А дело было в том, что Никита думал, что любовь – это когда кровь приливает к пенису.
Он считал, что его идеал – грудастая красавица с длинными ногами и пышной задницей. Есть такие сказки для мальчиков, где принцесса – непременно блондинка с выдающимся бюстом, мускулистыми ногами и навыками портовой шлюхи. Богиня поллюций.
Ему было двадцать три года, и он имел полное право обижать ровесниц, которые бежали от таких, как он, к взрослым мужчинам.
Никита любил Сашу, но это не укладывалось у него в голове. У нее не было груди, локонов, задницы и пупка с сережкой.
Именно поэтому женщины время от времени и задумываются о том, что все мужчины – животные. А мужчины боятся женщин, потому что те выворачивают им руки.
Я согласилась с Никитой, что Саша слишком лихо взяла его в оборот. Но я понимала и Сашу, которую задевала небрежность, с какой Никита обращался с их хрупкими чувствами.
Саша не хотела замуж, она хотела просто быть с Никитой. Только ей хотелось, чтобы он стал взрослым, ответственным, умел с ней обходиться.
Никита и Саша с воодушевлением молодых, неопытных людей хотели, чтобы каждый из них стал кем-то другим.
В юности длительные отношения обречены. И не только потому, что очень хочется секса с разными людьми, а потому, что никто не умеет мириться с чужими недостатками, понимать, что достоинства партнера того стоят.
По большому счету, я тогда еще не умела сочувствовать, и мне было просто интересно слушать их истории.
Со свидания Саша вернулась сама не своя.
Благородный мужчина усадил ее в «БМВ», отвез в ресторан.
Там она заказала рыбу, он – мясо.
– Что ты пьешь? – спросил Сергей.
Саша, как и большинство людей ее возраста, пила все, но в этот раз задумалась и выбрала «Лонг айленд».
– А ты? – полюбопытствовала она.
– Коньяк. Сегодня напьюсь.
– Почему? – насторожилась Саша.
– Ну, закончился пост, так что сейчас можно.
– А ты… постишься?
Сергей кивнул. Видимо, он не любил лишних слов.
– Зачем? Ради здоровья? Или есть необходимость себя ограничивать? – настаивала Саша.
– А ты не веришь в Бога?
– Верю, просто не понимаю, почему вера в Бога имеет отношение к тому, ешь ты мясо или нет. Я и так его почти не ем. И что, сексом ты тоже два месяца не занимался?
Саша понимала, что ее занесло. Но остановиться не могла: мы так часто обсуждали эту потребность христиан себе в чем-то отказывать – ради весьма неопределенного ощущения, что таким образом ты укрепляешь веру. Во время поста можно покупать модную одежду? А стоит ли ужинать в хорошем ресторане? Может, стоит отложить дорогие шампуни и втирать в волосы мыло для посуды?
Мы все были против этого.
Сергей покраснел. Саша умилилась.
– Ладно, прости, – пробормотала она.
– Если у меня есть девушка, я занимаюсь сексом, – ответил Сергей.
– Извини. Давай поговорим о чем-то еще.
Все было очень мило. Они поговорили о чем-то еще.
– Я никогда не поверю, что какое-нибудь там ФСБ или ФБР может взрывать дома у себя в стране! – Саша решительно отвергала теорию заговора спецслужб.
– Но… – начал было Сергей, только Саша его перебила:
– Нет никаких «но»! Я отказываюсь в это верить. Точка! Это самое ужасное, что я слышала в своей жизни. Хочу быть слепой и глухой, ладно?
Саша говорила и слушала, но думала лишь о том, будут ли они сегодня целоваться. Она решила, что ни за что не станет заниматься с ним любовью сегодня – эта история должна быть романтической, неспешной. Сергей не раздевал ее глазами, он был деликатен и учтив, но почему-то она чувствовала себя более желанной, чем с Никитой, который первым делом снимал с нее трусы.
Она рассталась с Сергеем, зашла в подъезд, подождала, когда он уедет, и отправилась к Никите в Бескудниково. В ту ночь ей очень нужен был мужчина.
Позже она сказала, что это было ошибкой.
Пока она развлекалась с Никитой, Сергей прислал ей длинное, красивое и очень страстное сообщение.
Мы с Настей уверяли Сашу, что она все сделала правильно – первый раз занималась с Никитой любовью не как отчаянно влюбленная дурочка, а как уверенная в себе, вожделенная женщина, которой просто очень понадобился хороший секс.
Никита, впрочем, тоже ощутил смещение приоритетов.
Он вдруг принялся Саше названивать. Пригласил ее в ресторан.
– Не понимаю, он что, умственно отсталый? – негодовала Саша после свидания.
