— Меня ты тоже убьешь, Абу Ауда? — прошептал он. — Я единственный пошел с тобой против этих троих.
— Мне очень жаль... но ты слишком похож на араба, и ты не говоришь по-испански. Всякого человека можно заставить выдать тайну, если знать как. Это рискованно. А вот одинокий негр вроде меня, который к тому же знает испанский, сумеет бежать.
Рэнди почти увидела, как кивнул террорист:
— Я передам Всевышнему привет от тебя, Абу Ауда. Слава Аллаху!
Рэнди едва не подскочила, когда в темноте подвала раздался последний выстрел. Как же хотелось ей увидеть хоть на миг лицо того, кого называли чернокожим, фулани, кто убивает друзей с той же легкостью, что и врагов, — того, чье имя Абу Ауда.
Шаги приближались, и Рэнди невольно посторонилась, поводя дулом в сторону невидимого террориста. По спине ее бежали мурашки. Но тот уткнулся в стену в трех шагах от нее. Отворилась дверь; в проем упал лунный луч, озарив на мгновение выходящего — чернокожего великана в простой одежде испанского чернорабочего. Шагнув за порог, он замер на миг, обратив лицо к небесам, словно вознося им благодарственную молитву за избавление, потом обернулся, чтобы закрыть дверь, и падающий из окна наверху свет озарил его ясно. Вспыхнули зеленым глаза. И прежде чем затворилась дверь, Рэнди вспомнила, где уже видела этого человека, — то был бедуин, возглавлявший охоту на нее на ферме близ Толедо. Теперь она знала его имя — Абу Ауда. Больше всего ей хотелось сейчас открыть огонь, но она не осмелилась... и в любом случае живым он был ей нужнее.
Внезапно подвальную тьму снова прорезал желтый луч. Рэнди машинально обернулась — по лесенке уже сбегали в подвал, топоча башмаками, бойцы «Гвардии Сивиль».
Заставив себя вначале сосчитать до десяти, цээрушница отворила дверь, ведущую из подвала на улицу, оглянулась — нет ли кого, выскочила наружу и закрыла дверь за собой. Где-то залаяла собака, и мимо проехал автомобиль — привычные городские шумы, которые подсознание отбрасывало, не воспринимая.
Гвардейцам потребуется немного времени, чтобы найти вторую дверь и подергать ее. Рэнди метнулась к воротам — единственному выходу со двора, — надеясь, что террорист ушел недалеко. Едва она успела завернуть за угол, как позади с грохотом распахнулась дверь. Шпионка прибавила ходу, проклиная про себя неудобные шпильки. Преодолевая боль в лодыжках, она торопливо зашагала через подворотню, каждую секунду ожидая услышать позади повелительные окрики и топот ног.
Но на улице было тихо — вероятно, никто не успел заметить убегающую американку. Переведя дыхание и убрав оружие под юбку, она сбавила шаг и огляделась, но Абу Ауды нигде не было видно. Только выглянув на улицу, она с охотничьим восторгом заметила террориста снова, но тот приближался к перекрестку... где его остановил патруль. Рэнди, мечтавшая схватить и допросить негодяя сама, могла только скрежетать зубами, пока офицер-испанец просматривал документы боевика. Впрочем, делалось это явно ради проформы — в конце концов, как может оказаться арабским террористом негр с испанским паспортом?
Рэнди едва не перешла на бег, позволив себе выйти на свет желтых уличных фонарей, но Абу Ауду уже отпустили, а полицейские обернулись к ней. По их мрачным физиономиям американка поняла, что на ней могут отыграться. Проверки она не боялась — ЦРУ делало первоклассные фальшивые документы, — но ей ужасно не хотелось терять времени.
Идея явилась, когда Абу Ауда уже заворачивал за угол. Рэнди расправила плечи и принялась покачивать бедрами в ритме шагов, постукивая каблуками об асфальт и вообще по возможности изображая пламенную Кармен.
Взгляды полицейских загорелись. Американка широко и призывно улыбнулась, крутанулась волчком и приподняла юбку на бедре — достаточно высоко, чтобы показался краешек трусиков, но не настолько, чтобы стал виден висящий на другом боку пистолет-пулемет. Темпераментные испанцы зааплодировали, а шпионка тем временем прошла мимо, затаив дыхание. Сердце ее колотилось отчаянно и едва не ушло в пятки, когда один из полицейских попросил у нее номер телефона. Помогла выучка — Рэнди сверкнула глазами и оттарабанила бессмысленный набор цифр.
Покуда товарищи поздравляли «счастливчика», мнимая танцовщица завернула за тот же угол, куда скрылся Абу Ауда, и замерла, вглядываясь в провалы теней между фонарями. Но террорист будто провалился сквозь землю. Хотя Рэнди миновала патруль быстрее его, этого оказалось недостаточно. Шпионка все же прошла квартал пешком, внимательно оглядываясь, пока на следующем перекрестке не призналась себе, что или она промедлила, или, скорей всего, у террориста был подготовлен путь отхода.
