В этих словах Уэлча есть определенный смысл. Интровертам необходимо доверять своей интуиции и как можно активнее делиться своими идеями с окружающими. Это не значит, что нужно подражать экстравертам. Обмениваться идеями можно очень спокойно: их можно донести до сведения других людей в письменном виде или представить в виде тщательно проработанных презентаций; в конце концов, о них могут рассказать единомышленники. Интровертам следует с уважением относиться к своему характеру и стилю работы, а не уступать принятым нормам поведения. История событий накануне рецессии 2008 года пестрит именами осмотрительных людей, которые пошли на неприемлемый риск. К их числу принадлежит и бывший глава Citigroup Чак Принс — в прошлом юрист, который предоставлял рискованные кредиты на падающем рынке, поскольку, по его собственным словам, «пока музыка играет — мы танцуем»{56}.
«Люди, которые поначалу ведут себя осторожно, становятся более агрессивными, — отмечает Бойкин Карри по поводу этого феномена. — Они говорят: “Более агрессивных людей продвигают по службе, а меня нет, поэтому я тоже буду вести себя агрессивно”».
Однако в историях о финансовых кризисах есть также и побочные сюжеты о людях, которые прекрасно видели приближение кризиса и извлекли для себя выгоду из сложившейся ситуации. В таких историях, как правило, речь идет о людях, которым не чужды страх, неуверенность и сомнение, предпочитающие закрыть жалюзи на окнах своих кабинетов, изолировать себя от общепринятого мнения и давления окружающих и в одиночестве сосредоточиться на своем деле. Один из немногих инвесторов, которым удалось преуспеть во время кризиса 2008 года, — Сет Кларман, президент хеджевого фонда под названием Baupost Group{57}. Кларман неизменно обеспечивает результаты выше рыночных, при этом упорно избегая риска. Кроме того, он известен также тем, что держит значительную часть своих активов в денежной наличности. Через два года после кризиса 2008 года, когда большинство инвесторов массово бежали из хеджевых фондов, Сет Кларман почти удвоил активы, находившиеся под управлением Baupost, увеличив их до 22 миллиардов долларов.
Кларман добился этого посредством инвестиционной стратегии, которая однозначно опиралась на страх, неуверенность и сомнения. «В Baupost мы все — большие поклонники страха, ведь в сфере инвестиций гораздо лучше испытывать страх, чем сожаление», — написал однажды Сет Кларман в письме инвесторам. «Великий человек, которого мучают сомнения» — так сказано о Клармане в New York Times в статье под названием «Manager Frets Over the Market, But Still Outdoes It» (Менеджер беспокоится о рынке, но продолжает уничтожать его»), опубликованной в 2007 году. У него есть спортивная лошадь по кличке Читайте Примечания (Read the Footnotes).
Накануне кризиса 2008 года Сет Кларман был «одним из немногих, кто вел себя крайне осторожно и, казалось, доходил иногда до паранойи, — говорит Бойкин Карри. — Когда все остальные праздновали, он, вероятно, пополнял свой подвал консервами, готовясь к концу цивилизации. Затем, когда все запаниковали, он начал покупать. И все это не результат анализа, таков его эмоциональный склад. Качества, помогающие Сету находить возможности, которых больше никто не видит, могут придавать ему вид человека замкнутого или ограниченного. Если вы принадлежите к числу людей, которые беспокоятся каждый раз, когда ваша компания завершает квартал с хорошими показателями, вам, по всей вероятности, будет трудно подняться на вершину корпоративной пирамиды. Возможно, Сет не добился бы такого успеха, будь он менеджером по продажам. Тем не менее он стал одним из величайших инвесторов нашего времени».
Майкл Льюис написал книгу The Big Short («Большая игра на понижение»), посвященную периоду перед кризисом 2008 года{58}. В книге он рассказывает о тех немногих людях, которые оказались достаточно дальновидными, чтобы предвидеть приближающуюся катастрофу. Один из таких людей — менеджер хеджевого фонда Майкл Бэрри, который ведет уединенный образ жизни и говорит о себе, что «счастлив у себя в голове». Три года, предшествовавших кризису, Майкл Бэрри провел в одиночестве в своем кабинете в Сан-Хосе, изучая финансовые документы и формируя собственный взгляд на рыночный риск, отличавшийся от мнения всех остальных. В книге рассказывается также о двух других инвесторах, которые тоже не очень уютно чувствовали себя в социуме, — Чарли Ледли и Джейми Май. Их инвестиционная стратегия всецело опиралась на страх, неуверенность и сомнения: они вкладывали деньги в финансовые инструменты с весьма небольшим риском снижения курса, которые могли принести большой доход только в случае резких, но неожиданных изменений на рынке. Это не столько инвестиционная стратегия, сколько жизненная философия — убежденность в том, что в большинстве случаев ситуации не так уж стабильны, как ожидается.
