Восход. Рождение нового дня. Пробуждение наземного мира, наполненного надеждами и мечтами миллиона сердец. Но полного также, как довелось мне узнать, безнадежных трудов столь многих иных.
В темном мире моего наследия не существует рассвета, и ничто в лишенном света Подземье не может сравниться с красотой солнца, медленно поднимающегося над краем восточного горизонта. Там нет дня, нет ночи, нет времен года.
Несомненно, в постоянном тепле и постоянной темноте душа что-то теряет. Несомненно, в вечной мгле Подземья невозможно испытать высокую надежду — пусть она и не имеет причин, но кажется столь достижимой в тот волшебный момент, когда горизонт серебрится с приближением утреннего солнца. Когда темнота неизменна, мрачное ощущение сумерек вскоре пропадает, волнующие ночные тайны наземного мира уступают место настоящим врагам и реальным опасностям Подземья.
Время года в Подземье так же неизменно. На поверхности земли зима возвещает время раздумья, время мыслей о смертности, о тех, кто ушел от нас. Но это всего лишь одно из времен года, и уныние не задерживается надолго. Я видел, как весной оживают животные, наблюдал, как просыпаются медведи, а рыбы пробивают путь к своим местам нереста сквозь быстрые течения. Я видел, как птицы играют в воздухе, как впервые свободно скачет новорожденный жеребенок…
Животные Подземья не танцуют.
Циклы наземного мира более изменчивы. Здесь нет одного постоянного настроения, ни мрачного, ни безудержно радостного. Эмоциональные высоты, которых можно достичь с рассветом, сменяются снижением по мере того, как огненный шар опускается на западе. Это лучший путь. Пусть страхи останутся для ночи, а день будет исполнен солнца и надежды. Пусть гнев успокоят зимние снега, чтоб забыть о нем в тепле весны.
В неизменном Подземье же гнев вынашивается до тех пор, пока жажда возмездия не будет утолена.
Это постоянство влияет и на религию, которая властвует над моими сородичами, темными эльфами. Жрицы правят моим родным городом, и все склоняются перед волей жестокой Лолт, Паучьей Королевы. Впрочем, религия дроу — лишь способ получения практической выгоды и достижения власти, и, несмотря на все свои церемонии и ритуалы, мой народ духовно мертв. Ведь духовность — это смешение чувств, контраст дня и ночи, которого эльфы-дроу никогда не познают. Это падение к отчаянью и восхождение к высочайшим пикам.
Вершины кажутся выше, когда поднимаются из глубин.
* * *Я не мог подобрать дня лучше, чтобы выбраться из Митрил Халла, где мой друг Бренор Боевой Молот некогда был королем. Два века родина дварфа была в руках злобных серых дварфов, дуэргаров, и их могущественного предводителя, дракона теней по имени Мерцающий Мрак. Теперь дракон был мертв, сраженный самим Бренором, и серые дварфы выметены прочь.
В горах вокруг дварфской цитадели лежал глубокий снег, но синева предрассветного неба была бездонна и чиста, и последние звезды упрямо догорали до конца, до тех пор, пока ночь не уступит свою власть над землей. Я удачно рассчитал время, чтоб занять место на обращенном к востоку плоском камне, очищенном ветром от снега, за мгновения до того ежедневного события, которое я надеюсь не пропустить ни разу
Я не могу описать трепет и замирание сердца в моей груди в последний момент перед тем, как желтая кромка фаэрунского солнца пересекла сияющую линию горизонта. Я скитался по надземному миру почти два десятилетия, но не устал — и не устану — от созерцания рассвета. Для меня он стал полной противоположностью бед, пережитых мной в Подземье, символом побега из лишенного света мира, прочь от темных путей моего народа. Даже когда рассвет заканчивается, когда солнце полностью поднялось и быстро взбирается по восточному небосклону, я чувствую его тепло, пронизывающее мою черную кожу и дарящее мне энергию, которой я и не ведал в глубинах земли.
То был зимний день в южнейших отрогах гор Хребта Мира. Я вышел из Митрил Халла всего несколько часов назад, передо мной лежал стомильный путь в Сильверимун — один из самых удивительных городов на свете. Меня огорчало то, что я покинул Бренора и остальных, когда в шахтах оставалось еще так много работы. Мы отвоевали город в ту зиму, очистив его от дуэргарского сброда и других чудовищ, которые бродили там в два века отсутствия клана Боевого Молота. И дым дварфских горнов уже вздымался в воздух над горами, а дварфские молоты звенели, неустанно отковывая драгоценный митрил.
