— Это я знаю, — кивнула я.
Словом, мне удалось завязать самые короткие контакты и со Зловым, насколько это вообще возможно, и с Артистом с его подручными Лужиным и Уваровым. Организация у них гораздо серьезнее, чем ты могла бы подумать, и ничего страшного, что они функционируют в провинции. У Злова в Киеве, между прочим, та-акой офис! Просто песня. Однажды в коридоре этого офиса я чуть было не столкнулся с Колей Кудрявцевым. Еле успел в боковой коридор нырнуть. Скажу тебе, что вся система работы «черных археологов» у меня здесь, — Родион постучал пальцем по своей коротко остриженной голове, — ну и не только. Еще там. — Он указал на лежащий рядом с ним на диване ноутбук. Работает Борис Сергеевич серьезно, с размахом. Во всей сконструированной им сложной системе получения, идентификации и сбыта бесценных раритетов — не придерешься, везде все схвачено, что называется, от «01» до «09», включая справочную и службу газа! — Я выявил только одно слабое место. Одно. Так вот, Борис Сергеевич слишком сильно доверял своей правой руке, Ване Артисту. А Ваня в самом деле артист еще тот, порой такие штуки выкидывал! Ваня Артист занимался чистой добычей ценностей, каналы сбыта налаживал сам Борис Сергеевич. Удалось мне добыть эти его каналы. Не хуже Суэцкого!.. И у нас в Москве есть люди, которые падки на зловские раритеты. А Ваня Артист, фигура творческая, с виртуозными подходами к делу, слишком стал тяготиться, так скажем, опекой Бориса Сергеевича. Сам захотел царствовати и всем владети, как говорит Иван Васильевич, который меняет профессию. Ну что же, я рад помочь, особенно если учесть, что Кудрявцев, человек, в дело глубоко вовлеченный, мой близкий друг. Решил я раскрыть свои карты.
— Каким образом?
— Да самым что ни на есть лобовым способом! Знаешь, есть в воинском деле такое понятие — «лобовая атака»?
— Это вроде как прешь напролом, как немецкие рыцари на Чудском озере «свиньей»?
— Вот-вот. «Свиньей». А вышло так, что я всем такую свинью подложил, в том числе и себе. Словом, внес я раскол в славную компанию Злов — Козлов. А ведь такая тесная связка была, ну практически однофамильцы. Артист стал левачить. А так как сбыт пошел через меня, то тут дело двинулось вперед.
Правда, Артисту нужно было деньги предъявлять, так что пришлось несколько древних артефактов продать. Одному знакомому коллекционеру в Москве, он без видимого ущерба для себя может вернуть их в музей, скажем, — тут же уточнил Родион. — Кое-какие деньги пришлось почерпнуть из фонда покойного Ключа. А принцип лобовой атаки заключался вот в чем. Я рассказал Кудрявцеву, что мне о нем все известно, чем он на жизнь зарабатывает и как составил начальный капитал. Он было перепугался, но я его успокоил, сказал: потому и не сообщаю об этом следствии даже самым близким людям — например, тебе, Мария, — что не хочу афишировать Колино участие в этом кощунственном бизнесе. К тому же, сказал я, успокойся, Николай Петрович, я сам грешен. Ну и предложил ему уходить из-под крылышка Злова, пока не поздно. Переметываться под нас с Артистом — оппозиционеров негласных. Не хотел я, когда будет раздача слонов, чтобы Коля под эту раздачу попал. Каким бы он мудаком ни оказался. Все-таки старый друг. И тут… — Родион понизил голос, — начинается финальный аккорд этой драмы. Сейчас, вот в эту поездку. Я приехал сюда, имея на руках всю информацию о преступной организации Злова — Артиста, имея предварительную — через посредничество, конечно, — согласованность с замминистра внутренних дел Украины Щербако Владимиром Михайловичем. И тут происходит то, что иначе как следствием Колиной глупости и жадности и не назовешь. В общем, он меня банально подставляет. На пару с Уваровым. Тем самым.
