Вообще-то, я довольно высокий парень, но Оп-девять был выше настолько, что я, глядя на него снизу вверх, видел черные волосы у него в носу.
Он никак не отреагировал, и я спросил:
– А что будет, когда мы доберемся до точки ввода?
– Будем ждать захода солнца. А с наступлением темноты совершим бросок к нексусу.
– Нексус… Это где-то в Египте?
– Это не название места, Кропп. Это нексус, ядро, суть. Нуклеус.
– Ага, понятно. А нуклеус чего?
– Повторного входа.
– Ух ты! Вряд ли ты поделишься информацией об этих Печатях. Давай сделаем так: ты ничего не говоришь и только киваешь или ртом дергаешь – короче, подаешь знак, что я на верном пути.
– Кольцо Соломона контролирует что-то находящееся внутри Святой Чаши. Судя по названию нашего корабля, с ним лучше не связываться. Майк стащил эти Печати и удрал с ними в египетскую пустыню, потому что не может просто взять и открыть Святую Чашу. У нас есть часов пять на то, чтобы добраться до нужного места, а это значит, что он не может открыть ее, когда ему вздумается. Возможно, для этого надо, чтобы правильно выстроились звезды, или Марс, например, оказался в созвездии Стрельца, или еще что-нибудь в этом роде.
Оп-девять ни разу ни кивнул и не дернул ртом, у него вообще не дрогнул ни один мускул на лице. Он просто стоял и смотрел на меня. Обутым я был бы немного повыше и не видел бы густой поросли у него в носу.
– Как тебя зовут? – спросил я.
– Оперативник-девять.
– Нет, как тебя по-настоящему зовут?
– По ситуации.
– Обещаю, я никому не скажу.
Оп-девять улыбнулся. Улыбка у него была не очень-то естественная, как будто ему было больно улыбаться.
– Я могу тебе сказать. Но тогда мне придется тебя убить.
– Это старая шутка.
– Я не шучу. – Оп-девять отступил на шаг и махнул в сторону носа корабля. – Идем, Кропп. Нам не следует тут светиться. И у моря есть глаза.
13
Мы вернулись в мою каюту. Я сказал, что у меня мерзнут ноги, а Оп-девять посмотрел на меня так, будто я говорю на суахили, то есть скорее было похоже, что это он говорит на суахили, а я – нет.
– У меня есть дела, – сказал Оп-девять и ушел.
А мне осталось надеяться, что одно из них решит мою проблему с обувью и носками. Я сел на кровать и глянул на свои ноги. Ногти пора и подстричь. У меня появился соблазн пообкусывать их, но я не делал этого с десяти лет, а некоторые привычки следует оставлять в прошлом.
Я принялся думать о том, что стало с Эшли после нашего спасения в Теннесси. Поправилась? Я испытывал к ней двойственные чувства. Эшли спасла мне жизнь, но в то же время обманывала – не рассказала, кто она такая и почему ее ко мне приставили. Откуда эти смешанные чувства? Какой она мне кажется – хорошей или хорошенькой?
Я делил агентов АМПНА на две категории: преппи, похожих на выпускников частных колледжей, образчиком которых был Майк Арнольд, и более грозных – стоиков, представленных Оперативником-девять. Этот тип был начисто лишен эмоций. Я даже подумывал, не является ли он живым воплощением «официально не признанных технологий», о которых еще в Лондоне упомянула Абигейл?
Может, он киборг? Нет, это было бы слишком. Но с другой стороны, я участвовал в охоте за волшебным кольцом, которое когда-то принадлежало библейскому царю Соломону, и верил во все это без особых проблем.
Дверь распахнулась, и в каюту вошла высокая загорелая блондинка с большими голубыми глазами, одетая в стандартный комбинезон АМПНА. Я встал, и первые секунды мы не могли произнести ни слова. Потом она шагнула вперед и обняла меня. Эшли приятно пахла. Сиренью. Правда, я точно не знал, как пахнет сирень, просто это было первое слово, пришедшее мне в голову. Она обняла меня, и я сразу подумал: сирень.