Она остановила такси и бросила шоферу: «В аэропорт!» Сидя в темном салоне, она обдумывала то, что ей удалось узнать: во-первых, чернокожего главаря «Щита полумесяца» звали Абу Ауда, он родом из племени фулани и свободно владеет испанским и арабским. Во-вторых, группировка планировала нанести «могучий удар». И в-третьих — самое важное — удар будет нанесен скоро. Очень скоро.
Глава 19
Париж, Франция
Четверг, 8 мая
Мартина Зеллербаха перевели в отдельную палату госпиталя Помпиду и охраняли его теперь солдаты Иностранного легиона.
— Ну и в передрягу же ты попал, старина, — жизнерадостно заметил Питер Хауэлл, подтаскивая стул поближе к койке. — Ни на минуту тебя оставить нельзя, да? Точно... Это я, Хауэлл, Питер Хауэлл, тот, что научил тебя всему, что ты знаешь об оружии. Ой, только не спорь. И не надо мне объяснять, что оружие — это глупая и варварская придумка. Я-то знаю лучше. — Он примолк, вспоминая, и улыбнулся про себя.
Дело было ночью — глухой ночью — в заповеднике близ городка Сиракузы в штате Нью-Йорк, когда на опушке леса его и Марти нагнали наемные убийцы, окружив их фургончик. Когда пули выбили стекла, Питер сунул своему подопечному в руки штурмовую винтовку. «Когда я скажу, целься и жми на курок, мальчик. Представь себе, что это такой джойстик».
Написанное на лице Марти отвращение помнилось Питеру до сих пор. «Есть на свете вещи, которым я никогда не хотел учиться, — с обиженным вздохом пробормотал компьютерщик, осматривая оружие. — Да, конечно, я понял, как устроен этот примитивный механизм. Детские игрушки...»
Марти не соврал — когда Питер приказал ему открыть огонь, он послушно нажал на курок. Отдача у «энфилда» была страшная — Марти с трудом удавалось держаться на ногах и не жмуриться от грохота. Его выстрелы срывали с ветвей листья и хвою, щербили кору, ломали сучья. Царил такой хаос, что боевики оцепенели от недоумения — что и было нужно Питеру, чтобы скрыться и вызвать подмогу.
Питер Хауэлл любил называть себя мирным человеком, но то была лишь поза. Сам он считал себя старым английским бульдогом, только и мечтающим запустить зубы в подходящую добычу.
— А знаешь, в бою ты был как рыба в воде, — заметил он доверительно, перегнувшись через поручень койки.
Это было откровенное вранье, но подобные реплики всегда вызывали у Мартина взрыв возмущения.
Питер помедлил, надеясь, что вот сейчас глаза больного распахнутся и тот ляпнет что-нибудь обидное. Но ничего не случилось, и англичанин, подняв брови, выжидающе обернулся к стоящему в изножье доктору Дюбо. Француз вводил какие-то данные в файл истории болезни.
— Это небольшой рецидив, — объяснил врач. — Следовало ожидать.
— Со временем это пройдет?
— Oui.По всем признакам. А теперь, monsieur,ядолжен навестить и других больных. Прошу вас, продолжайте беседовать с доктором Зеллербахом. Ваша эмоциональность очаровательна и весьма полезна больному.
Питер только оскалился. По его мнению, слово «эмоциональность» было тут не совсем на месте — впрочем, что они понимают, эти французики?
— Adieu,— отозвался он вежливо и вновь обернулся к Марти. — Наконец-то вдвоем, — пробормотал он, вдруг ощутив себя очень усталым и испуганным.
Во время перелета из Испании он успел вздремнуть — нередко ему приходилось обходиться даже без столь краткого отдыха, — но тревога снедала его. Из головы не шел «Щит полумесяца» — группа явно панисламистская. В «третьем мире» достаточно стран, тихой ненавистью ненавидевших США и, в меньшей степени, Британию. Все они, как одна, жаловались на ущерб, причиненный им капиталистами, на глобализацию, игнорирующую местные обычаи и экономические требования, на разрушение окружающей среды, на культурный империализм, подавляющий всякий голос протеста. Сразу вспоминался старый замшелый тори Уинстон Черчилль, бросивший как-то сгоряча — и вполне точно, — что правительство его величества принимает свои решения безотносительно к капризам туземцев. Окажутся лидеры «Щита полумесяца» фундаменталистами или атеистами, казалось Питеру менее важным, чем та всеобщая нищета, что порождала мировой терроризм.
— Нельзя было подождать меня?
