Она сжала губы в линию и постаралась сдержать поток слез.
Гнев и обида в ее голосе удивили Уильяма, и он не знал, что сказать.
— Я думал, ты любишь находиться в центре внимания.
— Я люблю выступать на сцене, но для этого надо стать профессиональной актрисой. — Ее бархатный голос звенел от горечи. — Не говори мне, что моя карьера не смущала тебя, когда мы впервые встретились, потому что я знаю, что ты страшно ревновал к ней. И я знала, что это одна из причин, по которой мы должны были, в конце концов, расстаться.
— Одна из причин?
Он помрачнел еще сильнее.
— Слишком многое было против нас. Когда мы впервые встретились, я не была откровенной ни с кем, включая и саму себя. — Вздохнув, Маркейл откинулась на подушку, словно слишком устала, чтобы держать голову прямо. — Я была слишком наивной. Думала, что если люблю тебя, мы можем справиться с любыми трудностями, нам все нипочем, потом ты уехал, и это дало мне время увидеть жизнь такой, какая она есть на самом деле. Ко мне вернулось здравомыслие, и… я поняла, что мы должны расстаться.
— Значит, отсутствие у меня состояния было совсем ни при чем?
— Конечно. Главное — выбиться в люди, сохранить себя. Колчестер хорошо известен в обществе, и никто не посмеет сделать мне непристойное предложение, пока он и я вместе.
— Кто имел наглость осмелиться на такое?
У него на скулах выступили желваки.
— Это не имеет значения. Ты был в море, а Колчестер находился рядом со мной. И я поняла, что будь ты на его месте, все было бы не лучше, а только хуже.
— Рядом с тобой должен был находиться я.
У Уильяма заболела грудь, как будто кто-то сел на нее.
— Нет! — резко возразила Маркейл. — Колчестер заботился обо мне не так, как это делал ты. Он со всем разобрался спокойно и рассудительно, я благополучно продолжила свою карьеру, и ничья жизнь не изменилась к худшему. Если бы там был ты, все пошло бы кувырком. Я осталась бы без работы, а ты лишился бы своей должности и будущего…
— Постой. Какая связь между моей должностью и… — До него начало доходить. — Проклятие, это князь, да?
— Не важно, кто это был. — Маркейл покраснела. — Это было восемь лет назад. И с тех пор как я под покровительством Колчестера, никто не осмеливается обращаться со мной иначе, как с уважением.
Уильяму неприятно было это признавать, но в том, что сказала Маркейл, была доля правды. Он был вспыльчивым юношей, быстрым на гнев и еще более быстрым на обвинение. Однако с тех пор жизнь многому научила его, в том числе благоразумию.
Сейчас Уильям смотрел на Маркейл и любовался: солнечный свет играл в ее черных волосах и освещал кремовую кожу, которая светилась, как будто ее посыпали перламутром; ее большие глаза были обрамлены густой бахромой ресниц, а ее рот — немного большой для классической красавицы — свидетельствовал о глубоко страстной и чувственной натуре. Маркейл зачаровывала, от нее трудно было отвести взгляд. Неудивительно, что князь, да и другие мужчины теряли голову.
— Уильям, я должна встретиться с этим шантажистом и остановить его. Мне надо думать о сестрах. Их судьбы не должны зависеть от моей сомнительной репутации. Я достаточно накопила средств, чтобы каждой обеспечить приданое, и, как мы условились, самая старшая из моих сестер выйдет в свет в предстоящем сезоне. Я не могу пассивно ждать, что все разрешится само собой, и позволить кому-то разрушить то, на что я потратила так много сил.
— Значит, на твоих плечах лежит забота о семье.
Маркейл кивнула — с потухшим взором, но в то же время величественно, как ребенок в обществе взрослых, пытающийся продемонстрировать солидность, которой еще не приобрел.
— Ты часто видишься с сестрами?
— Я встречаюсь с ними, когда могу. — По ее лицу пробежала тень. — Они не могут на публике показать, что знакомы со мной, поэтому я навещаю их, когда отца нет дома.
Уильям подумал о собственной семье, о том, как близки были они все и как стремились поддерживать друг друга. Это путешествие для Маркейл было не жертвой, а приятным долгом. Она в полной мере осознавала его в отличие от своего никчемного, но тщеславного отца. Было бы неплохо сказать этому чертову ослу пару слов о том, что семья важнее общества, нельзя думать только о себе.
— Ну вот, теперь ты все знаешь, — грустным тоном сказала Маркейл.
Уильям понял, что она приняла его молчание за осуждение.
— Жаль, что ты не рассказала мне все это тогда. Почему ты этого не сделала?
