СОЮЗНИКИ?!!
Слабо ударил, пожалел себя. Вновь занес кулак, чтобы наверняка уже, прощай, сынок…
Но я так и не проломил тонкую кость.
Захлопали крылья, в лицо ликвидатора впились когти хищной птицы. И тут же из головы у меня вынули что-то очень большое и противное, что-то, никак не желавшее убираться прочь. Оно цеплялось из последних сил, но все же с противным чмоканьем прокинуло мое сознание.
Я скатился с лимузина. Патрик?!
Тишина в эфире.
Сынок?! Встал на колени, а затем, опираясь о бампер, – в полный рост. И увидел Патрика. Медленно перебирая лапами, крысозавр тащил моего мальчика на себе обратно. Где взял, туда и отнесет?
Не мешай, услышал я, птица отвлечет его, самую малость осталось, крысозавр отдает себя всего.
Ответа я не понял, но сообразил, что не стоит сейчас приставать к сыну с расспросами.
Тем более что мне есть чем заняться.
Выбрав момент, когда все были заняты сражением за судьбы миллиардов, Мигель выполз-таки из-под кормы бронированного лимузина, под которым отлеживался, и дрожащими с амплитудой в полметра – не меньше! – руками навел на крысозавра и Патрика свой ПП-19 «Бизон». Удивляюсь, как он не сорвал шнековый магазин, за который побелевшими пальцами ухватился, точно за цевье.
Даже если забыть о наших прошлых конфликтах, одного его трусливого вида хватало, чтобы захотелось расправиться с Мигелем. Напрасно он навел пистолет-пулемет и все шестьдесят четыре патрона в магазине на моего сына. Это вывело меня из себя. Пора оскорбить Мигеля действием.
Выхватить из кобуры на бедре пистолет и всадить в коротышку весь магазин, да и дело с концом? Это совсем уж мелко, не мой масштаб. С возрастом начинаешь ценить изящные жесты. «Душа бажає свята[32]», – как говорят у нас на Украине. И потому я метнулся к Мигелю, на всякий случай держа его побитую оспинами рожу на прицеле, – а ну как выстрелит-таки в Патрика или развернется вдруг и проштампует меня очередью от паха до ключицы? За сына беспокоюсь, да. Но и в моих планах нет пункта «Погибнуть на чужбине». Пусть меня зароют в чернобыльском черноземе лет эдак через сто.
А лучше через двести.
– Эй, палач, у тебя вся спина белая! – вспомнилась старая, школьная еще, шутка. Меня и Мигеля разделяли считаные шаги.
Он еще только начал разворачиваться, скашивая взгляд так, чтобы каким-то образом – идиот! – посмотреть себе между лопатками, а мои пальцы уже сформировались в плотный увесистый сюрприз для него, рука пришла в движение, согнулась, локоть отнесло назад.
– Спина?! – вскрикнул Мигель за миг до того, как мой кулак расквасил его смуглый нос, выдавив из ноздрей и свернутого набок хряща алый фонтан. Серый костюм и крахмально-свежую рубашку омыло хорошо просоленным «томатным соком».
– Почему спина?! – все же проблеял он.
Еще удар – на сей раз по уху. Распухнет потом, раза в три увеличится и посинеет – мастер гарантирует. Ойкнув, Мигель уронил ПП-19 и схватился правой рукой за нос, а левой соответственно за ухо. Для второй ушной раковины верхних конечностей уже не хватало, но это, конечно, меня не остановило.
Отцепившись от ликвидатора, птица взмыла в небо. В воздухе над лимузином закружились перья.
Располосованная в лохмотья образина чужака вновь стремительно складывалась в мальчишечье лицо.
Крысозавр сбросил с себя Патрика и без движения завалился на бок. Мой сын тоже не выглядел бодрым и набравшимся сил, хотя должен был, раз его накачали энергией. Иначе чего бы он валялся асфальте с закрытыми глазами? Что происходит?!