— Каким образом? — в очередной раз разразилась я своим дежурным на сегодня вопросом.
— Да очень просто. А причастен к тому оказался Штык. Он ведь тоже имеет опыт «черной археологии», причем очень существенный опыт.
— Он вообще развитый индивид, — скептически сказала я.
— Да, да. Штык рылся на периферии знаменитого в соответствующих кругах, разумеется, Высохинского кургана…
— Высохинского? Где-то я уже слышала это название. А Точно. Злов упоминал.
Родион похмурил брови, потом продолжил без отвлечения на мою реплику:
— Вот уж истинно говорится, что дуракам везет. Этот Высохинский курган весь изрыли, металлоискателями прощупали, казалось бы, все из него вынули. Ан нет! Штык — по пьянке, заметь! — что-то вяло роет и вдруг натыкается, представь себе, на ларчик. Он его как увидел, сразу же весь хмель с него слетел. Допер, что ему в руки попало то, что может попасть раз в жизни. Да и то — очень уж счастливая жизнь это должна быть.
— А что в этом ларчике?
— Погоди… Штык сидел, размышлял, а тут, откуда ни возьмись, Уваров. Тот вечно по окрестностям ошивается, «черных» выпасает. Уваров как увидел, что у Штыка в руках, у него аж язык отнялся. А Штыка, который в очередной раз пропал, как раз Коля Кудрявцев искал. Вот он и пришел — третий! И стали они меж, собой обсуждать, как все это дело делить, Уваров предложил кинуть не только Злова, но даже и Артиста. Потому как в ларчике оказалось драгоценностей на сумму, по предварительным оценкам, на два миллиона баксов, и это только по предварительным!..
— Ох! — вырвалось у меня.
— Жадность глаза застила, оно и понятно. В общем, дело кончилось дракой. Уваров накинулся на Штыка, а Кудрявцев Уварова и огрел как следует сзади по башке, пока тот у Штыка ларец вырвать пытался. Милая такая сцена на границе древнего захоронения! Забрал Коля ценности и давай бог ноги!..
Но не так все просто. Оказалось, что разбор этот видели люди Артиста. Они взяли Уварова за шиворот и приволокли к Артисту, а тот из бедного Вовы вытряс все-все. Я уж точно не знаю, что Уваров там наговорил, да только капнул кто-то, что ценности открысятничал Коля по предварительному сговору со мной. Артист на то и Артист, чтобы красивые постановки закатывать. Я еще ничего не знал… Артист позвал меня в офис, предложил выпить за жизнь, был ласков, при этом и Уваров присутствовал. Потом оказалось, что Артист в мой напиток добавил милую такую субстанцию, по принципу действия напоминающую старый добрый рибандотолуол, только куда более современную и, так сказать, свежего звучания.
— Рибандотолуол? — переспросила я. — Это такая штука, которая лишает человека воли на двадцать — двадцать пять минут?
Да, только то, что ты назвала, — старый и давно известный препарат. А Артист применил другое средство, куда более приличное. Я знаю некоторые форматы поведения, при которых можно оказать определенное сопротивление препаратам контрволюнтарного, то есть антиволевого, воздействия. Но не получилось. Артист все рассчитал. Он подумал, что Кудрявцев не посмел бы оставить ценности себе, если бы не рассчитывал на чье-то крепкое плечо, на чью-то поддержку. А далеко ходить не потребовалось. Вот он — я, поддержка и опора Кудрявцева. Таким образом я, еще ничего не зная о происшедшем, оказался, прошу прощения за тавтологию, козлом отпущения для Вани Козлова. Артист взялся за дело немедленно, понимая, что если потеряет время, то сам может попасть под раздачу. Над ним ведь тоже был Злов, которого он кидал. Вот такая хитрая иерархия.
— То-то мне показалось, что вы на том видео были какой-то сам не свой! — воскликнула я. — Значит, вас гадостью этой опоили.
