А этому она – зайца. И что он с ним сделал? Сожрал, наверное, тварь.
– Он не рассказывал вам, как по стенам лазает?
– Нет, – удивился Приколов. – А, позвольте спросить, зачем он это делает?
– Как это зачем? Колмацкий – самец. Чтобы достать ночью женщину (в этот момент она покраснела, потому что по логике вещей она должна была произнести – «самку»), он приезжает к ней ночью, неправильно истолковав дружеский звонок, пробирается через окно на стене, склоняет к разговору, а потом снова уходит по стене.
– На самом деле? – следователь рассмеялся. – И в котором часу он акробатировал?
– В одиннадцать приехал, – сказала Майя, – и в половине второго ночи уехал. – А то, как она поняла, тут только одну шлюху видят! Все правильно: один озабоченный в ванной нападает, второй через окно, остальные слюни вытирают, когда она по коридору идет! А с кем она в номерах, так это не их животное дело! И ничего постыдного в ее поведении нет, потому как в помойной яме все пахнут дерьмом! Она не замужем, проституцией не занимается, имеет трудовую книжку и постоянную регистрацию в Москве!!! И это ее дело, кому давать, а кому не давать!..
В номер заглянул Тоцкий, чтобы убедиться в том, что горничную не режут.
– Ну-ну-ну… – пробормотал Приколов. – Полноте. А то у меня сейчас магнитофонная лента расплавится.
– У вас включен магнитофон?!
– А вы за что в протоколе только что расписывались?
Он посмотрел на часы. Короткий тайм-аут был необходим, время на пребывание в номере еще было, и он собрал сыщиков на перекур.
А в окна барабанил, стремясь вмешаться в расследование, сентябрьский дождь. Он швырял в стекла пригоршни воды, склонял к земле деревья и обещал, что это последний раз, когда он смирился с пребыванием на своей территории бабьего лета.
Мобильный телефон убитого, найденный в кармане его пиджака, мог ускорить процесс понимания ситуации. Таким людям, как покойный Резун, звонят каждые пять минут. Но телефон был отключен, стрелки на настенных часах показывали начало второго дня, и до сих пор еще никто не спохватился, что губернатор Мирнской области не вышел на связь.
Приколов уже дважды запрашивал Мирнск. «Скажите, – спрашивал он в первый раз у секретаря по телефону, – где можно найти Константина Игоревича?»
«Он улетел в Москву, – отвечала секретарь, – и будет только послезавтра».
Яресько дал показания: Резун прибыл не один, с ним был мужчина, и этому мужчине Константин Игоревич сказал, что прибудет сам за полчаса до встречи. Что это за встреча? Если в Администрации, то Приколов об этом давно бы уже знал. Если в Совете Федерации – тоже. Да и секретарь Резуна бы знала, а не говорила глупости о незапланированных поездках шефа.
Словом, дело губернатора Мирнской области в Москве – тайна, покрытая мраком. Мужчина, прибывший с Резуном в отель, знал, что тот приедет на встречу сам. Но до сих пор не взволновался и не вернулся в гостиницу, чтобы узнать, почему Резун на ту встречу не прибыл. Значит, либо час встречи еще не настал, либо теперь кому-то очень невыгодно, чтобы информация о близости с Резуном, ныне покойным, просочилась наружу. И это правильно, что губернатор такие встречи не планирует заранее. Видимо, знать о них должен лишь узкий круг лиц.
– Пройдемся, – сказал Приколов, вставая с насиженного места. – Знаете, что такое следственный эксперимент?
«Это он так шутит», – подумали Тоцкий с Дергачевым, опера с десятилетним стажем. Знают ли они, что такое следственный эксперимент…
Они подошли втроем к двери триста второго номера, и Приколов сказал Дергачеву:
– Сейчас бежишь в триста семнадцатый, находишься там ровно пять минут, потом также бегом возвращаешься к нам. Время пошло…
«Вот так всегда! – думал сыщик, тяжелой поступью осенних ботинок барабаня по ковровому настилу коридора. – Когда нужен подопытный зверек, старший оперуполномоченный МУРа Дергачев всегда к услугам Следственного комитета». Пробыв в номере пять минут – время засекал не по наручным часам, а по настенным, – он выскочил, прикрыл за собой дверь и финишным спуртом достиг двери триста второго номера.
Пять минут и двадцать одна секунда. Подумав, Приколов толкнул дверь, и она открылась. Они вошли в чистый и прохладный триста второй, оборудованный, как и триста семнадцатый, кондиционером, и следователь, облегченно вздохнув, приказал:
– Раздевайся и ложись в постель.