Японка, подбежав к ресторанчику, – над входом вывеска-дракон – остановилась и, не заходя внутрь, открыла по ликвидатору огонь из пистолета. Била в голову, не промахивалась.
Ликвидатор даже не обернулся к ней.
Ноги его чуть согнулись в коленях и тут же разогнулись, послав обманчиво тщедушное тельце в полет. Шлепнулся ликвидатор аккурат возле Патрика и крысозавра, которые никак не отреагировали на такое внезапное соседство.
Это глупо, это пижонство, но в спину я предпочитаю стрелять лишь в экстренном случае. То есть когда нужно, тогда и стреляю. Без малейшего смущения я разрядил пистолет в поясницу ликвидатора и чуть ниже, надеясь хоть так отвлечь его от сына. Причинить вреда не смогу, но вдруг он воспримет это как оскорбление?
Напрасно надеялся.
И напрасно пытался отвлечь его.
Надо было взашей гнать тварь к Патрику!
* * *Все случилось очень быстро и неожиданно. Хвост крысозавра обвил лодыжку ликвидатора, дернул. Мальчишеская фигурка, всплеснув худыми руками, потеряла равновесие, хлопнулась спиной на асфальт. И тут уж Патрик достал ликвидатора. Сын всего-то схватил его за руку, а громыхнуло так, будто из миномета.
Вспышка.
Ударной волной вынесло все до сих пор уцелевшие стекла на улице. Кто из граждан встал в полный рост, – я в том числе – того опрокинуло на спину или отбросило на шаг-два-больше – в зависимости от удаленности от эпицентра. Я шлепнулся на задницу, пребольно ударившись копчиком. Японка набила на затылке шишку. Много народу посекло осколками окон. С хлопком сдуло отовсюду пыль, она поднялась в воздух и зависла серым облаком.
Посреди улицы, там, где сцепились Патрик и крысеныш-ликвидатор, выросла до самого неба воронка смерча. Только острием не книзу выросла, а кверху. Обертки, окурки, стекло, всякий мусор и пыль закрутило в ней с такой скоростью, что ни сына, ни крысозавра, ни их врага за всей этой парящей свалкой видно не было.
Тот самый момент, когда не знаешь, что делать.
Однако колебался я недолго. Ни секунды не колебался. Встал и с протянутой рукой, будто вымаливая подаяние, шагнул к глухо гудящей воронке. Или меня подхватит, или я пройду к сыну и помогу ему.
Ни того, ни другого не случилось.
Меня, как нашкодившего котенка, вновь отшвырнуло прочь. Спиной я врезался в треклятый лимузин. Меня к нему притягивало как магнитом, ёлы.
Основание воронки распухло, точно беременное, и лопнуло, разбрасывая по сторонам мусор. В этом бардаке мелькнуло громадное белое яйцо, и – щелк! – воронка окончательно исчезла. Стало тихо-тихо, сыпало сверху пылью. Я чихнул. Никто не пожелал мне здоровья. Я чихнул вновь.
Патрик склонился над крысозавром. Ликвидатор пропал. Нигде его видно не было.
Потирая ушибленную спину, я подошел к сыну и хвостатому слепому монстру.
– Дружище, как ты?
– Нормально, батя. – Улыбка у Патрика вышла усталая, но все-таки не печальная.
– А он? – Я кивнул на крысозавра.
– Тело погибло. Но он есть. Вот тут, – Патрик постучал себя по голове. Заметив, что меня не удовлетворил его ответ, сын добавил: – Не поймешь. Просто знай: прекратило жизнедеятельность лишь его тело.
– Типа бессмертная душа, и все такое? – Никогда раньше не замечал у своего мальчика склонности к религии. Может, его после Парадиза перемкнуло? Святой отец Асахара так повлиял? И все-таки – куда вообще делся ликвидатор?..
Эти вопросы и многие другие я не успел задать Патрику, потому что он, оставив крысозавра, помчался к лимузину. Мимо меня юркнул. А ведь верно. Все мы здесь сегодня собрались – как здорово, да? – вовсе не для того, чтобы сражаться с ликвидатором. Этот монстр был лишь приятным бонусом, а схватка с ним внесла хоть какое-то разнообразие в наши скучные будни.