«Такие поступки полностью соответствовали характеру этих двух людей, — пишет Льюис. — Они никогда не были ни в чем уверены. Оба были склонны считать, что ввиду расширения рынков некоторые слишком полагаются на то, в чем по определению не может быть никакой определенности». Чарли Ледли и Джейми Май оказались правы, играя в 2006 и 2007 годах против рынка субстандартных ипотечных кредитов. Но даже после того, как заработали 100 миллионов долларов, «они все равно удивлялись, как люди, которые оказались поразительно правы (другими словами, они сами) могут по-прежнему чувствовать неуверенность в себе, нерешительность и сомнения, хотя они и убедились в своей правоте».
Чарли Ледли и Джейми Май осознавали ценность качеств, которые так отличали их от всех остальных инвесторов, хотя эти особенности отпугивали других людей. В результате многие упустили возможность вложить деньги в фонд Ледли и Мая и потеряли миллионы долларов из-за предвзятого отношения к страху, неуверенности и сомнениям. «В Чарли Ледли удивляет то, — рассказывает Бойкин Карри, который хорошо с ним знаком, — что он блестящий, но чрезвычайно консервативный инвестор. Если вы не хотите рисковать, нет лучшего инвестора, к которому можно обратиться. Но ему очень трудно привлекать капитал, поскольку он кажется слишком осторожным во всем. Когда потенциальные клиенты выходили из кабинета Ледли, они боялись отдавать ему свои деньги: им казалось, что ему не хватает уверенности в себе. Между тем, они вкладывали деньги в фонды, управляющие которыми излучали уверенность. Разумеется, когда ситуация в экономике изменилась, эти фонды потеряли половину денег своих клиентов, тогда как Чарли Ледли и Джейми Май заработали целое состояние. Все, кто оценивал инвестиционных управляющих по традиционным социальным критериям, ошиблись в выводах».
Еще один пример, относящийся на этот раз к взрыву пузыря доткомов в 2000 году, касается интроверта из Омахи (как он сам себя называет), известный тем, что может просиживать в своем кабинете по много часов подряд.
Уоррен Баффет, легендарный инвестор и один из самых богатых людей мира, использовал те самые качества, о которых идет речь в этой книге (интеллектуальное упорство, рассудительность, а также способность замечать предупреждающие сигналы и действовать в соответствии с ними), для того чтобы заработать миллиарды долларов для себя и акционеров своей компании Berkshire Hathaway{59}. Баффет ведет себя крайне осмотрительно, когда все вокруг теряют голову. «Успех в сфере инвестиций не связан с показателем IQ, — сказал он. — Если у вас средний уровень интеллекта, все, что вам необходимо, — это способность держать под контролем те порывы, из-за которых у других инвесторов возникают большие проблемы».
Начиная с 1983 года небольшой инвестиционный банк Allen & Co. каждое лето в выходные дни устраивал в городке Сан-Велли конференции. Но не просто конференции, а дорогие мероприятия, во время которых устраивались роскошные приемы, рафтинг по реке, катание на лыжах, путешествия в горы на велосипедах, рыбалка, верховая езда. Кроме того, целая армия нянь присматривала за детьми гостей. Организаторы этих мероприятий привлекают к участию в них представителей медиа-индустрии. В прошлом среди гостей были газетные магнаты, голливудские знаменитости и звезды Кремниевой долины, в том числе Том Хэнкс, Кэндис Берген, Барри Диллер, Руперт Мердок, Стив Джобс, Диана Сойер и Том Брокоу.
Как сказано в биографии Уоррена Баффета, написанной Элис Шредер[50], в июле 1999 года он был одним из гостей. Год за годом Уоррен Баффет посещал это мероприятие вместе со всей своей семьей. Он прилетал в Сан-Велли на реактивном самолете Gulfstream и останавливался вместе с другими VIP-гостями в элитных апартаментах, выходящих окнами на поле для игры в гольф. Баффет любил ежегодный отпуск в Сан-Велли, считая городок прекрасным местом, где он и члены его семьи могут пообщаться со старыми друзьями.
Однако в 1999 году на конференции была несколько иная атмосфера. В разгар технологического бума за столом можно было увидеть новые лица — руководителей новых компаний, которые за очень короткое время обрели богатство и влияние, а также венчурных капиталистов, вложивших в них деньги. Все эти люди были на вершине успеха. Когда фотограф знаменитостей Энни Лейбовиц приехала на конференцию, чтобы снять «всех звезд медиа-индустрии» для журнала Vanity Fair, некоторые из новичков настаивали на том, что тоже должны быть на этой фотографии. Они были убеждены в том, что олицетворяют собой будущее.
