Расслабляться, однако, не следует: на той стороне тоже далеко не лохи заседают. И уж какую-нибудь каверзу они сумеют придумать — и к бабке не ходи! На нашей стороне пока что только стены замка. И время. Вот оно-то работает против ордена очень эффективно. Плюс деньги, точнее — их отсутствие у Молчащих. Тоже неслабая заноза в заднице у некоторых… гм-м-м… чрезмерно загребущих товарищей.
Бросаю поводья конюху и ловко спрыгиваю на землю. Ты гляди — получилось! Есть толк от тренировок! Так, глядишь, я скоро по-настоящему на лошади скакать начну. Как заправский кавалерист! Надо будет не забыть сказать спасибо Котам, что потратили на меня столько времени. Если еще и мечом выучусь понастоящему работать — вообще крутым стану!
И снова — текучка. Отдать распоряжения коменданту. Пусть выдадут оружие добровольцам, пришедшим в замок из окрестных городов и деревень. Понятно, что эти идут в солдаты ненадолго, угроза отступит, а за нею и они… попросятся… Но упрекать их за такие мысли? Не знаю, как у кого, а у меня к ним, кроме уважения, никаких других чувств нет. Ведь могли же в лесах отсидеться? Да запросто! Однако, несмотря ни на что, — пришли сюда. Понимают, что шансов уцелеть ничтожно мало — но пришли же!
Приказываю, чтобы их накормили от пуза и не жмотничали. Вина надо выкатить. У вчерашних крестьян и так немного в жизни удовольствий, пусть хоть сейчас немного отвлекутся от грустных мыслей о грядущих тяжелых днях.
На очередном совещании довожу до всех итоги моих переговоров с орденом. Не бог весть какие успехи… но пока ничем другим похвастаться не могу.
Уже выходя во двор, спохватываюсь. А ведь брата Манрике сегодня не было! Видать, совсем погряз в своих изысканиях… даже про совещание забыл. Что ж он так? Старик ведь… нехорошо. Нельзя себя так перенапрягать. Да и спецмонахов сегодня не было, надо думать, он и их чем-то загрузил. Надо будет епископа утром потеребить на эту тему — пусть старик слегка поумерит свое рвение, так и до беды недалеко.
Вот и день к концу подошел. Вроде бы ничего особенно важного и тяжелого не было, но спать хочу… Просто сил никаких нет! Решено — дела побоку и спим! Минут шестьсот… Оглянувшись по сторонам, со вздохом урезаю эту цифру вдвое — больше не дадут.
Проснувшись, какое-то время лежу на кровати и пытаюсь собрать воедино все свои растрепанные чувства. Как там сероглазка моя? Добраться до монастыря они еще не успели, тем паче что едут медленно и не особо торопясь. Хорошо ли ей в пути? Впрочем, рядом с ней монашки, они-то уж не зевнут в случае чего. Да и сама Мирна, как-никак — целительница с приличным опытом. Так что поводов для волнения вроде бы и нет. А все равно — переживаю.
Ладно, пора вставать. Дела не ждут. Странно, что никто еще не стучит в мою дверь, оповещая об очередных проблемах.
Во дворе замка кипела повседневная суета. Усатые капралы гоняли новобранцев, объясняя им азы военного дела. В одном углу тренировали держать строй, в другом — показывали приемы защиты от меча. Слышны были отрывистые команды, звенело железо и топали ноги обучаемых.
Словом — все при деле, один я лодырничаю. Ну, ничего, сейчас, только перекушу — и сызнова в ярмо.
Прихватив с собою пару импровизированных бутербродов, поднимаюсь наверх. Вхожу в нашу совещательную и оглядываюсь по сторонам.
Необычно тихо. Эрлих, какой-то весь насупившийся, молча сидит в кресле, перебирая рукою четки. Вижу обоих старших спецмонахов — они тоже какие-то смурные. В углу тихо сидит барон, а у амбразуры прислонился к стене Лексли. Чуть в сторонке от них насупился хитропоп, тоже весь какой-то… не выспался, что ли?
