Я хотел обладать Мари, но теперь знал, почему у меня с ней не клеилось. Когда подпирало, я приводил мулатку, она брала много меньше других, хотя могла дать сто очков вперед прочим бесплатным давалкам, которых я знавал в России. России, о которой тосковал, куда мне, безденежному, и без имени не было ходу. Опять таскаться по бедным газетенкам, по прогоревшим издательствам, нет, извините!
Черт возьми, об этом драном компьютере, груде железок, я уже думал, как о живом существе! Он мои давние желания спроецировал на каком–то психопате, вложив ему в голову наслаждение от беспомощности жертвы. Это моё бывшее жгучее желание, заткнуть кляпом рот жене, когда на моё одно слово, она успевала, как из автомата, дать очередь из десяти.
Я налил полстакана коньяка, полегчало. «Будь, что будет, — окончательно решил я, — деньги не пахнут!»
В углу рабочего стола экрана появилась картинка… Носатый в супермаркете, исподтишка наблюдал за полной рыжеволосой дамой, меж стеллажей двигаясь с тележкой, иногда бросая туда разные пакеты и банки с пивом. Шум магазина ворвался в мои уши.
Полная дама, довольно симпатичная, с рыжей гривой рассыпавшейся по плечам, очень напоминала мою бывшую жену. Брала она только самые дорогие продукты.
Положив покупки в багажник «Вольво», она открыла переднюю дверцу. Быстро подойдя сзади, носатый толкнул её в спину, и забрался в салон. Кулаком он оглушил жертву, широкой липкой лентой заклеив её рот, обмотав руки и ноги. Окна в машине тонированные, никто из прохожих не видел, что делается внутри. Тяжелый кокон он кинул на заднее сиденье. Содержимое сумочки он высыпал на сиденье, среди разных вещиц и косметики выудив водительское удостоверение.
Вел он машину уверенно. Вот он и на месте. Нажав на кнопку электронного замка, Потрошитель открыл дверь гаража особняка.
В зале на софе он содрал ленту со рта. От боли хозяйка очнулась, застонала. Выразительные голубые глаза выражали недоумение, испуг: что с ней? Кто этот мужчина? Я подумал, кажется, она не француженка. Внизу картинки пробежала синяя надпись — «Верно, она немка, муж француз, и он допоздна задержится в своем департаменте по делам эмигрантов».
Я слышал шумное дыхание беспомощной жертвы, слова мольбы били по моим перепонкам. Наивная, она цеплялась за соломинку, полагая, что он будет её насиловать, а потом убьет. А может, и нет. Если б она знала, что её ожидает впереди!
— Мадам, — наконец, я услышал хриплый, дребезжавший голос маньяка, — я должен сделать своё дело.
— Какое! — шепотом спросила она, глаза ее были круглые от ужаса, лицо бледное, высокая, полная грудь часто вздымалась.
— Мадам, — скривился от внутренней боли носатый, — кто–то внутри меня заставляет всё время убивать, я не могу ему противиться, это сильнее моей воли. Вы мне не сделали ничего плохого, просто вся вина ваша в том, что вы рыжеволосая.
— Нет! — радостно крикнула немка, вдруг обретя надежду, — я просто перекрасилась, я шатенка!
— Не обманывайте, мадам, — грустно усмехнулся маньяк, я точно знаю, вы рыжая.
Пытаясь протянуть время, глядя, как на низком кофейном столике он раскладывает зловеще поблескивающие медицинские инструменты, еще до конца не понимая, зачем они, она сказала:
— Может, вы хотите виски, джина, коньяка, хорошего вина, поесть, всё в холодильнике.
— Мадам, прежде всего дело, еда потом. — Вежливо улыбнулся Потрошитель, хлороформом пропитывая марлевый тампон. Он не надеялся на толщину стен…
Когда дама уснула, скальпель вспорол платье, и нижнее бельё. Лошадиные ноздри опять стали блуждать по всем закоулкам тела, обтянутого холеной белой кожей. Дама была в полном соку, и до начала увядания ещё далеко.
Я вдруг увидел свою жену, во мне внезапно поднялась волна звериной похоти, но вспомнив того подростка этажом выше, я еле удержался от этой гадости…
Носатый свои ноздри глубоко погрузил в зев влагалища, жадно вдыхая аромат женского лона. «Это, видать, он перенял от прежнего хозяина, — подумал я, — а от скольких он еще возьмет самое мерзкое…»
На экране вспыхнуло насмешливое: «Неужели после издания книги, ты со мной расстанешься?» Я промолчал, теперь, даже мысленно, я опасался думать об этом монстре.