Подбежав к лимузину, Патрик буквально «с мясом» выдрал пассажирскую дверцу и отшвырнул ее в сторону так легко и без напряга, как еще пару лет назад запускал самолетики из альбомных листов формата А4.
Вырос сынок, возмужал… Как же незаметно время пролетело, с грустью подумал я.
Увы, недолго мне довелось бесстыдно ностальгировать на глазах у всех.
Из салона хлынули наружу полчища мелких бионоидов, похожих на треклятых тараканов.
– Патрик, топчи их! – рявкнул я. – Не хватало потом их дома выводить!
Вдвоем мы принялись ожесточенно танцевать чечетку и даже преуспели в этом: вокруг нас образовалось мертвое пространство. Оббегая наши каблуки, «тараканы» атаковали народ на тротуаре. И не просто атаковали, но забегали гражданам на шею, к основанию затылка, и там закреплялись, поражая нервную систему. «Тараканов» яростно давили, хлопая себя по рукам-ногам, топтали, но все же люди один за другим замирали, пораженные маленькими агрессорами. Из рук выпадали телефоны, включенные в режим видеосъемки. Не моргая, захваченные «тараканами» обитатели чайнатауна смотрели в пространство стеклянными глазами. Ну точно манекены. Только рот открыт и стекает с подбородка слюна.
Я вспомнил, как мы с Рыбачкой улепетывали после первого покушения на Президента. Меня тогда еще вертолет смутил. Вместо того чтобы лететь за нами, он снизился, дверца его откатилась, и наружу выпал черный ком… Вот что, значит, было на борту вертушки – бионоиды-«тараканы».
– Батя, прикрой! Мне нужно сосредоточиться!
Легко сказать – прикрой. Крохотные бионоиды со всех сторон. Полчища. И как их столько в лимузине поместилось? Хоть один заберется на меня или Патрика – считайте, мы выведены из игры. Ситуация, мягко говоря, критическая, а тут еще пацану моему понадобилось сосредоточиться. Он что, задачку по алгебре надумал вдруг решить и не хочет, чтобы ему мешали?
Легко сказать – прикрой. Крохотные бионоиды со всех сторон. Полчища. И как их столько в лимузине поместилось? Хоть один заберется на меня или Патрика – считайте, мы выведены из игры. Ситуация, мягко говоря, критическая, а тут еще пацану моему понадобилось сосредоточиться. Он что, задачку по алгебре надумал вдруг решить и не хочет, чтобы ему мешали?
Мигель, весь облепленный «тараканами», сел на асфальт и обхватил голову руками.
Лицо Патрика побагровело. Он зажмурился, наморщил лоб.
Даже активно топая, тяжело было сдержаться, чтобы не ляпнуть глупую шутку про «не выходит каменный цветок». Но – молчок. Я же понимал, что неспроста Патрик тужится-пыжится.
– Сынок, я…
Я почувствовал ментальный удар.
На долгий миг у всех вокруг захлебнулось сердце, сперло дыхание.
«Тараканы» замерли, где были, посыпались с одежды. Граждане, к которым они уже успели присосаться, упали подрубленными таежными соснами.
Патрика окружающая обстановка не заботила. А вот лимузин его интересовал настолько, что он собирался сунуться в салон, не думая о «тараканах» и прочих сюрпризах. Зря, что ли, дверцу распахнул, выпустив на волю содержимое ящика Пандоры?..
Ну уж нет, решил я и велел ему:
– Посторонись. Не лізь поперед батька в пекло[33].
Смерив меня взглядом от ботинок до седых кончиков волос на голове, – гожусь ли, смогу ли? – Патрик потупился и шагнул в сторону. Забурел совсем. Раз с ликвидатором справился, так можно на отца родного снисходительно щуриться?! Но все-таки пропустил вперед, уже хорошо. Авторитет старшего в семье должен быть беспрекословным.