— «Я невинна. Жид и старый Стамати черной жабой меня опоили», — продекламировал босс. — Да не гляди ты на меня так, Мария. Это Пушкин, «Песни западных славян». А дальше там, прямо как у нас, чистый разбор: «А Феодор Стамати зарезал, а жида убил, как собаку».
— А от антисемитских высказываний попрошу-таки воздержаться, — заметил Сема Моисеенко таким легкомысленным тоном, будто мы говорили о ягодках и цветочках, а не обсуждали больную и кровавую тему.
Босс даже не обратил внимания на Моисеенко. А тот нюхал себе табачок и нюхал.
— В общем, как я себя ни контролировал, вышла такая петрушка, что… очнулся я, смотрю, кто-то подо мной. Мертвый. Гляжу: Уваров. И тут в голове такое остекленение, ясное-ясное, как будто мысли в кристалл прозрачный загнали и овеществили. Все вспомнил. Да, думаю, прекрасное положение.
И Коля Кудрявцев — красавец. Да и на меня теперь компромат у этих, а им только зацепку дай — всего размотают, на полную катушку. Сбросил я этого Уварова в пруд и отправился в лагерь. Честно говоря, не надеялся я Кудрявцева в живых застать. Только, верно, лагерь пасли, потому что он хоть и цел был, но никуда не делся. Пьяный только очень. С перепугу, наверно.
— Да, он, когда мне в Москву звонил, сильно пьяный был. Ничего не скажешь.
— Да тут перепугаешься! Если у него на хранении ценностей на сумму, даже для Коли громадную. И об этом Артист знает. Только Ваня действововал по принципу: поспешишь — людей насмешишь. И не торопился он Колю потрошить на предмет золота и камешков. Никуда бы они все равно не делись. Колю-то он не боялся, да и меня уже тоже — подставил меня знатно. Только недооценка соперника — хуже этого ничего нет. Слил я Злову — не лично, конечно — на Артиста кое-какую информацию, пяти процентов которой хватило, чтобы Ваня потерял всякое доверие, а десяти — чтобы Злов принял решение Артиста устранить. А сам решил сбрызнуть. Честно говоря, боялся я за всех своих: Коля со Штыком капитально их подставили. За Аню боялся, за всех! Вот и порекомендовал им вызвать тебя. Ты-то — совсем другое дело!
— Да, он, когда мне в Москву звонил, сильно пьяный был. Ничего не скажешь.
— Да тут перепугаешься! Если у него на хранении ценностей на сумму, даже для Коли громадную. И об этом Артист знает. Только Ваня действововал по принципу: поспешишь — людей насмешишь. И не торопился он Колю потрошить на предмет золота и камешков. Никуда бы они все равно не делись. Колю-то он не боялся, да и меня уже тоже — подставил меня знатно. Только недооценка соперника — хуже этого ничего нет. Слил я Злову — не лично, конечно — на Артиста кое-какую информацию, пяти процентов которой хватило, чтобы Ваня потерял всякое доверие, а десяти — чтобы Злов принял решение Артиста устранить. А сам решил сбрызнуть. Честно говоря, боялся я за всех своих: Коля со Штыком капитально их подставили. За Аню боялся, за всех! Вот и порекомендовал им вызвать тебя. Ты-то — совсем другое дело!
— А сам разыграл свое похищение, крови уж не знаю какой по полу понаразливал, волос набросал! — буркнула я. — Что же, ты полагал, что я не догадаюсь?
— А я полагал, что ты раньше догадаешься, — сказал босс. — Думал, что рано или поздно видео это тебе покажут, потому как ты от меня и тебя уж точно пропасут. И хотел я твоими руками закончить дело, сам-то уже не могу. Да и Егерь засвечен — дальше некуда.
Я сдержала спазм поднявшегося из глубины моего существа гнева, произнесла:
— Ну ладно. Досказывайте печальную историю свою. Вы, Родион Потапыч, наверно, знаете, отчего и Кудрявцев умер. Правда? Да и Егерь знает, он мне на морском берегу намекал. Правда, я оказалась тупой, ничего толком не поняла.
