"А если службе безопасности удалось нащупать мои тайные контакты? - от этой мысли у него дернулась щека. - Интриги, интриги... Придется выложить свой козырь: досье на шефа службы безопасности Рейнгарда Гейдриха. Начнет ли Гитлер от ярости кусать пальцы, узнав ко всему еще, что в жилах Рейнгарда течет не арийская кровь? Но это уж крайний случай. Проще действовать чужими руками".
Едва заметно покривив губы, адмирал наклонился к букетику цветов, испускавших тонкий аромат увядания.
Характер Гитлера во многом еще оставался для него загадкой. В детстве Адольф был застенчивым, сентиментальным, плакал, когда его сверстники били кошек, и мечтал стать художником.
"Как бы все обернулось, - думал адмирал, - если бы его не выгнали за плохие способности из художественного училища? Если бы он потом не скитался по венским ночлежкам среди философствующих болтунов.
Если бы его не так часто били, доказывая преимущества грубой силы? Если бы не та война и события, когда ефрейтор оказался в немецкой рабочей партии? Наверное, он стал бы учителем рисования..."
В идеалы Канарис не верил. По его убеждению, они годились только для масс. И как древние жрецы управляли от имени богов, так и нынешние политики использовали веру людей в различные идеалы. За столетия менялась форма, а не суть дела... Гитлер избрал идею исключительности немецкой нации. Такое уже было когда-то. Много веков назад придумали тезис избранности одной нации всевышним творцом. Фанатизм исключительности вызывал стремление господствовать над миром, ожесточая другие народы., По какому-то закону, рассуждал адмирал, склонность верить своим особым качествам уживается с хитрой расчетливостью.
Гитлер легко понял, что и двух исключительных наций быть не может. А всякая начавшаяся борьба с ее жертвами придает любой искусственной доктрине реальный характер. Остановиться уже нельзя, как в бегущей толпе, - просто затопчут.
Так же быстро адмирал мысленно перебрал события, которые заставили Германию воевать на два фронта. Когда Гитлер выдвинул концепцию "жизненного пространства на Востоке" - это сразу заинтересовало не только магнатов германской индустрии, но и другие правительства Запада, которые хотели противопоставить немцев России в большой политике. Ему помогли захватить власть. Гитлер сразу подписал договоры о ненападении с Англией, Польшей, Италией и двинул батальоны в Рейнскую область, которую после войны заняла Франция. Мир ждал схватки. Но Канарис знал, что Англия одобрит этот шаг и посоветует французам смириться Гитлеру давали возможность приобрести ореол сильной личности. Вскоре западные страны через британского дипломата Идена, а затем и лорда Галифакса начали тайные переговоры. Гитлеру позволили мирно забрать Австрию, чешские Судеты и вольный Данциг. Но германские войска, заняв Судеты, двинулись к Праге. Это нарушало правила игры. Англия и Франция, чтобы напугать Гитлера, дали Польше военные гарантии. Хитрость состояла в том, что Германия, не имея сырьевых запасов для большой войны, целиком бы стала зависимой от Англии и Франции. А получив европейское сырье, уже делалась опасной.
Но теперь и Гитлер хотел заставить Англию и Францию бояться разногласий с ним. Он предложил России заключить договор. И тут выяснилось, что в Москве разгадали всю игру. Договор был подписан.
Уверенный, что Англия и Франция не рискнут идти на конфликт, Гитлер двинул армию в Польшу. Англия и Франция объявили войну, "странную" войну, когда пушки молчали... Но фронт был теперь с Запада.
Гитлер в ярости швырял книги, разбил хрустальную вазу. "Эти англичане и французы, - кричал он в присутствии адмирала, - эти политические импотенты...
уже ни на что не способны!" И тут же дал приказ о захвате Норвегии и Франции...
Тяжелая дверь кабинета Гитлера бесшумно распахнулась. Оттуда вышел министр экономики и президент Рейхсбанка Вальтер Функ - низенький, с толстым животом, толстой шеей и как бы сливавшимся с шеей подбородком. Раньше Функ был журналистом, и у него осталась привычка, щуря маленькие, под тяжелыми веками глаза, внимательно рассматривать каждого человека. Следом за ним появился любимец Гитлера, основатель национал-социалистской эстетики архитектор Шпеер - высокий, молодой, с густыми, свисающими бровями.
- Рад видеть, адмирал, - сияя белыми вставными зубами, проговорил Функ.
Архитектор по-военному щелкнул каблуками лакированных туфель.
- Можем сообщить, что фюрер утвердил проект нового Берлина. Это грандиозно!
- И обойдется недешево, - усмехнулся Функ.
