— Мне все интересны, юноша. А вас что больше интересует — ум или красота? Умом они нас не превосходят, а что до красоты… впрочем, сами увидите.
В автобусе он сказал:
— Итак, уважаемые земляне, ближайшей гостиницей будет «Созвездие Тельца и Возничего». Сравнительно высокого уровня жизнь достигла лишь в системах Альдебарана и Капеллы. Планеты здесь крупные, гравитация превышает земную, думаю, вас поразит облик жителей этого уголка Вселенной. Они уже предупреждены о вашем визите и ждут вас с нетерпением.
Вера промолчала, Ромеро улыбнулся, я засмеялся — мы в сотнях передач на Земле видели обитателей Капеллы и Альдебарана. Это были существа, расплющенные тяжестью, они походили на огромные рыжеватые капли и даже передвигались, как капли — переливанием тела. Вместе с тем, это были разумные существа, они отвечали на вопросы, но не сразу, жизненные реакции у них замедлены. Речь их проста — цветовая, почти вся в видимом спектре, она была одной из первых, какие удалось расшифровать. Не думаю, чтоб им было знакомо такое слишком уж человеческое чувство, как нетерпение.
В гостинице — низком, черепахообразном здании — нам выдали по движущемуся креслу с гравитатором. В этом здании лишь в кресле можно ощущать себя нормально, упади с него — мгновенно расплющит тяжесть. Выпасть из кресла, однако, можно лишь при общей катастрофе на Оре — в остальных случаях силовые поля, не позволяя сойти, дают свободно двигать руками, поворачивать голову и туловище. Усевшись, я для проверки рванулся вон, но меня отшвырнуло назад.
Внутри здания простиралась каменистая равнина, усеянная узловатыми растениями, похожими на руки, приникшие к земле, — помещение альдебаранцев. Вскоре мы обнаружили их самих. Три рыжих туши неторопливо перетекали с холмика в долинку, один из альдебаранцев пополз к нам. Это был первый звездожитель, увиденный мной не на стереоэкране. При движении он из капли превращался в тушу, напоминавшую медвежью, он и по массе был равен медведю. Рыхлое, почти лишенное костей тело стягивала прочная кожа. Замечательны глаза альдебаранца — широкий белый пояс глаз, опоясывающий тело чуть выше середины. Верх туловища над глазами казался шапкой — это орган их цветовой речи. Без такого обилия глаз альдебаранцы не смогли бы разговаривать, речь их в буквальном смысле слова неярка.
Пока он приближался, я задал дешифратору программу: «Район Тельца и Возничего, цветовая речь» и поднял приемно-передающее устройство — шар на рукоятке. Альдебаранец тотчас же устремил на шар ту половину глазного пояса, что глядела в нашу сторону. Мы поздравили альдебаранца с прибытием на Ору, он поблагодарил нас за хороший прием, после этого начался деловой разговор.
— Как вы здесь чувствуете себя? — спросила Вера.
Шар передатчика последовательно окрасился в малиновые, синие, желтые цвета. В ответ засветилась «шапка» альдебаранца, но краски ее были тусклее, чем на шаре, я не догадался бы, что это речь, если бы не знал заранее. В шаре зазвучал глуховатый машинный голос, информация, полученная от альдебаранца, перерабатывалась в человеческие слова с такой быстротой, что мы не замечали интервала.
— Благодарю, — повторил альдебаранец. — Приятно, что тяжесть во время сна увеличивается. Еще никогда так хорошо не спал.
— Вам нравятся люди? Не жалеете ли, что приехали к нам?
— Нам приятно среди людей.
— А знаете ли вы что-либо о других существах, похожих на нас? Не знаю, как вас зовут, друг мой?..
— Меня зовут Влан, — ответил альдебаранец. — О существах, похожих на вас, я не знаю. Надо спросить старика помоложе, лучше ребенка. В нашей делегации молодых стариков нет.
Вскоре подползли другие альдебаранцы и разговор стал общим. Если они и ждали нас с нетерпением, то по беседе я этого не определил — жители Альдебарана больше отвечали, чем спрашивали. Впрочем, мы и раньше знали, что они нелюбопытны.
— Какая-то абракадабра, — сказал Ромеро, когда мы распростились с ними. — Дети-старики, тяжесть во сне увеличивается…
Спыхальский иронически перекосил усы. Я все не могу привыкнуть к его улыбке.
— По-вашему, смысл лишь в обычаях вашей жизни? В их сообщении все концы отлично увязываются.