В ресторан Никита оделся так, как будто в турпоход собрался.
Домашний свитер, растянутые джинсы.
– Ничего себе! – воскликнул он, когда принесли счет.
После ужина Саша попросила отвезти ее домой.
– Это даже рестораном не назовешь! – жаловалась Саша. – Так, кафе. Я ему деньги предлагала. Отказался, но счет изучал полчаса. Стыд! Ну почему он всегда все портит?!
Я позвонила Никите.
– Ну что ты, как жлоб? – спросила я.
– В каком смысле? – враждебно переспросил тот.
– Мне Саша все рассказала.
– Сплетничаете?
– Естественно.
– А какого черта она ко мне привязалась? Что за свитер? Что за джинсы?! – передразнил он.
– Никит, ты не мог нормально одеться?
– Я нормально оделся!
Разговаривать с ним не имело смысла. Он уперся.
– Никит, ты ведешь себя как ребенок, на которого мамаша шапку надевает, а он эту шапку срывает – и хрясь об пол! Вот я какой взрослый! Не надену ничего!
Мы разругались.
Сергей пригласил Сашу в театр на Хаматову. Не то чтобы Саша театр не любила. Просто ей хотелось побольше Сергея и поменьше театра. Она предлагала уехать после первого акта. Сергей был оскорблен. Тогда в антракте Саша надралась в буфете коньяком. Весь второй акт она мучительно хотела в туалет, но стеснялась потревожить Сергея, который смотрел спектакль, обомлев.
– Ты не против, если я приглашу тебя поужинать? – Сергей был сама любезность.
«Пригласи меня в постель!» – думала Саша. Ей очень хотелось к нему прикоснуться. Погладить его плечо. Положить ладони на шею. Провести рукой по спине.
– Он надо мной издевается! – заламывала она руки. – Сколько можно?!
– Если тебе нужен быстрый секс и куча хамства – обращайся к Никите! – прикрикнула на нее Настя.
Она уже разочаровалась в Мише и вела себя так, словно Саша продала ей низкорослую дворнягу, выдав ее за чистокровного ротвейлера.
– Она права, – согласилась я. – Ты дуришь. Вряд ли ты встретишь мужика, в ком будет немного Никиты, немного Сергея и еще чуть-чуть Микки Рурка. Надо быть реалисткой.
Саша рассмеялась: это и правда было смешно – получить от меня такой совет.
Она официально рассталась с Никитой. Никакого быстрого секса. Никаких туров в Бескудниково.
И соблазнила Сергея.
– Поехали к тебе, – предложила она после ужина и кино.
Они ходили в «Иллюзион» смотреть «Все о Еве».
Ей нравилась его квартира. Он нанимал дизайнера. Набросков Пикассо, конечно, не наблюдалось, но стены украшали работы хороших русских реалистов.
Там Саша согрелась. Это был не тот секс, что ударяет в голову, как тяжелый наркотик. Это была нежность, почти любовь – тот вид физической близости, который превращается в чувства. Это были неспешность и внимание друг к другу.
Саше нравились его губы, его прикосновения, его теплые руки, твердые ладони. Она чувствовала себя любимой, хрупкой, женственной. Любовницей, а не сексуальным партнером. Она ощущала его восхищение – и большего ей не требовалось.
Возможно, это атавизм. Возможно, девушки будущего не поймут, о чем речь. Но женщине, рожденной в двадцатом веке, необходимо видеть в глазах мужчины благодарность.
Саша не знала, влюбился ли он в нее, или же просто он такой милый, старомодный мужчина, который благодарен ей за то, что она его выбрала.
При этом он умудрился не потерять достоинства и не утратить мужественности.
– Есть подозрение, что он зануда, – добавила она, рассказав мне о первых впечатлениях.
– Ну ты хороша! – Я всплеснула руками. – Только что это был лучший в мире секс, а теперь он зануда!
– Зануда! – настаивала Саша. – Секс хороший, но мне с ним скучно. Похоже, у него нет чувства юмора.
А Никита тем временем завел себе Наташу.
Очень худенькая, маленькая, с неожиданно полной грудью – эта красавица была платиновой блондинкой с прической «боб». Наташа держалась надменно, много молчала.
Никита пригласил ее на какой-то модный фильм, и она настаивала, чтобы они поехали в кинотеатр, где есть места для поцелуев. Как выяснилось, на такие деньги можно нанять пару шлюх, которые не ограничились бы невинными поцелуями. Никита взбунтовался, Наташа развернулась и ушла.
Никита, конечно, обиделся, но Наташа была тверда – она отвечала на каждый его десятый звонок и сообщала, что очень занята.
