И тут случилось непредвиденное!
В киноотдел влетела, ворвалась, вбежала… Филина жена – Соня.
Видимо, она всё же решила не бросать мужа на произвол судьбы. Совесть её загрызла, и она поехала-таки к нам, но по дороге, вероятно, ругала себя за проявленную слабость на чём свет стоит и накрутила нервы до такой степени, что дышала, как паровоз.
– Ну? Где он?
Мама оценила осложнившуюся ситуацию и царственно и спокойно повела рукой в сторону министерши:
– А… Познакомьтесь, пожалуйста. Это вот Татьяна Петровна – наш куратор из министерства…
Увидев начальство, Соня «осадила», усмирила, как могла, свой темперамент, даже попыталась выдавить из себя миролюбивую улыбку:
– Здрасте.
– Здравствуйте. – Дама была благосклонна, но огорчена.
– А это Софья Михайловна – жена Феликса, – не останавливалась мама. – Я вот только что сказала Татьяне Петровне, что Феликс уехал в Шостку. Билеты были только на сегодня. Неожиданно уехал.
– А‑а, – вполне понимающе протянула Соня, всё же оглядев киноотдел недоверчивым взглядом.
– У вас очень талантливый муж, – неожиданно сказала Татьяна Петровна. И я вдруг услышала в её голосе нотки женской зависти. – Необыкновенно.
Наверное, Соня зависть тоже услышала.
– Да? – спросила она подозрительно и внимательно принюхалась к духам министерской дамы.
– Нет-нет. Я знаю, что говорю. Я немало фильмов пересмотрела. У него редкий дар. Взгляд… детский, я бы сказала. Он видит мир так открыто, так искренне! В таких потрясающих деталях, которые может заметить только ребёнок или очень непосредственный человек, сохранивший в себе детство.
Ох, лучше б она молчала! Я представила себе, какой скандал ждёт Филю дома за эти дифирамбы.
– Незамутнённый ещё глаз, незамыленный.
– Незамутнённый?
– Именно! У вашего мужа уникальные операторские данные! Ему бы на «Мосфильме» работать, а не в этой… конторе.
– Так он там и работал!
– А что же ушёл?
– Так его…
Мама не могла допустить непоправимости и резко вмешалась:
– Его там совершенно не ценили, Татьяна Петровна. Знаете, всё на вторых ролях, всё помощником оператора. А у нас он всё-таки сам снимает – сам себе хозяин. Никто творческий полёт не останавливает, не обрубает художнику крылья.
– Ну да. Тоже верно, – грустно согласилась дама.
Но это было ещё не всё!
Тут вошёл… Женя, примчавшийся с вокзала на всех парах.
– Здрасте, – сказал он и замолчал на всякий случай, вопросительно сверля глазами маму.
– Ты уже посадил Феликса на поезд? – объяснила она ему ситуацию.
– А?.. Да… Всё… Ту-ту… – сориентировался он.
– Ну вот, – вздохнула мама облегчённо.
– Приятно было познакомиться, – наконец, начала прощаться дама.
– Мне тоже, – ответила Филина жена, подпихнутая маминым локтем.
Дама благосклонно кивнула и мне:
– Хочешь, наверное, артисткой быть? В кино сниматься, а?
Я опять вежливо улыбнулась.
– Всего хорошего. Как плёнку посмотрю – сразу позвоню, – добавила она в дверях маме.
И снова я вспомнила «И воцарилась тишина»… Повторяюсь, но лучше детской классики не скажешь. Мы все пережили стресс.
– Духи вроде не эти, – нарушила тишину Соня.
– В смысле? – не поняла мама, думавшая о своём.
– Позавчера полчетвёртого утра пришёл на рогах – весь женскими духами пахнет, просто как клумба. Вроде не эти.
– Может, он их пил? А ты сразу обвинять! – вступился за друга Женя.
Это Соня пропустила мимо ушей – она уже решала другую загадку.
– Куда мужика-то моего дела? – спросила она маму.
А Женя спросил меня, приросшую к магнитофону:
– Чего музыка орёт? Выключь. И так башка трещит… от нервов.
Я выключила. Раздалось мерное похрапывание Фили.
Соня подошла к двери и ударила по ней кулаком.
– Вот паразит!
Мама педантично взяла ключик с гвоздя и открыла дверь.
Женя тут же бросился немилосердно трясти Филю:
– Просыпайся! Тебе ехать! Я за такси пошёл! Просыпайся!
Филь!
Соня злорадно засмеялась:
– Щас тебе! Его теперь из пушки до завтра не разбудишь.
Женя попытался Филю поднять, но тот уже находился в слишком глубоком сне. И был очень тяжёлый.
Женя безнадёжно махнул рукой.
Тогда мама (я никогда не сомневалась, что она найдёт выход из любой ситуации!) приблизилась к Филе и вдруг закричала дурным казённым голосом:
– Шостка! Подъезжаем! Гражданин, кто Шостку спрашивал?