Голос, выведший британца из задумчивости, принадлежал не Мартину Зеллербаху. Агент машинально потянулся к оружию, но, обернувшись, расслабился. В палату вбежала Рэнди Расселл, не успев даже спрятать документы, которые предъявила часовому у дверей.
— И куда, — выговорил ей Питер, вскакивая, — позволь узнать, ты запропастилась?
Они столкнулись посреди палаты и крепко обнялись. Рэнди вкратце пересказала все, что случилось с ней после того, как агенты расстались в Мадриде. Костюм танцовщицы фламенко она успела сменить на саржевые брюки, белую юбку и стильный черный жакет, а светлые волосы — стянуть в коротенький хвостик.
— Я добралась до «Барахас» через десять минут после вашего отлета, — закончила она, тревожно поглядывая на Питера.
— Ты подложила Джону изрядную свинью. Бедняга за тебя переволновался.
Рэнди довольно ухмыльнулась:
— Да ну?
— Это ты оставь Джону, милочка, — провозгласил Питер. — У меня и сомнений нет... Так говоришь, их вожака зовут Абу Ауда? — Он помрачнел. — Возможно, «Щиту полумесяца» помогает какой-нибудь из нигерийских полевых командиров? С каждой новой деталью картина только запутывается.
— Еще бы, — согласилась Рэнди. — Но главное, что мне удалось узнать, — их атака должна состояться в ближайшее время. Самое большее — в течение двух дней.
— Тогда нам надо пошевеливаться, — ответил Питер. — Ты уже отметилась у своего начальника отделения?
— Вначале поехала сюда, к Марти. Он без сознания?
— Рецидив. — Питер устало вздохнул. — Если повезет, он скоро очнется. Я хочу в это время быть с ним рядом на случай, если он сможет сообщить нам что-то новое.
— Кресло твое? Можно я сяду? — Не дожидаясь ответа, Рэнди шагнула к койке и плюхнулась на стул.
— Разумеется, — процедил англичанин. — Сколько угодно.
Не обращая внимания на сарказм Питера, Рэнди наклонилась и взяла Марти за руку. Почувствовав живое, ободряющее тепло, чмокнула спящего в пухлую щеку.
— Он неплохо выглядит, — пробормотала она Питеру. — Привет, Марти. Это я, Рэнди. Просто хотела сказать, что ты здорово смотришься. Словно в любой момент можешь очнуться, чтобы пробурчать Питеру какую-нибудь редкую гадость.
Но Марти молчал. Лицо его было так спокойно и безмятежно, словно в жизни он не пережил ни единой беды — хотя это было не так. После того как разрешился кризис с вирусом «Гадес» и Марти вернулся к своему отшельничеству в спрятанном за высокими заборами бунгало под Вашингтоном, ему уже не приходилось сталкиваться с пулями и наемными убийцами, но вести обыденную жизнь он был вынужден по-прежнему. А для больного синдромом Аспергера это серьезное испытание. Собственно, поэтому Марти сделал из своего дома крепость.
Когда Рэнди впервые пришла к нему в гости, хозяин проверил ее по полной программе, потребовав предъявить документы, хотя прекрасно видел ее через камеры наблюдения. Зато потом, отперев внутреннюю решетчатую дверь, он обнял гостью и тут же стеснительно отступил, чтобы пригласить ее в дом, где все окна забраны стальными решетками и закрыты плотными занавесями. «Понимаешь, ко мне гости не ходят, — объяснял он фальцетом, неторопливо и осторожно подбирая слова. — Я их не люблю. Хочешь кофе с печеньем?» Глаза его блеснули на миг, но Марти тут же отвел взгляд.
Он предложил Рэнди растворимый кофе без кофеина, лично вручил печенье в белой глазури и провел в вычислительный зал, почти целиком занятый мейнфреймом «Крэй» и подсоединенной к нему периферией всех видов. Скудная меблировка выглядела так, словно ее притащили со свалки, хотя Рэнди знала, что состояние Марти исчисляется многими миллионами. Джон рассказал ей, что Марти еще в пятилетнем возрасте брал высший балл во всех тестах на интеллект. Сейчас у него было две докторские степени — одна, само собой, по квантовой физике и математике, а вторая, как ни странно, по литературе.
Марти принялся увлеченно расписывать новый компьютерный вирус, нанесший по всему миру ущерб в шесть миллиардов долларов. «Этот получился особенно пакостный, — объяснял он, честно глядя Рэнди в глаза. — Саморазмножающийся — у нас такие зовут червями, — он рассылал себя по е-мейлу десяткам миллионов пользователей, забивал электронную почту во всех странах. Но парень, который его запустил, оставил в теле вируса свою подпись... тридцатидвухразрядный всеобщий уникальный идентификатор... короче, ГУИД... своего компьютера. — Марти радостно потер руки. — Понимаешь, когда файлы сохраняются в программах „Майкрософт Офис“, ГУИД иногда вносится в заголовок. Найти его трудно, но этому парню следовало получше заметать следы. Как только я выделил его ГУИД, я прошелся по всему Интернету, пока не набрел на файл, содержавший его имя. Полное имя — ты представляешь? Он подписался в послании своей подружке. Дурак. Живет он в Кливленде, и ФБР говорит, что у них достаточно улик для ареста». Физиономия Марти сияла триумфальной улыбкой...