Никиту выручили розы, шоколад ручной работы и сережки от Сваровски.
Никиту выручили розы, шоколад ручной работы и сережки от Сваровски.
Но все пришлось начинать сначала. Никаких поцелуев.
Мне было обидно за Сашу.
Никита не надевал на свидания с Наташей старый свитер и потрепанные джинсы. Он надевал то, что они купили вместе с Сашей. При мне Никита устроил истерику из-за того, что ботинки не идут к куртке.
Сашу не надо было добиваться. Она была открыта для него круглосуточно, как городской парк. А Наташа требовала плату за вход – и за эту плату его еще и унижали на пороге, ясно давая понять, что не очень-то он и важная персона, чтобы перед ним расшаркиваться.
Наташа превратила их отношения в коммерческое предприятие: почему-то ей казалось при этом, что именно она – настоящая женщина.
А нам это представлялось отсутствием достоинства – относиться к себе как товару.
У меня, насмотревшейся на этот аттракцион, даже промелькнула мысль о выгоде быть настоящей сукой.
Мысль эту я подавила, ведь все зависит от того, чего ты хочешь в жизни.
Жизнь Наташи, например, очень скоро изменилась. Умер отец – влиятельный мужчина, на котором в их семье все держалось. Ее мать, оплакав мужа, сделала себе несколько пластических операций и уехала в Монако, заявив, что вдоволь намучилась и теперь хочет пожить для себя.
Наташа, которой было всего девятнадцать, растеряла былую уверенность в себе. Ей было трудно, и мы взяли ее в свою банду.
Дело приняло странный оборот – на глазах у любовника Насти, которого та очень ценила, Наташа с Настей целовались, позабыв обо всем, после чего у них начался странный роман втроем, в ходе которого Наташа забеременела.
Но все это случилось позже.
А пока Никита возил Наташу по ресторанам и, конечно, смело платил по счетам. Он даже купил новую машину.
Он ухаживал!
Мы старались, чтобы Саша поменьше об этом знала, но она знала.
Мы утешали ее тем, что у Никиты пошлый вкус. Если бы ему предложили Карлу Бруни или Памелу Андерсон, он бы выбрал последнюю. Вне всяких сомнений.
Это было глупо.
– Все бы выбрали, – уверяла Саша.
– Кроме Мика Джаггера, – напоминала Настя. – Он ведь был любовником Бруни.
– И кроме Эрика Клептона, – встревала я. – Ну не понимает человек хорошего отношения! К тому же у тебя есть Сергей.
Сергей вел себя так, словно Саша была венцом творения.
– Я не истеричка, – говорила Саша. – Но вы понимаете, действительно ему чего-то не хватает. Нет остроты. Он такой милый, такой хороший… У нас такие гладкие отношения, что мне как-то не по себе, и шуток он не понимает, честное слово. Он тут как-то засмеялся, а я испугалась – раньше не слышала его смеха. Жуть.
Многие мужчины будут правы, если возмутятся:
– Чего хотят женщины?
Пренебрегает – плохо. Заботится – еще хуже. Но в отношениях обязательно должна быть страсть – может, не классическая, по Шекспиру, с ядами, кинжалами и прочими атрибутами средневековой драмы, но без накала чувств, без неуверенности, без отчаяния любовь превращается в один из тех ироничных фильмов Энди Уорхола, в которых пятнадцать часов показывают, как художник спит.
Однажды я купила новую сумку и показала ее своему молодому человеку.
– О, здорово, – сказал он. – Нормально.
А вечером мы пошли в ресторан, и там был приятель, почти моя подружка, доверенное лицо.
– Смотри, что я купила! – Я сунула ему сумку.
Приятелю не было никакого дела до моей обновки. Он ничего не понимает в сумках. Он любит только футбол. Но он меня знает.
– О боже, боже, боже! – голосил он. – Какая прелесть, ах-ах-ах!
– Вот теперь ты понимаешь, как надо? – с упреком спросила я моего любовника. – Учись.
А ведь когда все только начиналось, и он был таким. Хотел мне угодить. Был на одной волне.
У женщин другой эмоциональный диапазон. У мужчин на этой частоте закладывает уши, а мы не слышим их, потому что они скупы на чувства. Мы поворачиваем ручку громкости до упора в надежде донести до них свои переживания, но они корчатся от боли.
– Мне кажется, я влюбилась в него только потому, что он такой красивый, – вздыхала Саша.
– И Никита красивый. Это уже тенденция, – указывала я.
– Ну как-то так. Есть у меня такая слабость. Люблю все красивое.
– Ты когда вырастешь, будешь шить мужскую одежду?
– Вряд ли. А что?
