Рябов начал послушно притормаживать, но, когда до лжегаишников оставалось метров десять, вдруг резко подал «уазик» вперед, сбив бампером автоматчика, и тут же затормозил. Мы выпрыгнули из машины одновременно. Полковник – добивать типа с автоматом, я – брать «языка». Мой ряженый оказался парень не промах, в ступор впадать не пожелал и, невзирая на скоротечность произошедшего, успел выхватить из-за пазухи спецпистолет с глушителем. В другое время он бы однозначно меня прикончил, но сейчас, под воздействием стимулятора, я стал значительно быстрее. Как раз настолько, чтобы суметь увернуться от выплевывающего пулю дула, захватить и резко крутануть на излом кисть руки с оружием. Не ожидавший такой прыти противник со стоном выронил пистолет. А я продолжил в том же духе: ошеломил его вихрем кулачных ударов с обеих сторон и в завершение впечатал в снег самбистским броском.
– Лихо, – с восхищением сказал подошедший шеф. – Прям как в кино! Надеюсь, не убил?
– Да нет, видите – дышит.
– Батюшки святы! Ты даже не запыхался!!! – поразился Владимир Анатольевич.
– Стимулятор, – лаконично пояснил я.
– Ах, ну да, – разом помрачнел полковник. – Штуковина, конечно, крутая. Лишь ты бы потом... —Рябов осекся.
– Понимаю, – беспечно усмехнулся я. – «Лишь бы не помер», вы хотели сказать. Но разве вы уверены, что у нас будет это самое «потом»?
– Разговорчики! – рассердился шеф. – Неверие в успех мероприятия – залог провала! А посему давай не умничай. И вообще, займись делом. Оттащи жмура в багажник их колымаги, а сам садись за руль. Поедешь следом за мной, – с этими словами он достал из кармана прочный кожаный ремешок, завернул пленнику руки за спину и быстро, умело связал морским узлом. Выполняя полученный приказ, я поднял труп автоматчика (предварительно забрав у него оружие) и, стараясь не испачкаться в крови, понес к милицейской машине. Уже на ходу я увидел, как полковник без заметных усилий забросил в кузов «уазика» второго ряженого. О своей раненой руке он если и вспоминал, то вида не показывал. «Силен мужик! – с уважением подумал я. – Такому никакие допинги не нужны!» Уложив мертвеца в багажник, я распахнул незапертую дверцу «Форда» с мигалкой, уселся в мягкое водительское кресло и повернул торчащий в замке ключ зажигания. Рябов тем временем успел развернуться на узкой дороге и нетерпеливо посигналил, дескать: «Шевелись, бездельник». Мы проехали немного назад, до упоминавшегося ранее леска, и, свернув с проселка, осторожно двинулись между деревьев. Метров через сто пятьдесят полковник остановился.
– Сходи на дорогу и проверь, видно ли оттуда машины, – велел он мне.
Я проверил. Силуэт «уазика» смутно просматривался, зато «Форд» совершенно исчез. Место Анатольевич выбрал удачное!
Когда я вернулся обратно, он уже вытряхнул из кузова «языка» и деловито вкалывал ему дозу пентонала. Тот еще не до конца оправился от моих ударов, сопротивляться не пытался и только тупо озирался по сторонам. Из разбитых губ сочилась кровь. Решив, что имею право на небольшой перекур, я прислонился спиной к засохшей березе, вынул из пачки сигарету и щелкнул зажигалкой. В прозрачном воздухе заклубился сизый дымок. Ветви деревьев сгибались под тяжестью навалившего накануне снега. Кое-где неподвижно чернели фигуры здешних ворон. Важных и ничуть нас не боящихся. «Труп потом надо будет в машине запереть, а то слетятся и привлекут внимание потенциальных прохожих», – мелькнуло у меня в голове.
– Имя, фамилия, звание! – разорвал окружающую тишину властный голос Рябова.
– Артур Лошаков, старший лейтенант ФСБ, – охотно, но несколько шепеляво ответил пленник...
* * *Оставшиеся до конечной цели пятнадцать километров мы преодолели без каких-либо приключений. По словам покойного старлея, их пост на этом направлении был единственным. Причем поставили его так, проформы ради. Приезда непрошеных «гостей», если таковые вдруг появятся, агенты Структуры ожидали исключительно со стороны Гривенского шоссе (трассы федерального значения) и тампонатыкали постов через каждые триста метров. Признаться, я в очередной раз поразился их потрясающему непрофессионализму, граничащему чуть ли не с сумасшествием. А ведь в одном ведомстве служим, одни «университеты» заканчивали... Впрочем, недаром в народе говорят: «Если Бог хочет кого-то покарать, то лишает его разума...»
После мрачной и абсолютно безжизненной деревни «...ть...ль...ча» местность стала живописнее. Унылые, заброшенные поля сменились сперва уютными садовыми участками, а затем вековым бором. Дорога выровнялась, расширилась и запетляла меж зеленых разлапистых елей и уходящих в небо сосен. Приоткрыв боковое окошко, я с удовольствием вдыхал дразнящий хвойный воздух. Не доезжая полукилометра до дачи Маркова, шеф заглушил мотор.
– Дальше ножками, – объявил он. – Наши «друзья», конечно, не семи пядей во лбу, но мало ли...
Захватив саквояж, «валы», а также изъятое у «гаишников» оружие (автомат и два спецпистолета), мы двинулись пешком через заснеженный лес. Я, повторяю, дороги не знал, и в результате первым лезть через сугробы пришлось полковнику. Однако к данному испытанию Рябов отнесся стоически и ни разу не возмутился, что он, начальник отдела, вынужден прокладывать путь, а подчиненный оперативник преспокойно топает позади. С ролью «ледокола» шеф справился великолепно. Спустя десять минут мы вышли на окраину бора и залегли метрах в ста от генеральской дачи. Она представляла собой трехэтажное кирпичное здание, обнесенное средней высоты забором без каких-либо намеков на колючую проволоку. Но беспечность тут была ни при чем. Отсутствие «колючки» с лихвой компенсировалось хитроумной сигнализацией и установленными повсюду камерами слежения. Согласно показаниям Лошакова, внутри находилось порядка двадцати представителей Структуры. Само собой, вооруженных до зубов. Вся территория простреливалась снайперами. Короче, попробуй сунься! Моментально «двухсотым» станешь. Утешало одно обстоятельство. Дача являлась служебной, формально принадлежала Конторе, и в свое время полковник Рябов (тогда еще майор) руководил ее техническим обустройством. Ему были хорошо известны и планировка дома, и система сигнализации, и местонахождение камер. Но самое главное – на дачу вел подземный ход, о котором, кроме Рябова и Маркова, не знал никто! Даже заместители начальника Управления. Ход начинался в лесу и заканчивался непосредственно в жилых помещениях. А точнее – в столовой. Им-то мы и собирались воспользоваться в ближайшем будущем. В настоящее время Анатольич при помощи сканера и узконаправленного микрофона выяснял обстановку в этой современной крепости. А я от нечего делать возился с «Кенвудом», пытаясь настроиться на частоту здешних сидельцев. В своих потугах я не преуспел, зато шеф оказался на высоте! За полтора часа он с точностью установил, где кто из врагов находится; каким-то образом вычислил «лежки» неразговорчивых снайперов и в итоге нарисовал на снегу четкий план. Вопреки утверждениям «языка» агентов на даче оказалось всего тринадцать. Из перехваченных разговоров стало понятно – остальные отправились ловить Компьютерщика. (Вернее, прочесывать городскую свалку, куда приехали на мусоровозе мои «маячки».) Снайперов было трое. Один устроился на крыше здания, в мансарде. Двое – на первом этаже. В крайнем левом и крайнем правом окнах. Семью генерала (жену и двух семнадцатилетних дочерей-близняшек) «структурщики» держали в подвале. При женщинах постоянно дежурили три охранника, поддерживающих связь по рации с первым заместителем Кувалдина полковником Шаповаловым. Сам Олег Петрович появлялся здесь, как выяснилось, наездами. На данный момент – отсутствовал. Из оставшихся шести недругов пятеро зачем-то торчали в столовой, а один, подполковник Темрюков, помогал Шаповалову уламывать Маркова. (На втором этаже, в гостиной.)
Ознакомив меня с вышеозначенной схемой, Рябов в нескольких фразах изложил диспозицию грядущего побоища и по ходу добавил некий прелюбопытный штришок, насчет подземного хода. Я счастливо улыбнулся.
– Чего скалишься? – ворчливо осведомился полковник.
– Владимир Анатольевич, вы – гений!!!
– Ага, а совсем недавно был старым кровожадным дураком!.. ...Хотя я сам себя так назвал, – поправился шеф и пружинисто поднялся на ноги. – Идем, Дима, время поджимает...
Вход в туннель находился под большим сосновым пнем, стоящим посреди средних размеров поляны, окруженной ветвистыми елями. Рябов первым подошел к нему, быстро наклонился и что-то сделал (что именно, я так и не понял). Послышался негромкий скрип, и значительный пласт почвы сдвинулся в сторону. Вниз вела прочная металлическая лестница. Спустившись вслед за полковником, я очутился в подобии комнаты с каменным полом и такими же стенами. В правом углу, на круглом столике, лежали несколько фонарей в кожаных чехлах. Прежде чем задвинуть «потолок» обратно (я опять не понял, как), Рябов вынул из чехлов два фонаря, включил и отдал один мне.
– Саквояж оставь здесь, – тихо сказал он. – Будем живы, больше не понадобится.
Затем, разделив оружие поровну, мы зашагали по сухому, прямому как стрела коридору. Через некоторое время полковник потушил фонарь. Я машинально сделал то же самое. Из-за стены доносились приглушенные голоса. Из предыдущего разговора с шефом я уже знал, где расположены смотровые отверстия, и на ощупь нашел одно из них. В ярко освещенном подвальном помещении сидели на полу женщина лет сорока и две симпатичные, похожие как две капли воды девушки. Все трое в легких домашних халатиках. Они молчали, тесно прижавшись друг к другу, а разговаривали «структурные» охранники: здоровенные, мордастые, с «ПСС» в расстегнутых кобурах. У одного, видимо, старшего, на боку виднелась рация. Судя по всему, в подвале было достаточно тепло, и верхняя одежда амбалов (три одинаковых черных пальто) висела на грубой деревянной вешалке. Прислушавшись, я сумел разобрать обрывки их беседы: «...Гладкие, сучки... Угу, аппетитные! Свежачок!!! Скорей бы команда... поступила... Гы-ы-ы!!! Позовем ребят и пустим молоденьких «на хор»[9], а старая кляча свечку подержит!.. Точ-на!!»
– Приготовься, – шепнул Рябов. – Работаем на счет «три». Раз, два...
Кусок стены отодвинулся стремительно, открыв прекрасный сектор обстрела. Охранники совершенно не ожидали подобного оборота событий и даже не успели дернуться к оружию. Не выступая из темноты, мы с шефом ухлопали их ровно за полторы секунды. Женщины поначалу ничего не поняли и с изумлением уставились на трупы. Одна из близняшек с болезненным стоном схватилась за голову (наверное, подумала, что сошла с ума).
– Спокойно, деточки, спокойно! – улыбнулся полковник, заходя в подвал: – Вот и кончились ваши беды. Мы – друзья Игоря Львовича.
– Владимир?! – присмотревшись, ахнула жена Маркова. – Но как? Откуда?!!
– Потом, Валентина, потом. Долго объяснять! – отмахнулся Рябов. – У нас еще уйма дел. А сейчас пойдемте-ка отсюда. Мало ли какая сволочь припрется! Дмитрий, подсоби дамам, – полковник указал пистолетом на вешалку, а сам приблизился к «старшему» и забрал у него рацию.
Надев на женщин пальто убитых «структурщиков», мы отвели их в начало тоннеля (предварительно закрыв стену), тщательно проинструктировали, на всякий случай оставили Валентине автомат и сразу повернули обратно...
В стене столовой имелись точно такие же смотровые отверстия, как в подвале. И процедура умерщвления находящихся там агентов (они, оказывается, сражались в преферанс) в точности напоминала первую. Только на сей раз мы стреляли одновременно из двух «валов» длинными бесшумными очередями.
– Минус восемь! – радостно усмехнулся шеф по завершении. – Теперь зачищаем снайперов. Бери «левого». Встречаемся на лестнице...
С моим снайпером возникли некоторые осложнения. Каким-то образом он почуял мое приближение (хотя я крался, аки рысь), резко развернулся, но случайно зацепился дулом «вала» за стену, и мне удалось выстрелить первым. Через открытое окно мертвое тело с шумом вывалилось во двор.
– Портачишь! – прошипел при встрече Рябов (он-то сработал филигранно): – Шороху наделал! Молись, чтобы те, в гостиной, не услышали твою халтуру!!!
Я виновато потупился, до глубины души осознавая собственную бездарность и ущербность.
– Наверное, стимулятор прекращает действовать, – внимательно присмотревшись ко мне, смягчился полковник. – Значительно раньше срока. Ты же полуживой был, когда колол, а препарат на здоровых людей рассчитан!
Я хотел возразить, но внезапно ощутил судорожную дрожь в руках и понял – Анатольич абсолютно прав.
Господи, лишь бы дотянуть до конца!!! Лишь бы не сорвать операцию!!! Я не переживу, если под самую завязку угроблю столь удачно начатое дело!!! Однако обошлось. Дрожь почти сразу утихла, а других симптомов пока не наблюдалось. В гостиной же стоял сплошной ор, в основном – мат (Темрюков с Шаповаловым надрывались). Вероятно, устали уговаривать Маркова «по-хорошему». Оба подонка топтались перед креслом, в котором с каменным лицом сидел начальник Управления, и изощрялись в чудовищном сквернословии. Они так увлеклись, что не слышали ни шума на первом этаже, ни нашего приближения. В итоге Владимир Анатольевич спокойно отворил дверь и выстрелил в спину одному из них, длинному и тощему (как потом выяснилось – Темрюкову). При виде рухнувшего ничком подельника низенький полковник Шаповалов крысой метнулся к столу, схватил рацию и завопил истошно, обращаясь к генералу:
– Прикажите своим людям бросить оружие!!! Немедленно!!! Вы знаете – мне достаточно сказать одно слово или не выйти вовремя на связь, и вашу семью мгновенно уничтожат!!! Прика...
– Заткнись, козел! – оборвал его Рябов. – Ни хрена ты уже не сможешь. Отвоевался!
– Ах та-а-ак?! – перекосился в бешеной гримасе коротышка и провизжал в микрофон: – Расход!!! Але-е-е? Расход, живо!!! Вы что там, оглохли?! А-а-а?! Баб в расход!!!
– Напрасно надрываешься, – заметил доселе молчавший начальник Управления, – рация твоих людей в кармане у моего человека. Неужто не слышишь, как она твой мерзкий голосок транслирует?!
Шаповалов запнулся на полуслове и дико вытаращился на нас с Анатольичем. Дошло-таки!
Между тем Марков не спеша поднялся с кресла и сокрушительным ударом сломал ему шею.
– Не мог удержаться, – извиняющимся тоном произнес генерал. – Уж больно этот подлец мне надоел.
– Зря, Игорь Львович, – покачал головой Рябов. – Подождали бы чуток! Я надеялся с его помощью выманить снайпера, засевшего в мансарде. А так – «выкуривать» придется!
– Давайте гранатами закидаю, – предложил я.
– Валяй, парень! – улыбнулся Марков. – Крыша дело наживное!
– Нет, лучше я! – решительно вмешался полковник. – Парень не в форме. Того гляди отключится!
– Иди, Володя, – пристально посмотрев на меня, кивнул начальник Управления.
Я начал было возражать, но... неожиданно упал на пол. Тело размякло, сознание затуманилось. Будто сквозь воду я услышал удаляющиеся шаги Рябова. Потом, спустя долгий промежуток времени, мощный взрыв и наконец довольный голос вернувшегося шефа:
– Чисто, Игорь Львович! Можно забирать семью из тоннеля и ехать в Т...й пансионат. Но капитана нам с вами придется тащить на руках. Видите – совсем плох!
– Неправда! Я вполне могу передвигаться! – обиженно возразил я, поднялся на ноги и... снова упал, сильно стукнувшись головой об пол. Перед глазами промелькнули друг за другом: пыточная камера, психушка, Рудаков со свернутой шеей, Марина Загоруйко верхом на помеле, выпавший в окно снайпер, еще какие-то рожи. Затем навалилась кромешная тьма...
Эпилог
Наш с Рябовым план сработал. По прибытии в Т...й пансионат (резервную базу начальника Управления) я ненадолго пришел в себя, позвонил Компьютерщику и попросил оставить дискету Самохина в камере хранения любого из городских вокзалов. Потом, спустя пять с половиной часов, вновь выплыл из небытия, перезвонил Коновалову, узнал, где именнотот оставил дискету, передал полученную информацию полковнику (надиктованный Рудаковым список шеф сам забрал у меня из кармана) и с чистой совестью отключился. На сей раз аж на целую неделю. Меня выхаживал личный врач Маркова, а роль сиделок и санитарок выполняли близняшки Ира и Света во главе с матерью Валентиной Васильевной.
Как мне рассказали впоследствии, все это время я балансировал на грани земного существования, и несколько раз меня реанимировали. Наедине с Марковым врач изрекал неутешительные прогнозы, однако я каким-то чудом выкарабкался. Аккурат к завершению операции «Прополка». Подробностей ее я не знаю, но результат налицо. Проклятая Структура бесследно исчезла. Обошлось, разумеется, без какой-либо шумихи. Начальник Управления задействовал профессионалов-чистильщиков, и все ликвидации выглядели или как «несчастный случай», или как «смерть от естественных причин». А СМИ и вовсе ничего не сообщали. Один лишь психолог Владлен Михайлович «повесился» у себя на квартире и удостоился полуминутного сюжета в программе «Криминал». С ним почему-то не посчитали нужным церемониться. Через десять дней после того, как пришел в сознание, я смог встать на ноги, но домой не поехал, а по совету начальника Управления остался отдыхать на базе до окончательного выздоровления.
– Ты много сделал, Дмитрий, но и надорвался капитально, – сказал генерал. – Тебе еще долго восстанавливаться!
Марков был прав. Силы возвращались крайне медленно и неохотно. Днями я ковылял по дорожкам парка, вдыхая густой хвойный воздух и слушая тишину. Вечерами принимал ванну (на баню меня не хватало) и часами лежал на диване, отрешенно глядя в потолок. Я чувствовал себя полностью измотанным не только физически, но и морально. Не хотелось ни читать, ни смотреть телевизор, ни даже думать... Но однажды вечером близняшка Ира принесла ко мне в комнату маленького котенка. Я посадил зверька к себе на грудь. Он замурлыкал и доверчиво ткнулся в мою щеку влажным носиком. И тогда на сердце стало чуточку теплее.