— Ангелов! — заволновавшись, воскликнул Труб. Он считал, что высота над планетой безраздельно принадлежит ангелам, и страдал, когда кто-нибудь из невидимок взвивался в воздух. К пегасам и драконам Труб был терпимей.
— Только невидимок! — возгласил Гиг.
Зная, что рассержу Труба, я отдал предпочтение невидимкам.
— Невидимкам проще подобраться к Станции. В конце концов это ваша военная функция, Гиг, — появляться незамеченными в любом месте.
— И сражаться в любом месте, — торжествующе добавил Гиг. — Невидимки — воины, адмирал!
— Не могли бы и мне создать временную невидимость? Я с охотой пошел бы, хоть пешим, с вами в разведку.
Гиг разъяснил, что генераторы кривизны подбираются индивидуально. К тому же у людей неудачная телесная структура. Если бы у невидимок и нашелся удобный для меня генератор, я не вынес бы мгновенного перемещения в кокон закрученного пространства: высокие неевклидовости не для людей.
— Нет так нет, — сказал я. — Как у вас, Осима?
Гиг побежал готовить своих, не интересуясь дальнейшим ходом совета. У невидимок дисциплина не на высоте. В этом отношении они уступают исполнительным головоглазам.
Осима в самоходных ящиках нашел два электромагнитных орудия, исправных и простых по конструкции. В твориле орудия создаются электрические заряды, периодически выбрасываемые наружу. Трасса выстрела превращается в летящий ток, а вокруг него возникают могучие магнитные поля.
После сборки орудий мы испытали их действие на золотой скале. Был сделан всего один выстрел, а от орудия до скалы пролегла выжженная траншея, в которой могла бы разместиться вся наша армия. А на месте скалы взвилось плазменное облачко, и долго еще на нас сыпалась золотая пыль.
— Хоть сейчас можем начать обстрел Станции, — доложил Осима. — И сооружениям ее не поздоровится!
Я понемногу начал разбираться в том, что внешнее бесстрастие Орлана имеет различные оттенки.
— Вам, кажется, не понравилось сообщение Осимы, Орлан?
Он разъяснил, что электромагнитные орудия — механизмы грозные, но, если дойдет до сражения, главной боевой силой станут головоглазы. Их перископы приспособлены к рассеканию и сжатию любых полей. Массированный гравитационный удар головоглазов даст больше эффекта, чем электромагнитный залп: орудий два, а головоглазов больше ста. Они, правда, ослабели от тягот пути, но на отдыхе быстро восстанавливают силы. Через неделю их организмы накопят полный запас боевой энергии.
— В сражение поведу их я сам, — сказал Орлан.
Дальнейший ход совета был прерван диким гамом и грохотом, разнесшимся по всему лагерю. Гиг с десятком отобранных невидимок выступил в разведку.
Я уже говорил, как меня смущала мысль, что кругом снуют незримые существа, безразлично — добрые они или злые. Но когда я слышал шум создаваемый воинственными скелетами в оптическом пространстве, я сожалел, что разрешил им снимать боевую форму.
— Мы готовы, — оказал Гиг, выстраивая перед советом свой отряд. — Все ребята с ощущалами выше средних. Прирожденные разведчики, можешь не сомневаться, адмирал! Разреши лететь, а?
Он гулко затрясся всеми сочленениями, и, словно десятикратно усиленным эхом, отряд невидимок повторил его грохотанье. Не знаю как у них было с ощущалами, но концерт они задавали мастерски.
Ощущала у невидимок, кстати, в чем-то подобны нашим органам чувств, а в чем-то весьма отличаются. В оптическом пространстве ощущала почти не функционируют, зато в коконе неевклидовости обостряются невероятно: малейшие электромагнитные колебания, гравитационные возмущения, корпускулярные потоки и прочее, совершающееся вовне, воспринимаются просто идеально.
В отчете Ромеро вы можете найти подробнейшие схемы ощущал, я их не привожу, потому что не понял главного — как вообще они могут действовать, когда сами невидимки так глухо запакованы в своем мирке, что их обтекает даже свет.
— Летите! — разрешил я.
Они исчезли мгновенно и все сразу. В бою они, конечно, были хороши, но еще лучше годились для парада. То, что наши предки называли «показухой», достигало у невидимок художественного совершенства. Я знал, что полет невидимок не быстр и раньше чем за час до Станции они не доберутся, но после их исчезновения потерял интерес к совету.
Передав председательствование Осиме, я вместе с Ромеро и Андре отправился на вершину ближайшего холма. Купола оттуда видны не были, но воздушное пространство над Станцией просматривалось хорошо.
