Наступило молчание. Молодой шахтер сидел погруженный в размышления.
— Раньше я собирался поехать в Уэстерн-Сити и обойти там редакции, — несколько смущенно признался он.
— Ну, об этом я могу рассказать вам все заранее — зря только выбросите деньги на билет. Они даже не посмотрят на ваш материал.
— А что, если я обращусь к губернатору?
— Во-первых, он вряд ли примет вас. А если вы даже добьетесь свидания, он пальцем не шевельнет. Какой он губернатор? Марионетка, которую держат только для виду. Харриган дернет за веревочку, он и прыгнет, вот вам и все.
— То, что он прислужник Харригана, я и раньше знал, — сказал Хал. — Но все-таки, чем мог бы я здесь помочь? — закончил он довольно растерянным тоном.
Репортер сочувственно улыбнулся.
— Видать, что это ваш первый бой с китами. Вы еще молоды. Когда получше узнаете жизнь, то предоставите людям постарше решать такие вопросы!
Но Хал не понял сарказма репортера. Разве не эти самые слова вечно повторял с тупой серьезностью его родной брат? К тому же, слишком свежи были в памяти виденные им недавно ужасы. И он воскликнул:
— Неужели вы не понимаете, мистер Китинг, что я не могу спокойно сидеть, когда гибнут эти люди?
— Будет ли им польза от того, что вы сидите, я не знаю, — отозвался его собеседник, — но что все ваши метания ничем не помогут шахтерам — в этом я твердо уверен.
— Послушайте, господа! — обратился Хал к Эдстрому в Мак-Келлеру голосом, в котором звучала мольба, словно он подозревал, что они сознательно отказываются помочь ему. — Мы обязаны что-то сделать, обязаны! Пускай я новичок, как говорит мистер Китинг, но вы-то опытные! Подумайте хорошенько, помогите мне выработать план действий!
Наступило долгое молчание. Его нарушил Эдстром.
— Видит бог, — сказал он, — я бы не прочь что-нибудь посоветовать, если б я знал что.
— Я тоже, — поддержал Мак-Келлер. — Вы бьетесь головой о каменную стену, которую вам не прошибить. Здешние государственные органы — просто филиал «Всеобщей Топливной компании». Все представители власти наперечет — жулики и преданные слуги Компании, все до единого.
— Погодите! — сказал Хал. — Давайте подумаем! А если бы у нас были честные должностные лица, что бы мы тогда предприняли? Обратились бы к районному прокурору, правда?
— Несомненно! — подтвердил Мак-Келлер.
— Вы о нем упоминали, — сказал Хал, — вы рассказывали, что он грозил возбудить дело против каких-то управляющих шахтами за подтасовку выборных бюллетеней.
— Но это было, когда баллотировалась его кандидатура!
— Верно, верно… Я помню. Джефф Коттон сказал, что он любит рабочих на словах, а на деле любит хозяев.
— Точная характеристика! — сухо отозвался Мак-Келлер.
— Хорошо, — продолжал убеждать их Хал, — и все-таки может быть, стоит мне пойти к нему, дать ему возможность показать себя. А вдруг, чем черт не шутит, он не совсем потерял совесть.
— Совесть ему ни к чему! — поправил Мак-Келлер. — Ему нужна гибкая поясница!
— Мой долг — изложить ему все факты. Если он откажется что-либо предпринять, я по крайней мере запишу весь этот разговор и дам вам, мистер Китинг, материал еще для одной статьи. Разве не так?
— Так-то так, — подтвердил репортер, — но что вы намерены от него потребовать?
— Чтобы он возбудил дело и привлек к ответственности администрацию Северной Долины.
— Но это займет много времени. Людей в шахте это не спасет.
— И все-таки угроза процесса может подействовать!
— Не думаю, чтобы посчитались с какими-то угрозами Дика Паркера, — вставил Мак-Келлер. — Хозяева знают, что в их власти заткнуть ему рот.
— А нет ли кого-нибудь еще? Может быть, мне самому обратиться в судебные органы?
— В какие?
— Не знаю. Подскажите!
— Хорошо, — сказал шотландец. — Начнем с самой первой инстанции — с мирового судьи.
— Кто он?
— Джим Андерсен, ветеринар. Как и все мировые судьи на свете, он живет мелкими взятками.
— А более высокие инстанции здесь есть?
— Есть. Окружной суд. Судья Дентон. Держит юридическую контору вместе с Ваглеменом, юрисконсультом «Всеобщей Топливной компании». Чего вы надеетесь добиться от этого господина?
— Я просто хватаюсь за любую соломинку, как всякий утопающий, — сказал Хал. — Тем не менее я повидаю всех этих людей, к, может, среди них найдется хоть один, который посодействует. Вреда-то не будет!