Тишина, никаких разговоров не слышно. Да что тут произошло-то? Полаялись? Не похоже…
— Утра вам… Чего стряслось-то?
И снова все молчат. Наконец со своего места встает брат Рон и протягивает мне лист бумаги.
— Это вам, милорд…
Что за хрень такая? Королевский указ — «казнить нельзя помиловать»? Ультиматум от ордена? Да рано вроде бы…
«…Если ты читаешь эти строки, сын мой, — значит, наш эксперимент удался. Мы навеки погубили свою душу, а в твоих руках теперь самое страшное оружие этого мира. Увы, я ничего не могу подсказать, что с ним делать и как остановить распространение этого ужаса. Не знаю, услышит ли Бог мои молитвы, и имею ли я право взывать к нему теперь. Но кто кроме него сможет вложить в твою голову те знания, которыми мы не располагаем?
Скажут о том, чего мы еще не знали. Шар Шерна нельзя уничтожить. Будучи пропитанным ядом, он приобретает крепость алмаза. Шерн — не просто яд, нет! Это продукт смертельного ужаса и черной магии. Он может ждать своего часа очень долго, годы и десятилетия, не теряя своих свойств. Возможно, и больше, мы не знаем. Будучи использован единожды — он все еще опасен! Только когда от его губительных эманаций погибнут не менее тысячи человек, он частично утратит свою крепость и станет уязвим. Даже оружие Серых не в силах нанести ему до этого никакого ущерба. Мы пробовали… Мирна приносила в лабораторию Рунный клинок. Что можно сделать с этим ужасом до того, как от него погибнут люди, никто не знает. Теперь — это твоя ноша.
Орден не имеет более запасов Шерна, это совершенно точно. До тех пор, пока в наших, а вернее, в твоих руках находятся все три шара — никто и никогда не сумеет получить ни единой порции этого яда. Для этого надо создать новое святилище, сто лет приносить там жертвы, проводить обряды. И даже после этого, пока не пустить в ход один из шаров — сделать следующий не выйдет. Вся сила Шерна отныне заключена в трех порциях. До тех пор, пока ее не выпустят наружу, силу эту просто неоткуда больше взять. Я не стану этого объяснять в письме, но, поверь мне, именно так все и обстоит. Все самое страшное зло этого мира сосредоточено в них — и только в них. Нигде в природе его больше не существует.
Прощай, сын мой. Прости старого епископа за то, что я не рассказал ничего этого раньше. Ты стал бы меня отговаривать… и мы просто не успели бы.
Не скажу ничего более, хотя и очень бы этого хотел. Я видел тогда… многое… хотя и не все успел понять и осмыслить до конца. Извини, но это твой путь, и ты должен пройти его сам…»
Осторожно кладу бумагу на стол.
— Где… — голос мой изменился настолько, что и сам его еле узнаю. — Где брат Манрике?!
— Внизу. В святилище ордена, — поворачивается ко мне брат Рон. — Вас проводить?
— Я сам…
Чуть не свернув себе шею на крутых ступенях, слетаю вниз. Лестница, еще одна… поворот… снова лестница…
Около дверей в лабораторию стоит сдвоенный пост Котов и спецмонахов. Увидев меня, отодвигают тяжелые бревна, припирающие дверь в лабораторию, и приоткрывают ее. У лестницы вниз — еще один пост. Те же предосторожности.
Факел!
Тут светло, еще горят факелы в подставках, падает сверху свет.
Вниз!
На последнем столбе я вижу окровавленное тело. Спутанные седые волосы… брат Манрике?! А где второй научный монах? Еще один столб… вот и он.
Факел выпадает из моих рук и стукается об пол. Гулкое эхо ходит по опустевшему помещению. Здесь, кроме обоих монахов, уже нет никаких других тел. Всех уже увезли и тайно похоронили.
Черт!