– Тогда в твоем распоряжении были бы прекрасные мужчины – модели. И ты бы видела их в трусах!
Саша встретила Никиту в магазине на Чистых прудах. Там был всего один магазин, где среди ночи можно купить сигареты.
Никита ее не узнал.
И дело не в том, что она отстригла длинную челку. И не в том, что теперь она носила то, что шила – и это выделяло ее из толпы.
Она стала другой. О ней заботились. В ней уважали женщину.
– Привет, Никит. Как жизнь? – спросила она, забирая сдачу.
– Подожди секунду, я воды куплю! – засуетился он.
Они вышли на улицу, где Саша закурила, а Никита неловко крутил пробку и облился.
– Ну что, ты как? – Никита переминался с ноги на ногу.
– Все хорошо, – сообщила Саша. – А ты как?
– Да у меня тоже все нормально.
Он врал. Ему было скучно с идеалом, девочкой из сказки. Он получил свою принцессу, но оказалось, что это лишь отчасти то, чего он хотел.
Иногда нас подводит воображение. Мир заманчивых грез таит опасности – только опытные путешественники чувствуют себя в нем относительно уверенно. Надо всегда быть готовым к тому, что, треснувшись лбом о кривое зеркало фантазий, можно расшибить голову, и осколки вопьются в душу, ранив ее навсегда.
В Воображариуме есть страшные места, куда лучше не заходить.
Мировая сеть, современная версия владений Фата Морганы, талантливо иллюстрирует хрупкость границ между сном и явью.
Влюбиться в призрака, блуждающего по электронным лабиринтам, просто, если не стремиться увидеть его воочию. Чудесные партнеры, замечательные собеседники на четверть пятых состоят из наших фантазий – мы льстим им, украшаем, как новогоднюю елку, ретушируем тех, кого лучше никогда не видеть, чтобы осколки зеркала не застряли в сердце.
Дотронувшись до своей принцессы Грезы, Никита не ощутил прикосновения к волшебству. Не возникло искры.
Все достоинства, что он ей приписывал, оказались мнимыми. Сказочная девочка была куклой.
Она была холодной и увлекалась только нарядами и вечеринками. Она не очень любила секс. Говорила: «Сделай мне чай, принеси мне сок, сходи в аптеку за анальгином, купи мне телефон, позвони в мой спортзал и скажи, что уборщица мне нахамила».
Наташа была классической госпожой, только без плеток и веревок. Она требовала унижения и подчинения. И еще не знала тогда, что дело не в ее чарах, а в том, что человек стремится к тому, чтоб им помыкали.
Саша же скучала с Сергеем, но неожиданно ей понравилась такая жизнь. Ничто ей не мешало. Она ушла в учебу – и это вдохновляло ее больше любовных переживаний. Всем показалось, что она стала немного суровой, надменной, но Саша объяснила это тем, что думает об образовании и не хочет пока отвлекаться.
А над Никитой мы решили подшутить.
Он тогда все реже виделся с Наташей и как-то пригласил меня и Настю в гости. Мы поехали к нему в расчете выпить хорошего вина и получить на закуску что-нибудь вкусное (ведь он был богаче), а нас встретили пельменями и мерзким салатом из морковки.
Он становился все меньше похож на нас – беззаботных гедонистов.
И вот мы позвали его в ресторан. Не бог весть в какой – мы были не мстительницы, а хулиганки. Я, Настя и наша приятельница Лариса.
Мы заказали самые дорогие блюда и коктейли.
Я ведь точно знала, что Никита носит с собой много денег.
Принесли счет.
– А у нас нет таких денег! – воскликнула Настя.
Никита расстроился.
– Ладно, потом отдадите, – буркнул он.
Конечно, никто отдавать долг не собирался.
– Что происходит? – возмутился Никита, позвонив мне где-то через неделю.
– Никита, ну ты прямо какой-то стремный! – воскликнула я.
– Какого черта? Кто вы такие?!
– Мы твои друзья, б…ь! – заорала я в ответ. – Были!
Я не хотела с ним ссориться. Но есть такая порода мужчин, которые не могут довольствоваться одной-единственной неудачей. Если от них уходит женщина, они бросают работу, ссорятся с родными, с друзьями. Всех убью – один останусь.
Мне было жаль его. Но уже тогда я не умела сочувствовать тем, кто делает все, чтобы превратить собственную жизнь в ад.
Никита расклеился. Как настоящий мужчина он отвергал помощь – это казалось ему признаком слабости, и Никита не ошибался: он был слаб, вот только не желал в этом признаться.
Жалко и некрасиво страдать у себя в Бескудникове казалось ему более мужественным, чем сказать:
– Друзья! Мне плохо. Нужна ваша поддержка.