Шульгин проговорил:
— А досказывать дальше особо нечего. Ты и сама много чего знаешь, причем в более тонких подробностях, чем я, поскольку сама при этом присутствовала. Мне, правда, удалось отследить звонок Артиста Кудрявцеву, с помощью АПАНа — аппарата подмены абонентского номера. Я для того нарочно прокрался в лагерь — уже после своего «исчезновения» — и выкинул все сотовики в пруд, а Коле подсунул подготовленный, с уже встроенным туда прибором. Поэтому мне удалось прослушать и разговор Коли с Артистом, и повторный звонок Кудрявцева — уже из инвентарной — Артисту, только его на тот момент успели схватить люди Злова.
— Черт побери!.. — пробормотала я. — Как все запуталось-то!
— Да уж. После этого я мог только предполагать, как развивались события в офисе, но предположений было немного. Главное и практически бесспорное: никто Кудрявцева не убивал. Просто не успели бы. Офис был пуст, Кудрявцев вошел через черный ход и запер его за собой. Эти подробности проговаривались в предварительной беседе Коли с Артистом, когда Коля чуть ли не на твоих с Аней глазах сбежал из лагеря. И поехал на встречу с Артистом. Далее, — продолжал Родион, — если Колю никто не убивал, значит, он умер сам. Как? Отчего? Такие здоровые люди, как Коля, просто так не умирают. Далее. Для меня был один неясный момент во всей этой истории. Он прояснился вчера. Я не знал, брал ли с собой на встречу Кудрявцев ценности, выкопанные Штыком, или же нет. Все говорило за то, что не брал. Да и не нашли их при нем. И только вчера…
— Караимский перстень! — воскликнула я.
— Вот именно. Вот именно!! Перстень. Его предъявила Аня и потом положила в тайник. Егерь слышал, как вы пытались методом отсева определить вора. Вы не учли одного: тайник был оборудован против Штыка, и потому именно он мог определить на слух, куда положили перстень.
— Щелчок!
— Вот именно, щелчок панели тайника. Штыку даже не нужно было подглядывать, чтобы узнать, куда спрятан перстень. Лиса знает, где лисий капкан, медведь — где медвежий. Капканы, настороженные не на них, их просто не волнуют. Та же история со Штыком.
— Зачем он взял перстень?
Босс откашлялся.
— Видишь ли, Мария, он искренне полагал, что выкопанные им сокровища прокляты. Он вообще суеверный человек, Штык. И он выкрал его из добрых намерений, чтобы перстень не сглазил вас, и принес к нам. А нам уже хуже не будет. Кстати, сегодня, когда ты его выследила, он убил Кривова потому, что так вышло. Он защищался и защищал вас.
— А кто такой Кривое?
— А это тип с родинкой, который стрелял в тебя из подъезда дома в Нарецке. Тогда он был одет в милицейскую форму.
Я шумно выдохнула:
— Уф-ф! Вам и это известно?
— Я же говорю, у меня хорошая информационная база.
— У нас хорошая информационная база, — вдруг вмешался Сема Моисеенко, сделав акцент на слове «нас».
— Значит, Злов говорил правду, когда утверждал, что меня хотели убить люди Артиста, — сказала я. — Но что я им сделала?
— Это, знаешь, называется «зачистить территорию», — сказал Родион. — Я допустил промашку, предположив, что никого из людей Артиста на свободе не останется. Впрочем, уже не осталось. Сегодня Штык убрал последнего. Злов сам вырыл себе могилу, уничтожив Артиста. Он еще не понимает, что он у меня в руках. Единственный минус, и этот жир-рный минус все перечеркивает — это компрометирующая меня видеокассета.
— Та, в доме Бориса Сергеевича, — прошептала я.
— Да. И Злов уверен в том, что она у него останется, иначе не стал бы ее тебе демонстрировать.