И он рассказал, что в жизни альдебаранцев главной проблемой является не добывание пищи, как у большинства звездожителей, включая и людей, а сон. Социальное благоденствие общества определяется возможностью организовать сон. При нормальном у них тяготении они трудятся, но не засыпают. Для сна им требуется усиленное гравитационное поле. Чтоб заснуть, они опускаются в глубокие пещеры. Разница в тяжести на глубине и вверху невелика, но они используют и ее. Уход в сон у них задача непростая: опуститься вниз не так уж сложно, но как взобраться подобной туше наверх? Возвращение от сна к бодрствованию — коллективная работа. В пещеры опускаются площадки на ремнях, вверху рабочие крутят ворот, отправляя собратьев на сон и извлекая их после сна. На Оре же оборудованы специальные беседки для сна. Когда кто-нибудь заползет туда, силовое поле увеличивается, и они сладко засыпают под нарастающее ускорение силы тяжести.
— Послушайте теперь, что за народ их юные старики, — сказал Спыхальский, посмеиваясь.
Оказалось, альдебаранцы книг не пишут и знания передают изустно. Некоторые из их сограждан с детства специализируются на запоминании. Эти ученые альдебаранцы освобождены от всякой иной работы и в старости, добавляя к услышанному нажитое, становятся кладезями мудрости. В конце жизни они передают свои знания новым хранителям опыта, их всех любовно называют стариками, слово «старик» равнозначно понятию мудрый. А что альдебаранец рекомендовал обратиться к юным старикам, тоже объяснить просто. Навести справку у пожилых нелегко, они неторопливы, а к старости окостеневают — они будут рыться в библиотеке воспоминаний дольше, чем однорукий в огороде. Молодые оперируют знаниями гораздо свободней.
— Странное имя — Влан, — сказал я. — Означает оно что-либо?
— Звукосочетания Влан не существует. Его реальное имя — комбинация цветов, а дешифратор перевел эту комбинацию по коду преобразования цветов в звуки. Сам Влан и не подозревает, что его зовут Вланом.
За холмистой равниной альдебаранцев открылся второй участок гостиницы — озеро со скалистыми берегами. В скалы вмонтированы пещеры, единственные жилые помещения в этой унылой пустыне. В них обитают гости с Капеллы, такие же громоздкие и неуклюжие, как альдебаранцы, но еще неразговорчивее. Мы познакомились с одним из них и еле вытянули из него несколько слов. Он недоверчиво оглядывал нас поясом выпуклых глаз, и, по-моему, только вежливость гостя мешала ему повернуться задом. Впрочем, у этих существ круговой обзор, — возможно, он с самого начала стоял к нам спиною. Зато когда он надумал говорить, оказалось, у него ясная речь и четкие мысли. Он просветил макушкой, что жить здесь можно, и уполз в пещеру.
Я подъехал к озеру и, изогнувшись, потрогал воду. Вода была как вода — мокрая. Огромная сила тяжести не сказывалась на свойствах воды. Зато озеро было необычное — без волн, даже без зыби. Чтоб заставить эту воду закачаться, нужны силы иных масштабов, чем у нас. И рыб, конечно, в таком озере не водится.
У выхода Ромеро сказал:
— Не знаю, насколько эти существа разумны, но что они очень уж нечеловечны… Я имею в виду их облик.
— Социальная жизнь обитателей Альдебарана и Капеллы похожа на жизнь примитивных человеческих обществ, — заметила Вера. — Единственное отличие в их пользу: они не воюют между собою.
— Что вы называете человеческими особенностями? — спросил Спыхальский Ромеро. — Тонкие талии и бледность кожи?..
— Лучше бледность и полупрозрачность, чем непроницаемая массивность. Тонкая талия также больше меня устраивает, чем туша. И я предпочел бы два синих глаза, а не сорок восемь бесцветных.
Спыхальский удовлетворенно мотнул головой.
— Сейчас мы навестим посланцев Альтаира. Если вы не признаете их сверхлюдьми, так не знаю, что вам требуется.
25
После такого предисловия я с нетерпением ожидал встречи с альтаирцами. Гостиница «Созвездие Орла» была небольшим зданием из металла, без окон — ящик, поставленный на почву. В вестибюле мы надели скафандры, прозрачные и гибкие. За вестибюлем открылся высокий пустой зал. Единственным его украшением, если это можно назвать украшением, был пояс прожекторов, протянувшийся чуть ниже потолка.
Спыхальский смотрел на нас с ироническим торжеством.
— Почему такая невежливость, дорогие земляне? Вас окружают приветливые альтаирцы, жаждущие беседы с людьми, а вы словно воды в рот набрали.