- Но великое требует грандиозного памятника, - морща нос, отчего длинное лицо его приобрело хищное выражение, ответил Шпеер. - А дешевой рабочей силы у нас будет много.
Адъютант Гитлера в черном эсэсовском мундире нетерпеливым жестом пригласил Канариса войти.
IX
Гитлер стоял у большого дубового письменного стола. На нем был длинный серый китель армейского офицера и черные брюки. Его выпуклый лоб казался бледнее щек, чуть загоревшая кожа туго облегала мышцы скул.
Около стола в мягком кресле затонул доктор философии, рейхсмаршал Геринг. Неизменная приветливая улыбка застыла на его раньше сурово-красивом, а теперь оплывшем жиром лице. Белый с алыми лацканами мундир сверкал разноцветной чешуей орденов.
Слева от Гитлера, возле рояля, за низким столиком перебирала бумаги молодая стенографистка.
- Вы не понадобитесь больше, фройлен Юнге, - сказал Гитлер. Как бы спохватившись, он повернулся на каблуках, взял ее руку и, точно клюнув, поцеловал запястье. Щеки ее, оттененные белокурыми локонами, вспыхнули румянцем. И, пока она шла к двери, Геринг с той же улыбкой смотрел на ее худые ноги.
Словно лишь теперь заметив адмирала, Гитлер вяло приподнял руку и в щелках между его набрякших век остались только лихорадочно горевшие зрачки.
- Как ваше здоровье, адмирал? - тихо спросил он.
- Благодарю, - чуть наклоняя голову, ответил Канарис.
- Я доволен тем, как вы провели операцию, адмирал. Связь между русскими армиями была нарушена по всему фронту за час до вторжения. Их генштаб, заполучив сведения о том, что я решил начать войну, бросил к границам механизированные дивизии.
- А мои летчики колотили их на дорогах, - засмеялся Геринг. - Танки горели, как свечи в рождественскую ночь...
- Теперь перед нами живая сила русских, - сказал Гитлер. - Они фанатично сопротивляются. Необходимо усилить панику в тылах. Диверсии на транспорте, мятежи национальных групп и взрывы мостов создадут впечатление краха режима. Функ предлагает еще забросить туда семьдесят или сто миллиардов фальшивых рублей. Это верная мысль. Быстрый рост цен вызовет общее недовольство. Любой союз наций держится только силой центральной власти. Когда власть прочна, то массы остаются в повиновении. Стоит ей ослабеть - все мгновенно рассыплется.
Канариса всегда удивляло несоответствие выражения глаз фюрера, в которых светилась бешеная энергия, и вялости движений, точно Гитлер никогда не мог хорошо выспаться.
- Я даю вам широкие полномочия. Используйте всё, даже уголовные элементы.
- А русские жулики сами постараются, чтобы их опять не упрятали за решетку, - весело добавил Геринг.
- Наша борьба требует жертв, - сказал Гитлер, - в том числе и нравственных. Любые философские идеи хороши до тех пор, пока они дают основу борьбе нации за самоутверждение, отвечают ее жизненным потребностям. Будущие поколения не станут интересоваться, какими методами, с какими господствующими ныне представлениями мы завоевали для них жизненное пространство. Когда-то германцы завоевали Пруссию, где жили славянские племена, называвшие себя пруссами, и уничтожили всех непокорных, а часть женщин ассимилировали. Пруссия стала германской... Теперь на земле два с лишним миллиарда человек. И пищи ужэ не хватает. Меньшая половина людей ест на том уровне, который отвечает деятельному, эффективному существованию. Другие не могут полноценно развиваться из-за нехватки белков. А через 30 лет население увеличится до трех с половиной миллиардов. Люди будут рождаться, чтобы умереть от голода. Единственный вывод здесь - остановить рост других народов. Народ, который не найдет в себе силы для борьбы, должен уйти со сцены. Остальное просто моральное лицемерие.
Адмирал знал, что у Гитлера была необыкновенно цепкая память - все когда-либо прочитанное или слышанное он запоминал сразу и навсегда, а при нужде, точно из мешка, вытряхивал различные цитаты, сыпал фактами древней истории, удивляя слушателей эрудицией. Как все люди с хорошей памятью, он сам принимал это свойство за превосходство ума. И трудно было понять: действительно ли он сам так думает или просто хочет другим внушить определенную мысль.
- Война была предопределена ходом истории, - говорил он. - Мы должны разгромить восточного колосса сейчас. И у нас в руках окажется неисчерпаемая сырьевая база: железо, хлеб, нефть для нашей дальнейшей борьбы! Я уже приказал часть русских пленных солдат отпустить, чтобы они занялись уборкой хлеба.