— Как раз-то и будет, — сказали ему собеседники, — вас могут просто-напросто зарезать или застрелить!
— Они пойдут на это! — воскликнул Мак-Келлер. — Чего им бояться? Докажут потом, что вас пырнул ножом пьяный итальяшка в ссоре из-за женщины.
Однако Хал уже принял решение. Он надеялся провернуть все дело прежде, чем его враги что-нибудь надумают. Но только пусть никто из друзей не сопровождает его. Для Китинга и Эдстрома у него найдутся задания поважнее; Мак-Келлер же, к сожалению, недостаточно подвижен. Хал попросил Эдстрома получить на почте заказное письмо и немедленно разменять деньги. Сам он решил записать свои показания и заверить их под присягой у нотариуса. Если местные власти откажутся действовать на основании этого документа, он подаст прошение губернатору. Но для этого понадобятся деньги. Билли Китинг пусть пока пишет статью о рабочем контролере; часа через два они встретятся в гостинице «Америка», и Хал передаст ему копии своих заверенных показании для его газеты. Хал был все еще в шахтерском комбинезоне, в котором его арестовали в лачуге Эдстрома. Но он отклонил предложение Мак-Келлера одолжить ему приличный костюм. Костюм старика наверняка будет не впору, так уж лучше пойти по делам, имея вид настоящего шахтера, чем джентльмена, одетого с чужого плеча!
Покончив с этими вопросами, Хал вышел на улицу, и Пит Хейнан, специалист по кулачным расправам, тотчас двинулся вслед за ним. Юный шахтер пустился бегом. Но сыщик не отставал. Так они бежали по улице к великому удивлению прохожих. Но поскольку Хал имел опыт в беге на скорость, его преследователь был, несомненно, очень рад, что прокуратура находилась неподалеку.
4
— Мистер Ричард Паркер занят, — заявил в приемной прокурора клерк. Но это не огорчило Хала — он хоть пока отдышится! Клерк с любопытством разглядывал красного, запыхавшегося посетителя. Но Хал не стал ничего ему объяснять, а верзила Пит остался ждать на улице.
Через несколько минут мистер Паркер принял посетителя. Это был откормленный джентльмен с могучей шеей и жирным подбородком, свежевыбритый, со следами пудры на лице. На нем был прекрасный костюм и белоснежная рубашка, и он производил впечатление человека, который преуспел в жизни. На столе перед ним лежали разные бумаги, и вид у него был чрезвычайно занятой.
— В чем дело? — спросил он, окинув взглядом юного шахтера.
— Я имею честь говорить с прокурором графства Педро?
— Да.
— Мистер Паркер, обратили ли вы внимание на обстоятельства катастрофы в Северной Долине?
— Нет, — сказал мистер Паркер. — А что?
— Я только что прибыл из Северной Долины и могу сообщить вам кое-какие небезынтересные факты. В шахте замуровано сто семь человек. Администрация закрыла доступ в шахту, пожертвовав этими людьми.
Прокурор отложил в сторону свою корреспонденцию и внимательно из-под тяжелых век посмотрел на посетителя.
— А вам откуда это известно?
— Я уехал из Северной Долины несколько часов назад. Эти факты известны всем рабочим в поселке.
— Вы говорите это понаслышке?
— Нет, я это говорю как очевидец. Я был свидетелем катастрофы. Я видел, как вход в шахту заколотили досками и покрыли брезентом. Я знаю человека, которого сегодня утром выселили из Северной Долины за то, что он возмущался проволочкой с пуском вентилятора. После взрыва прошло уже трое суток, но еще ничего не сделано.
Мистер Паркер начал задавать ему вопросы тем резким, подозрительным тоном, который характерен для профессиональных обвинителей. Но Хал был не против этого: ведь обязанность прокурора прежде всего установить факты.
Паркер спросил, где он может найти подтверждение этого рассказа.
— Вам придется туда поехать, — ответил Хал.
— Вы заявляете, что эти факты известны всем рабочим. Назовите несколько фамилий!
— Я не уполномочен называть их фамилии, мистер Паркер.
— Какие еще полномочия вам нужны? Мне-то они ведь все подтвердят?
— Может, да, а может, и нет. Один из них уже потерял работу. Не всякий решится пожертвовать работой.
— Что ж, вы рассчитываете, что я отправлюсь туда по вашему голословному заявлению?
— Это не голословное заявление! Я дам вам документ — мои показания под присягой.
— А почем я знаю, кто вы?
— А почем я знаю, кто вы?
— Вы знаете, что я работал в Северной Долине. Можете это проверить по телефону. Мое имя и фамилия — Джо Смит, я был подручным шахтера в шахте номер два.