Все, пора смело – без опаски! – заглянуть в салон. И ничего, что в нем наверняка скрывается нечто, не спешащее явить себя нам, нью-йоркскому небу и камерам смартфонов тех аборигенов, что уже пришли в себя. Пора!
Признаться, мне было слегка не по себе.
Неосознанно я надеялся, что сын не позволит мне самому разбираться с путником, который скрывался под личиной Президента. Образ твари, изрядно потрепавшей меня и покойного Рыбачку на пресс-конференции, явился мне в деталях: громадный бройлер зеленого цвета, весь в хитине и дурно пахнущей слизи. Бр-р!.. Следовало быть наготове. Я вытащил из разгрузки гранату. В молодости, на срочной службе в банановом раю, я сначала швырял в хижину РГД, а потом спрашивал, есть ли кто дома.
Ну что за мандраж, а? Стыдно! И от этого вот чувства стыда я решился на безумный, а потому – глупый поступок: вместо того чтобы воспользоваться-таки гранатой, засунул в салон голову и, приветливо улыбаясь, поинтересовался:
– Как дела? Не помешаю?
Чистое мальчишество, ей-богу! Вот на кой, а?! Кому станет лучше, если монстр отгрызет мне дурную башку? Ну, кроме монстра?
Я ожидал услышать в ответ рычание, зубовный скрежет и вой, но только не это:
– Где я?
Гарант тер глаза и смотрел на меня с таким непониманием, будто только что очнулся после долгого и продолжительного сна.
– Отвечаю, голова болит… – прошептал он и, открыв вторую пассажирскую дверь лимузина, вывернул на асфальт нью-йоркского чайнатауна содержимое своего украинского желудка. Глобализация, ничего не поделаешь…
Оказалось, Президент не помнит, как здесь очутился.
Последние его воспоминания – чуть ли не месячной давности. Гарант отдыхал на своей даче в Конча-Заспе, жарил с внуками шашлычок, пил винцо полусладкое, грузинское, а потом – хлоп! – моя наглая рожа, бодун и другая страна.
Ясно. Его обработали с помощью тех же бионоидов, что использовались для прочистки мозгов после пресс-конференции. Не зря же этой дрянью был забит весь лимузин.
Почему путники не устранили, Президента, раз сняли с него мерку и сделали копию?
Думаю, они решили попридержать его на всякий случай. Мало ли, вдруг нашему гаранту устроили бы проверку на высшем уровне? Путник, прикинувшийся человеком, вряд ли прошел бы ее. А зачем нужны осложнения? Вкачай гаранту под череп нужный софт, задай направление – и отправь на переговоры.
Короче говоря, Президент оказался нормальным мужиком. И сообразительным к тому же. Он быстро уловил расклад. Меньше всего ему хотелось развязать ядерную войну. Мой рассказ о том, на что его подписали, спровоцировал у гаранта минутный всплеск ярости, сопровождаемый нецензурным монологом. А потом он вспомнил речь, которую должен был произнести в зале заседаний ООН – и его вообще выключило.
– Понял, это нужно все исправить. – Он треснул кулаком по крышке мини-бара. – Это все нужно по-другому… Где водитель? Где охрана? Кто-то мне за это ответит. Так, ты! – Президент ткнул пальцем в мою сторону. – Организуй тут быстро все. Живо! Чего замер?
Я шумно втянул в себя кондиционированный воздух обитого кожей салона.
Рука сама потянулась к пистолету. До этого момента мне даже жаль было, что гаранта придется завалить. Но теперь я почти обрадовался, что лимузин станет ему последним пристанищем в этом лучшем из миров. Надо было действовать побыстрее. Небо над чайнотауном опять заполонили вертушки-беспилотники, вдалеке вовсю завывали сирены. Скоро сюда съедутся все копы штата.
Щелкнул предохранитель.
– Извини, дружище… – Я навел ствол ему в голову.
Палачом мне еще не приходилось быть. Мерзкое ощущение.
