— Уильям, ее нет. — Маркейл, побледнев, опустилась на пятки и подняла к нему виноватый взгляд. — Я думала, она в безопасности под ложным дном.
— Во всяком случае, твои тревоги остались позади. — Уильям почувствовал горькое разочарование. — Наша драгоценность на пути к шантажисту.
Она вздрогнула.
— Уильям, не нужно…
— Не нужно — что? Не нужно расстраиваться, что эта проклятая шкатулка снова ускользнула у меня из рук? Черт побери, Маркейл, речь идет о жизни моего брата.
— Я это понимаю! — Она села на край кровати. — Что же нам теперь делать?
Хотелось бы ему знать. У Уильяма кипела кровь от отсутствия вариантов. Где же теперь искать злоумышленников?
В негодовании он ходил по комнате, пинком убирая с дороги гусиный пух, который поднимался в воздух, а затем медленно опускался на пол.
— Мне следовало знать, что нельзя было доверять тебе прятать эту чертову штуку.
Маркейл застыла.
— Речь не о доверии, и ты это понимаешь. Речь о драгоценности и о том, кто ее украл. Быть может, Постон узнает, куда эта женщина поехала, и мы сможем догнать ее?
— Эта мисс Чаллонер… — Уильям остановился перед Маркейл. — Расскажи мне о ней все, что знаешь.
— Она очень высокая, на добрых шесть дюймов выше меня, и с рыжими волосами.
— Что еще?
— У нее величественный и весьма привлекательный вид благодаря манере держаться и одеваться. — Маркейл поморщилась. — Я взяла ее за образец, когда играла леди Макбет. Кажется, удалось.
— Тебе очень повезло, — сухо заметил Уильям, запустив руку в волосы. — Что еще можешь добавить?
— Немного. У нее сверхъестественная способность избавляться от любого преследования.
— Быть может, не у нее, а у ее кучера?
— Нет, потому что она не похожа на женщину, которая ждет, что кто-то другой поможет ей.
Маркейл ожидала, что Уильям высмеет такую точку зрения, возразит, но он, кивнув, очевидно, задумался над ее словами.
— Это полезно знать. — Он бросил взгляд на Маркейл. — За всем этим должна таиться какая-то причина. Когда твой шантажист первый раз вошел в контакт с тобой?
— Первое письмо я получила чуть больше года назад.
— Оно пришло по почте?
— Нет. Было вложено в книгу, которую я оставила в своем экипаже.
— Возможно, твои слуги…
— Я тоже подумала об этом, поэтому рассчитала их всех. Колчестеру это не очень понравилось.
— Всех?
— Да. Это оказалось не так-то просто, но я должна была защитить свою семью, и это был единственный способ удостовериться, что шантажист не находится внутри моего собственного дома.
— Но требования не прекратились после того, как ты сменила прислугу?
— Пожалуй, их даже стало больше. Письма просто посыпались: иногда они были заткнуты за раму зеркала в моей гримерной, иногда оказывались в моем ридикюле или на сиденье моего экипажа. А последнее лежало под тарелкой на моем подносе с завтраком.
— Внутри твоего собственного дома?
— Да. Это напугало меня. Значит, враг где-то рядом.
— Естественно. Ты сказала, что до сих пор все требования сводились к деньгам.
— Да. — Маркейл нахмурилась. — И я все заплатила, выполнила все условия.
Уильям обратил внимание на непререкаемую нотку в ее голосе.
— Очевидно, твоя семья действительно много значит для тебя, если ты оберегаешь их, хотя тебе это стоит больших материальных расходов.
— Моя карьера обходится мне намного дороже, чем ты можешь себе представить.
Она посмотрела Уильяму прямо в глаза.
На мгновение он подумал, не хочет ли она сказать, что карьера стоила ей их отношений, но потом решил, что этого быть не может, всему причиной ее элементарная жадность.
Уильям подождал, но она больше ничего не добавила. Хотя это было нелогично, ему стало обидно, что Маркейл все еще отказывается делиться своим прошлым без нажима с его стороны.
Услышав звук подъезжающего экипажа, он подошел к окну и отдернул штору.
— Джон Постон вернулся.
— Значит, не смог найти ее.
У Маркейл опустились плечи, словно на нее навалилась тяжесть всего мира.
— Хочешь заключить пари? — Уильям поднял окно и высунулся наружу. — Постон!
Слуга, который уже спрыгнул на землю и подзывал мальчиков-конюших, взглянул вверх.
— Да, кэп! Она направилась по Северной дороге. У нее легкий экипаж и четверка. Наш экипаж тяжелее, у нас в упряжке шесть лошадей.
— Значит, мы могли бы догнать ее.