Для верности Потрошитель рот жертвы опять замотал клейкой лентой, хотя она крепко спала. На блестящем паркетном полу он расстелил полиэтилен, сверху простыня. Стуча по клавишам, описывая интерьер комнаты, и все действия маньяка, я всё более и более сомневался, что это жаждущий крови психопат…
Те же отметины красным фломастером, надрез скальпеля точен. Теперь меня не тошнило, ко всему привыкаешь. Красная почка в эмалированной ванночке, потом вторая, вот и печень вынута. Перед смертью жертва очнулась. Хотя я слышал лишь сопение, мой мозг буравил крик ужаса, боли, отчаяния и безнадежности — это самый страшный крик. Лицо Потрошителя перекосила гримаса недовольства. Тяжелым кулаком он успокоил «оперируемую».
Мокрой тряпкой он обтер тело убитой. Таким безукоризненным стежкам мог позавидовать профессионал самой лучшей клиники мира. Белое без растительности тело на чистой простыне (он сменил пропитанную кровью), Потрошитель даже тщательно побрил ей ноги, хотя совсем недавно она делала эпиляцию. В этот миг во мне вспыхнула жгучая тоска по бывшей жене, которую совсем недавно считал виновницей во всех моих бедах…
…Я быстро стучал по клавиатуре, обозначая названия улиц, по которым мчал Потрошитель, где останавливался, когда зажигался красный огонь светофора. Такие точные детали на читателя действуют, как удар дубинки по черепу, всему написанному придавая элемент значительности и достоверности. Машину «хирург» поставил там же, где и похитил. Полиция её нашла быстро. Муж сообщил о пропаже жены и об окровавленной простыне.
…Комиссар Нокур, скрывшись от своры щелкающих цифровиками репортеров, не говоря ни слова, помчал к перфекту. Там его ожидал весьма нелюбезный прием. Случившееся в городе уже дошло до президента.
Комиссар начал говорить, что такие маньяки, как этот, появляются раз в сто лет, некоторых так и не смогут поймать, покуда они сами не исчезнут.
Префект заорал, что ему насрать, что маньяки куда–то исчезают, ему надо, чтоб негодяй был пойман в самое ближайшее время, иначе… (он запнулся, ведь комиссар его бывший однокашник), иначе придётся уйти в отставку…
Картинка исчезла, потом и вовсе погас экран монитора.
* * *В дверь позвонили и пригласили в полицию. «Вот оно!» — с опаской, но в то же время с долей удовольствия отметил я. Такая реклама для почти готовой книги! Рукопись я хранил в камере хранения на вокзале. Её не надо раскручивать, мою фамилию, после опубликования двух глав, знал весь Париж. Издатель пыжился от гордости, тираж его газеты взлетел неимоверно высоко. Меня всегда потешали такие вот нетворческие лохи, считавшие себя очень пробивными и ловкими. Он презирал русских, по дешевке продававших свои мозги, теперь же он очень скоро убедится, что и его использовали…
…Комиссар предложил мне сигару, я вежливо отказался. Тогда он сходу перешёл к делу.
— Объясните, почему вы больше нас знаете об этих мерзких убийствах. Особенно вот последнее. А разговоры мои с патологоанатомом и криминалистами, ведь при этом никто из посторонних не присутствовал?
— Господин комиссар, а писательское воображение?..
— Бросьте пороть чепуху, я не верю в ясновидение! Может, вы подельник этого маньяка?
Я ожидал такого поворота:
— Когда происходили эти ужасные события, я сидел за клавиатурой компьютера. Вы прекрасно об этом осведомлены. Никогда, — ехидно улыбнулся я, — не сбрасывайте со счетов воображение писателя. Кстати, все пророки были в какой–то мере ясновидцами — писателями. Взять хотя бы Нострадамуса. Если б в полиции служили такие люди, как я, думаю, меньше было б нераскрытых преступлений.
Комиссар молчал, у него не было ордера на мой арест. У этого писаки алиби в каждом кармане. Он лишь хотел, надавив, чтоб я раскололся, назвав имя «стукача» в его команде.
…На бульварах цвели каштаны, под ними стояли столики с улыбающимися клиентами. Я уже чувствовал себя богачом! Бестселлер, раз и навсегда, разрешит мои финансовые затруднения, даст возможность написать бронебойный роман о последних событиях в России.
Возле своего дома я вдруг захотел женщину. Но мулатки уже не было, дававшей даже в долг. Я набрал номер агентства «девушки по вызову», вспыхнул экран монитора, приглашая меня к клавиатуре.
Администратор прошла длинный путь шлюхи, прежде чем начала распоряжаться телами других. Как змея гибкая, с маленькой блестящей головкой и личиком с загримированными морщинами. Голос хрипловатый, от курения и выпивки. Я не знал ни одной проститутки, которая бы не ширялась, не курила или не пила. Наркоманок я определял по зрачкам, этих я никогда не снимал…
Возле своего дома я вдруг захотел женщину. Но мулатки уже не было, дававшей даже в долг. Я набрал номер агентства «девушки по вызову», вспыхнул экран монитора, приглашая меня к клавиатуре.