Ромеро с недоумением поворачивался, пытаясь что-нибудь уловить в пустоте.
— Сдаюсь, — признался он. — Ничего не понимаю.
Пояс прожекторов тускло засветился. И мгновенно вокруг нас зажглись полупрозрачные силуэты, зеленые и фиолетовые. Это были, несомненно, живые существа, но они смахивали на призраков: не то гигантские пауки на тонких ножках, не то шары с жесткими волосиками. Они отталкивались от пола ногами-волосиками и скоплялись вокруг нас: мы были окружены облаком таких существ.
— Паукоподобные из созвездия Орла, — сказала Вера, перехватив иронический взгляд Спыхальского. — Жизнедеятельны лишь под жестким облучением.
Я задал программу: «Район Орла, жесткое излучение». Ромеро не пожелал признать себя побежденным. Вера беседовала с альтаирцами, а он прошептал мне на ухо:
— Существа эти, пожалуй, прозрачнее наших медуз. Но изящества в них не больше, чем в медузах.
Пока альтаирцы реяли кругом Веры, засыпая ее вопросами и отвечая на ее вопросы, Спыхальский рассказал мне и Ромеро об их образе жизни.
Альтаир — звезда класса А с температурой поверхности 9000 градусов, в его излучении жесткие компоненты сильнее, чем у Солнца. Белковые организмы, попав на планеты Альтаира, вскоре были бы истреблены беспощадным светилом. И вот совершилось чудо приспособления — жизнь на Альтаире превратила в свое животворное начало именно то, что несло ей смерть. Клетки в организмах альтаирцев функционируют лишь под действием жестких лучей, исторгаемых звездою. Каждое из существ, окружавших нас, само является источником радиоактивности, даже мысли их несут в себе смертельную радиацию — они мыслят, убивая.
Забавен образ жизни этих опасных для нас, но добродушных по характеру существ: они просыпаются и становятся видимыми на рассвете, когда поднимается Альтаир, в полдень жизнедеятельность у них в максимуме, а к вечеру, когда поток рентгеновских лучей ослабевает, становятся вялыми и впадают в спячку, из которой их могут вывести лишь гамма-лучи.
На Оре в определенные часы их облучают, в другие часы радиация ослабевает — и они засыпают. Позаботились и о их работе. Альтаирцы — прекрасные строители, возводят здания, роют каналы. За этим залом простирается площадка, заполненная их созданиями. Кстати, альтаирцы — отличные живописцы, но картины их жестковаты: они пишут не красками, а радиоактивными веществами, иначе не увидали бы своих творений.
— Вы сказали, что они добродушны, — проговорил Ромеро. — Но эти добродушные существа устраивают междоусобные войны.
— Правда, они воюют. Северный и Южный союзы — так называются их государства.
Я стал прислушиваться к беседе Веры с альтаирцами. Наших гостей из созвездия Орла интересовало, правда ли, что гостиница — искусственное сооружение и нельзя ли привезти им на Альтаир великолепный пламень, пронизывающий члены, — они имели в виду гамма-излучатели. Вера пообещала прислать им партию таких приборов.
Ромеро негромко сказал мне:
— Нет, меня определенно не восхищают ни эти нитеобразные разбойники с Альтаира, ни бегемоты с Альдебарана и Капеллы. И свирепое их солнце не вызывает симпатии. Помните в стихах Танева строчки, как бы специально посвященные Альтаиру:
Отвращение Ромеро к этим странным звездным существам показалось мне наигранным. Но и увлечения Веры я не понимал. Она раскраснелась, глаза ее радостно блестели. Она поворачивалась то к одному, то к другому альтаирцу, старалась немедленно ответить каждому. Прошло с час, а лавина рушившихся на нее вопросов не ослабевала.
— До скорого свидания, друзья! — сказала Вера с сожалением и долго махала им рукой, удаляясь, а они толпой сверкающих разноцветных призраков реяли над ней.
— Теперь идемте в гостиницу «Созвездие Лиры», к мыслящим змеям с планетной системы Веги, — предложил Спыхальский.
Змеи — единственные существа, которых я не переношу. Я с тревогой посмотрел, на Спыхальского. Его кривая усмешка была зловеща.
Когда мы удалялись, произошло событие, показавшее предусмотрительность конструкторов Оры. Вокруг меня увивался ярко-зеленый альтаирец. Он пытался охватить меня ножками-волосиками, чуть ли не прижимался к скафандру. Мне показалось, что он хлестнул холодной ножкой меня по лицу. Я непроизвольно содрогнулся, а альтаирца словно сдунуло вихрем.