Как сказано в биографии Уоррена Баффета, написанной Элис Шредер[50], в июле 1999 года он был одним из гостей. Год за годом Уоррен Баффет посещал это мероприятие вместе со всей своей семьей. Он прилетал в Сан-Велли на реактивном самолете Gulfstream и останавливался вместе с другими VIP-гостями в элитных апартаментах, выходящих окнами на поле для игры в гольф. Баффет любил ежегодный отпуск в Сан-Велли, считая городок прекрасным местом, где он и члены его семьи могут пообщаться со старыми друзьями.
Однако в 1999 году на конференции была несколько иная атмосфера. В разгар технологического бума за столом можно было увидеть новые лица — руководителей новых компаний, которые за очень короткое время обрели богатство и влияние, а также венчурных капиталистов, вложивших в них деньги. Все эти люди были на вершине успеха. Когда фотограф знаменитостей Энни Лейбовиц приехала на конференцию, чтобы снять «всех звезд медиа-индустрии» для журнала Vanity Fair, некоторые из новичков настаивали на том, что тоже должны быть на этой фотографии. Они были убеждены в том, что олицетворяют собой будущее.
Уоррен Баффет явно не принадлежал к этой группе. Он был инвестором старой школы, поэтому не поддался рискованному ажиотажу вокруг компаний с туманными перспективами получения доходов. Некоторые списывали его со счетов как пережиток прошлого. Однако Баффет по-прежнему имел достаточно влияния, чтобы сделать основной доклад в последний день конференции.
Уоррен Баффет, долго и напряженно размышляя над своей речью, потратил несколько недель на подготовку. Сначала он разогрел публику очаровательной ироничной историей (в прошлом он приводил слушателей в ужас своими выступлениями, пока не прошел курс Дейла Карнеги), а затем, изложив тщательно отобранные детали и блестяще проанализированные данные, объяснил присутствующим, почему подпитываемое технологическим бумом повышение курсов на фондовом рынке долго не продлится. Уоррен Баффет изучил все данные, заметил все сигналы опасности, а затем сделал паузу и поразмыслил над тем, что все это означает. Это был первый публичный прогноз, который он сделал за тридцать лет.
Немного позже, в тот же вечер, конференция завершилась грандиозным фейерверком. Как и всегда, встреча прошла весьма успешно. Однако самый важный момент этой встречи — предупреждение, сделанное Уорреном Баффетом, о появлении признаков опасности на рынке, — остался незамеченным до следующего года, когда пузырь доткомов лопнул, как и предсказывал инвестор.
Уоррен Баффет гордится не только своими достижениями в сфере инвестиций, но и собственной «внутренней системой оценочных показателей»{60}. Он делит всех людей на тех, кто полагается на свою интуицию, и тех, кто следует за толпой. «Заходя каждое утро в свой кабинет, я чувствую себя так, словно попал в Сикстинскую капеллу и собираюсь там писать красками, — рассказывает Баффет о своей карьере инвестора. — У меня есть чистый холст и краски, и я могу рисовать на нем то, что хочу. Мне нравится, когда люди говорят “Вот это да! Какая красивая картина!” Но это моя картина, и когда кто-то говорит: “Почему бы вам не использовать больше красного цвета вместо голубого?” — я говорю: до свидания! Ведь это моя картина. И мне безразлично, за сколько ее продают. Эта картина никогда не будет завершена. И это самое замечательное, что в ней есть».
Часть III Во всех ли культурах есть идеал экстраверта?
Глава 8 Мягкая сила Американцы азиатского происхождения и идеал экстраверта
Солнечный весенний день 2006 года. Майк Веи, семнадцатилетний выпускник средней школы в Линбруке возле Купертино, рассказывает мне о своем опыте студента — выходца из Китая. Майк одет в типично американскую спортивную одежду (брюки цвета хаки, ветровку и бейсболку), однако приятное серьезное лицо и тонкие усы придают ему вид начинающего философа. Он разговаривает так тихо, что мне приходится наклоняться к нему поближе.
«В школе, — говорит Майк, — мне гораздо интереснее слушать, что говорит учитель, и хорошо учиться, чем слушать заводилу класса и общаться с другими учениками. Если общение со сверстниками или шумное поведение в классе мешает учиться, я лучше займусь учебой»{1}.
Майк считает такую позицию само собой разумеющейся, но он, по всей видимости, понимает, насколько она необычна по американским стандартам. По его словам, такое отношение к жизни сформировалось у него под влиянием родителей. «Если мне нужно выбрать: сделать что-то для себя, например, пойти куда-то с друзьями или остаться дома и учиться, я думаю о своих родителях. Это дает мне силы продолжать учебу. Отец говорит мне, что его работа — это компьютерное программирование, а моя работа — это учеба».