– Я хотела тебя поблагодарить, – сказала Эшли. – За то, что спас мне жизнь.
– Ладно, – сказал я, потому что понятия не имел, что еще сказать.
– И еще извиниться.
– За что?
– За то, что обманывала тебя там, в Ноксвилле.
– Ну, это у тебя такая работа.
– Да, такая работа, – кивнула Эшли.
– А что хранится в Святой Чаше? – Я решил, что если кто-то и может ответить на этот вопрос, то это Эшли.
– Я не могу тебе сказать.
– А ты знаешь, почему Майк пытался убить меня?
Эшли отвела взгляд.
– Ты можешь объяснить, зачем он украл эти Печати?
– Я не знаю.
У меня снова закружилась голова, и я сел на кровать.
– На борту есть доктор?
– А что, ты болен?
– У меня постоянно кружится голова. А еще я обнаружил болезненное место под… – Мне почему-то показалось неудобным употребить слово «подмышка», и я выкрутился: – На коже. Понимаешь, я бы не волновался, я очень даже крепкий парень, играл в футбол и все такое. А в прошлом году вообще участвовал в серьезных разборках. Меня даже один раз убили. Но у моей мамы рак начался с одной болезненной точки. Ты же знаешь, что это передается по наследству. Не болезненные точки. Рак. То есть я думаю, что и болезненные точки тоже могут передаваться…
– Да, на «Пандоре» есть доктор, – сказала Эшли и почему-то улыбнулась. – Привести?
– Ну, может, попозже. Мне лучше, когда я сижу.
Эшли присела рядом, будто ей тоже надо было прийти в себя. Она скрестила длинные ноги и наклонилась вперед. Волосы упали ей на щеку.
– В последнее время я много думаю о маме, – признался я. – После ее смерти все пошло наперекосяк.
Эшли кивнула, потом заправила прядь за ухо и украдкой посмотрела в мою сторону.
– Ты, наверное, уже знаешь о ней, – сказал я. – Могу поспорить, у АМПНА есть досье на меня и ты его прочла, когда тебя… прикрепили ко мне. Оттуда и узнала, что моя кровь способна заживлять раны.
– А ты сообразительный.
– Значит, досье существует.
– В Агентстве есть досье на многих людей.
– На многих – это на скольких?
– Практически на всех.
– Зачем заводить досье на всех?
– Затем, что практически каждый может оказаться важным для Агентства.
– Да? Никогда о себе так не думал. То есть знаю, что я последний потомок Ланселота и мой отец был очень богатым и влиятельным человеком, но то, что я спас мир, – это просто слепое везение.
Эшли накрыла мою руку ладонью:
– Ты особенный, Альфред. У тебя уникальный дар, не забывай об этом.
– Нет у меня никакого дара.
Это было такое завуалированное предложение перечислить все мои таланты, но Эшли не повелась. Секунду я колебался, не положить ли и мне ладонь на ее руку. Но момент был упущен. Эшли убрала свою.
– Мне надо идти.
– Тебя зачислили в команду?
Эшли кивнула. Судя по выражению ее лица, она не была от этого в восторге.
– А можно мне с вами?
Эшли посмотрела на меня в упор:
– Тебе не сказали? У тебя нет выбора.
14
Тут дверь в каюту распахнулась, и появился Оп-девять. Он принес пару армейских ботинок и толстые носки. Эшли соскочила с кровати. Я тоже. Как будто он застукал нас за чем-то предосудительным. Лицо у него было как раз такое.
Оп-девять посмотрел на Эшли:
– Вся команда уже в сборе на верхней палубе.
– Я как раз туда и шла.
– Верхняя палуба на два этажа выше, – процедил Оп-девять.
И она без лишних слов вышла из каюты.
– Не наказывайте ее, – попросил я. – Она ничего не сказала, мы говорили только о том, что я и так уже знаю.
