По звуку в динамике, можно было судить, что «Хильда» легла на курс не совсем точно. Чуть-чуть неточно, и сигнал немного отличался от нормального. Но вряд ли Эванс, стоящий в отдалении, сможет уловить эту разницу. Лакки, по крайней мере, на это очень надеялся.
Лакки попытался проследить за взглядом Эванса, когда тот глядел в сторону пульта. Кажется, больше всего его интересует прибор, следящий за глубиной погружения. Это был большой циферблат, который показывал давление воды вне корабля. С того места, где стоял Эванс, можно было понять лишь то, что стрелка не двигается, то есть — «Хильда» не всплывает.
Лакки был уверен, что едва только стрелка прибора качнется, как Эванс выстрелит безо всякого промедления.
В голове Лакки лихорадочно крутились мысли, в происхождении которых он уже и сам был не вполне уверен — его ли или навязанные В-лягушками? Он никак не мог понять, почему Эванс их еще не пристрелил. В самом деле, им полагалось умереть уже под гигантским пятном, а теперь их всего-то возвращают в город. Или Эванс их пристрелит, когда лягушкам, наконец, удастся заставить его это сделать?
Сигнал пеленга снова изменил тон — они еще более отклонились от курса. Лакки мельком взглянул на Эванса. Что такое? Ему показалось или в глазах невменяемого Советника мелькнула какая-то искорка?
Да, сомнений не оставалось; Эванс поднимал руку на уровень глаз и собирался выстрелить!
И в этот момент, когда все мышцы Лакки бессмысленно напряглись в предчувствии выстрела, «Хильду» потряс толчок! Эванс, застигнутый врасплох, рухнул на пол, и бластер выскользнул из его разжавшихся пальцев.
Лакки не терял ни мгновения. Тот же толчок, который опрокинул Эванса на спину, толкнул его вперед. Он кинулся на упавшего, схватил его за руки, не давая вырваться.
Но и Эванс но был слабаком. Он оплел свои ноги вокруг ног Лакки и попытался повалить его на пол. Он сражался с невероятным, нечеловеческим упорством, корабль снова покачнулся, Лакки рухнул вниз, и безумец оказался сверху.
Эванс выбросил вперед кулак, но Лакки сблокировал удар локтем. В свою очередь, коленями он обхватил Эванса и сжал их, как железными клещами. Эванс скорчился от боли, попытался вырваться, но Лакки извернулся и снова оказался сверху. Все было кончено, Эванс стал постепенно затихать.
— Я не знаю, Лу, ты меня слышишь или нет, — начал он, с трудом переводя дыхание, — но…
Сознание не возвращалось к Советнику. Последним отчаянным движением он сумел стряхнуть с себя Лакки.
Тот упал на пол и моментально вскочил на ноги.
Перехватил руку Эванса, заломил ее за спину и уложил противника на пол.
— Бигмен, — позвал Лакки, быстрым движением головы откидывая назад прядь волос.
— Да, — сказал тот, поигрывая бластером Эванса. — Я эту штуковину на всякий случай подобрал.
— Отлично. Убери его к черту и взгляни на Лу. Убедись, что с ним все в порядке, и свяжи.
Лакки сел к штурвалу и осторожно отвел «Хильду» от останков гигантского пятна, убитого им пару часов назад.
Блеф Лакки удался. Он надеялся на то, что В-лягушки с их предпочтением к чисто ментальным действиям не слишком осведомлены о реальных размерах монстра. Кроме того, они явно были дилетантами в навигации, так что не могли понять смысла действий Бигмена. А суть блефа состояла в том, что Лакки шепнул Бигмену, когда Эванс, угрожая бластером, заставил их вести корабль в город.
— Греби к пятну, — сказал он тогда Бигмену.
«Хильда» снова изменила курс. Теперь она всплывала.
Эванс, привязанный к койке, пришел в себя и сконфуженно взглянул на Лакки.
— Извини…
— Не волнуйся, — мягко успокоил его Лакки. — Но мы не могли поступить иначе. Понимаешь?
— Конечно. Слушай, привязал бы ты меня покрепче, что ли. Отвратительно. Поверь, большую часть я не помню.
— Ты поспал бы лучше, — Лакки похлопал приятеля по плечу. — Если потребуется, мы разбудим тебя наверху. — Слушай, Бигмен, — сказал он чуть погодя. — Собери-ка все бластеры, какие отыщешь. И вообще — все оружие, какое есть на корабле. Осмотри все шкафы, тумбочки — словом, все.
— И что потом?
— И выкинешь все, что найдешь, к чертовой матери.
— Чего?
— Что слышал. Я могу попасть под контроль. Или ты. Мало ли. Незачем повторять пройденное. Пойми, против В-лягушек оружие такого рода бессмысленно.
