Шри Ауробиндо. Биография. Глоссарий - А. Панкова 15 стр.


– Вы арестованы. Ваше имя?

– Бариндра Кумар Гхош.

– Ауробиндо Гхош?

– Нет, Бариндра Кумар Гхош.

– Ну ладно, сейчас увидим.

Дальше я помню, как чья-то рука опустилась мне на плечо.

– Пошли! – приказал чей-то голос…

Нас всех отвели в полицейский участок. Полицейские заставили нас выстроиться в ряд, оставив сурового вооруженного охранника приглядывать за нами. Они продержали нас на ногах целый день, не дав ни крошки еды. Только к вечеру кто-то из них, сжалившись над нами, принес немного сухофруктов с рынка. Глотки наши к тому времени настолько пересохли, что мы были бы рады глотку воды даже из того нашего пресловутого пруда.[183]

– Пошли за нами!

Но куда? У меня появилось чувство, что это конец… настал День Великого Отбытия. В тот момент я еще не понимал, что против нас должно быть возбуждено дело, что должен состояться суд и что у нас должен быть адвокат. Напротив, я был уверен, что нас сразу же отвезут в форт Уильям, где и прикончат, расстреляв. Я и вправду уже приготовился к этому. Однако все произошло не так, как я себе представлял. В конце концов британское правительство оказалось не настолько безжалостным. Нас поместили в камеру при полицейском участке в Лал-Базар. Там нас продержали двое суток. Пожалуй, это было самое утомительное, самое тяжелое время. Мы не могли ни вымыться, ни поесть, ни даже немного вздремнуть. Нас всех вместе, стадом, как животных, загнали в подвал и закрыли там. Полицейские показали, насколько они умеют быть грубыми и жестокими. Вечером, после всех этих мучений, нас перевели в алипорскую тюрьму. Там нас со всей любезностью и добротой принял дежурный, заметив при этом:

– Здесь вам не будет докучать полиция. Увидите, что здесь вполне сносные условия.

И тут же принес нам горячего рису. За последние три дня мы впервые поели, и еда показалась нам настолько вкусной и приятной, что мы и вправду почувствовали себя почти что на небесах».[184]

В сегодняшней Индии, в изменившихся условиях ее жизни эти предосудительные убийства и взрывы заслужили бы суровое осуждение, однако стоит перенестись воображением в те бурные дни, когда на Бенгалию обрушились тяжелые репрессии, а дух юных националистов пытались сломить любыми средствами, подчас напоминавшими средневековое варварство, – и сразу станет понятным, почему юное поколение тех времен относилось к столь постыдным актам, как спуск поездов под откос, взрывы бомб или покушение на полицейских и судей, как к проявлению героизма и отваги.[185] Ауробиндо не имел ни малейшего отношения ни к убийству семьи Кеннеди, ни к покушению на судью Кингсфорда. Как мы уже видели, он готовил страну к массовым восстаниям и вооруженному выступлению, а потому с неодобрением относился к отдельным лицам, объявившим вендетту. Однако правительство считало иначе; с их точки зрения Шри Ауробиндо был главным виновником, молчаливым подстрекателем и тайным лидером молодых. Если они и искали возможности приговорить его к пожизненному тюремному заключению, то теперь им представился именно такой случай. Маниктола-Гарденз частично принадлежала ему; его родной брат был арестован на ее территории, и там же обнаружены взрывчатые вещества – какие еще доказательства требовались, чтобы вывести Шри Ауробиндо из игры? И вот ранним утром 3 мая 1908 года отряд полицейских прибыл к дому Шри Ауробиндо. Испуганная Сароджини побежала наверх, чтобы сообщить брату о нежданных посетителях. Почти следуя за нею по пятам, в небольшую комнатку, которую занимал Ауробиндо, ворвались полицейские. Дальше рассказ ведет сам Шри Ауробиндо: «Это была разношерстная толпа людей, среди которых оказались и суперинтендант Краеган, офицер полиции Кларк, изящный и очаровательный Шри Биноде Кумар Гупта, человек весьма известный, несколько инспекторов и полицейских, следователей и свидетелей, приглашенных для обыска. Держа в руках пистолеты, они с героическим видом ринулись в комнату, словно на штурм хорошо укрепленной крепости. Я сидел в постели, полусонный, когда г-н Краеган спросил меня: «Где Ауробиндо Гхош? Это вы?» – «Да, это я». И тут же последовал приказ полицейским арестовать меня. Несколько грубых выражений, которые употребил г-н Краеган, вызвали между нами короткую стычку. Я попросил его предъявить ордер на обыск, прочитал и подписал его. Поскольку в ордере было упоминание о бомбах, я понял, что появление полиции связано с убийством в Музаффарпуре… В ту же минуту по приказу Краегана меня связали, и Краеган, обращаясь ко мне, сказал:

– У вас ведь высшее образование? Не стыдно вам, человеку образованному, спать на полу в этой голой комнате и в таком убогом жилище?

