Выйдя в сад, замираем в восхищении. Это место – настоящий праздник для глаз: все украшено факелами и подвешенными в воздухе бумажными фонариками, которые создают неповторимо волшебную атмосферу. Окидываю взглядом толпу – взору предстает настоящее торжество шифона, шелка, кружев и тафты. Магию вечера нарушают только бесконечные вспышки фотографов. Здесь присутствует даже небольшая телевизионная группа: журналистка с микрофоном в руке и оператором, который следует за ней по пятам, подходит к гостям, собирая восторженные комментарии о вечере. Она подходит и ко мне, объясняя, что репортаж выйдет в эфир на известном телеканале, но я вежливо отказываюсь – при одной только мысли об интервью становлюсь багровой.
Гайя уже напилась, здоровается с незнакомцами, распространяя налево и направо соблазнительные улыбки.
– Ты что, их знаешь? – спрашиваю.
– Немного, – отвечает она, – кого-то я уже видела, и вообще всегда полезно привлечь к себе внимание.
Она качает головой и смотрит на меня, словно говоря: «Всему-то тебя нужно учить».
Приходится признать, что мне действительно есть чему у нее поучиться, если я хочу расширить круг своих знакомств. Я оглядываюсь, изучая обстановку. Что у меня общего со всеми этими людьми? Сказать, что я чувствую себя абсолютно не в своей тарелке, – это ничего не сказать. Двое мужчин поблизости отвечают на мой взгляд улыбкой. Чего это они улыбаются? Может, я растрепанная или у меня осталась зубная паста на губах?.. Прячусь за официантом, делая вид, что не замечаю их. Внезапно вспоминаю, что не вполне одета, и прикрываю плечи шелковой шалью. Гайя тем временем куда-то опять пропала.
Возвращаюсь внутрь, чтобы найти ее, и замечаю издалека Якопо Брандолини – хоть одно знакомое лицо! Никогда еще я не была так счастлива видеть его. Граф разговаривает с какими-то людьми, но уже узнал меня и машет в знак приветствия рукой.
Я пытаюсь подойти поближе, как вдруг шквал аплодисментов поднимается вокруг. Все гости, находящиеся в саду, спешат войти в помещение, а затем дружно поворачиваются в направлении подиума в центре зала. Там элегантный мужчина в смокинге объявляет о начале представления: «Дамы и господа, это большая честь для меня представить вам человека, который превратил приготовление пищи в искусство, спектакль для глаз и для вкуса, – шеф-повара Леонардо Ферранте».
Выключают свет, и атмосфера накаляется ожиданием. Воздух наполняют звуки скрипки, и голубоватый свет появляется над подмостками, где возникает прекрасная женщина в красном платье. В восхитительно тонких пальцах, затянутых черными кружевными перчатками, она держит электрическую скрипку из прозрачного стекла, которая загорается изнутри голубым огнем каждый раз, когда она касается ее смычком. Узнаю это платье и женщину. Может, это не так, но я почти уверена, что именно ее я видела выходящей вместе с Леонардо из палаццо. Дива на моторной лодке. Точно, это она! Теперь я абсолютно уверена.
– Эле, ты ее видела? – Гайя как по волшебству появляется рядом со мной. – Она очень знаменитая.
– Да?
– Это Арина Новикова, русская скрипачка, она выступала на Арена ди Верона [22]в прошлую субботу.
– А еще она – та самая загадочная женщина, которая провела ночь с Леонардо! – отвечаю, представляя себе ее удивление.
– Да ладно!
– Да, красавица на моторной лодке – это она!
– Правда?
– Да, я уверена.
– Черт!
Похоже, Гайе это нравится. Идея соперничества с этим божественным созданием абсолютно ее не беспокоит, даже, наоборот, возбуждает. Она рождена для борьбы.
Идея соперничества с этим божественным созданием абсолютно ее не беспокоит, даже, наоборот, возбуждает. Она рождена для борьбы.
Девушка на сцене начинает играть первые щемящие ноты неповторимой « Зимы» из « Времен года» Вивальди. В отличие от Гайи, глядя на нее, только и думаю о том, что она в сто раз красивее и талантливей меня.
Но в этот момент все внимание зрителей обращается в центр зала – на новое представление. Леонардо занимает свое место под грохот аплодисментов. На нем черный пиджак с китайским воротником, обшитым белой каймой, и с белыми пуговицами. На лбу – скрученная белая повязка из шелка, которая поддерживает его густые волосы, делая его похожим на восточного воина. Это по-настоящему захватывающее зрелище.
Желтый проектор освещает его сзади, а с двух сторон от сцены зажигаются два огненных фонтана. Представление начинается под аккомпанемент крещендо Вивальди. Гайя показывает мне знаками, что нужно подойти поближе, и, проталкиваясь сквозь толпу, нам удается продвинуться на несколько метров, теперь мы находимся почти что перед Леонардо.
Леонардо берет нож и начинает нарезать на порции рыбу-меч, крепко опершись о мраморную столешницу одной рукой. Мне знакома эта уверенность жестов. Воспоминания сразу же возвращаются к тому моменту, когда он нес меня на своей спине, подхватив за бедра. Под возрастающий ритм музыки Леонардо посыпает ломти рыбы чем-то похожим на маковые зерна (по крайней мере, так кажется с того места, где мы стоим). Зернышки неосязаемо соскальзывают с его пальцев, чтобы осесть на розовой плоти рыбы, покрывая ее миниатюрными крапинками. Потом он мелко нарезает красный перец, превращая его в радужную пыль, а затем быстро, точными механическими жестами шинкует в жюльенфенхель, цукини и сельдерей.
Ясно без слов – он мастер. Поворачиваюсь на минуту в сторону Гайи, она тоже завороженно смотрит на него, не отрываясь, с полуоткрытым ртом и выражением безграничного удивления.
Леонардо размещает порции рыбы в корзиночки из теста бризе, украшая их смесью овощей и крошками оранжевой кожуры. Он полностью сосредоточен, уверен в своих движениях, челюсти сжаты, на висках вздутые вены. Он лепит и преобразует пищу руками художника. Это настоящее искусство: из его рук выходят шедевры, достойные восхищения и, без сомнения, прекрасные на вкус. Леонардо соблазняет своей кухней и прекрасно осознает это, он использует свой талант, чтобы завораживать чувства и мысли окружающих. На мгновение встречаюсь взглядом с его черными глазами, и мне кажется, что он одаривает меня неуловимой улыбкой. Возможно, мне просто привиделось, но дрожь удовольствия щекочет мне затылок.
Музыка достигла последней стадии крещендо. Леонардо располагает на доске крупные сырые креветки и тоненькие кусочки филе сельди. Он обрабатывает плоть рыбы, словно в его руках находится какая-то пластичная субстанция, формируя в конце концов маленькие, поделенные надвое сферы. В завершение посыпает свои произведения цветами померанца, перцем и семенами кунжута, а затем раскладывает на трех элегантных сервировочных подносах. При последних звуках скрипки Леонардо обращается к зрителям с легкой улыбкой. Сразу же раздаются аплодисменты, громкие и продолжительные: он завоевал нас. Всех без исключения!
* * *По окончании представления гости расходятся по саду, где уже накрыт фуршет. Я присоединяюсь к Гайе, и мы вливаемся в толпу в поисках вкусностей в виде малюсеньких закусок всех форм и расцветок. Взору открывается разнообразие экстравагантных, поразительных кушаний в миниатюре, которые можно взять пальцами и съесть за один раз. Я неизбежно думаю о том, сколько времени понадобилось на их приготовление и как быстро они будут съедены. По сути, только это и отличает их от настоящих произведений искусства: они – тоже плод креативного мышления и умелой работы рук, но не созданы, чтобы существовать вечно.
– Леонардо был просто великолепен! – заявляет Гайя, вонзая зубы в филе лосося, гарнированного ракушками.
– Немыслимо. Хорошо, что ты меня сюда затащила, – отвечаю я, до сих пор находясь под впечатлением от представления.
Рассмотрев закуски, я быстро понимаю, что, несмотря на их соблазнительный вид, они противоречат моим вегетарианским убеждениям. Морские медведки, фаршированные маринованным лососем, устрицы, гарнированные желатином из шампанского под имбирным соусом, тарталетки с паштетом из голубиных грудок. Все очень красиво и, наверно, вкусно, но не для меня. Мне остается попробовать две единственные вегетарианские закуски: корзинку из пармиджано с каштанами и радиккио и стебли сельдерея, фаршированные кремом из робиолы, груш и орехов. Вообще-то есть мне особенно не хочется – так всегда бывает, когда я неуютно себя чувствую. И потом, выступление Леонардо произвело на меня слишком большое впечатление.
Гайя берет меня под руку и спрашивает: «Это вон тот тип Брандолини?» Я замечаю его в компании двух блондинок, которые демонстрируют весь свой арсенал распутных улыбок и кошачьих взглядов.
– А он вообще-то ничего! – замечает Гайя.
Не верю своим ушам – она что, серьезно? Да, похоже, серьезно.
– В нем есть что-то особенное, сразу видно – аристократ. Еще один мужчина, которого ты просто обязана была мне представить… от тебя дождешься!
– В нем есть что-то особенное, сразу видно – аристократ. Еще один мужчина, которого ты просто обязана была мне представить…
Я смотрю на нее в упор, пытаясь понять, что такого она могла в нем разглядеть, но быстро понимаю, что я, наверно, не объективна: Брандолини – мой заказчик, а поскольку я очень правильная в этих вопросах, то, видимо, не в состоянии посмотреть на него с другой точки зрения.
Внезапно за его спиной появляется Леонардо. Он снял со лба белую повязку, а вместо формы шеф-повара на нем его обычная мятая рубашка из белого льна. Якопо пожимает ему руку и от души поздравляет, похлопывая по плечу.
– Ну что, он нас заметил? – спрашивает Гайя, поворачиваясь к нему спиной прямо передо мной.
Я выглядываю из-за ее плеча, чтобы посмотреть, как Леонардо общается с графом и его гаремом.
– Да что-то не похоже.
– Может, пойдем тогда поздороваемся?
– Давай подождем, пока он освободится.
Гайя с нетерпением отпивает из бокала:
– Ты что, хочешь, чтобы эти две шушеры нам все испортили?!
– Ой, подожди, они их оставили и идут к нам, – шепчу я.
Леонардо подходит к нам раньше, чем Брандолини, здоровается сначала с Гайей – она поворачивается, изображая удивление (эта девушка действительно непостижима!), потом приближается ко мне и целует в обе щеки. Это у нас впервые, я ощущаю жесткость его рыжеватой щетины и легкое касание пальцев на бедре.
– Поздравляю, потрясающая представление! – говорю графу, пожимая его руку.
– Это все заслуга нашего великого шефа!
Брандолини с удовлетворенной улыбкой указывает на Леонардо, потом переводит внимание на Гайю, оглядывая ее с ног до головы.
Леонардо вмешивается.
– Это Гайя, наш PR, – говорит он, тем самым избавляя меня от необходимости новых представлений.
– Очень приятно, Якопо, – граф подает ей руку с легким поклоном.
– Мне тоже, – лучится Гайя.
– Значит, ты занимаешься связями с общественностью… – говорит Брандолини, изображая живейший интерес. Не могу понять, почему с Гаей он сразу же переходит на «ты», а ко мне до сих пор обращается на «вы».
– Да, у нас с подругой свое агентство. Начали от нечего делать, а потом это превратилось в серьезную работу, – Гайя полностью в своей стихии.
– Я уверен, что ее услуги могли бы нам пригодиться, Якопо, – вступает Леонардо. – Расскажи ей о твоих планах по раскручиванию ресторана.
Граф не заставляет себя ждать и начинает сразу же что-то говорить Гайе, которая хоть и кажется польщенной его вниманием, но все равно продолжает кидать взгляды в сторону Леонардо. А он в это время приближается ко мне и обволакивает взглядом.
– А ты сегодня вечером просто красавица, – говорит он вкрадчивым голосом.
– Спасибо, – я пытаюсь понять, действительно ли он серьезен или говорит так просто из вежливости.
– Хотя… – он потирает подбородок, – надо признать, что рабочий комбинезон тебе больше идет.
– Ну, я бы не сказала.
– Поверь мне. Я вообще редко говорю комплименты.
Я решаюсь ему поверить: немного лести моему самолюбию не повредит. На минуту забываю даже о ноющих от боли ногах и пытаюсь приободриться, расправив плечи и выпрямляя спину.
Общение между Гаей и графом к этому времени становится все более оживленным, они смеются и обмениваются заинтересованными взглядами. Кажется, будто они уже давно знакомы. В этот момент один из официантов подходит к Брандолини и что-то шепчет ему на ухо, тот стремительно поворачивается к Леонардо и берет его под руку: «Лео, нам пора, Дзанин ждут нас, чтобы обсудить вина».
Ну вот, мое счастливое мгновение уже закончилось, я сдуваюсь, как шарик.
– Девушки, мне очень жаль, – извиняется граф, – долг зовет, но мы обязательно увидимся позже! – его многозначительный взгляд останавливается на декольте Гайи.
После их ухода Гайя забрасывает меня вопросами о Леонардо, ей хочется знать все подробности о том, что мы друг другу сказали.
– Он что, к тебе подкатывал? – спрашивает она под конец, и понятно, что ее интересует на самом деле.
– Не говори ерунду!
– Эле, да он тебя взглядом пожирал!
– Ну конечно!
– Да ладно! Я правда не обижусь. Во-первых, я не ревнивая, а во-вторых, я всегда могу утешиться с графом, – подмигивает она мне.