В мусоропроводе оказались пара бластеров, электрические ружья с каждого из скафандров. Бигмен дернул рычаг, расположенный рядом с аптечкой, и оружие скользило в глубину.
— Теперь я чувствую себя совершенно голым, — грустно пробормотал Бигмен, глядя в иллюминатор, словно желая на прощание еще раз посмотреть на утраченные предметы. Но там в поле зрения прошмыгнул лишь смутный фосфоресцирующий отблеск — рыба-стрела. И все.
Стрелка указателя глубины перемещалась. Сначала они находились в двадцати восьми сотнях футов под поверхностью, теперь же до нее оставалось менее двадцати.
Бигмен продолжал глядеть в иллюминатор.
— Что там такое? — спросил Лакки. — Что ты уставился?
Кажется, становится светлее, — пробормотал Бигмен.
— Да ну, — хмыкнул Лакки. — Водоросли покрывают поверхность полностью. Когда мы начнем сквозь них продираться, станет только темней.
— А мы не нарвемся на какой-нибудь траулер?
— Надеюсь, что нет.
До поверхности оставалось пятнадцать сотен футов. Что-то Бигмена продолжало тревожить, и он сменил тему разговора:
— Слушай, Лакки, а как так выходит, что в атмосфере тут столько углекислого газа? То есть я вот о чем: растения же должны перерабатывать его в кислород, разве нет?
— На Земле — да. Но насколько я помню курс ксеноботаники, на Венере они ведут себя иначе. Там — выкидывают кислород в воздух. А здесь — накапливают в своих тканях. — Лакки старался говорить как можно более безучастно, чтобы только не задумываться. — Поэтому, наверное, никакая венерианская живность и не дышит. Им незачем, весь необходимый кислород они получают с пищей.
— Откуда ты знаешь? — присвистнул изумленный Бигмен.
— А так выходит. Судя по всему, их пища содержит слишком много кислорода, а то бы они не набрасывались на весь этот углеводород, вроде тавота. По крайней мере, у меня такая теория.
До поверхности оставалось восемьсот футов.
— Да, кстати, — вспомнил Лакки, — Прекрасная навигация. Я про то, как ты воткнул корабль в пятно.
— Ерунда, — покраснел от удовольствия Бигмен. Пятьсот футов до поверхности.
Возникли слабые поскрипывания, постепенно перерастающие в скрежет, двигатели начали давать сбои, продираясь сквозь плотный ковер водорослей, и наконец в иллюминаторе блеснул свет, и в верхней его части показалось облачное небо и лениво вздымающаяся поверхность тяжелой, тинистой воды, заполненной водорослями и листьями растений. По поверхности расходились круги.
— Дождик… — сказал Лакки. — А теперь нам не остается ничего иного, как ждать, когда к нам пожалуют В-лягушки.
— Да вот же они, — беспомощно всплеснул руками Бигмен. — Уже тут.
Да, чуть ниже уровня воды в иллюминаторе показалась В-лягушка. Она цепко обхватила длинными пальцами стебель водоросли и пристально глядела в стекло на них!
13. Сознания встретились
Струи Дождя размеренно барабанили по обшивке «Хильды». Бигмену, с его марсианским происхождением, чужими были и дождь, и океан, а вот Лакки вспомнился дом.
— Да ты взгляни на лягушку, Лакки, — настаивал Бигмен.
— Вижу я ее, — кивнул Лакки.
Бигмен протер обшлагом иллюминатор и приник к нему так, что расплющил нос. Потом решил, что лучше отойти подальше, отошел и, неизвестно почему, вдруг засунул в рот оба мизинца и растянул его чуть ли не до ушей. Высунул во всю длину язык, завращал глазами и принялся шевелить всеми свободными пальцами. Лягушка, однако, сохраняла полную невозмутимость. За все это время, кажется, и головой не пошевелила. Сидела себе под водой, чуть высовываясь наружу темечком, и спокойненько покачивалась на волнах. Казалось, ее нисколько не беспокоят ни дождь, ни Бигмен.
Бигмен все продолжал делать из своего лица что-то ужасающее и, наконец, с диким воплем ринулся к иллюминатору, прямо на животное.
— Эй, ты что, сбрендил? — обернулся к нему Лакки.
Бигмен отпрыгнул назад, вытащил пальцы изо рта и вернул своему лицу человеческое выражение.
— Ха. Это я продемонстрировал ей, что о них всех думаю.
— Ну, — Лакки махнул рукой в сторону невозмутимой твари, — а она показывает тебе, что ты для нее значишь.
Бигмен опомнился и смутился. Лакки был явно недоволен. В самом деле, такой критический момент, а он, Бигмен, ведет себя как последний идиот.
— Извини, Лакки, — голос его дрожал. — Не знаю, что на меня наехало.