– Грехи мои неискупаемые… – прокряхтел Дергачев, оскорбленный тем, что его заставляют выполнять экспериментальный труд без всяких разъяснений.
– Я проверяю одну навязчивую мысль, – сказал Приколов, с обидой догадываясь, что его не понимают. – Майя Кормухина под влиянием не зависящих от нее факторов дала показания о том, что в ночь убийства Резуна к ней прибыл Колмацкий. Дело было в одиннадцать часов. Они занимались любовью несколько раз и всякий раз по очереди удалялись в душ. Кормухина уверяет, что и он и она под душем пробыли по десять минут. И сейчас я пытаюсь выяснить, можно ли успеть за то время, пока партнер отмывает в ванной свое грешное тело, успеть прикончить Резуна и вернуться как ни в чем не бывало в постель.
Приколов проверял обоих. Было достаточно причин, чтобы производить проверку как в отношении Колмацкого, так и в отношении Кормухиной. Почему женщина? Потому что Приколов не знал, что существуют мужики, которые перед тем, как лечь спать в гостиницах, раздеваются без причин догола и, во-вторых, трусы снимают вперед носков. А горло… Горло перерезать могла и Майя. Тельце у нее тренированное, ручки крепкие, ножки стройные и сильные.
Одеться, добежать, «перерезать», вернуться, раздеться и лечь Дергачев успел ровно за десять минут.
Не факт. В ожидании очередного контакта с желаемым телом время под душем могло течь медленно. В этих же самых условиях из-за сожаления о том, что сделать нужно много, а ночь коротка, оно могло лететь стрелой. Дело не в часах, а в голове.
Но все это не имеет никакого смысла и значения, если Кормухина и Колмацкий были заодно.
И дважды лишено смысла, если они действительно просто любили друг друга и принимали после этого душ.
Он поднял руку и осмотрел на часы.
– Пять часов двадцать пять минут.
Оперативники встревожились и проверили свои часы.
– Неверно, – робко возразил Дергачев. – Два часа двадцать пять минут. Стоят, наверное?
– Пять часов двадцать пять минут, – упрямо повторил Приколов, выходя из номера, – мы находились в гостинице. Все, что нами сделано, это подробный документальный отчет о проделанной работе, присутствующий в полном объеме в папке каждого нераскрытого преступления. Говорят, отрицательный результат – это тоже результат. А я вам так скажу, уважаемые коллеги. Отрицательный результат – это не достижение. Это просто отрицательный результат.
Глава 2
Из рапорта начальника УФСБ по Южному федеральному округу РФ директору ФСБ России:
«Секретно. Экземпляр единственный.
Докладываю, что в ходе реализации оперативной информации сотрудниками УФСБ по ЮФО проведен ряд оперативно-розыскных мероприятий в г. Грозном, в ходе которых задержан и отработан на причастность к неочевидным преступлениям ряд лиц, подозреваемых в сотрудничестве с руководителями международных террористических групп, ориентированных на преступную деятельность на территории Российской Федерации.
В ходе разработки фигуранта S-24, имеющегося в Вашей картотеке, возникли основания полагать о наличии причинно-следственной связи между активизацией групп, ориентированных на проведение терактов на территории ЮФО, и участившимися случаями захвата исполнительной власти в ряде субъектов РФ.
При проведении комплексного допроса S-24 стал давать показания относительно того, что международные террористические организации, финансирующие деятельность банд боевиков на территории Республики Чечня, избрали новое направление своей деятельности, представляющее реальную угрозу безопасности государственной власти России.
Из числа наиболее склонных к организаторской деятельности и имеющих авторитет на клановом уровне лиц кавказских народностей избираются руководители этнических организованных преступных сообществ, которые на протяжении двух последних лет осуществляли проникновение во властные структуры ряда субъектов РФ. Имея прочную финансовую связь с местными преступными группировками и мощную финансовую поддержку из-за рубежа, лидеры этих сообществ ориентированы на переподчинение государственных интересов политических кругов России интересам международных террористических организаций.
Используя получаемые средства, МТО (международные террористические организации) действуют в рамках существующих на территории России преступных правил. Будучи информированными о неприязни русскоязычного населения к преступным группировкам этнического типа, руководители МТО руководствуются принципами мотивации русских традиций. К наиболее распространенным явлениям такого рода является «коронование» вышеуказанных лиц для придания им статуса «воров в законе».