Оказалось, силовое поле настроено не только на свойства вещей, но и на ощущения. Оно мгновенно отбрасывает то, что вызвало страх или отвращение. В некоторой степени оно заменяет земных милых Охранительниц.
26
И вот мы вошли в третью гостиницу — купол и внутри купола сад.
Я помню, с каким нехорошим чувством переступал порог, как внутренне сжался перед встречей с ползучими гадами, где-то на далекой звезде, одной из прекраснейших звезд земного неба, развившихся до ранга разумных существ. Вега горячее Альтаира, в ее излучении жестких компонентов больше, какими же уродами должны оказаться вегажители, если альтаирцы так страшны? Сейчас мне кажется вещим охватившее меня тогда смущение. Я стоял на перевале жизни, пока еще был по эту сторону ее вместе с Ромеро, но готовился сделать шаг в иное, куда совершеннее нашего, бытие. Я успел в том, старом моем бытии прошептать Ромеро несколько иронических, тоже старых по духу, слов:
— Ради такого зверинца, пожалуй, не стоило устраивать звездной конференции.
А Мартын Спыхальский громко проговорил:
— О чем замечтались, юноша? Прошу настроить дешифратор на звуко-цветовую речь.
Мне странно теперь, что перелом моего существования от примитивного человеческого эгоизма к ощущению единства мира был ознаменован прозаическим советом настроить дешифратор. Я отрегулировал прибор — и перенесся в иной мир.
Вначале было темно. Вокруг высились одни растения — темные деревья, густые шапки кустов, пряно пахнущие цветы. И вдруг повсюду замерцали оранжевые огоньки — тусклые, как и все в этом сумеречном саду, быстро передвигающиеся перед деревьями. Горло мне сжала немота, непроизвольная, как приступ. На меня глядело человеческое лицо, необыкновенное лицо, прекрасней всех человеческих! Я оглянулся. Такие же лица смотрели и сбоку, и сзади. Нас окружили существа, до того великолепно похожие на людей, что мне захотелось закричать от испуга и восхищения.
Да, конечно, они чем-то напоминали змей, но не больше, чем людей. У них было туловище, похожее на змеиное, очень гибкое, но человеческое лицо и руки, чуть лишь покороче и потоньше наших, свидетельствовали, что они не змеи.
Как я потом разглядел, у них не было ног, туловище оканчивалось пятою, они передвигались, вращаясь на пяте, и так быстро, что превращались в сверкающий столб. В ту первую встречу с вегажителями я этого не знал. Я даже не заметил, что они приближаются, вращаясь. Я открыл их, когда они стояли рядом, приветствуя нас голосом и сиянием. Очарованный, я не мог оторвать от них взгляда.
Я сказал, что их лица напоминают человеческие. Это справедливо лишь в первом, грубом приближении. У них очертанья человеческого лица, контур нашей головы, такие же глаза, рот и нос. Но все это гармоничней и нежней. Лучшая из красавиц Земли и мечтать не может о такой матовой, атласно-гладкой коже щек, таких ярких губах, таких четких бровях и мохнатых ресницах… Все это неважно, я говорю о пустяках. Они одеты в разноцветные, полупрозрачные одежды — платья или плащи… Нет, и это не то! Самое необыкновенное у вегажителей — их глаза. Глаза вспыхивали и погасали, они меняли свой цвет. Это были огни, а не глаза. Жители Веги разговаривают сиянием своих глаз!
— Начнем! — сказала Вера. — Я хочу узнать, как чувствуют себя наши гости?
Это был стандартный Верин вопрос, у меня же дрогнули руки, когда я поднимал дешифратор. Шар засиял и запел, из него исторгались цвета и звуки. А когда он замолк, один из жителей Веги запел и засиял глазами в ответ. Это было так красиво, что казалось фантастически неправдоподобным. Шар перевел его ответ на человеческий скучный язык, хрипловатым человеческим голосом — одинаковый на всех звездных мирах обмен любезностями:
— Нам здесь прекрасно. Мы благодарны за гостеприимство. Мы расскажем нашему народу, какие люди добрые и могущественные.
Один из пришельцев с Веги — вернее, одна, это была девушка — с интересом рассматривала меня. Я тоже залюбовался ею. Среди прекрасных вегажителей она была всех прекрасней.
— Как вас зовут? — спросил я.
Она пропела свое имя звучным и нежным голосом, напоминавшим флейту. Чтоб повторить, что она произнесла, нужны ноты, а не буквы. Одновременно глаза ее озарились фиолетовым пламенем. Я воскликнул: