Я выбирала подходящую одежду для свекрови слишком долго, вконец истощив терпение мужа. Однако труды мои были не напрасны. Теплые ночные рубашки, длинные, домашние галабии с начесом и совершенно потрясающая шерстяная накидка для прогулок привели в восторг не только Алекса, но саму маму.
Зейнаб была очень благодарна и так растрогалась, что, обняв меня, долго сидела на диване, прижав мою голову к своей большой, мягкой груди. Она что-то тихо говорила по-арабски, называя меня Саусан, и мне казалось, что я все понимаю. Да и как можно было не понять, не принять ее любви...
Время бежало быстро. Я привыкла к новой жизни и ни о чем не жалела.
Алекс уезжал на работу в восемь утра. После сиесты – в шесть вечера – он снова уезжал на работу.
Мы с мамой занимались домашними делами.
Каждую молитву, начиная с рассветной, Зейнаб стояла на коленях, на коврике в своей комнате. Никто не смел тревожить ее в это время.
Зейнаб готовила еду для семьи сама. Она не допускала меня до кухни: то ли не доверяла моей стряпне, то ли не хотела, чтобы я мешалась у нее под ногами, вернее, под руками.
Свекровь отлично готовила, мне все нравилось. Алекс, уплетая тушеные баклажаны, говорил мне: «Сонсон, учись, пока мама жива. Так вкусно, как мама, никто не готовит». Вставая из-за стола, он всегда благодарил мать и целовал ей руки.
Теперь, когда Зейнаб жила с нами, или, вернее, мы жили у нее, мне особенно хотелось чем-то отличиться, сделать что-то такое, чего не было до меня, чтобы все сразу заметили, как мое появление улучшило жизнь.
Я изнывала от ежедневного безделья и придумывала, чем бы себя занять. Что же такое сделать?
Если меня не допускали до кухни, я тратила энергию на уборку квартиры. Моими стараниями на коврах проявились яркие узоры. Я радовалась, как ребенок, Алекс и поверить не мог, что это – старые ковры, которые он собирался сменить. А Зейнаб одобрительно цокала языком и гладила меня по голове, повторяя: «О, Саусан! О, Саусан!»
Так как до меня постельное белье и одежду постоянно сдавали в прачечную, я решила поменять это правило и стирать сама, в машинке.
Я попросила Алекса купить веревки для сушки белья. Представив их растянутыми на балконе, где каждый день мама сидит в кресле, Алекс категорически отверг мою просьбу и само решение стирать дома. Тогда я решила схитрить:
– Алечка, ты рубашки меняешь каждый день?
– Конечно, иногда дважды.
– А постельное белье?
– Раз в неделю. А когда накопится целый мешок, сдаем в прачку раз в месяц: и белье, и твою одежду, и мои рубашки, и все мамино.
– И сколько в среднем ты за это платишь?
– Примерно сто – сто пятьдесят фунтов. Иногда больше.
– Хорошо. Каждый месяц ты будешь давать мне сто фунтов, и прачечная будет моей обязанностью. Ты согласен?
– Отлично! У меня всегда с прачечной проблемы, я забываю отдавать мешок с бельем в стирку. Мне порой нечего надеть, а грязное белье лежит в мешках не один месяц. Я буду оставлять деньги тебе, а ты будешь следить, чтобы чистые рубашки не кончались, – улыбаясь и обнимая меня, сказал Алекс.
– Ты покажешь мне, где находится прачечная?
– А зачем? Я и сам не знаю. Вызови по домофону Абдурахмана. Он придет и заберет мешок с бельем, а потом принесет тебе чистое белье и рубашки, а также квитанцию и сдачу. Вот и вся работа. Держи, двести фунтов, кончатся – скажи. Действуй, детка.
– И все? – удивилась я.
– И все. Этого достаточно. А ты что, хотела ходить в прачку сама? С мешками? Может, ты еще и стирать хочешь сама? Ну, уж нет... Я не хочу, чтобы ты стирала дома.
* * *Полночи я не могла заснуть, продумывая завтрашнее развлечение. Я представляла себя волшебницей, которая легким движением руки превращает грязное в чистое. Главное, надо было успеть сделать все до прихода мужа с работы. Чтобы все случилось как бы само собой. Я знала, что Алекс будет недоволен, узнав, что я сама стирала белье и его рубашки, но мне так хотелось заняться чем-то полезным, что доставило бы мне удовольствие!
На следующий день после завтрака, когда Алекс уехал на работу, а мама после утренней молитвы уселась в кресло на балконе, я начала действовать.
Сняла постельное белье с нашей и маминой кровати, чем весьма удивила старушку. Собрала в огромную кучу все грязные рубашки мужа и галабии Зейнаб. Потом спустилась на первый этаж, где в киоске продавались хозяйственные товары, и купила там самый дорогой стиральный порошок, а также отбеливатель и кондиционер.
Пулей поднялась в квартиру и в ванной отодрала упаковочный пластик со стиральной машины. Слава Аллаху, она была подключена к коммуникациям. Разобравшись в инструкции и кнопках управления, я затолкала в машину первую партию рубашек.
Через 30 минут они были готовы, и я заложила туда новую партию, а тем временем натянула перед окном веревку и повесила выстиранное. Солнце выполняло свое дело добросовестно, и через четверть часа рубашки были сухими. Раздвинув гладильную доску, я тщательно их выгладила. Вторая партия уже была готова, и я, загрузив в машинку третью, развесила мокрое белье на веревке, немного отдохнула – и продолжила гладить.
Это был конвейер, это была моя игра в стирку. Нужно было успеть до трех часов дня. Мне важен был результат, и он превзошел все мои ожидания. Все рубашки мужа и одежда Зейнаб были выстираны, и я загрузила постельное белье на двухчасовую программу с сушкой. За это время я все выгладила и красиво развесила на плечиках и разложила в шкафу – одежда выглядела как новая. Зейнаб, увидев плоды моих трудов, пришла в восторг: «О, Саусан, Саусан!» – улыбаясь, цокала она языком. А я про себя подумала: «Вот вам и Сонсон! Вы еще не такое узнаете, что Сонсон может. Это вам не ленивые домработницы. Язык смозолите, цокая от удовольствия».
Пока Зейнаб возилась на кухне, готовя обед, я вытащила из машинки чистое, душистое белье и застелила кровати.
Это был мой триумф! Я чувствовала себя победителем.
С Зейнаб мы жестами договорились, что пока не будем рассказывать Алексу о моем прачечном подвиге. Он придет в ярость, узнав, что я потратила столько сил и времени на то, что должны были делать другие. Арабские мужчины не любят, когда их жены работают. Это оскорбляет их как добытчиков.
Через десять минут подъехал наш любимый несравненный Алекс, и мы дружно сели обедать. После обеда я прилегла вместе с мужем, чем приятно удивила его. Обычно я не ложилась днем, но за сегодня устала просто зверски. Алекс же подумал, что я просто соскучилась, и, нежно обняв меня, заснул рядом.
И знаете, я неплохо сэкономила на стирке. Половину «прачечных» денег я оставляла просто для себя. Алекс, конечно, выдавал мне денег «на булавки», но я же женщина... А женщине всегда хочется большего.
Свадьба Алекса и Сонсон
Мы готовились к свадьбе. В Египте принято жениться по четвергам; Алекс заказал свадебный зал ресторана и разослал приглашения всем родственникам и друзьям. Он пригласил только самых близких – из Египта, Марокко и Франции. Вместе с друзьями получилось 78 человек.
Платье и костюм мы выбирали целый день.
Платье решили взять напрокат в «Джамиле», одном из лучших салонов Каира. Раньше от такой идеи мне бы поплохело: я представила бы себе калининградский салон проката свадебных платьев, ну и сами понимаете, хорошего настроения мне это не прибавило бы.
Войдя в каирский салон «Джамиля», я застыла от удивления. Это был большой, нет, просто огромный зал с высоким потолком и узкими длинными витражными окнами. Зеленый мраморный пол с мозаикой прекрасно гармонировал с бледно-салатовыми стенами, расписанными золотом. Тихонько играла восточная музыка.
По всему залу стояли и сидели по меньшей мере сто симпатичных манекенов-женщин, одетых в шикарные свадебные и вечерние наряды. Они выглядели настолько натурально и естественно, что у арабских мужчин буквально «срывало крышу», когда они попадали в этот «гарем».
Глядя на ошалевшего Алекса, я боялась, что он упадет в обморок. Да что мужчины! У меня самой мозги переклинило, когда я шла по этой выставке брюнеток и блондинок в потрясающих нарядах.
Выбрать что-либо было неимоверно сложно, потому что нам нравилось все. Аренда платья на один день стоила от 200 до 1000 долларов и оговаривалась по часам.
После долгих раздумий я выбрала пятнадцать белых европейских платьев, в которых, как мне казалось, я буду выглядеть наиболее эффектно. Они стоили от 200 до 300 долларов в сутки. Затем нас с Алексом отвели в примерочный кабинет – просторное помещение с зеркальными стенами и маленькими диванчиками. Пятнадцать женщин-манекенов выстроились друг за другом перед входом в примерочную.
Две ассистентки – молодые, темнокожие мусульманки в хиджабах – по очереди снимали платья с манекенов и надевали на меня.
Алекс сидел на диванчике, курил сигару и любовался мной. Кстати, примерять платья нужно было на голое тело – так что на мне были только трусики.
