Кундуз-Гардез. Бригада уходит в горы - Равиль Бикбаев 7 стр.

За эту газету замполит роты (совершенно бесцветная личность) получил благодарность от начальника политотдела бригады, цитирую: «за оригинальное и свежее пропагандистское решение в воспитании личного состава подразделения в духе советского интернационализма». Газету у нас тут же отобрали и послали на конкурс в Краснознаменный Туркестанский военный округ. Там то она сгинула. И еще, для меня самое главное в этой истории, я подружился с Мухой и Лёхой.

А.С. Пушкину

18 ноября 1980 г. из Афганистана в Иномирье.

Милостивый государь

Александр Сергеевич,

Вы только представьте как надо знать и любить Ваше творчество что бы связать Вашу изумительную поэзию со вшивой полуголодной и постоянно матерящейся десантурой в Афганистане. Я такую попытку дерзнул предпринять, опубликовав сей скромный литературный опыт в рукописном издании «За Родину!». К моему глубочайшему сожалению этот номер, в силу не зависящих от меня обстоятельств, не могу Вам представить для одобрения и корректуры. Смиренно приношу Вам свои извинения, за то что ранее в своей рукописи, безосновательно позволил подвергнуть сомнению девичью честь Татьяны Лариной. Но и без Вашего вмешательства честь и достоинство Вашей героини успешно защитил командир гвардейской роты капитан А***.

Надеюсь, что учитывая это обстоятельство, Вы не станете при возможной встрече в иномирье бить меня по лицу и вызывать на дуэль. Ставлю Вас в известность, милостивый государь, что в любом случае я не Дантес и на «солнце русской поэзии» руки не подниму.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностью честь имею быть,

милостивый государь

Вашего поэтического превосходительства

покорнейший слуга

Так вот с Мухой и Лёхой я дружил. А остальными? Да в общем-то то обычные отношения были. С земляками традиционно товарищеские, с большинством приятельские, кого то терпеть не мог, с некоторыми частенько дрался. Не было у нас в роте большой и дружной армейской семьи. Большая и дружная армейская семья…. здоровый воинский коллектив… басни это все. А уж если об армии как о семье говорить то уместно другую поговорочку вспомнить, вот эта житейская мудрость как выстрел хорошего снайпера в «яблочко» попадает: «В большой семье еб…лом не щелкай!» Ничего, все нормально как и в любом армейском коллективе.

— Не могу больше эту парашу жрать, — я брезгливо посмотрел в термос который наряд по роте притащил с батальонной кухни и убрал свой котелок. Каша сечка без масла, каждый день одно и тоже.

— Не хочешь не жри, — безразлично ответил помахивая черпаком наголо стриженный рослый боец с моего взвода Витек, он сегодня раздатчиком был.

— Отойди — предложил он, — не задерживай народ.

У четырех принесенных термосов собирались вечно недовольные едой бойцы.

— Так что мне голодным что ли ходить? — ища сочувствия заорал я и посмотрел на соседей. Муха и Лёха промолчали, а вот еще один боец с нашего взвода:

— Хочешь ходи, — разрешил Филон, усмехнувшись посоветовал, — не хочешь не ходи все в твоих руках.

В моих руках был только пустой алюминиевый котелок и совет высокого дочерна загорелого и бритого на лысо Филона я воспринял как оскорбление. Уставился в его серые глазки и заявил:

— А вот ты в своих руках только х…й, удержать можешь.

— Думаешь, тебя земляки защитит? — засопел Филон.

— Да я сам за себя отвечу! — явно нарываясь на драку вызывающее бросил я.

Вечером за ужином было скучно, хотелось развлечений, хотя бы и просто подраться, тем более худощавый Филон впечатление сильного противника не производил.

— Ты что, — останавливая дернул меня рукав х/б Муха и предупредил, — он же тебя враз отмудохает.

— Кто? — я презрительно посмотрел на Филона, и пнул ногой по термосу, — Этот что ли?

— Филон оставь его, — попросил Лёха пытаясь протиснутся между мной и Филоном.

— Филон, — вмешался подошедший замкомвзвод Фаик, — проучи этого шнурка, а то я смотрю он совсем оборзел.

— Пошли, — буркнув предложил Филон и первый не оглядываясь пошел на ристалище.