— Конечно. На коротком расстоянии у нее еще может быть преимущество, но так как наша упряжка сильнее, мы можем в конечном счете догнать ее. Единственная задача — найти свежих лошадей. Наши уже выдохлись.
— Здесь можно нанять лошадей?
— Здешняя конюшня слишком мала и не сможет помочь, но хозяин гостиницы говорит, что большинство постояльцев оставляют лошадей дальше по улице, в «Быке и кусте».
Маркейл прикусила губу. Ее экипаж, лошади и слуги находились как раз в «Быке и кусте». У нее были превосходные лошади, и она должна что-то сделать, чтобы помочь.
— Постон, — подойдя к Уильяму, она тоже высунулась в окно, — в «Быке и кусте» у меня шесть великолепных лошадей. Скажите моему кучеру Бергману, что вас прислала я и что он должен помогать вам всем, чем может. Если он станет возражать вам, пошлите его сюда, и я все объясню ему.
Постон перевел взгляд на Уильяма, и тот кивнул ему, а Маркейл, отойдя от окна, окинула взглядом комнату.
— Мне потребуется всего несколько минут, чтобы уложить вещи и быть готовой к отъезду. Возьму с собой немного…
— Подожди. Я не собираюсь брать тебя с собой. — Уильям закрыл окно, как будто это все решало. — Без тебя я буду двигаться быстрее.
— Глупости! — Маркейл была уверена, что поступает правильно, и принялась подбирать свое белье, стряхивая с каждой вещи гусиный пух. — У меня только сундук, дорожная сумка и совсем маленький ридикюль. Все это поместится на крыше экипажа.
— Маркейл, ты не поедешь.
— Ты обязан взять меня с собой. Я единственный человек, который может опознать мисс Чаллонер.
— В Англии не может быть так уж много высоких рыжих женщин.
— Нет, но она направляется на север, и, когда доберется до Шотландии, рыжеволосых будет масса.
Она бросила на кровать несколько платьев и сорочек.
— Я думал, тебе нужно вернуться в Лондон.
Уильям скрестил руки на груди.
— Нужно, но мы догоним ее за несколько часов.
— Совсем не уверен. Ее преимущество в том, что она знает, куда направляется. Возможно, нам придется преследовать эту женщину несколько дней.
— Тогда я напишу в театр и сообщу, что вернусь позже. Они меня подождут. — Маркейл спокойно улыбнулась ему. — Им ничего другого не остается, ведь главную роль играю я.
Она ожидала, что Уильям обрадуется ее поддержке, а он, по-видимому, рассердился.
— Зачем тебе все это нужно?
— Я чувствую ответственность, хотя бы потому, что украла у тебя шкатулку. — С течением времени Маркейл так сосредоточилась на своих обязанностях в отношении семьи, что потеряла представление о нравственных границах. — И, кроме того, я уже не в состоянии продолжать платить шантажисту. Этот тип, по-видимому, гораздо бессовестнее и опаснее, чем я полагала. Он доказал это, напав на твой корабль. Его необходимо остановить.
— Думаешь, это он устроил пожар?
Уильям как бы размышлял вслух.
— А кто еще мог извлечь из этого выгоду? — Она снова взялась разбирать обувь, которую вор свалил в кучу. — Я думаю, мисс Чаллонер и ее боссы узнали, что ты здесь и стараешься вернуть себе драгоценность, и она использовала пожар, чтобы отвлечь тебя и получить время самой забрать реликвию. Ей нельзя было ждать, пока ты поднимешься на борт, потому что ты мог бы отплыть с ним.
Уильям не согласился, но и не возразил, и Маркейл, воспрянув духом, положила последнюю пару туфель на дно сундука.
— Мне пришло время встретиться лицом к лицу с мисс Чаллонер и с тем, от кого она получает приказы, и лучше я сделаю это с тобой, чем одна. — И прежде чем Уильям успел возразить, добавила: — Согласись, Уильям, что мое присутствие будет очень полезно. Я разрешила тебе воспользоваться моей упряжкой, и это, мне кажется, доказывает, насколько честно я веду себя в этом рискованном предприятии.
— Она не твоя, а Колчестера.
— Нет, — резко возразила Маркейл, — эту упряжку я купила сама.
За многие свои вещи Маркейл и в самом деле платила сама. Это не было необходимостью и вызывало у Колчестера ворчание, зато обеспечивало ей некоторую независимость.
Встряхнув свою самую нарядную мантилью из серовато-зеленой шерсти, отделанную лентами из бронзового шелка, Маркейл увидела на подоле отпечаток сапога и, нахмурившись, оттерла его, а потом повесила одежду на крючок у двери.
— Итак, Уильям, что скажешь? Возьмешь меня с собой или предпочтешь гоняться за всеми рыжеволосыми женщинами Шотландии?