- Война была предопределена ходом истории, - говорил он. - Мы должны разгромить восточного колосса сейчас. И у нас в руках окажется неисчерпаемая сырьевая база: железо, хлеб, нефть для нашей дальнейшей борьбы! Я уже приказал часть русских пленных солдат отпустить, чтобы они занялись уборкой хлеба.
Всякая нация, как женщина, сопротивляется инстинктивно, и покорять ее надо так, чтобы сопротивление казалось бессмысленным, но оставляя при этом какуюто надежду.
Гитлер замолчал, потирая кисть левой руки.
- Вы поняли меня, Канарис?
- Да, мой фюрер!
- Что в Иране? - помолчав и как бы собираясь с мыслями, задал тот новый вопрос.
Адмирал ответил, что сам тайно был на днях в этой стране, проинспектировал агентуру и что захват власти намечен там на конец августа, но есть опасность ввода русских и английских дивизий.
Гитлер вяло улыбнулся:
- Тогда они распылят еще больше свои войска. Год назад я приказал остановить танки у Дюнкерка. Англия стояла перед крахом. Если бы Англия рухнула, то в Индии, во всех других зонах Британской империи образовался бы политический вакуум. А я не собирался делать кому-то подарки. Мы придем в Иран, Индию как освободители, через юг России. Это будет смертельный удар и по Англии.
Канарис еще анализировал в уме слова Гитлера, не зная, как оценить их: то ли как гениальный ход в большой политике, то ли как ловкую увертку от допущенного им промаха с Дюнкерком, вызванного надеждой заключить с Англией мир. Остановив танки у Дюнкерка, Гитлер дал тогда возможность англичанам увезти из Франции триста пятьдесят тысяч боеспособных солдат, лучшие войска.
Адъютант подал Гитлеру раскрытую коробочку. Геринг вскочил с необычной для его тучности легкостью, звякнув орденами. Взяв из коробки рыцарский Железный крест, Гитлер приколол его к узелку галстука маленького адмирала.
- Поздравляю, Канарис, от имени Германии, - сказал он. - Теперь я должен покинуть вас.
- А мы обсудим детали, - проговорил рейхсмаршал, выходя следом за Гитлером в холл.
Когда Гитлер и его адъютант ушли, рейхсмаршал засмеялся:
- У фюрера еще одна трудная забота кроме войны.
Надо помирить беднягу Иозефа с женой. Эта дура не хочет верить, что министру искусства следует в интересах нации по ночам бывать у молоденьких актрис...
Да, кстати, адмирал... Из Бельгии мне прислали рыжую таксу. Видеть не могу шавок. А эта еще и обжора. Готов подарить. Но какого дьявола вы находите в них?
- Изучаю характеры, - с улыбкой, которая должна была означать, что это шутка, сказал Канарис.
Геринг оценил шутку и расхохотался, тряся животом.
- Фюрер доволен тем, - проговорил он, - как вы использовали его мысль заставить русских бросить все танки к границе.
"Но это же моя идея", - едва не сказал удивленный адмирал.
Хитрый и настороженный взгляд смотревшего в упор рейхсмаршала как бы спрашивал: "Ну что? Моя шутка лучше? Попробуй не согласись, что все это придумал Гитлер!"
И Канарис ответил соглашающимся, даже благодарным кивком, прикрыв веки, чтобы скрыть недовольный огонек. Он вдруг почувствовал себя так, будто из его кармана вытащили кошелек с деньгами, которые приберегал на черный день.
- И кстати, - сказал Геринг, - фюрер читал вашу записку Кейтелю по поводу жестокого обращения с военнопленными.
- Это мешает вербовке агентов среди них, - ответил Канарис.
- Он так и понял.
"Так вот что и было главной причиной неожиданного вызова", - догадался Канарис.
- А шавку я вам отдам, - Геринг фамильярно хлопнул маленького адмирала по плечу. - Считайте, что она ваша!
- Весьма признателен! - мягко, с нотками искреннего дружелюбия ответил Канарис.
Через полчаса, возвратившись в свою резиденцию на Тирпицуфер, адмирал достал из сейфа большую карту и разложил ее на столе. Множество условных значков, извилистых нитей, как щупальца, покрывали весь мир. Это были резиденции абвера за границей и линии связи. Доверенные люди Канариса находились и среди министров, и штабных офицеров, и руководителей партий. Многие годы абвер помогал им двигаться к власти, устраняя противников, которые становились то жертвами автомобильных катастроф, то любовных интриг, то сами кончали счеты с жизнью, запутавшись в финансовых неурядицах, так и не поняв, отчего возникло банкротство. Это было еще невиданным в истории проникновением разведки к управлению другими народами и стоило миллионы. Гитлер не жалел денег на разведку.