– Я беден и живу, как бедный человек, – ответил я и тут же получил в ответ от англичанина язвительный укол:

– Значит, вы разыграли эту жуткую трагедию, чтобы разбогатеть?

Понимая, что пытаться вдолбить этому тупоголовому англичанину представление о величии патриотизма, самопожертвовании или благодати сознательно избранной бедности – дело пустое, я воздержался от этой попытки».[186]

Затем начался обыск, длившийся почти шесть часов.[187] По правде, это скорее напоминало грабеж, чем обыск. Полицейские забрали несколько эссе, стихотворения и письма, не забыв при этом прихватить велосипед и железный сейф. Часть рукописей, в том числе и письма Шри Ауробиндо к Мриналини, позже были представлены в качестве вещественных доказательств. Во время обыска офицер полиции Кларк обнаружил в ящике стола кусок глины. Он тут же насторожился: может, это сырье для взрывчатки или сама взрывчатка? На самом деле это была земля из святых мест Дакшинешвара, которую привез молодой человек из миссии Рамакришны и которую Мриналини решила сохранить как святыню. Наконец, обыск закончился, и Шри Ауробиндо увели. Далее следует «интервью» со следователем Шамс-ул-Аламом, который развлекал Шри Ауробиндо рассуждениями о сходстве индуизма и ислама, а в процессе старался вытянуть из заключенного признания. Однако успеха он так и не добился. Ауробиндо перевели в тюрьму Лал-Базар, где поместили в одну камеру с арестованным Сейленом Босом, расположенную на первом этаже, где они пробыли вместе до тех пор, пока не приехал комиссар полиции Холидей и не накричал на дежурного сержанта, требуя немедленно развести заключенных по разным камерам и не позволять никому ни видеться, ни говорить со Шри Ауробиндо. После этого Холидей обратился к Ауробиндо:

– Вам не стыдно быть замешанным в этом подлом злодеянии?

– Какое вы имеете право предполагать, что я в нем замешан? – ответил Шри Ауробиндо вопросом на вопрос.

– Я не предполагаю, я точно знаю, – отозвался Холидей.

– Вам лучше знать, что вы знаете, а что – нет. Я же полностью отрицаю, что имел отношение к этим убийствам, – резко ответил Шри Ауробиндо. Холидей удалился ни с чем».[188]

Этот и следующий день, воскресенье, Шри Ауробиндо провел в камере. В понедельник он вместе с теми, кто был арестован в Маниктола-Гарденз и в других местах, предстал перед комиссаром. Некоторые из арестованных, в том числе и Шри Ауробиндо, отказались давать показания, другие заявили, что не знают, какие им предъявлены обвинения, и лишь немногие, в числе которых оказался Бариндра, полностью признались в преступлении, объяснив его одним мотивом – желанием «спасти партию путем самопожертвования ряда ее членов, дабы вместо того, чтобы умереть всем вместе, часть ее членов продолжала жить и исполнять намеченное».[189] Заключенные предстали перед г-ном Т. Торнхиллом, главным окружным судьей, который решил передать дело в Алипор. Из алипорского зала суда Шри Ауробиндо вместе с другими доставили в алипорскую тюрьму. Прежде чем поместить их в камеры, заключенных вымыли и выдали им тюремную одежду.

Каждого до отведенной ему камеры сопровождали охранники. По словам Шри Ауробиндо, «я тоже вошел в свой одиночный подвал. Дверь за мной захлопнулась. 5 мая началась моя тюремная жизнь. Освободили меня лишь через год, 6 мая».[190]

Арест Шри Ауробиндо вызвал по всей стране бурю протеста. Сама форма ареста, примененные методы наказания – например, накинутая ему на грудь веревка, – вызвали ярость газеты «Амрит Базар Патрика», которая назвала оскорбительные действия полиции служащими «одной-единственной цели: безмерному надругательству над чувствами народа».

Арестованным было предъявлено два вида обвинений, под первый из которых подпадали Шри Ауробиндо и его брат вместе с 33-мя другими заключенными; под второй – 9 заключенных. В нижнем суде дело было передано на рассмотрение г-на Л. Берли, молодого районного судьи Алипора, и 19 мая 1908 года, то есть спустя почти две недели после ареста Шри Ауробиндо, начались затяжные предварительные слушания. В освобождении под залог ему было отказано. Все заключенные обвинялись по статьям 121-а, 122, 123, 124 ИНК в «организации банды с целью ведения боевых действий против правительства при помощи преступных сил».

– Вам не стыдно быть замешанным в этом подлом злодеянии?