В бессильной злобе бью кулаком по основанию столба.
Почему?! Ну, почему он мне ничего не сказал?! Неужели из этой ситуации не было другого выхода?
Шорох в проходе!
Клинок сам собою прыгает ко мне в руку.
Кто там?!
Эрлих… враз постаревший, он спускается вниз по лестнице.
— Я один, сын мой.
— Зачем это было нужно, ваше преосвященство? Почему никто его не остановил?
— Остановить Манрике? Никто из нас не имел над ним власти.
— Ну, так я бы это сделал!
— Этого-то он и боялся… оттого ничего и не сказал.
— А как вы об этом узнали?
— Манрике оставил письмо для меня. Положил его на стол в башне вечером. А потом ушел сюда. Все уже спали, и никто этого не видел. Часовой сказал, что после него никто наверх не поднимался. Тогда он письмо и оставил. А мы нашли его только утром. Бросились сюда…
— Что он сделал?
— Завершил обряд. Сначала… это был брат Иан. Потом… потом он произвел те же манипуляции над собою.
— Но, насколько я помню, смерть не должна была быть быстрой!
— Это справедливо для одного инициирующего шара. А их тут было два. Поэтому все пошло гораздо быстрее… они не мучались долго.
Подхожу к центру помещения.
Постамент.
На нем блюдо, в углублении которого лежат три шипастых шарика. Вытаскиваю клинок.
Троекратное знакомое гудение — клинок почернел аж до рукоятки!
Все верно — передо мною лежит самое страшное оружие этого мира…
Ну вот, ты и получил в свои руки мегадубинку. Доволен? Отныне Серый — самый наикрутейший парень на деревне. Как там, в песне, пелось — «the best your kingdom and fifty miles the land around»? Лучший в нашем королевстве и на пятьдесят миль в окружности. Пожалуй что, и существенно побольше… какие уж тут пятьдесят миль! Выйти перед строем ордена, показать пригоршню шариков — и вей из них веревки. При этом никакой Решающий мне поперек даже слова не гавкнет — свои же товарищи сотрут в порошок. Ибо у кого палка — тот и барин! Отвалить им с лордского плеча десяток бочек с наркотой, дать денег наемникам — и в моих руках нерассуждающая, слепо преданная армия. Здравствуй, герцог дорогой, я тебя дождался! Только вот будет эта встреча для него очень даже нерадостной… Да и много еще кому может икнуться…
Да… перспектива…
А потом?
Вечной жизни мне никто не обещал, так что все очень скоро вернется на круги своя. Да и пахнет от такой вот идеи… словом, нехорошо пахнет. Воняет даже.
Нет.
Не будет Серого рыцаря во главе непобедимой армии.
А что же тогда будет?
Да все то же, что я и спланировал раньше.
Знать, не судьба герцогу (заодно с местным королем) пасть от моего клинка. Поживут еще… надеюсь, что не слишком долго.
Конечно, герцогский трон куда мягче и удобнее графского. Про королевский — вообще молчу, там, наверное, дрыхнуть хорошо… тепло и уютно. Но, увы, не светит мне такое удовольствие. И в постели отосплюсь. Там даже удобнее будет.
Оборачиваюсь.
Эрлих тоже присел на край ступени. Подпер голову рукою и смотрит на меня.
— Ваше преосвященство, — указываю рукою на тела обоих монахов. — Похоронить бы их… Понимаю, что на ближайшем кладбище рискованно: шпионы ордена могут заметить, вскроют могилы… Кто их знает, а вдруг сумеют как-то понять, отчего умерли они оба? Так, может быть, похороним их где-то в другом месте? Надеюсь — я очень на это надеюсь, — ваше преосвященство, что Церковь не посчитает их жуткими грешниками, недостойными погребения в освященной земле?
— Не скрою, — отвечает мне епископ, — такая мысль была.
— Была?