Вспоминая, Рэнди еще раз рассеянно чмокнула Марти в щеку, в другую и нежно погладила ее, надеясь, что больной очнется.
— Поправляйся, Марти, милый, — шепнула она. — Из всех моих знакомых с тобой веселее всего есть печенье. — Она сморгнула набежавшую слезу. — Питер, береги его.
— Буду.
Рэнди шагнула к двери.
— Я на встречу с начальником нашего отделения — посмотрим, что он мне расскажет о Мавритании и охоте на ДНК-компьютер. А потом — в Брюссель. Если вдруг Джон позвонит — напомни, что я жду связи через кафе «Эгмон».
Англичанин ухмыльнулся:
— Конспиративные «почтовые ящики». Прямо как в старые времена, когда мастерство еще что-то значило. Черт, здорово-то как!
— Питер, ты динозавр.
— Точно, — радостно согласился британец, — точно. — И, посерьезнев, добавил: — Кыш. По-моему, надо торопиться. А твоя страна — главная мишень.
Рэнди еще не успела выйти, как Питер уже опустился в кресло возле койки, рядом со спящим Марти, продолжая свой рассказ, подшучивая, подкалывая, вспоминая их странную дружбу.
* * *Сен-Франсеск, остров Форментера
Сидя за столиком в открытом ресторанчике на набережной, капитан Дариус Боннар одновременно уничтожал свою порцию langosta a la parrillaи оглядывал голые, неприглядные ландшафты, расстилавшиеся между портом Ла Савинья и этим захолустным городишком на самом маленьком и малоизвестном из четырех Балеарских островов. Два острова в этом архипелаге — Мальорка и Ибиса — когда-то были излюбленными курортами обеспеченных британцев и до сих пор оставались туристическими центрами, а вот остров Форментера оставался почти нетронутым курортным бизнесом, совершенно плоским кусочком первозданного средиземноморского рая. Капитан Боннар явился сюда, предположительно чтобы добыть для генеральского стола изрядный запас прославленного местного майонеза, созданного в Маоне, живописной столице последнего, четвертого острова — Менорки.
Бывший десантник уже покончил с омаром под все тем же вездесущим майонезом и потягивал местное легкое белое вино, когда за столик к нему подсела истинная причина его визита.
Синие глазки Мавритании сияли торжеством.
— Тестовый запуск прошел отлично! — восторженно заявил он по-французски. — Эти самодовольные американцы так и не поняли, откуда им врезали, как это говорится на их варварском наречии! Все по графику.
— Никаких проблем?
— Что-то с репликатором ДНК — Шамбор утверждает, что это нужно исправить. Неприятно, но не более.
Боннар с улыбкой поднял бокал:
— Sante!Прекрасная новость. А как, собственно, идут ваши дела?
Мавритания нахмурился, просверлив Боннара взглядом.
— Меня больше волнуют ваши. Если взрыв на борту истребителя, которым возвращался в Англию сэр Арнольд Мур, — ваша работа, как я предполагаю, то это большая ошибка.
— Это было необходимо. — Боннар осушил бокал. — Мой генерал, чей нелепый национализм позволяет нам сотрудничать так успешно, имеет неприятную привычку преувеличивать свои возможности, чтобы впечатлить слушателей. Сэра Арнольда он скорее встревожил. А нам вовсе не нужно, чтобы подозрительный британский генерал встревожил, в свою очередь, собственное правительство, а то — предупредило американцев. Тогда и те и другие попытаются отвратить неведомую опасность, а следы, ведущие к нам, можно отыскать.
— Его внезапная кончина приведет к тому же результату.
— Расслабьтесь, мой революционно настроенный друг. Если бы сэр Арнольд достиг берегов Альбиона и пересказал своему начальству предложения, высказанные моим генералом на борту «Шарля де Голля», — вот тогда у нас была бы серьезная проблема. А сейчас премьер-министр знает только, что один из его генералов летел в Лондон, чтобы переговорить с ним на какую-то деликатную тему, и по пути исчез. Конечно, пойдут разные предположения. Частное это было дело или политическое? Таким образом, мы выигрываем время, потому что их хваленой МИ-6 придется здорово покопаться, чтобы выяснить, что да как. Вряд ли им это удастся. Но даже и тогда пройдет достаточно времени, — Боннар пожал плечами, — чтобы это уже не имело значения, не так ли?