– Какое вы имеете право предполагать, что я в нем замешан? – ответил Шри Ауробиндо вопросом на вопрос.

– Я не предполагаю, я точно знаю, – отозвался Холидей.

– Вам лучше знать, что вы знаете, а что – нет. Я же полностью отрицаю, что имел отношение к этим убийствам, – резко ответил Шри Ауробиндо. Холидей удалился ни с чем».[188]

Этот и следующий день, воскресенье, Шри Ауробиндо провел в камере. В понедельник он вместе с теми, кто был арестован в Маниктола-Гарденз и в других местах, предстал перед комиссаром. Некоторые из арестованных, в том числе и Шри Ауробиндо, отказались давать показания, другие заявили, что не знают, какие им предъявлены обвинения, и лишь немногие, в числе которых оказался Бариндра, полностью признались в преступлении, объяснив его одним мотивом – желанием «спасти партию путем самопожертвования ряда ее членов, дабы вместо того, чтобы умереть всем вместе, часть ее членов продолжала жить и исполнять намеченное».[189] Заключенные предстали перед г-ном Т. Торнхиллом, главным окружным судьей, который решил передать дело в Алипор. Из алипорского зала суда Шри Ауробиндо вместе с другими доставили в алипорскую тюрьму. Прежде чем поместить их в камеры, заключенных вымыли и выдали им тюремную одежду.

Каждого до отведенной ему камеры сопровождали охранники. По словам Шри Ауробиндо, «я тоже вошел в свой одиночный подвал. Дверь за мной захлопнулась. 5 мая началась моя тюремная жизнь. Освободили меня лишь через год, 6 мая».[190]

Арест Шри Ауробиндо вызвал по всей стране бурю протеста. Сама форма ареста, примененные методы наказания – например, накинутая ему на грудь веревка, – вызвали ярость газеты «Амрит Базар Патрика», которая назвала оскорбительные действия полиции служащими «одной-единственной цели: безмерному надругательству над чувствами народа».

Арестованным было предъявлено два вида обвинений, под первый из которых подпадали Шри Ауробиндо и его брат вместе с 33-мя другими заключенными; под второй – 9 заключенных. В нижнем суде дело было передано на рассмотрение г-на Л. Берли, молодого районного судьи Алипора, и 19 мая 1908 года, то есть спустя почти две недели после ареста Шри Ауробиндо, начались затяжные предварительные слушания. В освобождении под залог ему было отказано. Все заключенные обвинялись по статьям 121-а, 122, 123, 124 ИНК в «организации банды с целью ведения боевых действий против правительства при помощи преступных сил».

Кингсфорд, предполагаемая жертва покушения, приглашенный в суд для дачи свидетельских показаний, заявил: «Я был главным окружным судьей Калькутты с августа 1904 по март 1908 года. Мне много раз приходилось рассматривать случаи подстрекательства к мятежу… И я вынес столько же оправдательных приговоров, сколько и обвинительных». Предварительные слушания тянулись до середины августа, пока Берли не сформулировал, наконец, обвинение и не передал дело Шри Ауробиндо и других в суд. Были опрошены и подвергнуты перекрестному допросу около 200 свидетелей, в качестве вещественных доказательств было предъявлено 400 документов и 5000 предметов, включая бомбы, револьверы, детонаторы, кислоты и т. п. В первые несколько месяцев Шри Ауробиндо и другие обвиняемые содержались в отдельных камерах, но позже их поместили всех вместе в одну большую. Один из обвиняемых, Нарендранатх Госсайн, в процессе разбирательства сознался в преступлении, выдав своих сообщников. Естественно, что его соратники сочли это предательство ударом ниже пояса. Двое молодых заключенных Каньялал Датт и Сатьендра Басу решили заставить его замолчать. Притворившись, что тоже готовы дать показания в пользу обвинения, они вошли в доверие Госсайна и при первом же удобном случае застрелили его. После этого случая обвиняемых снова изолировали друг от друга и поместили в отдельные камеры. Каньялал и Сатьендра поплатились жизнями ради того, чтобы заставить замолчать предателя: они были повешены. Знаменитый судебный процесс над Шри Ауробиндо и другими начался в стенах Алипорской тюрьмы 19 октября 1908 года, председательствовал на нем судья Бичкрофт.[191] Для того чтобы гарантировать по этому делу жесткий обвинительный приговор, правительство пригласило известного прокурора по уголовным делам г-на Эрдли Нортона. Необходимо было организовать адекватную защиту Шри Ауробиндо. Для этого его сестра Сароджини обратилась к народу со следующим воззванием:

«Мои соотечественники знают, что мой брат Ауробиндо Гхош обвиняется в совершении тяжких преступлений. Однако я, как и вы, мои соотечественники, уверена в его полной невиновности. Я считаю, что если его будет защищать опытный адвокат, он непременно будет оправдан. Но поскольку он дал обет бедности во имя своей Родины, у него нет средств, чтобы прибегнуть к услугам известного адвоката. Таким образом, я вынуждена, с болью в сердце, взывать к общественному сознанию и великодушию моих соотечественников и просить их поддержать его. Я знаю, что далеко не все из вас придерживаются тех же политических взглядов, что и мой брат. Мне не хочется говорить о том, что среди нас могут найтись люди, которые не испытывают признательности к его великой преданности, самопожертвованию, к его целеустремленной деятельности на благо страны и к высокой духовности его характера. Все эти качества придают мне, женщине, смелости обратиться ко всем сыновьям и дочерям Индии с просьбой помочь защитить моего и вашего брата».[192]

Этот призыв достиг сердец многих индийцев, и отовсюду, от богатых и бедных, и даже из-за границы стали поступать пожертвования.

Приведенные ниже отрывки, взятые из вступления Эрдли Нортона к книге Биджоя Кришны Боса «Алипорский судебный процесс о взрыве бомбы», могут представлять для читателя немалый интерес. Г-н Бос был одним из тех, кто представлял в суде интересы обвиняемых.

«Мне довелось выступать в защиту Короны на процессе, о котором пойдет речь в этой книге, во всех трех судебных инстанциях: перед магистратом, на заседании суда и перед высоким судом. Зачинщиком был молодой человек необычайных дарований. Ни один адвокат не смог бы оправдать действий Бариндры, ни один государственный чиновник не одобрил бы их. Тем не менее Бариндра Кумар Гхош был искренен и в высшей степени благороден. Одержимый верой в несправедливость политики, направленной на раздел его родины, он был убежден: единственное, что может заставить признать точку зрения, представляющуюся ему патриотической, это обращение к насильственным методам. Пропитанный пылким рвением истинного военного реформатора, Бариндра заразил своим злосчастным энтузиазмом и огромное число молодых приверженцев. Проповедь револьвера и бомбы как единственного метода борьбы распространялась в открытую, с вызывающим тревогу успехом; огромная организация пронизала своими нитями всю страну; подстрекательские статьи открыто распространялись талантливой и недовольной правительством прессой, и мир в стране, несомненно, оказался под угрозой. Правительство слишком долго попустительствовало распространению революционной литературы, брожение в массах нарастало, люди не задумывались о последствиях, пока откровенные действия не вынудили власти к ответным мерам. Их атака была осуществлена уверенно и молниеносно. Проведенные повсеместно 2 мая 1908 года рейды взяли под стражу огромное число людей, бывших оплотом этого движения… Среди последних оказались и два брата – Ауробиндо и Бариндра Кумар Гхош… На судебном заседании всех обвиняемых поместили на скамью, обнесенную проволочной сеткой, по всему залу были расставлены полицейские с примкнутыми к винтовкам штыками, и я весь процесс ощущал тяжесть пятизарядного револьвера, лежащего на моем портфеле…[193] Ауробиндо Гхош был выдающимся ученым в области английской литературы. Он был лучшим в Сент-Полз-Скул и получил стипендию Королевского колледжа в Кембридже. Он учился там в одно время с г-ном Бичкрофтом из ИГС, допрашивавшим его в Алипоре, который был лучшим в Регби-Скул и тоже получал стипендию в Кембридже. Оба являлись гордостью университета, а на заключительных экзаменах при поступлении в Индийскую Гражданскую Службу Ауробиндо, заключенный, превзошел в греческом Бичкрофта, своего судью! Что до меня, то я считал достойным сожаления, что такой человек, как Ауробиндо, был отвергнут ИГС на том лишь основании, что не мог или не хотел ездить верхом. Его недюжинные способности могли бы стать ценным приобретением для государства. Найдись для него место в отделе образования Индии, я уверен, он многого достиг бы не только для себя лично, но и в установлении более прочных связей, соединявших его соотечественников с моими…».

Первые несколько дней тюремной жизни обернулись для Ауробиндо величайшими страданиями, как физическими, так и духовными. Однако вскоре ему удалось обрести самообладание и хладнокровие. Он писал: «Спустя довольно короткое время мне удалось отрешиться от ощущения неприятности, трудности, огорчения и приобрести иммунитет к страданиям. Именно поэтому, когда в памяти всплывают дни, проведенные в тюремных застенках, воспоминания эти скорее вызывают улыбку, чем раздражение или скорбь».[194] Первое время Шри Ауробиндо был вынужден обходиться без книг и прочих привычных вещей. Позже ему было разрешено взять из дома несколько необходимых вещей. Дядя по материнской линии послал ему немного одежды и несколько книг, среди которых были Гита и Упанишады.[195]

Назад Дальше