Но еще эта сеть играла определенную роль в тайном замысле адмирала. Частью замысла была и его идея предупреждения о нападении. Это вызывало растерянность: войска спешно бросали к границам, и колонны попадали под удар немецких моторизованных дивизий Так было и во Франции, и в Бельгии, и в Норвегии. Гитлер по договоренности с адмиралом разыгрывал истерики, желая сбить с толку англичан, требовал найти "предателя": он и не догадывался, что тоже выполняет отведенную ему Канарисом роль. И за границей, особенно в Англии, получая через агентов Канариса секретную информацию, уверялись в его надежности. Война истощит Германию, и потребуется человек, с которым западные страны могут договориться. Тогда Канарис выйдет на арену истории...
Адмирал глядел на карту, словно на шахматную доску, где в сложном переплетении боролись разные силы.
"Около пяти миллионов солдат и тысячи самоходных орудий, танков, бомбардировщиков атакуют Россию, - думал Канарис. - По расчетам командования, миллион немецких солдат будет убит лишь в этом году.
Иные, находясь еще дома, радуясь чему-то, строя планы женитьбы, мечтая, уже вычеркнуты из жизни стратегическим замыслом. Но потери там больше запланированных. И если Россия не капитулирует до зимы..."
Канарис обернулся и взглянул на японскую гравюру, висевшую на стене. Эта гравюра, подаренная ему японским послом в Германии Хироси Осимой, изображала человеческое лицо, перекошенное страшной усмешкой. Талантливый художник штрихами выразил и множество других чувств, символизируя фатальность судьбы.
Зашедший в кабинет с докладом помощник решил, что адмирал отдыхает, любуясь своеобразной картинкой.
- Что-нибудь важное? - спросил Канарис, переводя взгляд на его тяжелую челюсть. Суровое, неподвижное лицо помощника всегда действовало как-то успокаивающе, его мозг работал только в определенном направлении, заданном адмиралом, с четкостью хорошо налаженного механизма. И это адмирал ценил в сотрудниках больше всего.
- Барон Ино вернулся, - сказал тот. - Ждет на загородной вилле.
- Отлично! - радостно воскликнул адмирал. - Какие известия с Восточного фронта?
- Наш инспектор, который пропал в зоне 6-й армии с гауптманом Кюном, еще не обнаружен.
- Не могли же они уйти к русским! - проговорил Канарис.
- Это исключается, но, - помощник знал, что адмирал не любит, когда ему дают мысль в разжеванном виде, - там леса и болота.
- Пусть ищут, - хмуро приказал Канарис. - Разве это непонятно?
Помощник молча кивнул.
- Радиоперехват докладывает, что из Берлина опять ведут активные передачи три неизвестные рации.
- Все те же? - спросил адмирал.
- Да. Перехвачено еще тридцать четыре шифровки. Код очень сложный. Разгадать его поручено доктору математики Фауку из Лейпцигского университета. Есть основания думать, что шифровки направляются в Москву.
- Это нахальство! Ведь мы получаем из Москвы гораздо реже информацию, сказал адмирал. - Они работают здесь под носом и, конечно, сообщают не о погоде. Я чувствую, эта ниточка ведет к большевистскому подполью. Вызовите с фронта лучших пеленгаторов. Надо захватить радистов. А остальное предоставим службе безопасности. Гейдрих жалуется, что я избегаю контакта с ним. Что еще?
- В группах армий "Юг" и "Север" приступили к исполнению операции "Шутка".
- Так! - удовлетворенно кивнул адмирал. Эту дерзкую, нарушающую всякую логику войны операцию тоже придумал он. Именно в нарушении логики и был ее смысл: выбрасывать на парашютах захваченных русских офицеров снова к их штабам. Никто, разумеется, там не поверит, что они сброшены без цели.
Страх измены в армии парализует усилия русского командования.
- План операции следует дополнить. Напишите:
формировать группы из уголовников, а главное, из пленных нацменов, имеющих какие-либо основания быть противниками режима. Снабдив их оружием, фальшивыми деньгами, забрасывать в глубокий тыл.
Как думаете, чем это кончится?
- Начиная войну, думают о победе, - осторожно сказал тот.
- Но абсолютных побед не бывает, - заметил адмирал, - как и в отношениях с женщинами. Всегда приходится что-то терять. Абсолютные победы мы рисуем в своем воображении. И если события разламывают воображаемую картину, долго еще видим то, что ей соответствует.
- Получена шифровка из Львова, - сказал помощник. - Националисты формируют правительство, и есть разногласия среди лидеров...