Восьмое платье, которое я примерила, было дорогим и стоило тысячу долларов в сутки. Но оно того стоило!
Оно было неимоверно тяжелым. Девушки поставили и раскрыли передо мной юбку, в которую я шагнула. Они ловко снизу вверх подняли платье, вдели в него мои руки, вложили грудь в лиф и заставили меня сделать глубокий выдох грудью и сильно прогнуться назад, сведя лопатки. Застегнув сорок крючков и молнию, помощницы отошли, а я так и осталась стоять с ровной спиной и четко зафиксированной грудью. Платье сидело на мне как влитое. Дышать я могла только верхушками легких.
Увидев свое отражение, я ахнула. Никогда не думала, что у меня такая фигура! «Да я просто королева!»
Алекс даже перестал курить, впервые осознав, каким богатством он обладает.
Чтобы почувствовать себя королевой, нужно хоть раз в жизни надеть такое платье. Юбка в пол была натянута на три обруча – как в исторических фильмах про королей и фрейлин. Под эту юбку запросто можно было спрятать мужчину, а может, и не одного. Сверху юбка была многослойной, расшитой узорами и сверкающими камешками. Жесткая основа лифа плотно облегала тело, фиксируя грудь и талию. Изумительное декольте подчеркивало мои прелести.
Теперь платье не казалось мне тяжелым. Я чувствовала себя изящной балериной, способной не только грациозно двигаться, но и летать. Корсет облегал меня плотно, как перчатка. Ни единой лишней складочки! Все было просто идеально!
«Наверное, именно такие платья носили все королевы мира, потому что в другом наряде править и царствовать просто невозможно», – подумала я, прохаживаясь по примерочной.
Этот наряд изменил меня. В нем моя фигура, походка, жесты и даже дыхание – все стало другим. Мне хотелось всецело и навсегда обладать этой вещью, и я спросила:
– А сколько стоит это платье, если купить его в собственность?
Алекс пошел к директору салона, узнать о цене, и вскоре вернулся. За ним, шаркая сандалиями по мраморному полу, семенил пожилой египтянин с отвисшим животом и бесформенным задом. Увидев меня, стоящей посреди зала в этом платье, он замер от удивления и восхищения, а затем обратился ко мне по-английски:
– Мадам хочет купить это платье?! О, мадам, у Вас хороший вкус! Поверьте мне, в мире не так много женщин, которым бы подошло это платье. Вы помните сказку про «Золушку»? Вот-вот – это платье, так же, как тот башмачок, подходит только к одной-единственной женщине. Это платье, мадам, украшение всей нашей коллекции. Я всего лишь директор этого салона, мадам, но я позвоню хозяину в Лос-Анджелес и вымолю скидку для вас, мадам. Вы очаровательны, мадам!
Он волновался, тяжело дышал, суетился, крутился вокруг нас с Алексом и заглядывал нам в глаза.
– Мы возьмем это платье на четверг с полудня, – обратился мой муж к директору. – Предоплата в три тысячи фунтов, это пятьсот долларов по курсу на сегодня, вас устроит?
– О, да, конечно, – улыбался директор. – Я жду вас в четверг с десяти до одиннадцати с деньгами и документами, чтобы оформить гарантийные обязательства.
Девушки помогли мне разоблачиться; я натянула привычные джинсы, вздохнула о королевской осанке, и мы поехали в салон мужской одежды – выбрать костюм для Алекса. Радость моя была столь велика, что мне хотелось петь, а тело само пританцовывало на ходу.
– Милый, так мы купим это платье? Я так и не поняла, сколько оно стоит. Директор говорил с тобой о цене по-арабски.
– Любовь моя, это платье стоит пятьсот тысяч долларов.
– Сколько?! – Я чуть сознание не потеряла. – Полмиллиона? – радость покинула меня, оставив удивление и растерянность. Тело остановилось.
– Вот именно! Полмиллиона долларов! Ты хоть поняла, что это за платье? Ты видела, сколько бриллиантов на нем?
– К такому платью нужна охрана на свадьбе.
– А оно предусматривает охрану. Это входит в стоимость аренды платья. Из-за этих камушков тебя могут похитить, убить и все, что угодно.
Мы молчали, не в силах что-либо говорить. В конце концов, мы могли думать до четверга.
* * *Салон мужской одежды тоже был богато убран и отлично декорирован, но толпа мужских манекенов не произвела на меня особенного впечатления.
Алекс деловито общался с менеджерами, объясняя, что он хочет. Ему принесли на выбор двадцать костюмов его размера, из которых он выбрал три. В примерочной, где мне не положено было быть, он надел с помощью ассистентов костюм, а также рубашку и галстук и вышел в зал показаться мне.