По дороге мы задержались возле Мэри. Единственная женщина в лагере, она подобрала себе исконно женское занятие — врачевание. Труб выделил ей пятнадцать ангелочков понежнее, из тех, что не годились для сражения, и Мэри стала обучать их санитарному делу — как сама его понимала. Лекарств и бинтов в лагере не было, зато в обозе нашлись веревки, ангелы их расплетали и вязали бинты. Все ангелы — отличные кружевницы и ткачихи, а у этих, отобранных, дело прямо горело в крыльях.
— Вероятно, мы единственные во Вселенной люди, которые обходятся без медицинской машины, радиационных душей и прочего, — сказала Мэри. — Мы уподобились предкам, и в этом есть что-то захватывающее!
— Сейчас невидимки около Станции, — объявил Андре, когда мы взобрались на холм. — И, похоже, их не открыли — никаких эффектов не видно.
Сегодня, когда мы хорошо знакомы с устройством Станций Метрики, подобные наивные рассуждения могут вызвать лишь улыбки. Истинными невидимками были не воины Гига, а те, кого они разведывали. Невидимок только подпустили к Станции — и на ту дистанцию, какую сочли приемлемой. А затем жестоко над нами посмеялись. В отдалении вдруг вспыхнуло десять огненных факелов. Какое-то время факелы по инерции мчались по-прежнему к Станции, затем круто повернули к лагерю. Десять раздуваемых ветром костров, то взлетая, то падая, неслись на наш холм, и мы, прильнувшие к биноклям, видели, что внутри факелов — пустота.
— Молодец Гиг, даже в такую минуту не раскрылся! — восхищенно пробормотал Андре. — Эли, вот настоящий воин — и в пламени не потерял самообладания!
— В старину говорили: испытан в огне сражений, — отозвался Ромеро. — О невидимках можно сказать по-иному: даже в огне сражений не раскрывались. Это единственное, что их спасает сейчас от гибели.
Раздраженный, я отошел от друзей. Невидимок от гибели спасало лишь то, что никто не желал их гибели. Но им ясно показали, что никакое экранирование не поможет. Их воспринимали, видели, спокойно оконтуривали, в то время как собственные их ощущала и не догадывались о приближении опасности. Десять факелов пронеслись над холмом и рухнули посреди лагеря.
К горящим разведчикам неуклюже, но быстро двинулись головоглазы и стала проворно сбивать пламя гравитационными ударами. Они живо вращали наростами, вылетавший импульс легко тушил огонь. Для профессии пожарников эти создания подошли бы отлично.
Мэри со своими ангелами тоже поливала одного из воспламененных водою, но вода это пламя не брала. После того как с огнем справились, разведчики стали сбрасывать броню невидимости. Лишь один поторопился раньше времени и поплатился за это ожогами.
— Эли, куда ты? — окликнул Андре. — Полюбуйся: никаких изменений на Станции. Никто не преследует беглецов.
Мне казалось в тот момент, что я знаю, почему это.
— А зачем беглецов преследовать? Их отогнали — и хватит. Уничтожать нас не собираются, но и пускать на Станцию — тоже.
14
— Плохо работают ваши ощущала, — сказал я Гигу, когда он оправился от потрясения. — Пока вас не охватило пламенем, вы и не подозревали о приближении опасности.
Этот удивительный народ, невидимки, легче примирятся с гибелью, чем с унижением. Гиг так затрясся, что мне почудилось, будто залязгала тысячезубая челюсть.
— Отлично работали, отлично, адмирал! Мы почувствовали пульсацию незнакомых полей задолго до факелов, но не испугались. А возвратились не из страха, а потому, что обнаруженный разведчик уже не разведчик, а только солдат. Вот как было дело, адмирал!
Логика в его оправданиях, конечно, имелась.
После провала попытки Гига подобраться незамеченным, стало ясно: Станцию нужно штурмовать. Но идти в атаку на неразведанного противника было, по меньшей мере, неразумно.
Ромеро в своем отчете рассказывает, что мной овладели тягостные колебания, и плохое настроение адмирала понемногу передавалось всем. Дело было не в моих колебаниях; колебаться можно между несколькими решениями, а у меня не было никакого. И все, к кому я обращался, как плохие игроки, говорили только о своих ходах, но и понятия не имели об ответных ходах противника. Вести армию в бой наугад я отказывался.
То, что Ромеро называет моими колебаниями в течение недели перед первым штурмом, было поисками выхода. К тому же именно этот срок потребовал Орлан для накопления запасов гравитационной энергии у головоглазов.