У Бренора появилось много работы, в особенности с помолвкой его приемной дочери Кэтти-бри и варвара Вульфгара. Бренор был счастлив, как никогда, но, как и многие из тех, кого я знаю, дварф не мог просто наслаждаться этим счастьем, с головой погрузившись в суматошную подготовку свадьбы и упрямо желая, чтоб эта церемония стала самой лучшей из всех когда-либо виданных на севере.
Я не указывал Бренору, что так он теряет часть радости. Я не видел в этом цели, и, впрочем, непомерный объем работ умерял мое желание покинуть залы.
Но нелегко проигнорировать приглашения от Аластриэль, великолепной владычицы Сильверимуна, особенно дроу-отступнику, решившемуся найти прием среди людей, страшащихся его народа.
Мои шаги были легки. Я хотел пересечь реку Сарбрин и оставить позади высочайшие горы. И там-то, на речном берегу, во второй половине дня я обнаружил следы. Смешанная группа, числом примерно в два десятка, прошла здесь, и не очень давно. Крупнейшие следы принадлежали ограм. Эти создания нередки и часто встречаются в здешних местах, но куда больше меня беспокоили небольшие отпечатки обуви. По их размеру и форме я понял, что эти следы оставили люди, и некоторые из них походили на детские. Что было еще тревожнее, некоторые отпечатки обуви были частично перекрыты следами монстров, а другие, напротив, перекрывали их. Все они были сделаны примерно в одно время. Кто же тогда был пленником, а кто — пленившим?
Проследить их путь было не сложно. Мои страхи лишь возросли, когда я заметил несколько алых следов на тропе. Впрочем, меня немного успокаивало мое снаряжение. Кэтти-бри одолжила мне Тулмарил Искатель Сердец для этого первого путешествия в Сильверимун. С могучим зачарованным луком в руке я продолжал путь, уверенный, что смогу справиться с любыми опасностями, попадись они на моем пути
Я ступал осторожно, стараясь держаться теней, сколь это было возможно, и тщательно скрывая лицо капюшоном своего плаща цвета зеленой листвы. Но при том я знал, что нагоняю их, что банда, придерживавшаяся берега реки, не могла быть более чем в часе ходьбы от меня. Пришло время призвать моего самого преданного союзника.
Я достал из мешочка на поясе фигурку пантеры, связывавшую меня с Гвенвивар, и положил ее на землю. Мой зов был негромким, но этого и не требовалось — Гвенвивар уверенно распознала мой голос. Появился расплывчатый серый дымок, a мгновением позже его место заняла черная пантера, шестьсот фунтов боевого совершенства
— Возможно, нам придется кого-то освобождать, — сказал я, показывая Гвенвивар глубоко вдавленные следы. Как всегда, тихое понимающее рычание Гвенвивар вселило в меня уверенность, и вместе мы пошли по следу, надеясь найти врага до того, как наступит ночь.
Я заметил неожиданное движение по ту сторону широкого потока Сарбрин и, пригнувшись, укрылся за валуном, натянув готовый к выстрелу Тулмарил. Гвенвивар проявила такую же реакцию, спрятавшись за камнем у реки и напряженно вжимая в землю задние лапы. Я знал, что Гвенвивар может с легкостью совершить тридцатифутовый прыжок на другой берег, но мне бы пришлось пересекать реку дольше, и я опасался, что не смогу предоставить пантере достаточную поддержку с этого берега.
Шум в том направлении говорил о том, что нас тоже заметили, это подтвердилось мгновением позже, когда стрела рассекла воздух над моей головой. Я подумал, не ответить ли тем же. Стрелок прятался за камнем, но я знал, что с Тулмарилом я наверняка мог пробить стрелой это ненадежное прикрытие.
Тем не менее, я не стал стрелять и приказал Гвенвивар оставаться на месте. Если это была та банда, которую я выслеживал, то почему же за первой стрелой не просвистели другие? Почему глупые гоблины не принялись, как обычно, выкрикивать свои боевые кличи?
— Я не враг! — крикнул я, зная, что мое местоположение уже известно.
Ответ заставил меня чуть ослабить тетиву.
— Если ты не враг, то кем ты можешь быть?
Это поставило меня в затруднительное положение, которое ведомо лишь темному эльфу в наземном мире. Конечно, я не был врагом этим фермерам, которые, как я предполагал, отправились в погоню за бандой налетчиков. Мы, не зная того, шли к одной цели, но что могут подумать эти простые люди, когда перед ними возникнет дроу?
— Я Дриззт До’Урден, следопыт и друг Бренора Боевого Молота, короля Митрил Халла! — воскликнул я. Капюшон упал с моей головы, и я вышел на свет, желая, чтоб эта типично напряженная первая встреча скорее подошла к концу.