Увидев своего мужа таким элегантным и красивым, я замерла. Мое сердце забилось так сильно, что я испугалась и, кажется, напугала и Алекса: он ринулся ко мне, обнял и спросил:
– Милая! Что с тобой? Тебе плохо? Тебе не нравится этот костюм?
– Алекс, я так люблю тебя! Ты такой красивый! Я тебя обожаю! – прошептала я и поцеловала его нежно и страстно.
– Вау! Вот это реакция! Я беру этот костюм! – победно произнес он и пошел к менеджерам.
Через полчаса Алекс вышел из салона с большой коробкой, где было все – костюм, рубашка и галстук.
Садясь в машину, мы говорили о маме, и я предложила:
– А не купить ли нам красивую галабию для Зейнаб? А то мы себя нарядили, а маму забыли.
Алекс благодарно улыбнулся, и мы поехали в мусульманский магазин женской одежды, где купили шелковую темно-вишневую галабию с эффектной черной вышивкой по краям. Мы не забыли ни про хиджаб, ни про вуаль; покупки нам сложили в большую красивую коробку, которую перевязали лентой с бантом. Вечер близился к ночи, и мы, усталые, но довольные, тащились домой по каирским пробкам.
* * *Наступил четверг – день нашей свадьбы.
– Саусан! Саусан! – услышала я сквозь сон приглушенный голос свекрови.
Посмотрела на часы – шесть утра. «Что это она в такую рань?» – подумала я, поднимаясь с постели. Алекс спал, похрапывая во сне. Выйдя из спальни в прихожую, я вопросительно посмотрела на Зейнаб.
Она взяла меня за руку и молча повела в ванну. Приложив все свои старания, старушка объяснила мне, что к свадьбе хочет сама вымыть мне голову и заплести волосы. Я ужасно хотела спать, но не стала ни перечить, ни сопротивляться.
Зейнаб склонила мою голову над тазом и начала намазывать волосы кашицей хны. Она массировала мою голову, разглаживая бурую массу по моим длинным волосам, а я покорно стояла, пытаясь дремать.
Через тридцать минут моя неутомимая свекровь полила мне голову теплой водой, продолжая возиться с волосами. Вода в тазу была бурого цвета, и я поняла, что из блондинки превратилась в шатенку. Но кто меня спрашивает?
Дальше – больше. Отжав волосы, Зейнаб заставила меня раздеться. Я сначала не поняла, чего она хочет, потом разделась и встала перед ней абсолютно голая и беззащитная, прикрывая руками выступающий животик. Но когда я увидела опасную бритву в руках Зейнаб, мне стало страшно. Я вскрикнула от ужаса и, оттолкнув ее, выбежала из ванны.
– Алекс! Алекс! – громко закричала я, вбегая в спальню.
Он моментально проснулся и, увидев меня голую, с текущими с головы ручейками хны, кинулся из комнаты. Навстречу ему шла мама с опасной бритвой в руках.
Я не знала языка, но понимала, о чем они говорили. Вернее, Алекс кричал, громко и тревожно, а мама отвечала ему спокойно и убедительно. Я стояла в стороне, накинув на себя халат с капюшоном, который тут же пропитался хной. Меня трясло от страха.
Алекс подошел ко мне, обнял и прижал к себе. Я чувствовала, что он тоже дрожит от волнения. Алекс объяснил мне, что по древней традиции девушку перед свадьбой должны полностью обрить. На теле невесты не должно быть ни одного волоска. Только брови и прическа.
Раньше для этого варили плотную карамель с медом и лимоном, обмазывали ею девушкины ноги и лобок, затем обертывали сверху марлей или специальной бумагой, а когда это все подсыхало, резко отдирали вместе с волосами. Девушки кричали от боли, но кожа после этой процедуры становилась гладкой и нежной, как у младенца. В египетских деревнях так делали до сих пор; городские девушки предпочитали станки и специальные средства для депиляции волос, импортируемые из Европы.
Волосы обязательно красили хной, придавая им красивый золотистый оттенок. Ну, с волосами было все ясно: что сделано, то сделано. А побриться я предпочла сама, собственным английским станочком.
Через час волосы высохли. Они были очень пышными и блестели, как настоящее золото. Мне самой очень понравился результат, а мама и Алекс были просто в восторге.
Ногти я накрасила ярким, красным лаком, тоже по настоянию Зейнаб.
* * *Свадьба была назначена на шесть часов вечера. Впереди у нас был еще целый день. «Что еще ждет меня сегодня?» – волновалась я, и не напрасно.
К десяти часам Алекс поехал в салон за платьем. Оформив все гарантийные документы и заплатив три тысячи фунтов наличными, он ждал охраны. Тем временем платье упаковали в огромную круглую коробку из несгораемого пластика и дополнили его белыми ажурными перчатками, белыми шелковыми чулками на силиконовой резинке, белой же вуалью и тончайшим белым покрывалом из органзы.