— Нет, — Бигмен, похоже, сделал выбор. — Но это все равно. Я уже подписался а этом участвовать, так что на попятный не пойду.
И краулер снова тронулся вперед.
Когда они добрались до места, начало светать. Всю дорогу ехать пришлось при свете мощного прожектора, но Бигмен управлялся с машиной мастерски, так что добрались даже быстрее, чем рассчитывал Дэвид.
Он спрыгнул на песок и подошел к гигантской трещине. Черная загадочная прореха тянулась, казалось, из бесконечности в бесконечность, ее противоположный край выглядел как небольшая возвышенность. Дэвид посветил фонариком в бездну и не увидел ничего.
— Ты уверен, что это здесь? — к нему подошел Бигмен.
— По картам судя, здесь она должна примыкать к пещере, — осмотрелся Дэвид. — Далеко отсюда до ближайшей оранжереи?
— Мили две, не меньше.
Дэвид кивнул. Вряд ли кто-то из фермачей забредет сюда, разве что ненароком, направляясь на очередной осмотр.
— Ладно, нечего время тянуть.
— А как ты полезешь? — заинтересовался Бигмен.
Дэвид уже вытаскивал из машины коробку, которой Бигмена нагрузили в Виндгрэд-сити. Распаковав ее, он вытряхнул содержимое на песок.
— Ты такую штуку видел?
Бигмен покачал головой и взял «штуку» в руки. Пара длинных тросов с блестящими шелковыми перемычками через каждые двенадцать дюймов.
— Веревочная лестница, что ли?
— Да, — согласился Дэвид. — Но не веревочная. Силиконовая. Он легче магния и прочнее стали, так что лестницу можно использовать и на Марсе. Вообще, ее придумали для Луны, где силы тяжести почти никакой, а горы довольно высокие. А на Марсе гор нет, и нам повезло, что Совету удалось ее раздобыть.
— А какой от нее толк? — Бигмен скептически поморщился, перебирая трос, и тут наткнулся на увесистый металлический шарик.
— Стой! — крикнул Дэвид. — Если не поставлен на предохранитель, то опасно!
Он осторожно взял шар у Бигмена и повернул полушария в разные стороны. Раздался резкий щелчок, но шарик, вроде бы, остался прежним.
— А теперь — гляди…
Возле трещины из почвы выступали скальные породы. Дэвид нагнулся и коснулся шариком рыжеватого в рассветном сумраке утеса. Убрал руку, а шарик остался приклеенным к скале, словно припаялся.
— Попробуй, отдери!
Бигмен нагнулся и дернул. Почесал в затылке — шарик не шелохнулся. Дернул еще раз, изо всех сил, но результат был тот же.
— Что за фокусы? — он подозрительно взглянул на Дэвида.
Никаких фокусов, сэр, — улыбнулся Дэвид. — Когда предохранитель снят, то любое давление, приложенное к шарику, вызывает выброс узконаправленного силового поля. Оно прямо-таки вгрызается в скалу, а его конфигурация такова, что сбить шарик раскачивая невозможно. Единственный способ снять его со скалы — разнести в пыль саму скалу.
— Но как ты его снимешь?
Дэвид взял в руки шар, прикрепленный к другому концу лестницы. Повернул его, как первый, и кинул в сторону скалы. Этот шар моментально прилип к ней, зато первый секунд через пятнадцать упал к его ногам.
— Все рассчитано, — пояснил он, — когда ты активизируешь один из шаров, то автоматически отключается другой. Конечно, можно их просто деактивировать, поставив на предохранитель. — Он наклонился, и вскоре шар упал на песок.
Бигмен подошел к камням и присел на корточки. Там, где были приклеены шарики, теперь виднелись два узких отверстия, уходящие глубоко в скалу. Они были настолько узки, что он не мог даже поковыряться в них ногтем.
— Ну вот, — выдохнул Дэвид. — Воды и еды у меня на неделю. Боюсь, правда, что кислорода хватит только на пару дней, но ты все равно жди меня тут не меньше недели. Если я не вернусь, то это письмо отправишь в Совет Науки.
— Ладно тебе. Ты что, имеешь в виду этих легендарных марсиан?
— Я имею в виду много чего. Я могу сорваться. Может не выдержать лестница. Рухнуть может сама стена. На тебя я могу положиться?
— Ничего себе! — возмутился Бигмен. — Ты рискуешь, а я прохлаждаюсь здесь в тенечке?
— Что поделать, так работают все команды. Ты это прекрасно знаешь.
Он подошел к краю трещины. Прямо перед ним на горизонте появилось солнце, небо из черного стало багровым. В трещине, однако, продолжал царить полный мрак. Марсианская атмосфера плохо рассеивает свет, так что трещина будет освещена лишь когда солнце окажется прямо над ней.