— Отец Варшани… он сказал, что для него было бы особой честью в этом случае быть похороненным даже на помойке — лишь бы рядом с их могилами. И его поддержали все. Обоих братьев похоронят на кладбище Барского монастыря — это великая честь! Не надо считать нас закоснелыми и закостенелыми догматиками, сын мой…
— А скажите, ваше преосвященство, брат Манрике — не простой монах? В письме он написал — епископ.
— Да. Он им являлся уже двадцать лет. Даже больше. Епископ Манрике возглавлял всех братьев, которые изучали уловки наших извечных противников. Они изучали мельчайшие детали обрядов и ритуалов врага, искали рецепты противоядий. Все целители Церкви подчинялись ему.
— Отчего ж его никто так не называл?
— Три его предшественника на этом посту пали от рук наемных убийц. Слишком многих не устраивает деятельность наших скромных тружеников. Особенно когда она направлена на искоренение колдовства и зельеварения. Ни для кого не секрет, что очень многие сильные мира сего с охотой прибегают к таким способам и средствам, дабы заполучить в свои руки еще немного власти. Поэтому он никому не раскрывал своего истинного звания. Вот так и дожил до…
Стук-стук-стук… Кто бы мне раньше сказал, что пивные кружки можно использовать таким странным образом? Оказывается — можно. В отличие от городских харчевен в замке они металлические — из олова. И достаточно толстостенные, про дно вообще молчу. Вот сижу сейчас в лаборатории, около очага, и курочу на мелкие части уже третью. Сначала настрогал их клинком, потом нарубил эти стружки в мелкую лапшу. Мелкие кусочки бросаю в тигель — там уже поблескивает расплавленный металл. Ну вот, третьей кружке амбец. Хватит материала для заливки? Должно, по идее. Поднимаю с пола четвертую кружку и ставлю ее в лохань с водой. Предварительно я уже обтесал с нее ручку и все прочие ненужные финтифлюшки. По высоте слегка подрезал — слишком высокая мне ни к чему. Снаружи молотком набил часть обыкновенного наруча от доспеха — кружка загнана в стальную оболочку. Так, теперь туда расплавленного олова плеснем… отлично, начало застывать. Дно не расплавилось, и стенки выдержали. Берем шипастый шарик и опускаем его в застывающий металл. Манрике сказал, что шар разрушить невозможно. Интересно, расплавленное олово ему не повредит? Нет, епископ свое дело знал хорошо — шар только чуть-чуть потемнел. Провожу над кружкой клинком — чисто, никаких испарений он не фиксирует. Добре! Еще олова плеснем… хорошо, первый шар скрылся. Отставляю в сторону первую заготовку и берусь за вторую.
Через час передо мною на полу лежат три корявые металлические болванки. В каждую из них заплавлено по одному шару Шерна. Ничего более надежного для предотвращения соприкосновения этой отравы с окружающей средой я придумать не смог. По крайней мере, олово в ближайшие сто лет уж точно не проржавеет и не окислится. Сильных морозов здесь не бывает, так что и «оловянной чумы», способной разрушить эти болванки, мне опасаться не нужно.
Перевожу дух. Так… теперь перчатки долой — а то уже все руки вспотели. Новая порция кружек…
По завершении всего этого процесса в моем распоряжении оказалось шесть почти одинаковых болванок. В какую из них я запрятал шары с ядом, теперь даже и самому сказать было затруднительно. А уж кому-нибудь постороннему — и вовсе нереально.
Из замка я выехал один. Свернув вправо от ворот, направляю коня в сторону холмов. Хорошо, что ехать не особенно далеко, они подступают к замку почти вплотную.