Используя получаемые средства, МТО (международные террористические организации) действуют в рамках существующих на территории России преступных правил. Будучи информированными о неприязни русскоязычного населения к преступным группировкам этнического типа, руководители МТО руководствуются принципами мотивации русских традиций. К наиболее распространенным явлениям такого рода является «коронование» вышеуказанных лиц для придания им статуса «воров в законе».
Как пояснил S-24, по имеющейся у руководителей МТО информации традиционные принципы такого статуса в России уже утрачены, однако среди населения и руководителей предприятий, а также некоторых политических деятелей бытует мнение о том, что лица, наделенные статусом «вора в законе», являются лицами выше правил, борьба с которыми правоохранительными органами если и ведется, то недостаточно слаженно. Ориентация МТО на наделение избранных ими лиц «воровскими званиями», по мнению S-24, является более качественной, нежели организация крупномасштабных террористических актов.
Избранные лица «коронуются» вопреки правилам не за заслуги перед преступным миром, а за средства, выделяемые из-за рубежа. Внося порядка $ 100 000–200 000, МТО внедряет в ряды уважаемых в преступных кругах лиц своих людей, которые организуют дисбаланс в воровских традициях ОПС России и перенаправляют их деятельность в интересах МТО.
Лица, выдвигаемые на исполнение такого рода функций, избираются из числа бывших партийных работников СССР, о деятельности которых утрачена информация, и из уважаемых на Кавказе исламских религиозных деятелей ваххабитского толка.
В связи с перспективой появления реальной угрозы безопасности государственной власти и проверкой данной информации полагал бы следующее:
1. Ориентировать работу внедренных в преступную среду лиц на выявление «пиковых воров» и выяснение организационно-штатной структуры их ОПС.
2. Посредством деятельности внедренных лиц организовать столкновение интересов «воров в законе» с интересами «пиковых воров» на уровне стремления проникнуть в структуры государственной власти. Необходимы следующие действия: дискредитация выдвигающих свои кандидатуры лиц с сомнительным прошлым, не поддающимся быстрой проверке, организация пересечения интересов при перераспределении зон преступного влияния, сброс достоверной информации в не владеющие данной оперативной обстановкой структуры избирательных комиссий и подразделений полиции».
Убийство в московской гостинице главы администрации Мирнской области произвело на белый свет не столько шокирующее, сколько удручающее впечатление. Очередное убийство. Удивляться, как не страшно это осознавать даже сидя в своей квартире, нечему, и все, что оставалось горожанам, это довольствоваться своим социальным положением. Не богат – значит, не посадят. Не пытаешься стать еще богаче – значит, не убьют.
Так за что убили губернатора?
По всей видимости, исходя из конкретной мизансцены в «Потсдаме», у него отнимали носки, и, уже лишившись всего, и оставшись в чем мать родила, за свой левый он сражался до конца. Нечего и удивляться тому, что он наступил очень скоро.
– Я разве говорил, что знаю мертвого господина? – прохрустел голосовыми связками Яресько, и следователь потянулся рукой к кнопке воспроизведения ленты на компактном «Сони». – Господин Приколов, я никогда не лгу. И только поэтому я имею авторитет человека, которому можно доверить хозяйство целого отеля…
«… Вы знали ранее гражданина, который 24 сентября был обнаружен вами мертвым в номере?
– Никогда (скрип стула).
– Вам известно его социальное положение?
– Нет (скрип стула). Конечно, нет…»
– Правильно, – подтвердил Павел Маркович. – Это я говорил.
«… А вы когда прибыли?
– Как и положено, в семь часов ровно…»
Яресько развел руками, не понимая, что ему хотят продемонстрировать. Приколов произвел с техникой какие-то действия, и она начала выдавать прямо противоположную последнему заявлению администратора информацию.
«… – В котором часу вы прибыли на работу?
– Я? Я, простите, и не уходил. Я в гостинице со вчерашнего вечера. Меня просто никто не видел. Я лег спать в одиннадцать вечера…»
По лицу Павла Марковича пробежала тень, смахнула цвет здоровой кожи, и на свободное место тотчас заползла мертвенная бледность.
– Позвольте… – Яресько стал хватать ртом воздух, как только что насаженный на кукан окунь. – Это когда вы писали? Это вы писали до того, как предупредили, что будет вестись запись!.. Это незаконно!..
Но он замолк, снова ожидая провокаций, потому что пленка опять перемоталась и из динамиков в уши администратора полился знакомый до боли голос.
«… – А всерьез он только горничных лапает. Подкараулит, когда та в номере пылесосит или пыль протирает, заходит и начинает: «Ну, как вам, новенькой, у нас?» Та ему, мол, ничего, привыкаю, нравится. А он ей лапку – раз! – под юбчонку. «Нужно, – говорит, – молодые таланты наверх поднимать. Как вы смотрите, девушка, на должность старшей горничной?» Та ему отвечает, что старшей горничной, оно, конечно, неплохо было бы, но поскольку она сию минуту собирается грязной тряпкой вмазать по роже работодателю, то эта мечта просто-таки рассыпается в прах. Тот ручку – раз! – обратно и уходит из номера. Я сам из шкафа это видел, ей-богу! Зашел поговорить, а тут он нагрянул… Если мне память не изменяет, то ему еще ни одна не дала. А Майка рассказывала, как пошла однажды в триста первый ванную мыть. Там какой-то урюк облевался, так она наушники плеера в уши вставила, респиратор надела и пошла. А тут чувствует, как у нее трусики до колен упали так, словно резинка лопнула…»
– Перекрутил немного, – поморщился Антон, возвращая пленку к тому месту, где Колмацкий свидетельствует о том, как Яресько сообщает о серьезности клиента. – Извините.
В организме администратора происходили странные преобразования. Он теребил воротник сорочки, ослабляя петлю на галстуке, которого у него на шее не было, потому что отобрали в дежурной части. Павел Маркович багровел, бледнел, и по всему было видно, что Колмацкий прав. Перевести из горничных в старшие горничные описанным выше способом Яресько никого не удалось ни разу.
– Это клевета… Он ответит за это. Маньяк… Нашел объект для своей больной фантазии, сволочь…
– Ну, это суду решать, – мудро заметил Приколов.
– Суду?.. – Приколов слова не слышал, он догадался о нем по движению администраторских губ.
Конечно. Какая у администратора короткая память! Ведь следователь подробно разъяснял ему его права и обязанности, указывал на официальные бумаги и говорил об уголовной ответственности…
– Вы должны меня понять. Я отец двоих детей, младшему из которых пятнадцать лет. Из-за клеветы какого-то маньяка разрушится семья, чей очаг был согрет любовью и доверием…
– Так я насчет Резуна, – напомнил Приколов.
И речь полилась, как река в половодье. Торосы предложений разбивались, дробились в сало, растворялись в воспоминаниях администратора, как алюминий в серной кислоте. И к пятнадцатой минуте разговора перед Антоном Копаевым вырисовалась незатейливая и весьма смахивающая на правду картина.
Где-то по истечении двадцати минут монолога Яресько в кабинет заглянул Тоцкий. На лице его значилось: «В данный момент Армагеддон не намечается, но было бы неплохо, если вы это выслушаете прямо сейчас».
Антон был несказанно рад. Поскольку Яресько, увлекшись, начал рассказ уже по второму кругу, предполагая, что чем больше он наговорит, тем проще будет договориться со следователем, наступал момент, когда его следовало притормозить и попросить стереть с уголков рта накипевшие слюни.
Он окажется здесь вторично через несколько часов. Это самый простой способ перепроверить то, что сейчас он, увлекшись, наболтал. И попросить начать сначала. Хоть сейчас-то он не сомневается в том, что его пишут?
– Так я насчет записи… – мучаясь от полной зависимости, напомнил Яресько.
И его, взволнованного, увели. А сыщик, покосившись на портрет Президента, присел на соседний стул.
Опер потратил время не зря. Задачу первую, наиболее доступную для быстрого исполнения, он выполнил в течение часа. Муровцам из его отдела понадобилось ровно столько времени, чтобы установить наличие аналогичных случаев, имевших место за последний год. Речь шла не об убийствах губернаторов, а о подобных происшествиях, где присутствовал бы нож, перерезанное им горло, левый носок или нагой вид. Словом, все, что могло показаться похожим на случай в «Потсдаме».
Ребята сработали на совесть. Восьмого сентября, за две недели до убийства мирнского губернатора, на улице Енисейской в Бабушкинском районе был обнаружен на лавочке некто Бекмишев. Прибывшие по сообщению перепуганной бабушки с Бабушкинской врачи стали свидетелями необычной картины. На лавке спиной вверх валялся пьяный до изумления мужик, глухо матерился и боялся крутить головой. Кричал, что его ограбили и почти зарезали.