Дэвид неторопливо опустил лестницу вниз. Приложил верхний шарик к стенке. Было слышно как о стенку трещины стукнулся второй шарик.
Дэвид подергал трос, проверяя его прочность, и начал спускаться. Сначала ему показалось, что он движется вдвое медленнее, чем на Земле, но это ощущение вскоре пропало. На самом деле, если учесть два цилиндра с кислородом — самые большие, какие ему удалось раздобыть, весил он ничуть не меньше, чем при нормальной силе тяжести.
Теперь над краем торчала только его голова Бигмен глядел на него не то грустно, не то ошарашенно.
— Значит, теперь ты поедешь в город, — напутствовал его Дэвид. — Вернешь им машину, фильмы и проекторы. Скутер оставь мне, может быть пригодится.
— Хорошо, — кивнул Бигмен.
В каждой машине имелась спасательная четырехколесная платформа, энергии которой хватало, чтобы проехать миль пятьдесят. От холода и песчаных бурь платформа защитить не могла, но все равно — если краулер ломался недалеко от дома, то было проще добраться на скутере, чем ожидать подмоги.
Дэвид Старр взглянул вниз. Было настолько темно, что он не видел даже нижнего конца лестницы, только перекладины тускло светились в полумраке. Спускался он на руках, одновременно считая ступеньки. На восемнадцатой лестница кончилась, Дэвид просунул руку, схватил шарик и прилепил к стене. Проверил — шарик держался. Тогда он немедленно уцепился за петлю, свисавшую теперь с нового якоря, и уклонился вправо — чтобы освобожденный шар пролетел мимо.
Шар пролетел мимо — на сто восемьдесят футов вниз. Дэвид взглянул наверх. Над головой светилась широкая рыжая полоса неба, но она будет сужаться по мере спуска.
Он полез вниз, через каждые восемнадцать перемычек устанавливая новый якорь — то справа от себя, то слева — чтобы линия спуска в целом выходила отвесной.
Через шесть часов он сделал привал, чтобы выпить воды и съесть что-нибудь из концентратов. Вдеть ноги в петли и высвободить руки — вот, собственно, и весь отдых, какой он мог предложить своему телу. Во время спуска ему не попалось ни одного горизонтального выступа, устроившись на котором можно было бы перевести дыхание. Да и внизу — насколько достигал свет фонаря — ничего подобного не ожидалось.
Дела были неважные. Стало ясным, что путешествие обратно — если таковое и состоится — займет еще больше времени. Всякий раз придется забрасывать шарик вверх. На Луне с этим не было проблем, но на Марсе сила тяжести в два раза больше, так что придется попотеть. Да и спуск идет не очень-то, мрачно констатировал Дэвид. Едва ли он одолел хоть милю.
Внизу было темно. Зато все ярче разгоралась полоска неба над головой. Дэвид решил выждать, поскольку по его расчетам выходило, что вскоре солнце окажется над трещиной.
Было время подумать: карты марсианских пещер были, по сути, весьма приблизительными, их начертили по измерениям вибрационных волн в толще планеты. Какова при этом погрешность? Он вполне мог оказаться в милях от того места, где трещина примыкает к пещере, от места, где он рассчитывал найти вход.
Не говоря уже о том, что его могло и не оказаться вовсе. А ну как пещеры действительно природный феномен, как Карлсбадские на Земле? Только больше.
Он полусонно выжидал, раскачиваясь над бездной. Разминал мерзнущие пальцы — пробирал марсианский холод. Когда спускался — было ничего, стоило остановиться, как начал мерзнуть.
Он было уже решил продолжить спуск, чтобы не окоченеть, когда над щелью показался край мутно-желтого солнечного диска. Теперь освещенность будет расти, минут через десять солнце будет прямо над трещиной. Дэвид прикинул, что освещать ему путь оно сможет лишь около получаса, а затем опять скроется из виду на целые сутки.
Он быстро взглянул вниз. Стена была безупречно гладкой. Конечно, кое-где виднелись отдельные выступы, но вниз она уходила отвесно. Противоположная стена теперь была куда ближе, чем на поверхности, но Дэвид вычислил, что коснуться ее рукой он сможет еще только через милю, не раньше.
В общем, бездна оставалась бездной. Внизу не было ничего.
И тут он заметил какое-то темное пятно. Сердце учащенно забилось. Там что-то есть! Да, может быть тень отбрасывает огрызок скалы, но эта тень была прямоугольной! Строгие прямые углы, почти идеально прямые. Природе такой прямоугольник не изготовить. Больше всего это было похоже на дверь в стене.
Дэвид торопливо схватил свободный шарик и швырнул его в сторону этого пятна, в момент слетел вниз, зафиксировался, вновь швырнул шар в ту сторону — стараясь успеть добраться туда пока в щель попадает солнце и опасаясь, что это нечто окажется оптическим обманом.
Дэвид торопливо схватил свободный шарик и швырнул его в сторону этого пятна, в момент слетел вниз, зафиксировался, вновь швырнул шар в ту сторону — стараясь успеть добраться туда пока в щель попадает солнце и опасаясь, что это нечто окажется оптическим обманом.
Солнце пересекло трещину и теперь болталось над противоположным ее краем. Стена, по которой спускался Дэвид, из желто-красной опять стала серой, но света еще хватало. До загадочного места оставалось не более ста футов.
Когда он добрался до него, уже начались сумерки. Рука в перчатке коснулась угла этого пятна. Края были гладкие! Нет, это не случайный разлом, не выбоина, это сооружено разумными существами.
Теперь ему достаточно и фонарика. Дэвид закрепил лестницу, кинул свободный ее конец в проем и услышал, как шар стукнулся обо что-то. Лестница не провисла — там действительно площадка!
Он моментально спустился и через секунду уже стоял на ней. Впервые за последние шесть часов его ноги обрели прочную опору. Он нашел свободный шарик, приклеил его к стене, подхватил упавший конец лестницы и деактивировал оба шара. Впервые за шесть часов свободными оказались оба конца лестницы.
Дэвид обмотал ее вокруг себя и огляделся. Впадина в отвесной стене была высотой футов в пять и шириной в шесть. Он включил фонарь и пошел вперед, почти тут же наткнувшись на гладкий скальный блок, который преградил ему путь.
Да, не было сомнений, это сделали разумные существа. Но что дальше?
Внезапно он ощутил резкую боль в ушах и быстро выдохнул. Двух мнений быть не могло увеличивалось давление воздуха. Он обернулся и точно выход был прегражден беззвучно опустившейся плитой.
Конечно он оказался в шлюзе. Дэвид снял респиратор и осторожно вдохнул. Воздух был теплый и годился для дыхания.
Он подошел к внутренней плите и стал ждать, когда та отойдет в сторону.
Что и произошло, вот только за мгновение до этого Дэвид вдруг ощутил, что его руки оказались плотно прижатыми к туловищу, словно их прикрутили невидимой веревкой. Он вскрикнул от удивления и тут же обнаружил, что ноги, тоже скованы.
Так что когда камень, наконец, отошел с сторону, ни рукой ни ногой Дэвид Старр пошевелить уже не мог.
10. Да здравствует космический рейнджер!
Дэвид ждал. Что толку разговаривать с пустотой? Надо полагать, существа, выстроившие пещеры и столь ловко обошедшиеся с ним, проявят инициативу сами.
Его медленно подняло в воздух и опрокинуло назад, странно, что при этом тело продолжало оставаться параллельным полу. Он попробовал повернуть голову, но тщетно. Казалось, его связали какой-то резиновой лентой, можно было немного пошевелиться, но и только.
Он медленно поплыл внутрь, ему показалось, что он входит в теплую, благоухающую воду. И как только Дэвид пересек границу шлюза, мягкий сон сморил его.
Когда он проснулся, то не мог понять, сколько времени провел без чувств. Рядом был кто-то живой, Дэвид его не видел, но знал, что он здесь. Что-то теплое — на ум пришли мысли о теплом летнем дне на Земле. В комнате, где он находился, тускло горел красный свет, но смотреть было не на что — комната пуста, только голые степы и больше ничего.
Но рядом был некто, обладавший мощным разумом, — Дэвид не мог сказать, как он это чувствовал.
Он осторожно попытался пошевелить рукой, и та повиновалась ему беспрекословно. Тогда он сел и обнаружил под собой эластичную, пружинящую поверхность, которую, однако, он никак не мог разглядеть.
Внезапно тишину нарушил голос:
— Живое существо определяется в пространстве… — За этими словами последовала мешанина из бессмысленных звуков. Дэвид не понял, откуда исходит голос. Он шел отовсюду и в то же время ниоткуда.
Возник второй голос, немного отличающийся от первого. Более, что ли, ласковый и скорее всего женский:
— Как поживаете, живое существо?
— Я не вижу вас, — ответил Дэвид.
— Это потому, что, как я сказал… — вновь прозвучал первый, похожий на мужской, голос, и опять фраза закончилась набором непонятных звуков. — Вы не оборудованы, чтобы видеть сознание.
После слова «видеть» опять был шум, но Дэвиду показалось, что имеется в виду именно сознание.