— Вы лучше скажите, что там с сокровищем сталось, — перевела я тему беседы. — Вы, босс, закончили на том, что Штык принес вам перстень. И…
— …и все перевернулось с ног на голову. Я и не думал, что все так просто. Коля Кудрявцев в самом деле взял с собой все ценности. Быть может, он надеялся спасти себя и передать их Артисту, выговорив себе долю. Не удалось.
И когда Коля понял, что с Артистом с самим неладно, то его охватил ужас. Ужас утратить несметное сокровище. Он вообще потерял голову от страха. Иначе я никак не могу объяснить то, что он сделал.
— Что же он сделал? — пробормотала я.
Шульгин пристально посмотрел на меня и отчеканил:
— Он стал глотать сокровище. Перстень за перстнем, камень за камнем, украшение за украшением. Он глотал до тех пор, пока одно из этих украшений не попало ему в дыхательное горло, и он задохнулся. Умер от удушья. Ты ведь, верно, сама склонялась к такой причине его смерти?
24
Что-то блеснуло у меня перед глазами, черная полоса, как на экране забарахлившего телевизора, прокатилась перед мысленным взором и распалась на вихрящиеся темные бурунчики, спиральные полосы и водовороты. Ну конечно! Все так просто! Сразу же стали понятны и загадочные слова Семы Моисеенко, сказанные не так давно на морском берегу и воспринятые мной столь неоднозначно: «…хороня своих мудрецов, люди остаются в дураках. Я не утверждаю-таки, что Николай был мудрецом, но каждый ушедший уносит с собой что-то такое, что-то особое и драгоценное, чего не вернуть. К Николаю это относится в особой степени. Просьба понимать буквально». Каждый ушедший уносит с собой что-то такое, что-то особое и драгоценное, чего не вернуть!!!
— Родион Потапович, — с живостью повернулась я к Шульгину, — вот вы говорите, что только сейчас до конца разрешили эту загадку. А ведь у вас и раньше были серьезные подозрения. Ведь едва ли бы без особых на то причин вы, рискуя если не жизнью, так здоровьем и свободой уж точно, полезли бы в киевский морг. Где вам, очевидно, и поранили ногу, так?
— Совершенно верно, — сказал босс. — Я не мог допустить, чтобы патологоанатом, делая вскрытия, наткнулся на… в общем…
— И вы решили сделать вскрытие сами? — спросила я его в упор. — Проверить, так сказать, свои подозрения?
Шульгин молчал.
— Ну что же, многое становится на свои места, — сказала я, — неудивительно теперь, что вместо Артиста в офис приехала банда отморозков во главе с Гочей. Артист, верно, успел звякнуть, чтобы они забрали оттуда Кудрявцева любой ценой. И цена оказалась очень высока. Вот почему они мочили всех подряд. Понятна и ярость Злова, который чувствовал, что на кону нечто огромное, иначе не стал бы Артист так усердствовать, — но никак не мог узнать Борис Сергеевич, что же за «мясо» на кону. Вот откуда слова Артиста: «Кудрявцев молчал, и я промолчу». Молчание — золото.
— Нет, не так, — торжественно сказал босс, — а молчание золота. Золото всегда имеет склонность молчать. Сколько бы крови на нем ни было. И камни, эти бесценные погремушки из тьмы веков. Коля Кудрявцев подавился этим золотом, этими камнями, и оно, находясь уже в нем, никак себя не выдало. — Молчание. — Честно говоря, я думал, что его найдут, это сокровище. И тут — какая-то мистика: Аня отказывается делать экспертизу, Аня Кудрявцева хоронит мужа — и сокровище уходит вместе с ним.
Вот только этот перстень, этот перстень… — Родион поднял ладонь, и я увидела, что в ней тускло блеснул караимский перстень, таинственно пропавший накануне. — Да, Мария, это действительно впечатляющая история. И конец ей еще не написан. Нужно закончить. Нужно дописать историю. Нашими словами.
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, что у меня против Злова все козыри, полное досье, а у него против меня — только один. Но это туз.