Договоренные драки у нас за батальонной кухней всегда проходили. Там удобная площадка была. Всякими там боевыми искусствами я не владел, бил как умел. Вот только Филон умел намного лучше. Впоследствии довелось мне всякие боевики иноземные смотреть с участие разностилевых боевых мастеров. И вот что думаю, доведись Филону с ними схлестнуться, шансов у этих мастеров просто не было бы. Оказалось, что парень владеет самым совершенным боевым искусством, дворовой дракой, стиль широко известный в России. Это искусство наши бойцы с младенчества изучают, детский сад, школа, танцы, рубка стенка на стенку и конечно армия.

Скорость, координация движений и реакция у Филона были такие, что я только два раза успел взмахнуть рукой намериваясь провести прямой правой в челюсть и оба раза приходил в себя на земле. Как Филон серии ударов проводил я даже заметить не успевал. Губа разбита, набухает по глазом фингал, ноет челюсть, болят ребра, еле двигаюсь. Хотел поразвлечься? Вот и получай!

— Еще хочешь? — даже не запыхавшись спрашивает Филон.

— Здорово, ты бьешь, — тяжело дыша признался я.

Проверяя языком целость зубов и вспомнив о том, что такт и вежливость лучшее оружие цивилизованного человека, скромно попросил:

— Поучишь, а?

— Тебя что каждый день пи…ть? — скалится Филон.

— Да ладно тебе Филон, — примирительным тоном я признавал своё поражение.

Потом до дембеля Филона то есть год, он обучал меня приемам дворового боя. В дворовой драке все работает: руки; ноги; корпус; голова. И очень быстро мне эти навыки пригодились. Не думайте не в бою с духами, там до рукопашной дело просто не доходит, а в драках. Разные бывают обстоятельства и всегда помня о том, что такт и вежливость лучшее оружие цивилизованного человека, очень-очень полезно уметь бить: рукой; ногой, головой.

— Кстати насчет жратвы, — небрежно заметил мне Филон, когда мы вернулись в расположение роты, — могу показать как это делается, мне как раз напарник нужен, а ты вроде как ничего…

Умываясь и смывая кровь с разбитого лица я вопросительно глянул на льющего мне воду Лёху.

— Не ходи с ним убить могут, — сливая мне в подставленные ладони воду из котелка шепнул Лёха.

— Э… — вняв его предостережению стал отказывать я.

— Ну и жри до дембеля одну парашу, — разозлился Филон.

— А что хоть делать то надо? — заинтересовался я уже не обращая внимания на предостерегающе толкнувшего меня Лёху.

— Склад с пайками у лётунов ломанем.

— Как?

— Если пойдешь то увидишь.

Ну что ж далеко не первый из сынов человеческих я внял демону искусителю. Хотя как раз демоном то Филон совсем и не был. Он предложил, я согласился, все по честному, просто не мне одному совсем уж обрыдла войсковая пайка.

Воровство, грабеж, разбой вот как это в уголовном праве называется. Хотя если подумать то можно и иначе, ну например: отработка учебно-боевой задачи: «проникновение на охраняемую территорию, посредством нейтрализации часового, и преодоления технических средств защиты». Как хотите так и называйте. Если вы сытый законопослушный гуманист — тогда это безусловно разбой, если вы полуголодный обозленный солдат — тогда это умелое применение военной выучки в обстановке максимально приближенной к боевой.

Летчиков снабжали великолепно, кормили разной вкуснятиной как на убой, а их сухие пайки, это вообще мечта армейского гурмана. Были они нашими соседями, просто рукой подать, а их склады охраняли доходяги из БАО — батальон авиационного обслуживания. Вот туда мы и намылились с дружеским так сказать визитом.

Ночью взяв из каптерки трофейные ватные халаты и захватив два вместительных общевойсковых мешка приходим на продовольственный склад авиаторов. Склад — сборный модуль, территория ограждена двумя рядами колючей проволоки. У ворот склада «грибок», под «грибком» мается от скуки часовой.

— Ты почему сука тыловая, честь советскому десанту не отдаешь? — начинаю я отвлекать внимание вооруженного БАОошника.

— Да пошел ты! — воспрянув и радостно ожививший подается на провокацию часовой.

— Ты почему сука тыловая, честь советскому десанту не отдаешь? — начинаю я отвлекать внимание вооруженного БАОошника.

— Да пошел ты! — воспрянув и радостно ожививший подается на провокацию часовой.

— Да я тебя сейчас… — грожу я и упоминаю разнообразные способы при помощи которых можно заставить БАОшника отдать свою честь.

Но твердо знает часовой, что согласно уставу караульной службы его «честь и достоинство охраняется законом» и ничуть меня не боится. Смотрит он на меня, грозит автоматом и ведет пылкую дискуссию о том кого следует считать п…сом и тыловой «крысой». Пока мы значит демонстрируем друг другу свои познания в матерном приложении к русскому языку, с тыла склада заходит Филон, перебрасывает через колючую проволоку грязные уже давно все изорванные ватные халаты и успешно преодолевает оба ряда колючей проволоки.