— Я умею видеть материальные предметы, но здесь слишком темно, — пояснил он.
Наступила пауза, словно те двое обсуждали сказанное. Затем в руку Дэвиду вложили какой-то предмет. Предмет оказался его фонариком.
— Имеет ли это отношение, — спросил мужской голос, — к тому, как вы видите?
— Да, конечно. Смотрите. — Он включил фонарь и повел им вокруг себя. Комната была совершенно пуста и ничего живого в ней не было. А поверхность, на которой он сидел, была совершенно прозрачной и висела над полом футах в четырех.
— Я так и говорила, — сказал несколько возбужденно женский голос — Способности живого существа видеть активизируются коротковолновым излучением.
— Но большая часть излучения располагается в инфракрасной зоне! Я настаиваю на этом! — протестовал другой голос. Во время его речи свет в комнате менял окраску — сначала превратился в оранжевый, потом в желтый и, наконец, побелел.
— Скажите, — попросил Дэвид, — а вы не могли бы немного остудить комнату?
— Но ее температура установлена в точном соответствии с температурой твоего тела?
— Да, но все же сделайте попрохладнее.
Ну, они могли хотя бы найти общий язык. Над Дэвидом пронесся легкий ветерок, доброжелательный и освежающий. Подождав, пока температура упала градусов до двадцати, Дэвид сказал, что хватит.
— Я думаю, — сказал Дэвид, — что вы находитесь в контакте непосредственно с моим мозгом. А то как бы я слышал ваши слова прямо на международном английском?
— Последняя фраза — непонятна, — ответила женщина. — Но, конечно, мы в контакте. А как иначе?
Дэвид кивнул. Многовато бульканья. Когда в его мозгу не находилось понятия, эквивалентного сказанному собеседником, возникал непонятный шум.
— В ранней истории нашей расы бытовали легенды, что наши сознания были отгорожены друг от друга, так что для общения приходилось использовать дополнительные средства. По вашим вопросам кажется, что у вас это обстоит именно так.
— Да, — кивнул Дэвид. — А сколько я уже здесь?
— Меньше чем одно вращение планеты, — сообщил мужской голос. — Мы приносим вам наши извинения за доставленные вам неудобства, но это первый случай, когда мы можем исследовать существо с поверхности в неповрежденном виде. Подобных тебе мы видели несколько раз, одного — совсем недавно, но ни один их них не функционировал, так что информация, которую мы могли получить, была весьма ограниченной.
— А меня вы тоже исследовали? — осторожно спросил Дэвид, пытаясь понять каким именно образом они исследовали Грисволда.
— О, не бойтесь, — тут же ответил женский голос — Вы опасаетесь, что получение информации о вас может вам повредить. О, как это жалко!
— Извините, если я вас обидел. Но я не знаком с вашими методами.
— Мы просто видим, что нам надо, — ответил мужчина. — Мы умеем осуществить полный, до последней молекулы, анализ вашего тела без физических исследований. Возможностей нашего психомеханизма вполне хватает.
— А что такое психомеханизм?
— Вы знаете о трансформациях материя — разум?
— Увы, нет.
Наступила пауза, затем мужской голос сконфуженно сообщил:
— Я сейчас просмотрел ваш мозг. Увы, судя по его устройству, известных вам научных принципов не хватит, чтобы понять мои объяснения.
— Прошу прощения, — ответил Дэвид, ощутив, что его поставили на место.
— Я задам вам некоторые вопросы? — спросил мужской голос.
— Конечно, сэр.
— А что такое, «сэр»?
— Это просто форма вежливого обращения.
— А, понял, — ответил собеседник после паузы. — Вы тем самым усложняете форму общения, связывая сообщение с личностью партнера. Какой смешной обычай. Впрочем, ладно. Скажите мне, живое существо, вы излучаете просто невероятное тепло. Это что, вы больны или так и надо?
— Я в норме. Когда тело мертво, то его температура совпадает с температурой среды. Но живые, мы поддерживаем в себе постоянную температуру, наиболее пригодную для нашего организма.
— Но вы являетесь урожденным жителем этой планеты?
— Перед тем, как ответить на этот вопрос, — сделал заявление Дэвид, — я хотел бы знать ваше отношение ко мне подобным, при условии, что мы прибыли с другой планеты.
— Заверяю вас, происхождение ваших сородичей нам глубоко безразлично. Не говоря, конечно, о том интересе, который вы представляете для нас с научной точки зрения. Но, мне кажется, ваше сознание не вполне способно постичь мотивы наших действий. Думаю, вы нас опасаетесь. Право же, не надо.
— Но, если так, почему вы не можете просто читать мой мозг, а задаете вопросы?