Но Паркер признал это недостаточным: он слишком дорожит своим временем, и прежде чем предпринять поездку в Северную Долину, должен видеть фамилии свидетелей, которые подтвердят эти показания.
— Я предлагаю вам заверенный документ! Мне доподлинно известно, что в данную минуту совершается преступление — сто семь человек брошены на гибель, я вам заявляю официально. Неужели вы не считаете это достаточным основанием хотя бы для запроса?
Прокурор снова заявил о своем желании выполнить служебный долг и оградить права рабочих Но он должен убедиться, что это не авантюра; ему прежде всего нужен список свидетелей. Хал старался угадать побуждения этого человека: цепляется ли он за первый попавшийся предлог, чтобы уклониться от действий, или, несмотря на официальный пост, он докатился до того, что собирается услужить «Всеобщей Топливной компании» списком «смутьянов»?
Но при всем своем недоверии Хал решил помочь прокурору разобраться в обстоятельствах дела. Он подробнейше рассказал о катастрофе. Он как бы водил мистера Паркера по Северной Долине и показывал ему обезумевших от горя женщин и испуганных детей, которых отгоняют дубняками и револьверами от шахты. Оп перечислял одну за другой семьи, потерявшие мужей, отцов и сыновей. Он рассказал о шахтерах, которые упрашивали, чтобы им разрешили рискнуть жизнью ради спасения товарищем. Он дал волю чувствам и горячо ратовал за своих страдающих друзей. Но прокурор прервал поток его красноречия вопросом:
— Позвольте спросить вас, молодой человек, сколько времени вы проработали в Северной Долине?
— Около десяти недель.
— А много ли вы до этого работали на шахтах?
— Это мой первый опыт.
— И вы считаете, что за десять недель вы так хорошо все изучили, что имеете теперь право обвинять в предумышленном убийстве лиц, посвятивших всю свою жизнь совершенствованию в горном деле?
— Я уж вам говорил, — воскликнул Хал, — что это не только мое мнение! Это — мнение старейших и опытнейших шахтеров! Я повторяю вам: никто не сделал даже попытки спасти этих людей. Администрацию не интересует жизнь рабочих! Один из них — Алек Стоун — заявил во всеуслышание: «Черт с ними, с людьми, — спасайте мулов!»
— Все тамошние люди возбуждены сейчас до крайности, — заметил прокурор. — Никто не способен трезво рассуждать, да вы и сами не способны! Если в шахте пожар и он распространяется с такой быстротой, что его нельзя потушить…
— Позвольте, мистер Паркер, откуда вы знаете, что пожар распространяется с такой быстротой?
— А вы откуда знаете, что это не так?
Хал не ответил.
— Насколько мне известно, — вдруг сказал прокурор, — здесь должен находиться заместитель главного горного инженера. Как его фамилия?
— Кармайкл, — подсказал Хал.
— Ну, а он-то что говорит?
— Именно за обращение к этому господину был выселен из Северной Долины шахтер Хузар.
— Так, — сказал мистер Паркер, и по его голосу Хал понял, что он нашел, наконец, оправдание. — Что ж, это дело Кармайкла, я тут вмешиваться не имею права. Если он явится ко мне с требованием обвинительного заключения, я займусь этим вопросом, но никак не в ином случае. На этом мы с вами покончим.
Хал поднялся.
— Очень хорошо, мистер Паркер, — сказал он, — я вам изложил все факты. Меня предупреждали, что вы пальцем не шевельнете, но я думал все-таки вас убедить. Теперь я буду требовать у губернатора вашей отставки.
С этими словами юный шахтер покинул прокурорский кабинет.
Хал пошел в гостиницу «Америка», где к услугам желающих имелась стенографистка. Когда эта молодая особа услыхала, какой документ ей придется писать, пальцы ее явно задрожали, но она не отказалась от работы, и Хал подробно продиктовал обстоятельства, при которых заколотили вход в шахту № 1 в Северной Долине. Свое заявление он закончил требованием ареста Эноса Картрайта и Алека Стоуна. Затем он продиктовал свои показания о том, как рабочие избрали его контролером, но администрация не допустила к исполнению обязанностей. Вспомнив все известные ему юридические термины, Хал потребовал ареста за эти преступления двух человек: Эноса Картрайта и Джеймса Питерса — заведующего весовой. В третьем своем документе Хал рассказал о том, как начальник охраны Джефф Коттон среди ночи напал на него, издевался над ним, продержал его в течение тридцати шести часов в тюрьме, не предъявив ни обвинения, ни ордера на арест, а также о том, что Коттон, Пит Хейнан и двое других лиц, чьи фамилии ему неизвестны, незаконно выпроводили его из Северной Долины, угрожая физической расправой. За это он просил арестовать Джеффа Коттона, Пита Хейнана к тех двух лиц, чьи фамилии остались ему неизвестны.