То, что Ромеро называет моими колебаниями в течение недели перед первым штурмом, было поисками выхода. К тому же именно этот срок потребовал Орлан для накопления запасов гравитационной энергии у головоглазов.
И если теперь оценивать мои тогдашние действия, то я скажу по-иному, чем Ромеро: я слишком мало колебался и результаты штурма Станции показали не так мою излишнюю осторожность, как опрометчивость.
Я не утверждаю, что подготовка к большой атаке была полностью неуспешна. Кое-что сделать удалось. Электромагнитные орудия Осимы действовали исправно, ангелов снабдили портативными разрядниками. Но главной удачей, по-моему, было то, что совершил Андре: четыре превосходных анализатора любых силовых полей.
— Если предварительно мы не разведали противника, то в сражении будем иметь полное представление о нем — видимом и незримом, — пообещал Андре.
Я тут же назначил его ответственным за исследовательскую работу в нашей маленькой, но разнообразной армии.
Я должен сделать отступление об Андре. Все мы, естественно, присматривались к нему, — испытанные им потрясения не могла не сказаться. И он, естественно, был не тот импульсивный, нетерпеливый, резкий и добрый, какого мы некогда знали. Он стал сдержанней и молчаливей. Но мозг его, возвращенный к жизни, работал с прежней интенсивностью; я это понял сразу же, как Андре обрел человеческий язык, и сам Андре доказал это в разыгравшихся событиях. Рядом со мной снова пылало горнило новых идей, генератор остроумных проектов — пусть простят мне эти выспренние слова, в данном случае они самые точные.
Расчет делался не на внезапность атаки, а на силу удара. План наступления вкратце сводился к следующему. В центре, на плоскости, двигаются головоглазы, сверху их поддерживают невидимки. С левого фланга атакуют ангелы Труба, с правого пегасы под предводительством Камагина и крылатые ящеры во главе с Лусином. Петри поведет людей. Человеческую пехоту предполагалось бросить туда, где в ней будет нужда. Осима с ползущими орудиями размещался в колонне головоглазов — электромагнитные механизмы, как и сами головоглазы, были оружием ближнего боя.
На вершине того холма, где мы вшестером высматривали Станцию, я разместил свой командный пункт. Со мной находился Андре с анализаторами и Ромеро. В лощинке укрылось несколько штабных пегасов для адъютантской связи.
Приготовления к штурму были закончены вечером.
По древнему воинскому обычаю битва начиналась с началом дня.
— Действуйте! — передал я по дешифратору начальникам колонн, когда звезда выкатилась из-за горизонта.
Станция лежала перед нами, как на блюдце, — один большой купол, три купола поменьше. Теперь, рассматривая бесчисленные виды Станций Метрики на стереоэкранах, я вижу, что они удивительно схожи со старинными астрофизическими обсерваториями, лишь массивней их. Но тогда это сравнение не пришло мне в голову.
— На Станции пока движения нет, — сообщил Андре, не отрывавшийся от анализаторов.
Первыми выступили головоглазы. Могучая колонна, почти в две сотни неторопливо передвигающихся крепостей, взметнувших над собой красноватые огни перископов, даже на взгляд была внушительна. А два орудия Осимы походили на исполинских змей, прокладывающих ей дорогу. Над колонной реяли невидимки, я слышал по дешифратору команды Гига, но отряда его мы, естественно, не видели.
— Импозантно! — пробормотал Ромеро. Он любовался в бинокль зрелищем наступающих головоглазов.
Осима дал залп, как только приблизился на дистанцию прямого попадания. С командного пункта мы увидели, как из орудий вырвались две огненные реки. Беснующееся пламя обрушилось на купола.
Начало было хорошее, но, к сожалению, все хорошее ограничилось началом. Множество пылающих смерчей закружилось на месте, где наступал центральный отряд. С невольным уважением я наблюдал, как отважно действуют внешне столь неповоротливые головоглазы. В наше отдаление донеслось тяжкое содрогание наносимых ими синхронных ударов. Вскоре не оставалось ни одного несорванного факела, а несколько беспорядочно мечущихся смерчей были буквально разорваны и расплющены. Ни Осимы, ни Орлана не коснулись даже летящие хлопья пламени, так хорошо защитили своих командиров головоглазы. В воздухе тоже возникли факелы, но Гиг на этот раз вел себя хладнокровней, и факелы погасли.