– Это хорошо, иначе все закончилось бы весьма печально. Особенно для нее. – Оп-девять поставил ботинки с носками рядом с кроватью и отошел назад.
– Ладно, – уступил я. – Кое-что она сообщила. Вы берете меня с собой к нексусу.
– Это неизбежно.
– Почему же?
Оп-девять просто смотрел на меня и молчал.
– Мне тут пришло в голову, что вы киборг, – сказал я.
– Ты шутишь.
– Только наполовину.
– Как можно шутить наполовину?
– Никогда об этом не думал. А если я откажусь идти с вами?
– Мне придется тебя заставить.
– А я буду драться. – (Тут Оп-девять приподнял одну бровь.) – Я кусаюсь и царапаюсь.
– Тогда я тебя свяжу, закину на плечо и отнесу к нексусу, как мешок с картошкой.
– Шутите, да?
– Наполовину.
Оп-девять указал на ботинки. Затем молча наблюдал, как я их натягиваю.
– Как себя чувствуешь? – спросил он.
– Голова еще немного кружится.
– Это пройдет.
– Откуда вы знаете?
– Я не только киборг, я еще и прошел медицинскую подготовку. – Он открыл дверь и кивнул в сторону коридора. – После тебя, Альфред Кропп.
Тут меня осенило, и, вместо того чтобы молчать в тряпочку, что было бы самым мудрым решением, я брякнул:
– Я наживка, да?
– Наживка? – переспросил Оп-девять.
– Или выкуп, или что-нибудь вроде этого. Майк хочет, чтобы вы привели меня к нему.
– Это вряд ли.
– Тогда почему я должен идти с вами?
– Потому что мы так велим, – спокойно ответил Оп-девять.
«Тупой Кропп. Тупой, тупой, тупой», – повторил я себе и вышел из каюты в коридор.
15
Мы поднялись по винтовой лестнице на два пролета, потом повернули за угол и сразу вдруг оказались под открытым небом. Снаружи было холоднее, чем я ожидал, но я где-то читал, что ночи в пустыне очень даже морозные. «Пандора» стояла на якоре примерно в двухстах ярдах от берега. Я видел мерцающие огни. Марса-Алам.
15
Мы поднялись по винтовой лестнице на два пролета, потом повернули за угол и сразу вдруг оказались под открытым небом. Снаружи было холоднее, чем я ожидал, но я где-то читал, что ночи в пустыне очень даже морозные. «Пандора» стояла на якоре примерно в двухстах ярдах от берега. Я видел мерцающие огни. Марса-Алам.
На палубе нас ждали агенты АМПНА. Я насчитал десять. Если прибавить Оп-девять и Эбби, то я был тринадцатым, и это показалось правильным и зловещим одновременно.
Все повернулись в нашу сторону и уставились на меня.
– Я Альфред Кропп, – представился я.
– Они знают, кто ты, – сказал Оп-девять.
Я находился в восьми тысячах миль от дома, но, как бы далеко ни уехать, от себя не уйдешь. Я чувствовал себя неуклюжим олухом, который приперся на выпускной без девушки.
Группа была молодая. Если не считать Оп-девять, все остальные были не старше тридцати. Парни как на подбор: толстые шеи, квадратные челюсти и бицепсы, распирающие рукава комбинезонов. И две девушки, обе блондинки, как Эбби, с внешностью фотомоделей: слишком пухлые губы, маленькие подбородки и мальчишеские бедра.
А потом я увидел Эшли. Она едва заметно мне улыбнулась. Оп-девять кашлянул, и Эшли отвела взгляд.
Слово взяла Абигейл Смит:
– Что ж, ребята, мы у цели. Наверно, мне не надо напоминать, что произойдет, если Гиене удастся открыть Малую Печать. Случится величайшее вторжение за сотни поколений человечества, и в связи с этим директор принял решение запустить Первый протокол.