Президент наконец сообразил, что вот-вот лишится земной прописки. Тройной подбородок его затрясся, лицо покрылось бисером пота.
Палец лег на спуск и…
Меня остановил Патрик:
– Батя, лучше пусть он все исправит. Извинится там, пригласит комиссию проверить, что на Украине нет ядерного оружия. Так правильней будет, надежней, чем… Чем мы собирались.
Патрик сказал то, что крутилось у меня в голове с самого момента «пробуждения» гаранта.
Вот почему мне не хотелось его убивать!
Да уж, будь на кону чуть поменьше, чем уничтожение биосферы Земли, объяснил бы я толстому госборову, что хамить Максимке Краевому смертельно опасно. А так, стиснув челюсти, пообещал найти ему попутчиков до хатки ООН. Все равно отпустил бы пленных палачей. Убивать служивых у меня не было ни малейшего желания. Живые ведь люди, а не мутанты какие. Отпусти же я их на все четыре стороны, еще бы преследовать нас с Патриком вздумали.
Выбравшись из лимузина, я подозвал Мигеля и остальную шайку в серых пиджаках и велел им сопроводить гаранта до пункта назначения.
– И чтобы ни одна пылинка с него!..
Плотно окружив, гаранта перевели в джип. Взревели движки немногих уцелевших тачек кортежа.
– Удачи тебе, дружище! – напутствовал я Президента.
Тот в ответ скривил такую рожу, что на душе у меня стало неспокойно.
Не ошибся ли я? Может, не стоило отпускать гаранта? Лучшее, как известно, враг хорошего.
Взвизгнув покрышками, «Вепри» сорвались с места.
– Так что там с ликвидатором? – спросил я у Патрика.
Глава 11 Мои соболезнования
Лампы у потолка светят ярко, а им бы мерцать. А еще лучше – дабы усугубить драматичность момента – внезапно погаснуть. Тогда сказанное Львом Аркадьевичем прозвучит внушительней, что ли. Зловеще даже. В темноте все кажется серь-езней.
– Там, в Боснии, я впервые незаконно пересадил орган.
Пауза. Реакция слушателей? Толстяк-гей – животное! – зевает. А вот девушка Татьяна смотрит на Льва Аркадьевича, не моргая. Хорошо, имеет смысл продолжать.
– Спас жизнь такой же соплюхе, что сейчас разлеглась на столе в ожидании операции. – Глоссер намеренно обращается к толстяку, чтобы привлечь его внимание, а заодно привести девчонку в замешательство. Второе удалось, первое нет. – Мне привезли шахидку, «пояс» которой не сдетонировал, когда она подобралась к позициям миротворцев, и ту кроху, которую зацепили наши бойцы, открыв огонь по шахидке. Любительнице пиротехники было не выжить. Крохе тоже. Но у них оказалась одна группа крови и полная совместимость. Вот что значит – из одного села.
Глоссер подмигивает Татьяне и ставит на передвижную операционною стойку контейнер для органов – рядом с поддоном с инструментами.
– Я принял решение: спасти хотя бы одну из них, сделав трансплантацию. Формально это было запрещено. В стране процветала торговля органами. Иногда мне казалось, что войну развязали для прикрытия этого незаконного бизнеса. Так что операцию нельзя было проводить без особой на то санкции сверху. И даже если бы я, тогда молодой и перспективный хирург, получил такую санкцию, что сомнительно, это заняло бы слишком много времени…
Лев Аркадьевич замолкает. Он любит думать в тишине. Сейчас ему надо решить, какую тушу разделать первой. Пожалуй, он начнет с неблагодарного слушателя. Заодно надо определиться, как будет происходить разделка. Льву Аркадьевичу нравится экспериментировать.
– Я сделал операцию на свой риск и страх. Вместе со своим другом Дамиром, будущим отцом Заура. Твоим отцом, Татьяна. – Глоссер подмигивает девушке и замечает, что толстяк начинает проявлять интерес к его рассказу. Хм, тогда, быть может, начать все-таки не с него?..