— Мерзкий дроу! — услышал я вскрик одного из мужчин, но другой человек, постарше, примерно пятидесяти лет, приказал ему и остальным не стрелять.
— Мы охотимся за бандой орков и огров, — объяснил пожилой человек. Позже я узнал, что его имя было Тармен.
— Тогда вы не на той стороне реки, — ответил я. — Следы здесь, тянутся вдоль берега. Сомневаюсь, если они ушли далеко отсюда. Вы можете перебраться сюда?
Тармен быстро посоветовался со своими товарищами — всего их было пятеро — и дал мне знак ждать на том же месте. Я совсем недавно минул замерзшую и усеянную крупными камнями часть реки, и фермеров пришлось дожидаться всего несколько минут. Они были оборваны и плохо вооружены — простые селяне и вряд ли опасные противники для тех безжалостных орков и огров, что прошли этим путем. Тармен единственный в группе повидал более тридцати зим. Двое фермеров выглядели так, словно им еще не исполнилось двадцати, и у одного из них не было даже щетины, которой были покрыты обветренные лица остальных.
— Слезы Илматера! — закричал один из фермеров в изумлении, когда группа приблизилась. Если вида темного эльфа было недостаточно, чтоб выбить их из колеи, то присутствие Гвенвивар сделало это.
Выкрик заставил Гвенвивар вздрогнуть. Пантера, должно быть, приняла обращение к Богу Страдания за некоего рода угрозу, так как прижала уши и показала пугающего вида клыки.
Парень едва не упал в обморок, а его товарищ машинально потянулся за стрелой.
— Гвенвивар — друг, — объяснил я. — Как и я.
Тармен поглядел на крепкого мужчину, на вид вдвое моложе его и вооруженного молотом, который лучше смотрелся бы в кузнице, чем в боевом отряде. Молодой быстро и грубо сбросил руку беспокойного стрелка с лука. Я мог бы уже догадаться, что этот верзила был предводителем группы, возможно, тем, кто первым подбил остальных отправляться погоню в леса.
Хотя они, видимо, приняли мои заверения в дружелюбии, напряжение ушло далеко не полностью. Я ощущал страх и тревогу, исходящие от этих людей, включая и Тармена. Было заметно, что молодые фермеры крепче сжали в руках свое оружие. Они бы не пошли против меня, я знал — благодаря зловещей репутации моего народа. Немногим хотелось бы вступить в бой с темными эльфами. И даже если бы я не был необычным для них дроу, фермеры не стали бы нападать на того, за чьей спиной крадется могучая пантера. Они знали, что шансы не в их пользу, и знали, что вместе с тем им нужен союзник — любой союзник, который мог бы помочь в их деле.
Пять человек, все — фермеры, плохо вооруженные, плохо защищенные. Девять Адов, на что они надеялись против банды из двадцати монстров, включая огров? Все же мне пришлось отдать должное их храбрости, и я не мог счесть их глупцами. Я знал, что налетчики забрали с собой пленников. Если эти несчастные были родней этих людей, возможно, их детьми, тогда их безрассудство несомненно было оправдано, а их действия заслуживали восхищения.
Тармен сделал шаг вперед, протягивая черную от въевшейся в нее земли ладонь. Должен признаться, меня тронуло это нервное, но искреннее и теплое приветствие. Столь часто меня встречали угрозами и обнаженным оружием!
— Я слышал о тебе, — проговорил он.
— Тогда вы имеете преимущество, — вежливо ответил я, пожимая его руку.
Крепкий мужчина за его спиной гневно сузил глаза. Я удивился, что мое беззлобное замечание определенно задело его гордость. Возможно, он считал себя прославленным воином?
Тармен представился, и лидер немедленно бросился вперед, чтобы сделать то же самое.
— Я Рико, — провозгласил он, как показалось мне, с вызовом. — Рико Пенгаллен из деревни Пенгаллен, которая в пятнадцати милях на юго-востоке. — Легко различимая гордость в его голосе заставила Тармена вздрогнуть и поселила во мне тревожное предчувствие, что этот Рико может доставить неприятности, когда мы сойдемся с монстрами.
Я слышал о Пенгаллене, хотя отмечал его присутствие лишь по вечерним огням в отдалении. Согласно картам Бренора, деревня была не более чем горсткой фермерских домов. Не было никаких надежд на помощь какого-либо организованного ополчения.
— На нас напали прошлой ночью, сразу после заката, — продолжал Рико, грубо отталкивая локтем в сторону старика. — Орки и огры, как мы уже говорили. Они угнали нескольких пленников…
— Моих жену и сына, — вставил Тармен, голос его был полон тревоги за семью.
— И моего брата тоже, — сказал другой.