Шостка!
Филя, тут же встрепенувшись, с трудом поднялся. Глаза его всё ещё были закрыты.
Мама пожала плечами:
– Профессионал! Работа – это святое.
Не теряя драгоценного времени, Женя подскочил к Филе, помог ему утвердиться в пространстве и сделать несколько шагов. Одной рукой он поддерживал Филю, а другой взял его кофр и хотел повесить ему на плечо.
– Ты его сильно не нагружай. Его щадить надо. А то у него потом на съёмке руки могут дрожать.
– Руки у него дрожат не от этого, – констатировала Соня. – Козёл! Тебя б щас уволили – как с «Мосфильма»! Если б не Катя! Рожа твоя бесстыжая! Глаза б мои тебя не видели! Пьянь подзаборная!
Филя продрал глаза, всех обвёл своим детским незамутнённым взглядом, остановил его на маме, пошёл к ней, отстранив Женю, по дороге упал на обе руки, встал, руки отряхнул, приблизился к маме, взял её руку, галантно поцеловал и возвратился к осветителю, чтобы опять на него опереться.
– Я готов. Пошли.
Женя повёл его к выходу.
При этом Филя свободной рукой отстранил со своего пути жену, даже на неё не взглянув.
На прощание он вдруг обернулся, подмигнул мне, мол, только мы с тобой знаем смысл жизни, и запел:
Женя повесил его кофр к себе на плечо и увёл Филю.
Соня покорно побрела за своей судьбой.
– Мам! А фильм?
– Прости. У меня сейчас другой копии нет. Но там всё хорошо получилось. Честное слово! Тебе бы понравилось.
И я представила себе: хор красивых детских голосов поёт песню, а на экране – в полный формат – бригантина уходит в море на фоне белых облаков.
Часть IIIКаким должен быть настоящий художник? Я думаю, таким, как в мамином киноотделе! Я лично убедилась, что там работают творческие, вполне достойные уважения люди, любящие свою работу. Я думаю, художник должен быть прежде всего талантливым. А что такое «чистые руки» – я не знаю. Главное – результат… Поэтому у меня нет аргументов.
Конкурс красотыНаша классная объявила, что к Восьмому марта мы должны подготовить и провести конкурс красоты!
В школе на другой день со мной произошло невероятное, просто фантастическое СОБЫТИЕ: Серёжка сам подошёл ко мне после уроков! Я не могла себя заставить поднять на него глаза. Поэтому тупо уставилась в значок на лацкане его школьного пиджака – «Третьяк».
– Я с тобой, что ли, в паре должен быть в этом вашем конкурсе красоты?
– Кажется, да, – прошелестела я, на ходу теряя голос.
– Ну, и чего надо?
– Надо… для медицинского конкурса потренироваться перевязывать…
– Валяй. Только быстрей. У меня ещё футбол.
Он снял пиджак, остался в одной синей рубашке с распахнутым воротом, сел.
Я поняла, что Серёжка не шутит. Достала из классной аптечки бинт, начала перевязывать плохо слушающимися руками. Серёжка скептически наблюдал, как я путаюсь в бинте, пока я окончательно не выронила бинт из рук.
– Н‑да… – наконец произнёс он. – Не много же мы очков наберём такими темпами.
– Я ещё дома потренируюсь… – оправдываясь, пролепетала я. – На маме.
– Давай, – согласился Серёжка. – А то я проигрывать не люблю. И учти ещё, что я танцевать не умею. Так что тут тоже будет прокол.
– Я тебя научу, – с готовностью предложила я.
– Только не сегодня, – сразу поставил меня на место Серёжка.
– Нет-нет! Ни в коем случае не сегодня! Мне тоже некогда!..
И он ушёл в спортзал, а я побрела на литературный кружок. Тема следующего занятия была – услышанный рассказ.
– В таком рассказе обязательно должно быть введение, в котором указывается – когда, от кого, при каких обстоятельствах был услышан рассказ. Как вели себя рассказчик и слушающий, – монотонно диктовала Ольга Леонидовна. – Задача автора: познакомить читателя с рассказчиком. Следовательно, в обрамлении сообщается самое необходимое, что нужно знать о герое – кто он, чем занимается. Иногда может описываться его внешность и манера говорить. Услышанный рассказ дополняется за счёт авторских отступлений. Очень часто в таких рассказах у писателей конец бывает неожиданным. Темы сочинения можете выбрать: или «Жизнь, отданная людям», или «Беззаветная борьба за счастье Родины – высшее проявление патриотизма!».
Я сразу не решила, какую тему возьму. Пока у меня материала не было ни на ту, ни на другую.
– Ну, что-нибудь придумаем, – успокоила мама. – На какую наберёшь – на такую и напишешь.
В тот момент меня больше волновало не сочинение, а конкурс красоты «А ну-ка, девушки» к 8 Марта! К нему готовилась вся школа. Конкурс состоял из пяти заданий – кулинарного, литературного, медицинского, песенного и танцевального. Это я, собственно, уже введение излагаю, где объясняется, при каких обстоятельствах был услышан рассказ. И от кого.