– Какая же ты великодушная!
– Все ради друзей! – Гайя лицемерно улыбается. – А вообще, этот Якопо действительно ничего, мне нравится.
Ну что тут скажешь…
Неужели Леонардо на самом деле может заинтересоваться такой, как я? Раз это заметила Гайя… Нет, наверно, она это сказала, желая меня подбодрить.
– Эле, у тебя помада размазалась.
– Схожу подкрашусь, пойдешь со мной?
– Нет, я лучше тебя здесь подожду, – она устраивается удобнее в одном из кресел под навесом. – У меня что-то голова кружится, похоже, я переборщила с шампанским.
– Ты уверена, что у тебя все хорошо?
– Уверена, уверена, иди, – и Гайя подталкивает меня.
– Ну ладно, ты только не уходи отсюда.
– Не волнуйся, у меня не хватит сил, – улыбается она, опуская руки на подлокотники.
* * *Когда я возвращаюсь из туалета, Гайи, естественно, и след простыл. Я ищу ее среди толпы в саду, среди столиков, потом возвращаюсь внутрь и даже поднимаюсь наверх, все безрезультатно. Она буквально испарилась. В конце концов возвращаюсь в сад с намерением просто подождать ее. Рано или поздно должна же она здесь пройти. Через какое-то время присаживаюсь, достаю из клатча телефон и отправляю ей угрожающую эсэмэску. Потом пытаюсь дозвониться до нее, но телефон отключен. Кто знает, куда она запропастилась! И главное, с кем…
Пока я ищу ее взглядом, передо мной появляется Леонардо. Он садится рядом, продолжая вопросительно смотреть на меня.
– Ну что, тебе понравилось? – спрашивает он.
– Да, очень, – я одергиваю платье, пытаясь заставить его выполнять свою функцию – прикрывать меня.
– Ты ела?
– Да, немного…
– Немного? – он смотрит на меня с возмущением.
– Ну-у… Просто я вегетарианка уже много лет.
– Понятно, – улыбается.
Что такого смешного в том, что я вегетарианка?! Пытаюсь сменить тему разговора.
– Ты знаешь, мне понравилось представление. Из твоих рук выходят произведения искусства, они такие красивые, что даже жалко их есть.
Он склоняет голову набок.
– А кто сказал, что красивые вещи нельзя есть? – говорит он, окидывая меня странным двусмысленным взглядом. – Чем красивее то, что я вижу, тем больше мне хочется это попробовать.
– А кто сказал, что красивые вещи нельзя есть? – говорит он, окидывая меня странным двусмысленным взглядом. – Чем красивее то, что я вижу, тем больше мне хочется это попробовать.
Почему у меня ощущение, что это он обо мне? Внезапно он берет меня за руку и поднимается.
– Пойдем. Я хочу, чтобы ты попробовала что-то особенное!
Он тащит меня за собой на несколько метров вперед, к столу, уставленному разнообразными видами рома и шоколада.
– Я их только что приготовил, – Леонардо берет с одного из подносов шоколадное пралине с вырезанными на нем ажурными узорами цветов (на первый взгляд это похоже на драгоценное украшение). Подносит к моему рту. – Давай! – убеждает он меня с убийственным взглядом.
Открываю рот и чувствую, как шоколад разламывается на зубах, высвобождая сладкий крем с апельсиновыми нотками. Удерживаю языком этот восхитительный вкус, сладостно разливающийся по всему телу.
– Он потрясающий!
Смотрю на Леонардо беззащитным взглядом. Думаю, у меня на лице сейчас выражение как после оргазма. Надеюсь только, что это не очень заметно.
– Я поместил туда кое-что, с чем ты уже хорошо знакома, – доверительно сообщает он мне с лукавой улыбкой.
Я в изумлении распахиваю глаза. Кажется, я поняла, что он имеет в виду.
– Да-да, сок граната, смешанный с апельсиновым экстрактом и цветами померанца, – он проводит пальцем по моей верхней губе, будто смахивая остатки шоколада.
Боже! Похоже, Гайя права – он подкатывает ко мне. Я внезапно вспоминаю о ней и начинаю рыться в сумочке в поисках мобильного. Леонардо наблюдает за мной со снисхождением.
– Если ты ищешь Гайю, то я видел, как она уходила с Якопо, – предупреждает он меня. – И не думаю, что она вернется, – добавляет он с довольным видом.
– Она что, оставила меня здесь одну?
– Ты не одна, а со мной, – поправляет он, нахмурившись. Если это было сказано, чтобы успокоить, то прием не сработал. Одна часть меня польщена его интересом, а другая напугана до смерти и норовит сбежать сию же минуту.