Эбби выдержала паузу, чтобы этот факт отложился в мозгу каждого оперативника. Кроме меня, естественно, потому что я понятия не имел, о чем она говорит. Атмосфера стала гнетущей.
– Вам известно, что это означает. Вас больше нет – в оперативном смысле, конечно. – Эбби глубоко вздохнула. – И у каждого еще есть время выйти из игры.
Никто не произнес ни слова. Эбби кивнула. Мне показалось, что она осталась довольна. Потом она спросила, есть ли вопросы. У меня их было штук сто. Например, что такое «вторжение» и «Первый протокол»? Остальные девяносто восемь были похожи в том, что я не желал знать ответы на них. Но больше всего я хотел выяснить, почему всем разрешается выйти из игры, а мне – нет?
Через поручни были переброшены веревочные лестницы, и мы спустились по ним к быстроходным катерам, которые, покачиваясь на волнах, скреблись о борт «Пандоры». Как только мой зад опустился на сиденье, наш катер прыгнул вперед и резко повернул влево, взяв курс на Марса-Алам.
«Пандора» растворилась во мраке, в кромешнейшей тьме под безлунным небом, хотя звезды светили очень ярко – гораздо ярче, чем в Штатах.
На пристани нас ожидали два «лендровера». Оп-девять помог мне вылезти из катера и сел за руль, а я устроился рядом.
Дороги в Марса-Алам недотягивали до наших стандартов, и нас трясло так, что я целиком сосредоточился на языке – как бы не откусить. Но Оп-девять вел «лендровер» не в город; огни Марса-Алам остались слева от нас, потускнели, и нас поглотила черная ночь. Лучи от фар, нацеленные в пустыню, – вот все, что я видел.
Минут через пятнадцать на усеянном звездами черном занавесе неба замигал красный огонек, а внизу, на земле, зажглись еще два – синий и желтый.
– О, вот это здорово, – сказал я. – Просто отлично. Где мы?
Но я и сам понял где.
– На взлетно-посадочной полосе, – ответил Оп-девять и затормозил.
Когда мы высадились из «роверов», из темноты вышли люди в черной форме и черных беретах. Все были вооружены автоматическими винтовками. Среди них оказался смуглый мужчина в отличном шелковом костюме. Он вышел вперед и поклонился Оп-девять:
– Доктор Смит, для меня большая честь познакомиться с вами.
– Это я доктор Смит, – сказала Абигейл и протянула смуглому мужчине руку.
Тот вытаращился на нее. Наверно, не ожидал, что доктором Смит окажется женщина. Мужчина откашлялся и с очень важным видом достал из кармана пиджака какую-то бумагу.
– У меня для вас сообщение от его превосходительства президента Египта.
Мужчина еще раз откашлялся. Читал он очень медленно, словно переводил с египетского на английский, – возможно, так оно и было.
– Как сторона, подписавшая Устав АМПНА от девятнадцатого ноября одна тысяча девятьсот тридцать второго года в Копенгагене, правительство Египта заявляет о полной готовности к сотрудничеству в данной сверхважной операции. Как президент Египта и уполномоченное лицо, подписавшее вышеуказанный документ, я гарантирую заявленным оперативникам Агентства Межпространственных Парадоксов и Неизученных Аномалий безоговорочное разрешение на полеты в нашем воздушном пространстве и любую материально-техническую поддержку, какая им понадобится для успешного завершения вышеупомянутой операции. Мы с готовностью вверяем вам судьбу мира и наших потомков. Да пребудет с вами Бог.
Смуглый мужчина еще раз откашлялся, аккуратно сложил послание и передал его Эбби.
– Благодарю, посол, – сказала Эбби. – От имени Агентства я хочу выразить признательность и заверить вас в нашем неизменно дружественном отношении к вашему правительству и всем подписавшим Устав сторонам.
Эбби поклонилась послу, посол поклонился Эбби, а потом они поклонились друг другу одновременно.
Посол поочередно взглянул на всех, а когда дошел до меня, округлил глаза.