— Итак, Уильям, что скажешь? Возьмешь меня с собой или предпочтешь гоняться за всеми рыжеволосыми женщинами Шотландии?
Он нахмурил брови и с мрачным видом сложил руки на широкой груди. В разорванной одежде, расставив нош, словно стоял на корабле, он мог быть красавцем пиратом из постановки в «Друри-Лейн».
— Ты чертовски упрямая женщина. — Он быстро поднял руку, так что Маркейл не успела ничего ответить, а только вскинула подбородок. — Я не хотел, чтобы ты ехала, но… вынужден признать, ты добилась своего. — Уильям выдохнул, но это было больше похоже на рычание. — Собирай свои сумки. Даю тебе двадцать минут, даже меньше, если Постон с лошадьми вернется раньше.
Маркейл бросила на него сияющий взгляд, от которого у него перехватило дыхание.
Уильяму страшно не нравилось, что она все еще была способна воспламенять такой жар в его предательском теле, и он, скрывая недовольство, холодно сказал:
— Для того чтобы тебе поехать, есть основание. Ты все это начала, тебе и заканчивать. — Он направился к двери. — Укладывай свои вещи, я кого-нибудь пришлю за ними.
Маркейл кивнула и, поворачиваясь, задела плечом рукав его рубашки.
Уильям не мог сказать, что спровоцировало его поведение. Возможно, то, как ее распущенные волосы подчеркивали изящную линию шеи, или, быть может, то, как уголки ее губ слегка опустились от разочарования, но все это захватило его, как бы ни старался он отрицать.
Во всяком случае, он резко притянул Маркейл к себе, вызвав у нее удивление.
— Уильям?
Откинув голову назад и широко раскрыв глаза, она взглянула ему в лицо.
— Просто хочу предупредить, моя маленькая обманщица. Я главный в этой операции, и все будет так, как я скажу.
— Прекрасно, — согласилась она, но при этом вызывающе выгнула бровь. — Можешь быть главным, если это доставит тебе удовольствие.
— Именно так. И когда мы вернем шкатулку, она будет моей, и не вынашивай грандиозных идей, как украсть ее ради собственной выгоды. Договорились?
— Я никогда такого не сделаю.
С горящими от негодования глазами Маркейл вырвалась от него.
— Это мы еще увидим.
Уильям повернулся и вышел за дверь.
Поборов совершенно недостойное леди желание топнуть ногой, Маркейл, тихо рыча, подошла к двери, захлопнула ее и собралась повернуть ключ, но его не было.
Ворча себе под нос, она вернулась к своим вещам, и через весьма короткое время маленький сундук и дорожная сумка аккуратно стояли в центре комнаты.
Раздался тихий стук, и на ее отклик дверь отворилась, и на пороге оказался носильщик с ведром воды, от которой поднимался пар.
— Меня попросили принести вам свежей воды. Миска для умывания, я вижу, разбита?
Маркейл взглянула в сторону комода, у одной стороны которого лежали большие куски стекла, говорившие о том, что кувшин разбит, но миска осталась целой.
Поставив ведро с водой, носильщик переставил миску на подставку и заодно нашел кусок мыла и несколько полотенец.
— Это прочная посудина, мисс, — поцокал он, разложив вещи на подставке. — Думаю, кто бы ни обшаривал вашу комнату, он не смог ее разбить, хотя и пытался. — Он налил в миску горячей воды. — Простите, что так случилось, мисс. Здесь у нас в «Королевском отеле» никогда еще такого не было, даю вам слово.
— Я в этом уверена. Пожалуйста, поблагодарите хозяина гостиницы за воду.
— О, это не мистер Клаббер приказал принести воду, а капитан. Он сказал, что вы на набережной помогали бороться с огнем и захотите помыться. Нужно что-нибудь еще, мисс?
— Нет, благодарю вас. Всего достаточно.
Как только носильщик закрыл дверь, Маркейл быстро сняла платье, сорочку и чулки и, как могла, вымылась. Теплая вода была восхитительна, и хотя вода и мыло щипали ее пораненные руки, Маркейл стоически терпела, а снова почувствовав себя чистой, вздохнула от счастья. Уильям проявил внимание, прислав ей воду, и она не могла понять этого человека: как же он все-таки к ней относится?
Со двора гостиницы донесся шум голосов и стук лошадиных копыт, и Маркейл поспешила надеть чистые чулки и натянуть через голову сорочку. Она как раз завязывала ее, когда внизу на лестнице услышала голос Уильяма.
Быстро закрутив волосы в узел, она шпильками закрепила его и потянулась за платьем. Надев его через голову, она старалась справиться со шнуровкой, когда раздался резкий стук в дверь, и Уильям, не дожидаясь приглашения, вошел в комнату. Забыв о своих завязках, Маркейл повернулась к нему.