Не успел еще Хал закончить эту работу, как явился Билли Китинг и принес двадцать пять долларов, полученные Эдстромом на почте. Они нашли нотариуса, в присутствия которого Хал клятвенно подтвердил правдивость каждого документа. Когда нотариус должным образом все это подписал, приложив печать с гербом штата. Хал отдал вторые экземпляры Китингу, который сразу же побежал на вокзал, чтобы поспеть к почтовому поезду, уходившему в Уэстерн-Сити. На почту сдать такие важные документы Билли не решился — «Опасно в таком сволочном городе!» Когда Хал и Китинг выходили от нотариуса, они заметили, что их эскорт увеличился: появился еще одни здоровенный детина, даже не пытавшийся скрывать, в чем состоят его обязанности.
Хал завернул за угол и направился к дверям конторы, где сбоку была прибита дощечка: «Дж. У. Андерсен, мировой судья».
Джим Андерсен, ветеринар, сидел за письменным столом. До того как сей господин удостоился чести стать судьей, он, очевидно, имел привычку жевать табак; об этом свидетельствовали пятна на его рыжеватых усах. Хал подметил и эту мелочь, прикидывая свои шансы на успех. Он вручил судье свой документ, где описывалось, какому издевательству его подвергли в Северной Долине, и долго сидел, наблюдая, как Его честь с непостижимой медлительностью читал этот документ.
— Так, — заговорил, наконец, судья, — чего же вы добиваетесь?
— Ордера на арест Джеффа Коттона.
С минуту судья глядел на него, потом сказал:
— Нет, молодой человек, такого ордера вы здесь не получите.
— Почему?
— Коттон — помощник шерифа. Он имел право арестовать вас.
— Арестовать меня без ордера?
— Откуда вы знаете, что у него не было ордера?
— Он сам мне в этом признался.
— Все равно — был у него ордер или нет — его прямая обязанность поддерживать порядок на шахте.
— То есть вы считаете, что он вправе делать там все, что ему заблагорассудится?
— Я считаю, что не мое дело вмешиваться в его поступки. Почему вы не обратились в Северной Долине к Адамсу?
— Мне не дали возможности повидать его.
— К сожалению, я не в состоянии ничего для вас сделать, — сказал судья. — Посудите сами: хорошенький был бы порядок на шахтах, если бы каждый недовольней рабочий являлся сюда и получал ордер на арест начальника охраны!
— Значит, для начальника охраны не существует законов?
— Я этого не говорил.
— Предположим, что он совершит убийство, в этом случае вы дадите ордер на его арест?
— Конечно.
— А если бы вы знали, что в данную минуту он совершает убийство у себя на шахте, попытались бы вы остановить его?
— Конечно.
— В таком случае вот вам второй документ, — сказал Ход и положил перед судьей свое заявление о заколоченной шахте. В наступившей тишине судья Андерсен прочитал его до конца.
— Нет, — сказал он, наконец, покачав головой, — таких ордеров вам никогда здесь не получить.
— Почему?
— Потому что не мое дело управлять шахтами! Я в том ничего не смыслю и поставил бы себя в дурацкое положение, если бы полез учить людей, как им управлять собственным предприятием!
Хал начал спорить. Неужели шахтная администрация может совершать в отношении рабочих любые беззакония и все будет считаться правильным? Стало быть, в такой экстраординарном случае, как этот, их власть на шахтах дает им право распоряжаться жизнью и смертью ста семи рабочих — взрослых и подростков. Неужели закон будет молчать при таких обстоятельствах?
Но мистер Андерсен только покачал головой: в чужие дела вмешиваться он не собирается. Если молодому человеку угодно, он может пойти в окружной суд и поговорить по этому поводу с судьей Дентоном. Итак, Хал собрал свои бумаги и вышел на улицу, где поджидало теперь уже трое молодчиков, чтобы составить его эскорт.
5
Шла сессия окружного суда, и Халу пришлось с полчаса просидеть в зале заседаний, наблюдая судью Дентона. Этот тоже имел вид процветающего, откормленного джентльмена — его круглая румяная физиономия так и лоснилась над шелковой судейской мантией. Юный шахтер поймал себя на том, что с недоверием разглядывает и румяную физиономию и черную мантию. Неужели он сам становится скептиком и теряет доверие к людям? Внешность судьи наводила его на мысль, что судейское кресло может обеспечить сытую жизнь, если компаньон судьи стоит перед ним, защищая в качестве юрисконсульта интересы углепромышленников.