— Буря непонятных полей! — доложил Андре. — И гравитация, и электромагнетизм, и корпускулы. Что-то, по-моему, готовится сногсшибательно новое.
Новым было лишь то, что повторилось усиленное старое. Орудия Осимы наконец разрядились вторым залпом, докончив разрушение двух малых куполов, а поле битвы охватила вторая волна огня. Уже не разрозненные смерчи бесновались над продвигающимся отрядом, но все пространство превратилось в бушующий костер, — и в его бешеной пляске пропали и головоглазы, и Осима со своими орудиями, и невидимые воины Гига.
Две-три минуты, подавленный, я ожидал полного уничтожения отряда. Но пламя опять стало спадать, вбиваемое в металл, и мы увидели яростно и методично сражающихся головоглазов. Теперь они быстро вертелись, выбрасывая гравитационные импульсы.
Короткое время я не терял надежды, что им и на этот раз удастся подавить контратаку пламенем. Но в битву вмешалась предсказанная Андре новая сила. Несколько головоглазов перевернулось, стройная колонна, словно опутанная сжимающей цепью, постепенно сбивалась в одну небоеспособную кучу. На высоте, непроизвольно или сознательно, раскрылись два невидимки и рухнули вниз, за ними, отчаянно сопротивляясь неведомому врагу, покатались еще три обнаруживших себя солдата.
Картина победоносной битвы внезапно превратилась в картину разгрома.
— Осима и Орлан требуют помощи! — крикнул Андре. — У Осимы больше не заряжаются орудия, у Орлана катастрофически слабеют гравитаторы!
Я приказал выступать крылатым отрядам и человеческой пехоте.
Теперь, когда всем известно, как печально закончился наш первый штурм Станции, могу с искренностью признаться, что не видел зрелища красочнее и грознее, чем атака крылатых. Дело заранее было обречено, а я и в момент разгрома не сомневался, что мы побеждаем, — так непреодолимо стремительна была эта несущаяся воздушная масса.
Первыми слева вырвались ангелы с разрядниками в крыльях и гранатами в боевых сумках. Их мгновенно охватило пламя, но холодное — иной природы, чем невидимок и головоглазов, — ослепляющее, а не сжигающее. Мы на командном холме понятия не имели, что для любого отряда зажигается свой огонь, и меня пронизал ужас, когда я увидел, что каждый ангел несется в факеле, как в ореоле.
Ангелы летели, не ломая четкого строя, шумно и стройно, тысячеголосый трубный вопль опережал их — они показались мне армией демонов, несущихся среди пожара. И все они с такой энергией рассекали воздух крыльями, что подняли уже не бурю силовых полей, а воздушную.
Громовой голос Труба один отчетливо выделялся среди грохота и гама, клекота и свиста. И, очутившись у поля боя, Труб первый бросил гранату и взметнул разрядник, и его движение повторил весь воздушный отряд. К общему шуму добавился треск молний, сотнями разрезающих воздух, вонзающихся в металл планеты и в золотое небо.
Армада ангелов летела прямо на Станцию, вся в молниях, как в перьях. Если эта атака с разрядниками оказалась в конечном итоге неэффективной, то, во всяком случае, она была эффектна. А затем справа в район боя вынеслась крылатая конница Камагина и Лусин во главе драконов.
Он далеко обогнал на своем Громовержце остальных ящеров и так остервенело врубился в гущу мечущихся по полю огней, что странные боевые факелы отшатнулись от него, как живые. С короны Громовержца били молнии — многопламенные, неотразимо испепеляющие. И при каждом выстреле у Громовержца вырывался крик, резкий, торжествующий, поражающий слух не менее остро, чем электрические разряды поражали тела. Это было странное сражение — битва молний против факелов. И побеждали молнии: там, куда устремлялся Громовержец, быстро погасали бушующие огни.
Вопль и клекот ангелов, дикий свист драконов, торжествующий визг Громовержца, свирепое ржанье пегасов и боевые клики людей быстро преобразили молчаливое однообразие боя, закипевшего на подступах к Станции.
А когда подоспела пехота Петри и блистающие шпаги лазеров вплелись в общее метание факелов и молний, наш нажим на таинственного противника обрел новый порыв.
Заколебавшиеся было головоглазы каменной глыбой двинулись дальше, перестраиваясь на ходу. И хоть их гравитаторы нуждались в подзарядке, импульсы, выбрасываемые перископами, были еще мощнее, чем прежде, — так воодушевила головоглазов своевременная поддержка.
— Наша берет! — сказал я Ромеро, отрываясь от зрелища битвы. — Павел, наконец-то наша берет!