— Черт побери, Уильям! Какой смысл стучать, если ты просто врываешься в комнату?
Его темные волосы были мокрыми, вода каплями капала на накидку с капюшоном — на удивление модную накидку, — а сам он улыбался хищной улыбкой.
— Идет дождь? — спросила Маркейл, потянувшись назад к своей шнуровке и надеясь, что Уильям не заметит, что горловина платья не в том положении, как ей надлежит быть.
— Да. Мы берем твой экипаж, так как он легче и быстрее, чем мой.
— Прекрасно, я… О-ой!
Шнуровка скользнула по ее ободранным ладоням, и Маркейл повернула руки так, чтобы прикасаться к ней только пальцами.
— Так ничего не получится, — сказал Уильям, заметив ее старания. — Тебе нужно по-настоящему взяться за шнуровку.
— Я знаю, но от нее больно рукам.
Пробормотав проклятие, он пересек комнату, повернул Маркейл и принялся шнуровать платье со сноровкой, которой Маркейл от него не ожидала.
Каждый раз, когда руки Уильяма дотрагивались до ее кожи, Маркейл словно ощущала удар, ее кожа вспыхивала, а соски начинало покалывать, как будто он касался их.
— Ну вот. — Закончив свое дело, он подошел к ее стоявшим вещам. — Это все?
— Да.
— Хорошо. Тогда за остальным я пришлю носильщика. — Он вскинул сундук на плечо и, не выдав своих ощущений, только напряг челюсти. — Постон поражен твоей упряжкой. Колчестер не скупится, верно?
— У него склонность делать чрезвычайно дорогие подарки, но, как я тебе уже сказала, упряжку я купила я сама.
Бросив через руку накидку, Маркейл вышла из комнаты.
Уильям догнал ее внизу лестницы. Он выглядел мрачным и… чертовски привлекательным. Даже после всех этих лет, после всей боли и страданий он все еще притягивал Маркейл. Но об этом лучше всего, конечно, забыть.
Проходя мимо Уильяма, она украдкой взглянула на него и отметила его чувственный рот, упрямый подбородок и падавшие ему на лоб темные волосы, делавшие его синие глаза еще более сияющими, а потом, надев шляпу, вышла наружу под легкий дождик.
Послав носильщика за оставшимся багажом, Уильям быстро увел ее из-под дождя в стоявший наготове экипаж, а потом заговорил с Постоном о предстоящей поездке.
Сняв шляпу, Маркейл стряхнула с нее дождевые капли и, положив на сиденье рядом с собой, смотрела окошко экипажа на Уильяма.
Волновала одна мысль, которая не давала ей покоя, как назойливый комар, зудя у нее в голове: как умело он зашнуровал ей платье. Очевидно, за последние годы он завязал много-много шнуровок. Конечно, так. А чего еще она ожидала?
Маркейл знала, что он не станет монахом, после того как она прогнала его — для этого у него была слишком страстная натура, знала, что он будет пользоваться благосклонностью многих женщин, и все же ей было больно увидеть результат этих упущенных лет.
«Эти годы должны были быть моими. Будь моя жизнь другой, а мой финансовый долг менее серьезным, у нас, возможно, было бы… Но мне нельзя об этом думать!»
Нет смысла мечтать о том, что ушло и никогда не вернется. Надев накидку, Маркейл укутала ею ноги, закрыла глаза и откинула голову на высокую подушку.
День был длинным, и она немыслимо устала.
Вскоре экипаж покачнулся, когда Уильям занимал свое место, но, чувствуя грусть и одиночество, Маркейл не открывала глаз, надеясь, что Уильям решит, что она спит.
Закрыв дверцу, Уильям постучал ладонью по крыше коляски. Отправившись в путь, экипаж покинул двор гостиницы и выехал на дорогу, ведущую из города.
Глава 11
Письмо графа Колчестера своей любовнице, мисс Маркейл Бичем, по случаю их первой годовщины.
«Уверен, к этому времени ты успела увидеть подарок. Я знаю, что ты скажешь — что он слишком роскошный, слишком большой или что-нибудь подобное. Но мое дело подарить — и дарить то, что мне хочется.
Так что, пожалуйста, прими этот скромный подарок — в конце концов, это всего лишь коляска. Меня считают законодателем моды, значит, и ты тоже должна быть модной. Неприятная обязанность, но от нее никуда не денешься».
Маркейл проснулась от слепяще-яркого света и мгновенно снова закрыла глаза.
— Боже правый, — пробормотала она, упершись рукой в кровать, чтобы сесть прямо, и от неожиданного довольно резкого толчка едва не упала.