Администратор прошла длинный путь шлюхи, прежде чем начала распоряжаться телами других. Как змея гибкая, с маленькой блестящей головкой и личиком с загримированными морщинами. Голос хрипловатый, от курения и выпивки. Я не знал ни одной проститутки, которая бы не ширялась, не курила или не пила. Наркоманок я определял по зрачкам, этих я никогда не снимал…
— Мсье желает брюнетку, блондинку, рыжеволосую, шатенку, китаянку, японку, француженку, мулатку, восточноевропейскую, например, есть русские.
Я вспомнил бывшую жену.
— Мне рыжеволосую, белокожую, с грудью четвертого размера и бедрами достаточно широкими. Но чтоб кожа была чистая, без веснушек.
Бестия любезно улыбнулась, показав все тридцать два фальшивых фарфоровых зубов:
— Назовите номер вашего телефона и адрес, время, когда вы сможете ее принять?
Она назвала цену. Мулатка столько брала за десять встреч. Я согласился, ведь я без пяти минут богач.
… Через час я провел девушку в спальню, где стояли кровать и тумбочка. Я не хотел, чтоб монитор компа пялился на неё.
Неуловимо она чем–то была похожа на мою жену.
Оставшись лишь в чулках и поясе, на ломаном французском девушка спросила:
— Если месье желает, могу снять и это…
— Нет–нет, так будет лучше! — на русском ответил я. Она сначала удивилась, потом расхохоталась.
— Маша, — девушка протянула белую холеную руку. Я назвал своё имя и попросил её ни о чём больше не спрашивать. Русских сейчас, где только не встретишь, и у всех одна причина…
Она была изощренной профессионалкой, я получил еще больше, нежели с мулаточкой, так что деньги не зря были потрачены. Когда я отдыхал, забыв про монитор, обнаженная девушка пошла в ванную, ей надо было пройти через гостиную. Предчувствие скомкало всё моё хорошее недавнее настроение…
Одеваясь, она сказала.
— Если хочешь, я могу дать адрес квартиры, которую снимаю. Можешь ко мне приходить, это тебе обойдется дешевле, ведь приходится отстегивать агентству. Можешь прийти и просто так, как приятель, иногда так хочется поговорить с москвичом. Ты бывал в «Лукоморье», в «Манеже»? — Я кивнул головой. — Это мои любимые места. Только не спрашивай, как я до этого докатилась, я же не спрашиваю, как ты здесь очутился, в этой каморке. Я, филолог, полторы тысячи рублей получать где–то в занюханном городке! Извините!
На прощание я дал ей больше оговоренной платы, сказав, что русские должны поддерживать друг друга.
Она рассмеялась, не фальшиво, по–французски, а чисто по–русски — от души.
— Тогда придется давать бесплатно, чисто по дружески, как соотечественнику…
О, если бы я знал, что натворил, пригласив её сюда! Разве мне мало той мулатки, которую позавчера выпотрошил маньяк, смерть которой среди картонных коробок сарая на окраине города я тщательно зафиксировал…
Глава 3
Когда девушка вышла из подъезда, вспыхнул монитор, я сел за клавиатуру. Маша из сумочки вытащила изящную книжечку, захлопнула, и кликнула такси.
…Квартира этого клиента ни в какую ни шла с моей — одна ванная, отделанная мрамором, занимала больше места, нежели вся моя двухкомнатная клетушка. Я подробно описал антураж, дизайн гостиной и спальни, точные детали, мясо на костяке сюжета… Они лишний раз показывают, что автор всё это не высосал из пальца…
О-о, только сейчас я заметил, что таксистом оказался старый знакомый, Потрошитель — ужас проституток города. Вчера мадам Равеньер, узнав о смерти мулатки, с фальшивой ноткой сочувствия сказала, что жалко бедняжку, но видно это кара Божья…
…Этот клиент оказался извращенцем, его интересовал лишь анал. Анус у неё, видать, узок, Маша морщилась от боли, даже мазь не помогала. Клиент был богат, видать, купил её до утра, потому как она не торопилась уходить. Моё отвращение к этому извращенцу было настолько велико, что я чуть было не ударил кулаком по клавиатуре. Но тут «лжетаксист» нажал кнопку домофона. Розовая обнаженная Маша, только что из ванной, заученно ласково провела пальцами по жирной щеке хозяина:
— Жюль, пожалуйста, в сумочке там у меня документы.
В персидском халате хозяин, не снимая цепочки, отворил дверь, и тут же в лоб получил пулю из пистолета с глушителем. Потрошитель мгновенно плоскогубцами перекусил стальную цепочку. Ударом кулака он бросил на пол онемевшую Машу.