Через час я уже карабкался по крутому склону. Лошадь тут не пройдет, и никак иначе сюда уже не залезть — только так, враскорячку. Этот холм состоит из самых обыкновенных булыганов. Не самый я большой специалист в геологии, но похоже, что никаких ценных минералов или руды в таких камнях еще никому отыскать не удалось. Раз так, то и шансов на то, что этот холм вдруг кто-то станет раскапывать или разрабатывать, ничтожно мало. А переться в такую даль за камнями… это совсем из ума выжить надо. Где-то по пути канули в глубокие расщелины несколько болванок. Пожалуй, и сам не сумею отыскать места, куда они укатились. Все как-то на ходу происходило, между делом… ориентиров никаких… бардак, одним словом. Никакой системы. Сверху еще камней спихнул… такие неслабые осыпухи вышли. Уж под пару сотен килограмм на каждую болванку навалил, это по самым скромным прикидкам. Цементом бы еще залить… ну, уж это — из разряда фантастики. Где я его здесь возьму? Да и без помощников в таком деле не обойтись — а это лишние глаза. И языки, которые можно впоследствии развязать. Нет уж, лучше я в одиночку. Зато без посторонних глаз и ушей. Хочешь что-нибудь сделать правильно — делай сам! Только делать в этом случае все надо без спешки и аккуратно. И следов не оставлять.
Поэтому я и отозвал в замок все секреты и патрули. Наших солдат за стенами теперь нет. Стало быть, любой встречный — враг. И судьба его ожидает… соответствующая…
Но нет никого поблизости. Ничья голова не вылезает из ближайших кустов. Ничья лошадь не случит копытами внизу. Глухое тут место, и никакого интереса для окружающих оно не представляет. Пройдут года, обрушатся стены замка, полетят в высоте воздушные корабли, а эти безлюдные холмы так и останутся стоять. Нет здесь ничего, что было бы интересно для человека. Дорогу тут прокладывать некуда. Разве что булыжников набирать? Так этого добра и в более доступных местах навалом. Не представляю себе, что должно произойти, чтобы сюда приперлась хоть одна живая душа.
Наверное, можно было бы запрятать эти жуткие «подарки» и как-то по-другому. Но только вот как? Ныкать их где-то в замке? Я не могу исключать того, что дюже любопытные потомки могут разобрать его по камешку, чтобы отыскать мои ухоронки. Зачем? Да просто из научного интереса. Мало ли, какая шальная мысля может вскочить в не отягощенную излишними мыслями голову какого-нибудь очумелого ученого! Атомную-то бомбу у нас тоже собрали не из горячей любви к человечеству. А чем Шерн хуже? Да и, кроме того, не надо недооценивать орден. Все может пойти не так, как я планирую. И исключать то, что в один прекрасный момент меня могут вздернуть на дыбу хмурые мастера заплечных дел, тоже нельзя. Не льщу себе надеждой, что я проявлю в этом случае невиданную стойкость и нечувствительность к пыткам. Даже если каким-то путем из меня и выдерут сведения о местонахождении этой отравы, то я и представить не могу, сколько же потребуется времени, чтобы отыскать в этих холмах кусок металла величиной чуток побольше кулака. При самых благоприятных условиях на это уйдет совершенно непредсказуемое количество времени. А уж сколько сил на это затратить придется… даже теоретически представить не берусь. Годы и годы!
Уже темнело, когда мой конь подошел к воротам замка. Со стены меня заметили издалека, поэтому ворота распахнулись заранее.
Отдаю поводья встречающему солдату и топаю в сторону башни. Аппетит разыгрался совершенно зверский, кажется, корову бы съел. Поднимаюсь наверх. В нашей совещательной комнате нахожу только Лексли и одного из спецмонахов. Меня быстро вводят в курс дела. Ничего экстраординарного не произошло. Подошло еще несколько десятков добровольцев. Их сейчас разместили в казарме. Поутру распределят по взводам. Подвезли еще какое-то количество продовольствия.
Словом, все идет своим чередом. Посыльных от ордена не было. Собственно говоря, я и не думал, что они приедут именно сегодня. Они попросили на размышление два дня, и сегодня этот срок истекает. Стало быть, будем ждать гостей завтра поутру. Вот тогда и посмотрим, какие здравые мысли могут зарождаться в головах этих мрачных мужиков.