Бигмен опомнился и смутился. Лакки был явно недоволен. В самом деле, такой критический момент, а он, Бигмен, ведет себя как последний идиот.
— Извини, Лакки, — голос его дрожал. — Не знаю, что на меня наехало.
— Это они на тебя наехали, — жестко ответил Лакки. — Пойми ты это, наконец. В-лягушки чувствуют твои уязвимые места. И как только могут, тут же проникают в твой мозг. А если проникнут, то их оттуда уже не выкинешь. Поэтому глуши всякий импульс, пока не поймешь, откуда он взялся.
— Хорошо, Лакки, — пробормотал Бигмен.
— Ну, что дальше? — Лакки осмотрелся. Эванс спал, постанывая и тяжело дыша. Лакки задержал на нем взгляд и отвернулся.
— Лакки, — почти застенчиво окликнул его Бигмен.
— Ну?
— А ты что, не собираешься связаться с космической станцией?
Какое-то время Лакки смотрел на приятеля, ничего не соображая. Затем морщины на его лице стали медленно распрямляться.
— Боже… Бигмен! Я забыл! — выдохнул он. — Я и думать об этом позабыл!
Бигмен ткнул большим пальцем себе за спину, указывая в сторону лягушки.
— Думаешь, они?
— Они! Господи, их же тут тысячи!
Несмотря на охвативший его ужас, Бигмен сумел заметить, что обрадовался, обнаружив, что и Лакки тоже легко попал под воздействие тварей. Вот так-то… А то вечно на него пытаются свалить все подряд. В самом деле, какого черта Лакки… и осекся. Да что же это он?! Настраивает себя против Лакки? Нет, это не он. Они!
Он с усилием выдрал из своего ума все мысли и поглядел на приятеля, который, сидя за передатчиком, настраивал его на частоту станции.
И тут голова Бигмена дернулась от внезапного странного звука, возникшего невесть где.
— Не занимайтесь вашей машиной, которая далеко передает слова, — сказал мягкий, без интонаций голос. — Мы этого не любим.
Бигмен обернулся к Лакки. Какое-то время он не мог совладать со своим раскрывшимся от удивления ртом.
— Слушай, — сказал он наконец, — это кто? Откуда?
— Спокойно, Бигмен, — посоветовал Лакки. — Все это внутри твоей башки.
— Но не лягушки же! — простонал тот в отчаянии.
— А кто же еще?
И Бигмен снова обернулся к иллюминатору и стал глядеть в глаза лягушке, на мелкий дождик и на густые облака.
Однажды Лакки уже пришлось встретиться с чем-то подобным, когда ему довелось общаться с нематериальными созданиями, которые обитают в пещерах на Марсе. Но в тот раз отношения были приятными и в его ум существа входили деликатно, мягко и дружелюбно. Конечно, тогда он тоже ощущал свою беспомощность, но вовсе не переживал по этому поводу.
Совсем другое сейчас.
Внутрь его мозга просто ломились — грубо и неумело. Лакки почувствовал отвращение и ненависть.
Его рука отодвинулась от передатчика, и на место он ее не вернул, снова позабыв про дела.
— Сделайте воздушные вибрации посредством вашего рта, — снова прозвучал голос.
— Вы хотите, чтобы я говорил? — удивился Лакки. — Вы что же, не умеете читать мысли?
— Умеем, но не очень четко. Пока мы не изучили ваш мозг полностью, это трудно. Когда есть голос, тогда все четко.
— А мы вас слышим очень даже ясно, — возразил Лакки.
— Да. Мы шлем наши мысли мощно. Вы так не можете.
— А когда я говорю, то все в порядке?
— Да.
— И что же вы от меня хотите?
— По твоим мыслям мы узнали об организации тебе подобных на другой планете под названием «Совет». Мы хотим знать о ней больше.
Лакки ощутил некое удовлетворение. На вопросы они, по крайней мере, отвечают. Конечно, кое-что прояснилось. Если бы он представлял только себя, его убили бы без разговоров. Но теперь противник понял, что они слишком приблизились к разгадке тайны, и это обеспокоило лягушек. Теперь их интересует, — узнают ли об этом остальные члены Совета и что это, вообще, такое.
Так что нет ничего странного, что противник не убрал их с помощью Эванса.
Но все дальнейшие мысли на эту тему Лакки пресек. Они, конечно, сказали, что читать мысли не умеют, а если врут?
— Что вы имеете против моего народа? — резко спросил он.
— Мы не можем говорить о том, чего нет, — в голосе по-прежнему не было никаких эмоций.
Лакки напрягся. Кажется, они прочитали его мысль о том, что лягушки врут? Следует быть очень осторожным, очень.