— Секрет моей жизни не принадлежит мне одной, я не могла его открыть.
— Маркейл, — он наклонился вперед, его синие глаза почти пылали, — я был не просто случайным прохожим, не зрителем, который восхищался тобой на сцене. Я любил тебя. И уже поэтому заслуживал знать правду.
— Это была моя ноша и ничья больше.
— Проклятие, Маркейл. Когда кого-то любишь, делишься с ним всем. Не только хорошим, но и плохим, сложным, страшным. Это все часть тебя. Если ты этого не делаешь, то и любовь постепенно идет на убыль. — Он покачал головой. — Теперь я понимаю, насколько мы оба были не готовы к нашим отношениям.
Это было обидно, но Маркейл постаралась остаться невозмутимой.
— Мы были совсем юными. Что мы знали о жизни?
Уильям насупился, но ничего не сказал, хотя ей показалось, что он не согласен с ней. Подняв руку, он просто постучал кулаком в крышу, и экипаж почти тотчас замедлил движение.
— Я поеду верхом вперед и попробую что-нибудь узнать о неуловимой мисс Чаллонер, — сказал Уильям, взяв накидку и шляпу.
— Удачи тебе. — Маркейл почувствовала легкое разочарование. Она почти ощущала его недовольство, но, во всяком случае, радовалась, что рассказала ему правду. — Пожалуй, я вздремну, так как спала нынче совсем немного.
Экипаж остановился, Уильям вышел и, задержавшись, достал из багажника под сиденьем деревянный ящик. Когда он его открыл, там оказалось два пистолета.
— Зачем они?
Голос Маркейл слегка дрожал, она никогда не задумывалась над тем, что ему может грозить опасность.
Уильям проверил, заряжены ли пистолеты, и, очевидно, оставшись довольным, заткнул их за пояс и прикрыл накидкой.
— Очень надеюсь, что их никогда не придется использовать, но я был бы дураком, если бы не приготовился к худшему.
— Но ты… ты же возьмешь с собой Постона?
— Боишься, что я заблужусь?
Он поднял бровь.
— Нет, я просто подумала, что слежку надо поручить ему, ведь ты сказал, что он превосходный разведчик.
— Это так, но я хочу, чтобы он остался здесь и следил за экипажем.
И за тобой.
Последних слов Уильям не произнес, но Маркейл их услышала и бросила в ответ:
— А я хочу, чтобы он был с тобой и следил за твоей безопасностью.
Уильям удивился, но потом усмехнулся:
— Это хорошо, что он мой слуга. Встретимся, когда остановимся поить лошадей.
Он убрал на место в багажник пустой ящик и, не оглянувшись, закрыл дверцу экипажа.
Маркейл услышала тихий разговор, потом стук копыт лошади, скачущей мимо, и экипаж, вздрогнув, снова пришел в движение.
До конца дня она больше не видела Уильяма.
Глава 13
Письмо Майкла Херста брату Роберту, находящемуся в Лондоне в министерстве внутренних дел.
«Еще раз я удивлен ценами, которые ты потребовал за несколько последних присланных мной древностей. Вырученными суммами я смогу оплатить еще по крайней мере две экспедиции.
Однако последнее время я мало думаю о финансовой стороне дела. Изучение этих древних цивилизаций помогло мне лучше осознать свою смертность. В жизни любого человека наступает время, когда он с сожалением оглядывается назад и вспоминает какой-то момент — неправильное решение, не совершенный поступок или, напротив, опрометчивый шаг, — из-за чего он упустил драгоценную возможность что-то изменить в своей жизни к лучшему.
Прошлое нельзя прожить заново, но будущее — это возможность многое исправить».
Экипаж несся на внушительной скорости и только ближе к вечеру остановился в маленькой деревушке. Уильям оставил для Постона записку в единственной гостинице.
Маркейл с нетерпением смотрела, как Постон пробегал глазами наспех написанное послание.
— Что там? — спросила она, когда слуга засунул листок в карман.
— Капитан получил информацию о мисс Чаллонер.
— Слава Богу!
— Да, она останавливалась здесь всего… — Постон достал карманные часы и посмотрел на них, — час назад.
— Значит, он ее догоняет!
— Не знаю, мисс. Его лошадь устала, а в гостинице не осталось сменных верховых лошадей.
— Но ведь даже уставшая лошадь может догнать экипаж.
— Мисс Чаллонер больше не в экипаже.
— Нет?
У Маркейл упало сердце.
— Она и ее сопровождающие едут верхом. Они забрали из здешней конюшни всех верховых лошадей, вот почему капитан не мог сменить свою лошадь.
Постон нахмурил брови.