– Кулинарное задание – это что? – Мама активно включилась в мои проблемы, прекрасно понимая, что бытовые таланты у меня на нуле…
– Это ерунда – кто картошку быстрей почистит, – махнула я рукой.
– А‑а, – успокоилась мама. – Главное, что ничего не готовить, а то ведь ты совершенно не по этой части. Так, с литературным понятно. Тут даже никто с тобой состязаться и не посмеет… Медицинское?
– Перевязку сделать кому-нибудь из мальчиков.
– Перевяжешь?
– Вообще-то у меня «пять» по НВП. Но… смотря кого перевязывать…
– Ты бери такого, который тебе безразличен.
– Не могу, – вздохнула я. – Мне уже Серёжу назначили.
– Ну, здесь мы в пролёте… – Мама всегда трезво и честно оценивала шансы. – Дальше. В песенном тебя без меня, конечно, перепеть могут, но если учтётся, что ты и слова сама писала, тогда – победа наша!
– Самое ужасное – ты знаешь что… – упавшим голосом проговорила я. И тяжко вздохнула.
– Танцы, – кивнула мама. – Я понимаю.
– Я ещё и… его должна научить. Я ему сказала, что не сегодня, потому что… ты мне хоть что-нибудь объясни в этом вопросе!
– Это большой пробел в твоём воспитании, – развела руками мама.
– В ТВОЁМ воспитании меня, – уточнила я.
– А я что? Я тебе всё время говорю – не сутулься! – взорвалась мама. – Не горбись! А ты всё равно сутулишься! И зарядку по утрам не делаешь! И у стенки по пятнадцать минут не стоишь! А походка! Какая у тебя походка! Это же гусёнок какой-то, а не юная покорительница сердец!
Это меня окончательно добило. Разве можно вводить ребёнка в такую депрессуху?
– Знаешь, я, пожалуй, откажусь участвовать, – заявила я. – Нечего так позориться.
Мама почувствовала, что перегнула палку. И тут же завелась в другую сторону с неменьшим напором:
– Я тебе «откажусь»! Ты мне это брось! Ты мне комплекс неполноценности не формируй! Меня на родительском собрании три мамы атаковали – чтобы их охламонов с тобой посадили.
– Да, – усмехнулась я, – я давно заметила, что я на мам произвожу гораздо большее впечатление, чем на сыновей.
– Это потому что у тебя золотой характер! – тут же нашла «плюс» мама.
Но я уже катилась по склону своего комплекса неполноценности, набирая скорость:
– Нужен не золотой характер, а длинные ноги!
Мама критически меня оглядела – и осталась вполне довольна:
– А у тебя и ноги длинные. Тебе надо только юбку покороче. А то кто же их заметит? За обаятельность и привлекательность надо бороться! Начинаем прямо сейчас! Ну-ка, пройдись!
– Ну, мам!
– Пройдись-пройдись.
Я прошлась.
– Ну-у… – разочарованно протянула мама. – Ты когда-нибудь видела, как ходит Софи Лорен?
– Нет.
– Выпрямись! Голову выше! Ноги до конца выпрямляй! Походка должна быть лёгкой и грациозной! Ещё раз!
– Ну, мам!
– Доставь мне удовольствие!
– Я же не Софи Лорен!
– Ничего, я из тебя сделаю нечто лучшее! Дубль два! – Мама вошла в раж.
И как раз в это мгновение в дверь позвонили. Позвонили нашим условным «соседским» звонком – три раза «дзынь-дзынь-дзынь». Это означало, что пришла баба Рая из квартиры напротив. Обычно я этому не очень радовалась, потому что баба Рая либо надолго маму отвлекала на всякие неинтересные темы, либо принималась меня воспитывать, что тоже не очень радовало. А надо было вежливо кивать и соглашаться, потому что ведь не объяснишь пожилому человеку, что у меня уже есть своё представление о жизни.
Но в этот раз я даже ей обрадовалась. Теперь мама отвлечётся на бабу Раю и не станет мучить меня своей идеей насчёт Софи Лорен, которая, между прочим, вообще кинематограф не моего детства.
Не думайте, что я сильно отвлеклась. Баба Рая, собственно, и стала персонажем моего следующего сочинения. И «услышанный рассказ» был услышан от неё. И я выбрала
«ВЫСШЕЕ ПРОЯВЛЕНИЕ ПАТРИОТИЗМА».
Руководитель литературного кружка велела описать внешность и манеру говорить… Внешность у бабы Раи была… Ну, обыкновенная бабушкинская такая внешность… Манера говорить… Немножко она подсвистывала, задыхаясь, потому что ушла на фронт в сорок первом году семнадцатилетней девочкой и в холодные осенние дожди, ночуя в лесах на земле под плащ-палаткой, заработала себе астму.