Я провел некоторое время, обдумывая эти мрачные известия и пытаясь найти слова утешения, которые я мог предложить этим отчаявшимся людям. Я не хотел селить в них лишние надежды — не сейчас, когда огры и орки удерживают в плену их близких, а чаша весов столь явно склоняется не в нашу сторону.
— Мы отстаем от них менее, чем на час, — сообщил я. — Я надеялся обнаружить их до заката. С Гвенвивар я могу выследить их днем или ночью
— Мы готовы сражаться, — заявил Рико. Должно быть, ему не понравилось выражение моего лица — возможно, оно помимо моего умысла стало снисходительным — так как он хлопнул молотом по раскрытой ладони и сердито рыкнул, обнажив зубы.
— Давайте надеяться, что до битвы не дойдет, — сказал я. — У меня есть кое-какой опыт в отношении орков и огров. Ни те, ни другие не сведущи достаточно, чтоб выставлять охрану.
— Ты предлагаешь попросту прокрасться внутрь и освободить наших родичей?
Едва сдерживаемый гнев Рико продолжал удивлять меня, но, когда я обернулся к Тармену за каким-либо молчаливым пояснением, он лишь спрятал руки в складках поношенного дорожного плаща и отвел взгляд.
— Мы сделаем все, что потребуется, чтобы освободить пленников, — сказал я.
— И сделать так, чтоб монстры не вернулись в Пенгаллен, — добавил Рико.
— Ими можно заняться позже, — ответил я, пытаясь убедить его сперва решить одну проблему. Одно слово Бренору, и этот регион очистят десятки дварфов — упорных, воинственных бойцов, которые не прекратят охоту, пока угроза не будет устранена.
Рико повернулся к четырем своим товарищам, или, что будет точнее, отвернулся от меня.
— Полагаю, мы пойдем за чертовым дроу, — сказал он.
Я не обиделся. Мне приходилось испытывать обращение и похуже подобных оскорблений, и эта группа отчаявшихся людей, за исключением Рико, казалось, радовалась, что нашла хоть какого-то союзника, вне зависимости от цвета его кожи.
Найти вражеский лагерь оказалось несложно. Мы обнаружили его на нашей стороне реки, когда на землю опустились сумерки. К нашей удаче — точнее, по собственной глупости, — монстры развели яркий огонь, чтобы защититься от холода зимней ночи.
Свет костра дал мне рассмотреть планировку лагеря. Палаток не было — лишь костер и несколько беспорядочно расположенных бревен, подпертых камнями так, что получились скамьи. Довольно ровная земля была покрыта гладкой речной галькой и усеяна валунами, кое-где попадалось дерево или куст. Свиномордые орки-часовые расположились севернее и южнее огня, сжимая в грязных руках грубое, но зловеще выглядящее оружие. Я пришел к выводу, что такой же караул выставлен на западе, вдали от реки. Пленники, на вид почти невредимые, сбились вместе за костром, спинами к большому камню. Их было четверо, не трое: два мальчика и жена фермера, а вместе с ними на удивление хорошо одетый гоблин. В тот момент я не стал размышлять над этим неожиданным прибавлением. Я был более сосредоточен на том, чтобы найти путь внутрь и вновь наружу.
— Река, — наконец прошептал я. — Гвенвивар и я можем перебраться через нее незамеченными. Мы сможем лучше изучить лагерь с той стороны.
Рико думал так же — за исключением одного.
— Вы нападете с востока, из-за реки, а мы хорошенько вдарим по ним с этого фланга.
Его хмурые глаза расширились, когда я покачал головой. Этот Рико, похоже, был не в состоянии осмыслить, что я собирался освободить пленников без боя
— Я подберусь к ним со стороны реки, а Гвенвивар пойдет за мной, — попытался объяснить я. — Но только после того, как костер догорит.
— Нужно пойти на них, пока еще светло, — заспорил Рико, — Мы не такие, как ты, дроу, — издевательски сплюнул он слово, — мы не можем видеть в темноте.
— Но я могу, — довольно резко возразил я. Рико начинал более, чем слегка раздражать меня. — Я могу пробраться внутрь, освободить пленников и ударить по часовым сзади, надеюсь, не потревожив при этом их товарищей. Если все пойдет гладко, мы будем далеко отсюда еще до того, как монстры поймут, что их пленники сбежали.
Тармен и другие трое закивали в знак согласия с этим простым планом, но Рико заупрямился.
— А если не пойдет гладко?
— Мы с Гвенвивар наверняка достаточно смутим и задержим монстров, чтоб вы со своими родственниками успели уйти. Мне не верится, что монстры сделают хотя бы попытку преследовать вас, если подумают, что их пленников выкрали темные эльфы.