И это как раз тогда, когда ей стало казаться, что они, возможно, близки к успеху. Маркейл потерла поясницу, болевшую от тряски в экипаже. Она ехала так долго, что, даже стоя на твердой земле, чувствовала будто продолжает раскачиваться внутри экипажа.
— А есть ли в конюшне свежие упряжки? Мисс Чаллонер, похоже, забрала только верховых лошадей.
— Я узнаю, мисс.
— Хорошо. И, если можно, смените наших. А потом спросите у хозяина гостиницы, нет ли у кого-нибудь поблизости хорошей, свежей лошади, которую он мог бы продать нам.
— Продать?
— Да. — Она достала из кармана накидки ридикюль и высыпала ему в руку кучу монет. — Найдите лошадь и поезжайте за капитаном. Я не хочу, чтобы он в одиночку встречался с мисс Чаллонер и ее людьми.
— Да, мисс! — Постон зажал монеты в кулак. — Я тотчас займусь этим.
Кивнув, Маркейл вошла в гостиницу и, так как никто не вышел ей навстречу, принялась заглядывать в комнаты, пока наконец не нашла жену хозяина гостиницы, торопливо готовившую несколько порций жаркого для неожиданных гостей. Маркейл немедленно помогла взволнованной женщине, и та послала единственную служанку гостиницы отнести тарелки с дымящимся жарким слугам Маркейл, которые ждали во дворе.
Так как Маркейл каждое лето выезжала в различные города с артистической труппой, она знала, как лучше воспользоваться тем, что могла предложить гостиница. Заказав для собственного ленча сыр и хлеб, Маркейл взяла опись кладовой и отдала несколько быстрых распоряжений жене хозяина гостиницы, положив тяжелую серебряную монету в ее ладонь.
Взяв с собой яблоко, Маркейл прошла в пустой общий зал, мысленно скача вслед за Уильямом. «Только подумать, мы были уверены, что сможем догнать загадочную мисс Чаллонер в один день. Хотя я предупреждала его, что она неуловима…»
Остановившись у окна, Маркейл смотрела, как Постон меняет упряжку на свежую, и осталась довольна, решив, что, по крайней мере, не слишком отстанет.
Вонзив зубы в яблоко, она взглянула вверх на небо. Как и предсказывал Уильям, над головой повисли тяжелые серые облака, холодный сильный ветер раскачивал кусты и деревья. По обе стороны вдоль единственной улицы стояли красивые дома с соломенными крышами, отделенные друг от друга зелеными изгородями, клумбами с яркими цветами и булькающим ручьем… и все же Маркейл чувствовала себя деревенской дурочкой.
Хотя она целый час кипела от злости после того, как Уильям оставил ее одну в экипаже, чувство справедливости позволило ей признать его правоту.
Уильям прав, их отношения были обречены с самого начала — и вовсе не из-за его чрезмерной заботливости, в чем она на протяжении многих лет убеждала себя.
Нет, виновата была только она, потому что не всем делилась с ним.
Иногда Маркейл убеждала себя, что никому не вправе доверить свою тайну… Но возможно, правда заключалась в чем-то другом. Скорее всего, она боялась попросить Уильяма разделить с ней ее трудности, так как была уверена, что это положит конец их отношениям.
В конце концов, твердо уверовав, что Уильям все равно оставит ее, Маркейл нашла удобное решение — самой порвать с ним. Ее гордость не была бы ущемлена, и она полностью отдалась бы артистической карьере. Но в жизни все оказалось сложнее.
С тяжелым сердцем Маркейл ходила по комнате, пока ее внимание не привлекло движение за окном. В развевающейся накидке, верхом на заметно хромающей лошади во двор въезжал Уильям. Быстро повернувшись, она направилась к выходу.
— Мисс?
Оглянувшись, Маркейл увидела жену хозяина гостиницы и подростка, который держал большую и явно тяжелую корзину.
— Еда, которую вы заказывали, мисс, — присев, сказала женщина. — Джеймс отнесет ее вам.
— Благодарю. Как раз вовремя. Пойдемте, — кивнула Маркейл юноше и вышла из гостиницы.
Она нашла Уильяма, с сердитым видом стоящим у экипажа.
— Что случилось? — спросила она.
— Моя лошадь захромала. Мне пришлось вернуться, чтобы сменить ее, и я потеряю из-за этого уйму времени.
— Джеймс, — обратилась Маркейл к юноше, — можете отдать корзину капитану Херсту.
Застенчивый парень протянул тяжелую корзину Уильяму.
— Спасибо, Джеймс, — поблагодарила его Маркейл.
— Р-рад услужить вам, м-мисс.
Парень отчаянно покраснел и поспешил обратно в гостиницу.