– Привет, – сказал я. – Меня зовут Альфред Кропп.
– Я знаю, кто ты, – отозвался посол, развернулся на каблуках и зашагал к припаркованному рядом с «лендроверами» «линкольн-таун-кару».
Оп-девять сказал солдатам что-то по-арабски. Мне показалось, что он владеет им довольно свободно. В какой-то момент солдаты рассмеялись, и один даже похлопал Оп-девять по плечу, как будто тот удачно пошутил. Я попытался представить, как Оп-девять шутит хоть на каком-нибудь языке, и не сумел. За его плечом виднелся черный силуэт большого самолета. Он был очень похож на тот грузовой, в котором нас с Беннасио переправили через Атлантический океан прошлой весной, в мою первую кругосветную секретную миссию.
Мы всей командой пошли к самолету. Солдаты сопровождали нас с флангов. Оп-девять шагал впереди. Я глянул направо – рядом шла Эшли. Она стянула волосы в узел точь-в-точь как Эбби Смит. Наверно, у них в Конторе было такое требование к женским прическам, типа дресс-кода. Три солдата-египтянина держались в дюжине ярдов позади нас.
– А что это за вторжение такое? – шепотом спросил я Эшли.
Она тряхнула головой:
– Тебе лучше не знать.
Тут я впервые заметил, насколько изменился ее голос с нашего знакомства в Ноксвилле. Очевидно, смены тембра требовала ее легенда о студентке, переведенной из другого штата. Настоящий голос Эшли был гораздо ниже и с легкой такой хрипотцой, как у курящих женщин или преподавательниц физкультуры. Только она, по-моему, не относилась ни к тем ни к другим. К тому же я не замечал, чтобы от нее пахло табаком, да и в АМПНА вряд ли набирали в штат оперативников учителей физкультуры из колледжей.
Я мотнул головой в сторону Оп-девять:
– Он меня немного пугает. Я даже начал думать, не киборг ли он?
Эшли тихо рассмеялась:
– Кто?
– Ну, это что-то вроде кибернетического робота или типа того.
– Насколько я знаю, он – человек.
– Ну да, только ведет себя странно и совсем не похож на обычного человека.
– Оп-девять – живая легенда Конторы. – Эшли понизила голос, и он зазвучал еще глубже. – В восемьдесят третьем он был в Абхазии. Единственный, кто тогда вернулся.
Мы подошли к самолету. Иллюминаторов в его корпусе не было, и меня это очень даже устраивало. Внутри вдоль бортов установлены сиденья. Мы расселись по местам, заревели двигатели, а я все не мог найти ремень безопасности. Эшли села слева от меня, Оп-девять – справа. Прямо напротив сидела Абигейл Смит, и в полумраке грузового отсека казалось, что она улыбается, но, может быть, она просто стиснула от напряжения зубы. А между нами – дюжина деревянных ящиков. Все прикованы к полу цепями.
Самолет пошел на взлет, и я по инерции привалился к плечу Эшли. Желудок у меня сжался и прыгнул к горлу, но, когда самолет выровнялся, стало немного получше. Оп-девять наклонился и достал из-под сиденья большую книгу в кожаном переплете, с замысловатым узором из треугольников на обложке, а название было написано крупными буквами цвета крови: ARS GOETIA.
– А что это? – спросил я.
Оп-девять глянул на меня и приподнял одну бровь.
– Арс гоетия, что это значит?
– В переводе с латыни это значит «Искусство вытья», – ответил Оп-девять и забыл о моем существовании.
Он уткнулся в книгу и принялся читать, беззвучно шевеля губами. Книга была старая, от нее пахло плесенью, а страницы, похоже, были из пергаментной бумаги. Я начал прикидывать, что бы такое веселое или умное сказать Эшли, но все, что смог придумать, показалось бы ей занудством или тупостью. Естественно, обычно я не заморачиваюсь этим, иначе бы вообще все время молчал.