— А еще ты… — не сводя с меня негодующих глаз увлеченно ведет свою ругательную арию часовой и не закончив фразу падает. Это Филон подкравшись бьет его кулаком в затылок. Жалко конечно пацана, но ведь не до смерти же.

Все остальное дело техники. Пломбы с двери склада срываются, замки взламываются штык-ножами, и все твое…

Быстро доверху набили два мешка, оставили в качестве вещественного доказательства преступления обрывки халатов на колючей проволоке и домой.

Ну а дома, в палатке то есть… так вот мы же не «крысы» что бы под одеялом втихоря жрать, мы как и положено со всем взводом поделились, а я со своей доли еще земляками пару банок сосисочного фарша отнес да печенья с шоколадом, еще пачку сигарет «Золотое руно». Накрыли в палатке стол, сели от души поели. Завистливые взгляды и явные намеки наших соседей по палатке ребят со второго взвода молча проигнорировали. А пайки у летчиков отличные, такая вкуснятина просто пальчики оближешь.

— Ты сходи к офицерам и им пожрать отнеси, — распорядился Фаик когда мы уже почти насытившись за ночным пиршеством, помогали пищеварению покуривая и смакуя медовый аромат сигарет «Золотое руно».

— А чё я им скажу? — поразился я.

— Так и скажи. Шел, увидел мешок, что делать не знаю, решил вам отнести, — сыто и снисходительно улыбаясь учит Фаик и глядя на мое вытянувшееся лицо спокойно пояснил:

— Не боись они все как надо поймут, и еще, — тут Фаик наставительно поднял палец вверх, — командиры должны знать, что ты нормальный солдат, службу понимаешь и верить тебе можно.

— А вот интересно, а почему в летных пайках спирта нет? — развалившись на кровати расстроился Витек.

— Должен быть, — поддержал его Филон, — но мы искали, да не нашли.

— И без спирта хорошо, — подал голос со своей кровати Муха.

— Летуны уже свой спирт давно выжрали небось, — уверенно предположил сидевший рядом со мной Лёха.

— Ну так я пойду? — встал с табуретки я и загасив окурок в пустой консервной банке взялся за лямки мешка.

Знаете что я услышал, когда в офицерском домике изложил предложенную легенду и передал вещмешок капитану А***.

— А вот интересно, а почему в летных пайках спирта нет? — проверив содержимое «находки» расстроился А***.

— Небось они его сами весь выжрали, — кивнув в мою сторону выдвинул версию командир второго взвода чернявый лейтенант Г***.

— Мои бойцы на такую подлость не способны, — вступился за честь своего взвода лейтенант П***.

А*** испытывающее посмотрел на меня и даже принюхиваясь потянул носом воздух, мне скрывать было нечего, я был абсолютно трезв и смело от души дыхнул в лицо своему командиру. А*** поморщился, а П*** засмеялся.

— Свободен, — махнул на меня рукой А*** и уже у порога комнаты я услышал:

— Молодец!

Как на строевом плацу учебки образцово щелкнув каблуками выполнил я поворот «кругом» и встав лицом к отцам-командирам отчеканил:

— Служу Советскому Союзу!

Такая вот, сильно разная была служба Советскому Союзу.

На следующий день мы узнали, что переодетые в советскую форму душманы, напали на военный склад летчиков, злодейски похитили военное имущество, но не успели совершить диверсионный акт против летных пайков, так как разводящий со сменой вступили с ними в неравный бой, и испуганные враги под покровом ночи бежали. Была произведена инвентаризация похищенного и оставшегося имущества. Ей богу мы бы столько унести просто физически не смогли бы, но акт был составлен, а это знаете ли документ. Наверно зав складом был нам очень благодарен. Правда, командир вертолетного полка, хотя и «поверил» в душманское нападение, но все же пошел к комбригу и попросил больше так не делать. «Мои пилоты тоже кушать хотят» — так он обосновал свою принципиальную позицию. Комбриг довел его позицию и свое к ней отношение до строевых офицеров. Вертолетчиков у нас в бригаде особенно в первом ПДБ очень уважали. И ротный приказал, что бы мы к летчикам в гости больше не ходили.

— Я смотрю, ты уже созрел, пора и на боевые выходить, — закончил он разговор.