— Мы не очень хорошо думаем о вашем народе, — продолжал голос. — Ваш народ убивает. Он ест мясо. Это плохо — быть разумными и есть мясо. Кто ест мясо — должен убивать жизнь, а разумный едок мяса хуже глупого, потому что знает больше способов, как убить жизнь. У вас есть устройства, которые могут убить много жизней сразу.
— Но мы не убиваем В-лягушек.
— Убивали бы, если бы мы позволили. Вы убиваете даже друг друга.
Последнее высказывание Лакки комментировать не стал.
— Чего вы хотите от нас?
— Вас на Венере слишком много. Вы занимаете слишком много места.
— Да не очень, — возразил Лакки. — Мы умеем строить города только на отмелях. Глубины всего океана всегда будут вашими, а это — девять десятых всего океана. И мы можем вам помочь. Если вы знаете ум, то мы знаем материю. Вы видели наши города и машины из сверкающего металла, которые могут отправляться к другим мирам сквозь океан, воздух и космос. Подумайте, чем мы можем быть вам полезны.
— Зачем нам это? Мы себе живем и мыслим. Не боимся и не ненавидим. Чего нам еще? Зачем нам ваши корабли, металл и города?
— То есть вы хотите нас всех убить?
— Нет. Мы не хотим убивать жизнь. Нам хватит, если мы будем управлять вашими умами и знать, что вы не принесете нам вреда.
Перед глазами Лакки моментально развернулась картина (сам ее себе представил или ему подсунули?) того, как на Венере возникает новая раса, людей, полностью отрезанных от Земли, каждое поколение которых становится все более и более бессловесными рабами лягушек.
— Мы не позволим нас контролировать, — он сумел выдавить из себя лишь фразу, в истинности которой вовсе не был уже уверен.
— Это — единственный выход, и ты нам поможешь.
— Нет.
— У тебя нет выбора. Ты расскажешь нам о тех землях, за облаками, где находится твой Совет. Ты расскажешь нам обо всем, что поможет нам обороняться от вас.
— У вас нет способа заставить меня это сделать.
— Почему? Если ты откажешься дать нам сведения, мы опустим тебя на твоей машине вниз и заставим тебя открыть шлюз.
— Тогда я умру, — мрачно усмехнулся Лакки.
— Ничего не поделать. Надо прекратить твою жизнь. Ты знаешь много, и нельзя, чтобы ты передал свои знания своим друзьям. Ты можешь подговорить их напасть на нас. Это плохо.
— Тогда я ничего не теряю, если не стану говорить.
— Теряешь. Если откажешься, мы войдем в твой ум силой. Это неэффективно, и что-то мы пропустим. Значит, нам придется исследовать твой мозг очень тщательно, И тебе будет больно. Для всех лучше, если ты согласишься сам.
— Нет. — Лакки покачал головой. Наступила пауза.
— Хотя ваш народ любит убивать жизнь, — продолжил голос, — он очень боится умирать сам. Мы освободим тебя от этого страха, если ты нам поможешь. И ты сам перестанешь бояться, когда мы опустим тебя на дно. А если ты откажешься, ты все равно окажешься там, но страх мы не уберем. Только сделаем его сильней.
— Нет, — еще более настойчиво повторил Лакки.
Снова пауза, более долгая.
— Нам нужно, чтобы ты согласился добровольно, — продолжил голос, — не только, чтобы избавить тебя от боли. Если мы насильно получим от тебя сведения, они могут оказаться искаженными, и тогда, чтобы сохранить себя от людей с другой части неба, нам придется убить всех, кто живет под куполами. Мы пустим внутрь ваших городов океан, как уже чуть было не поступили с одним из них. Жизнь исчезнет, как потухший огонек, и никогда уже не возгорится снова.
— Ну так попробуйте, сладьте со мной! — расхохотался Лакки.
— С тобой?
— Да. Заставьте меня говорить. Заставьте меня утопить корабль. Заставьте сделать хоть что-то!
— Думаешь, не можем?
— Знаю, что не можете.
— Оглянись, и ты увидишь, что мы уже сделали. Один из твоих приятелей, тот, что связан, в наших руках. А другой — тоже.
Лакки вздрогнул. В самом деле, за все это время Бигмен не проронил ни слова. Более того, он не подавал признаков своего существования. Где он? Лакки обернулся — Бигмен, скорчившись, лежал на полу.
— Вы убили его? — Лакки в ужасе рухнул на колени возле приятеля.
— Нет. Он жив. Мы даже не слишком сильно его отключили. Но теперь тебе не поможет никто. Они нам противостоять не смогли, не сможешь и ты.
— Нет, — побледнел Лакки. — Вы не заставите меня. Вы ничего не сможете меня заставить.
— Даем тебе последний шанс. Выбирай. Поможешь нам — умрешь радостно и мирно. Если нет — умрешь в скорби и стенаниях и за этим, возможно, последует гибель твоего народа в городах под океаном. Выбирай же!