Я застонал от отчаяния, слезы появились на моих глазах, но я в продолжал клацать по «клаве», это была последняя глава моей книги, я знал, что больше не смогу писать, сумасшествие маячило на горизонте.
Когда «хирург» тщательно и педантично разрезал тело жертвы, а потом зашивал, слезы капали на клавиатуру. На этот раз душевная боль была пронзительной. Такой боли я давно не испытывал.
Теперь Нокур мной займется более основательно. Вытаскивая кассету, я возблагодарил Бога, что недавно поставил автоответчик… Голос администратора агентства четко прослушивался на пленке, к тому же в записной книжке убитой девушки был номер телефона последнего клиента.
…Книга была готова. Осталось лишь переждать волну статей в криминальной хронике газет об очередном преступлении «Потрошителя». Теперь уже о двойном убийстве. Газеты на этот раз будут дольше смаковать все подробности. Новая встреча с комиссаром на этот раз затянется, и посему мне нужен хороший адвокат.
…Секретарша сразу же провела меня в роскошный кабинет директора издательства, специализирующегося на детективах, любовных и порнографических романах. Издатель был хищник, но хищник любезный, акула во мне видела неплохую добычу. Хорошо когда интересы людей совпадают — в бизнесе, как и в любви…
Прочитав последнюю главу, он удивленно присвистнул. Насколько бледно это же самое передали утренние газеты…
— Как вы успели настрочить такое?..
Я многозначительно усмехнулся, и попросил денег. Контракт был уже составлен, но еще не подписан, в нем следовало оговорить кое какие пункты.
— Эти деньги мне нужны для хорошего адвоката, — добавил я. Эта девушка до этого была у меня, мы с ней занимались любовью… Здесь комиссар может и нажать.
Акула напряглась.
— А где рукопись?
— Ну, конечно же, не в моей квартире, — усмехнулся я.
— Тогда залог эта глава, — после некоторого раздумья сказал издатель.
Когда я вышел от него, душа моя пела. Столько денег я давно не держал в руках. Половину задатка я положил в банк, прибавив к своему мизерному давнему счету.
В солидной адвокатской конторе мне предложили молодого, но очень успешного адвоката.
…Как я и думал, в моей квартире хозяйничала полиция, всё было перевернуто вверх дном. Ожидая меня, комиссар курил на стуле возле черного экрана монитора. Он сунул мне ордер на обыск и арест. Полицейский в портупее стал за моей спиной.
— Да, я знаю, вы были дома, когда девушка от вас поехала к клиенту. Вы знали её раньше? Может быть, вы даёте наводку?
Ехидно улыбаясь, я вытащил из кармана кассету.
— Кто знает, может, ненароком вы бы её ПОТЕРЯЛИ…
Комиссар несколько раз внимательно прослушал мой разговор с агентством… Он уже не улыбался, тень раздражения притаилась в уголках губ.
— И всё же вас придётся арестовать, надо уточнить кое–какие детали. Не волнуйтесь, вашу квартиру опечатают, возле дверей будет дежурить полицейский.
* * *Меня поместили в камеру с лохматым клошаром и двумя наркоманами. Те сонно моргали глазами, еще не отойдя от дозы. Клошар долго приглядывался к моим туфлям, потом предложил поменяться, щеря гнилые зубы. Конечно, дежурный отсутствовал… Бродяга был выше на голову, но зато я когда–то преуспевал в уличных драках. Это с детства во мне крепко сидело: надо всегда идти на опережение, иначе проиграешь. Я знал, зачем меня посадили с подонками, для того, чтоб я стал податливей.
Неожиданный удар в солнечное сплетение, был настолько силен, что детина под удивленными взглядами наркоманов долго пролежал без сознания. Очухавшись, с мокрыми штанами, бродяга заполз в угол камеры и больше не возникал.
Заскрежетал ключ в замке, полицейский пальцем поманил меня. По его взгляду я догадался, что он видел мой коварный удар. С некоторой долей восхищения он вернул сотовый, документы и бумажник, номера купюр были старательно переписаны в акт. Я снова расписался, что не имею никаких претензий.
— Я знаю, — сказал комиссар, — вы никакого отношения не имеете к этому убийству, как и к прочим, но одно меня мучит, откуда вы могли знать весь наш разговор в машине. Вам кто–то передал запись… Я могу поверить в изощренное воображение писателя, который опираясь на кое–какие детали может воссоздать точную картину убийцы и убийства. Но разговор полицейских, детективов, криминалистов? Ведь такими специфическими словечками немногие пользуются из моего окружения. Этого выдумать никак нельзя. Кто из моих работает на вас? Много ему платите за информацию?