Как я уже говорил, мои первые боевые операции связаны с поиском «всадников без головы». Мы упорно пытались найти хотя бы их тела. Сбор на первый выход это вообще умора, я сдури то выкинул из РД сухпаек, а набрал патронов и гранат, а этого добра у нас было, «бери, не хочу». Обвешался пулеметными магазинами, прямо герой-разведчик, забрасываемый в тыл врага. Старослужащие, наблюдая за моими сборами, злорадно переглядывались и ухмылялись. Муха сердобольно посоветовал выкинуть патроны и гранаты:

— Тебе четырех магазинов за глаза хватит, — улыбаясь, сказал он.

Но я то был уверен, что все лучше всех знаю, и на его совет ответил презрительной гримасой.

— Пусть тащит, коли охота, — засмеялся командир расчета АГС — 17 и мой земляк Цукер.

Первый раз мое место в боевом расписании было в расчете АГС — 17. Вес ствола — тела гранатомета — восемнадцать кило. Ствол в чехле за спиной на удобных лямках тащит первый номер, он же наводчик. Вес станка на который устанавливается ствол — двенадцать килограммов. Станок на лямках несет второй номер. Вес круглой патронной коробки со снаряженной лентой — четырнадцать кило да еще пятьсот грамм в придачу, а вот эту неудобно носимую дрянь мне всучили. Сунули мне в руки две снаряженных коробки и вперед: «За Родину!». Первые три километра марша, я еще мог, смотреть по сторонам. Потом руки у меня обвисли, а подмена боевым расписанием не предусмотрена. Проклял я тяжелое вооружение, вообще, и АГС -17 в частности. Потом к обвисшим рукам добавилась разламывающаяся под боеприпасами спина. Знаете сколько я напихал это добра в РД? Не поверите?! Пятьдесят килограммов! Вот какой дурак был. Дальше больше — прем без привалов, ножки у меня в сапогах стерлись, а от усталости стали явственно подрагивать. Вот тут то и понял я, почему наш батальон «горно-копытным» прозвали: наши стопы — копыта; наше место — горы. Вперед горнокопытный десант, вперед. Мое штатное оружие — ручной пулемет при движении все норовил съехать из положения «на грудь» в положение «стволом по морде», а когда его поправишь, то прикладом по жопе все норовил двинуть. Я уже ничего не видел, никуда не смотрел, а мечтал только об одном, наткнутся на противника, вступить в бой, чтобы иметь законную возможность упасть и расстрелять проклятые боеприпасы. Но противника не было, и наша рота всю ночь промоталась в его поиске, без привалов. Думал, не выдержу, умру.

— Привал! — на рассвете скомандовал командир роты.

Трупом я свалился на мокрую от росы землю.

— Встать! — я лежу, я умер, не трогайте меня, — Встать! — пинок под ребра, поднимаю голову и смотрю, как командир взвода лейтенант П*** заносит ногу для нового удара, вежливо так меня спрашивает, — Кто за вас ефрейтор, огневую позицию оборудовать будет? — рычит — Встать!

Ну, как откажешь в такой деликатной просьбе? Встал, отстегнул малую саперную лопатку, пошел копать. Покопали. Окопались. Время жрать. Все достают сухпайки, я гордо отвожу от жратвы голодный взгляд, у меня одни патроны.

— Ей придурок, быстрей сюда иди, — крайне тактично и вежливо приглашают меня откушать Муха и Лёха.

Я не пошел, я полетел к раскинутой плащ-палатке, на которую был вывален сухпай. О! Изысканнейший вкус черного заплесневелого сухаря. О! Изумительный аромат консервов «минтай в масле». Помню и сейчас как трещало у меня за ушами, когда я вас уплетал.

Через сутки безрезультатных поисков вернулись в часть. Стертые до кровавых мозолей ноги, неподъемные чугунные руки, омертвевшая спина. И стыд за то, что был нахлебником у ребят. Такой значит, был итог боевого крещения. Правда, романтично?

Но ничего через пару выходов, небольших перестрелок, стал я вполне приличным солдатом. На войне быстро учатся. Из пулемета бил не хуже чем иной снайпер из винтовки с оптикой, подошвы ног заросли мозолями. Мышцы спины и пресса специально тренировал, на самодельном тренажере «римский стул», остальные мышцы на турнике. Вечером коли было настроение вел учебные драки с Филоном. Каждый вечер качался, чтоб не сдохнуть в горах. Ну а дыхалка у меня отличная была. Я ведь не один такой был, все кто хотел нормально служить, так делали, с разным успехом, но делали. Кто нормально хотел… но были и другие…