Мама Майка учила его тому же на собственном примере. Бывшая учительница математики, она работала прислугой, когда семья иммигрировала в Северную Америку, и учила английские слова во время уборки. По словам Майка, его мама — очень тихая женщина с твердым характером. «Это действительно по-китайски — так настойчиво заниматься собственным образованием. У моей мамы есть сила, но она заметна не всем».
Судя по всему, родители Майка могут им гордиться. Его имя в электронной почте — A-student; совсем недавно он поступил на первый курс Стэнфордского университета. Майк — думающий, целенаправленный студент; любое сообщество посчитало бы честью принять его в свои члены. Тем не менее, согласно статье «The New White Flight» («Новое бегство белых»){2}, опубликованной в Wall Street Journal полгода назад, белые семьи массово уезжают из Купертино, причем именно из-за таких детей, как Майк. Они убегают от очень высоких экзаменационных баллов и впечатляющих способностей к обучению учеников и студентов азиатского происхождения. В статье шла речь о том, будто белые родители опасаются, что их дети не смогут поспевать в учебе за своими сверстниками азиатского происхождения. Приводились слова ученика местной средней школы: «Если вы выходец из Азии, вам нужно только подтвердить, что вы умны. Если же вы белый, нужно доказать это».
Но в статье ни слова не было сказано о том, почему американцы азиатского происхождения добиваются таких выдающихся успехов в учебе. Мне стало интересно, не связан ли интерес обитателей Купертино к учебе с культурой, изолированной от худших проявлений идеала экстраверта, и если это действительно так, в чем это проявляется. Я решила посетить Купертино и все выяснить.
На первый взгляд Купертино кажется воплощением американской мечты. Многие эмигранты из стран Азии в первом и втором поколении живут здесь и работают в местных компаниях из сферы высоких технологий. Главный офис Apple Computer расположен по адресу Инфинит-луп, дом 1. Офис Google в Маунтин-Вью находится чуть дальше по шоссе. Отполированные до блеска автомобили скользят по проспектам; немногочисленные пешеходы одеты в яркую разноцветную и белую одежду. Невзрачные дома типа ранчо очень дороги, но покупатели считают, что стὸ̀ит заплатить такую цену ради того, чтобы их дети учились по знаменитой системе школьного образования города: многие выпускники школ Купертино поступают в университеты Лиги плюща[51]. В 2010 году из 615 учеников выпускного класса средней школы Monta Vista в Купертино (по данным сайта школы, который частично доступен на китайском, поскольку 77 процентов учеников — выходцы из стран Азии) 53 ученика стали полуфиналистами конкурса на получение национальной стипендии за заслуги. В 2009 году средний балл учеников этой школы, сдававших стандартизованный тест для приема в высшие учебные заведения, составил 1916 из 2400, на 27 процентов выше среднего показателя по всей стране{3}.
По словам учеников, с которыми я встретилась в школе Monta Vista, самые популярные ученики этой школы — не всегда атлетически сложенные и жизнерадостные юноши и девушки. Это прилежные и порой очень тихие ученики. «Если ты умен, это действительно вызывает у всех восхищение, даже если ты чудак», — сказал мне ученик старшего класса средней школы, американец корейского происхождения по имени Крис. Он рассказал о своем друге, семья которого уехала на два года в один городок в штате Теннеси, где живет мало американцев — выходцев из стран Азии. Другу Криса там понравилось, хотя он и испытал культурный шок. В Теннеси «есть невероятно умные люди, но они всегда сами по себе. Здесь же у действительно умных людей, как правило, много друзей, потому что они могут помочь другим в их работе».
В Купертино библиотека играет ту же роль, что торговый центр или футбольное поле в других городах: это неофициальный центр общественной жизни городка. Ученики средней школы охотно называют учебу «занятием ботанов». Такие виды деятельности, как футбол и чирлидинг[52], не особенно популярны в Купертино. «Наша футбольная команда никуда не годится», — добродушно признае́т Крис. В последнее время команда показывает более впечатляющие результаты, чем думает Крис, однако тот факт, что у школы плохая футбольная команда, по всей видимости, имеет для него особое значение. «Вообще-то, их даже нельзя назвать футболистами, — говорит он. — Они не носят командные куртки и не ходят большими группами. После окончания школы один из моих друзей посмотрел видеоролик с выпускного и отреагировал так: “Не могу поверить, что на этом видео показывают футболистов и девочек из группы поддержки”. Не это заводит наш город».