— Это что такое?
Уильям смотрел на корзину, словно в ней лежали огромные булыжники.
— Еда для слуг. — Маркейл поднялась в экипаж и расправила юбки. — Можешь поставить корзину на пол. Она очень тяжелая и не должна скользить.
— А я подумал, что в ней булыжники, — пробурчал он и, поставив корзину на пол, отодвинул ее к противоположной стенке экипажа. — Там, должно быть, не только еда.
— Я приобрела еще и несколько бутылок эля на случай, если мы останемся без гостиницы.
— Очень предусмотрительно, — кивнул Уильям. — А-а! — Он взглянул на дорогу. — Постон раздобыл нам новых верховых лошадей — и не одну.
Наклонившись вперед, Маркейл увидела, что один из слуг верхом скачет к ним, ведя за собой трех гарцующих меринов.
— Где он взял деньги на… — Он пристально посмотрел на Маркейл. — Это ты его облагодетельствовала?
— Постон сказал, что мисс Чаллонер теперь едет верхом, и я подумала, что будет лучше, если он присоединится к тебе. Из твоей записки мы поняли, что она забрала с собой всех верховых лошадей, поэтому я послала его посмотреть, что можно найти.
— Я верну тебе деньги, — сухо сказал Уильям.
— Ерунда. Я тоже участвую в преследовании. Одна просьба — поймай эту проклятую женщину.
— Хорошо. Пока мы не выедем на Северную дорогу, гостиниц больше не будет.
— Это далеко?
— Всего в трех часах езды, вот почему нужно спешить. Если повезет, то со свежей лошадью я найду ее до того, как разразится гроза, и верну себе эту чертову шкатулку.
— Мне хотелось бы поехать с тобой.
— Погода не позволяет. Мисс Чаллонер еще пожалеет, что оставила свой экипаж.
— Интересно, почему она так поступила?
Маркейл нахмурилась.
— Она, должно быть, знает, что мы следуем по пятам за ней. Возможно, она посылает кого-нибудь назад, чтобы удостовериться, нет ли погони. — Уильям взглянул на небо. — Но на этот раз она может просчитаться. — Он снял теплый шарф и потом плотнее замотал его вокруг шеи. — Встретимся в первой большой гостинице на Северной дороге, в «Пеликане».
— Уильям, будь осторожен. Мисс Чаллонер и ее сопровождающие могут быть вооружены. Тебя могут ранить или…
Уильям поднялся в экипаж, взял ее рукой за затылок и поцеловал. Маркейл неожиданно потянулась к нему, охотно приняла его язык, которым он скользнул между ее губами, и ее мгновенно бросило в жар от желания.
Он прервал поцелуй так же резко, как начал, хотя и оставил руку у нее на затылке.
— Это половина поцелуя. Другую половину я надеюсь получить сегодня вечером в «Пеликане», так что не задерживайся.
— Я… я буду с нетерпением ждать.
Ее голос стал хриплым от страсти, а сердце заплясало какой-то странный танец.
— Непременно.
Быстро поцеловав ее в лоб, Уильям подмигнул и с захватывающей дух ухмылкой ушел.
Наклонившись вперед, Маркейл видела, как Уильям вспрыгнул на крепкую кобылу и вместе с Постоном быстро ускакал со двора. Серое небо наверху громко выражало протест, который Маркейл ощущала в душе.
Уильям постоянно удивлял ее. Покинув перед этим экипаж, он был раздраженным и сердитым — и не без причины. Но скачка, очевидно, пошла ему на пользу, и его настроение заметно улучшилось. Конечно, это могло объясняться тем, что они приближались к цели погони, но Маркейл осмелилась надеяться, что причиной хорошего настроения Уильяма отчасти была она.
Это была нелепая надежда, но Маркейл, как ни старалась, не могла ее подавить. С глупой улыбкой на губах, которые еще горели от поцелуя Уильяма, она откинулась на спинку сиденья. Вскоре экипаж дернулся, и они снова отправились в путь.
До «Пеликана» они добрались только через много часов. Сразу же после того, как Уильям скрылся на дороге, небеса разверзлись, и экипаж Маркейл продвигался с большим трудом.
Маркейл сочувствовала Уильяму, скакавшему под этим проливным ливнем, но ничего не могла поделать. Ей захотелось помочь слугам, которые оставались под открытым небом. Она постучала в потолок и попросила нового кучера — очень вежливого молодого человека по имени Чарлз Роббинс — распорядиться, чтобы слуги ехали внутри экипажа вместе с ней, но Роббинс категорически отказался.
Она пыталась возражать, но он просто стоял под дождем и повторял: «Нет, мисс. Это недопустимо».