— Именно эту фразу я слышала во сне, — сказала Мадлен.
Она закрыла глаза, и увидела прекрасное лицо Ребекки.
«1.Минерал.
2. Растение.
3. Животное.
4. Человек.
А дальше?
5. Женщина?»
В этот момент у входа в ресторан раздался громкий возмущенный голос.
Высокий седой мужчина возмущался тем, что его остановила охрана. Карина тут же вмешалась и распорядилась пропустить гостя.
— Мадлен, это твой коллега. Он так хорошо говорил о тебе на церемонии вручения Фельдмановской премии, что я решила порадовать тебя и пригласить его сегодня. Он уже давно просит у меня позволения повидаться с тобой.
Профессор Мишель Рейнуар выглядел смущенным.
— Мадлен... Я знаю, что вы продолжаете исследования, которые мы раньше вели вместе. Я хотел бы узнать, не возьмете ли вы меня в ассистенты?
Мгновение девушка молча смотрела на своего бывшего руководителя.
— Благодарю вас, Мишель, но я теперь прекрасно справляюсь сама.
— После вашего ухода наш центр лишился большей части финансирования. Меня уволили.
Мадлен стало немного жаль профессора. И этого человека еще недавно она так боялась! Мишель Рейнуар протянул ей маленький сверток, перевязанный ленточкой:
— В любом случае, с днем рождения!
Мадлен развернула пакет. Внутри оказался сиреневый кожаный футляр, а в нем большие наручные часы в оправе из драгоценных камней.
— Это потрясающе. Правда. Спасибо, Мишель.
— Примерьте их, пожалуйста. Мне хочется посмотреть, подойдут ли они вам.
Мадлен надела часы на запястье.
— Я знаю, что вы не носите наручных часов, но начать никогда не поздно!
Бывший руководитель отдела по перспективному прогнозированию в сфере биологии выглядел сильно постаревшим.
— Кроме того, я считаю, что каждая секунда имеет собственную ценность... — Профессор Рейнуар пятился к выходу. — Ну что ж, не буду вас больше беспокоить. Госпожа Валлемберг, с вашей стороны было очень любезно разрешить мне повидаться с вашей дочерью.
Воспользовавшись паузой после ухода Мишеля Рейнуара, к столу подошел метрдотель:
— Могу я предложить вам десерт?
Мобильный полковника зазвонил с таким звуком, с каким раньше звонили старые телефоны с диском. Взглянув на определившийся номер, Жерар Пантель поднес трубку к уху и побледнел, как покойник.
— В чем дело, Жерар? — спросила Мари-Жо.
Полковник вскочил, схватил Мадлен за руку и потащил из-за стола.
— Чрезвычайные обстоятельства! Извините нас! — И они помчались к лифту.
Выскочив на улицу, полковник втолкнул Мадлен в военную машину, приказал водителю уступить ему свое место и рванул вперед.
— Вы скажете мне наконец, что происходит? — спросила Мадлен.
Вместо ответа полковник включил радиоприемник.
«...чудовищной силы, произошедший в считаные минуты. Этот неожиданный обмен ударами уже привел к гибели нескольких миллионов человек в Нью-Дели и Исламабаде. Но как мне сообщают сейчас... обе стороны произвели запуск новых ракет и...»
Полковник выключил радио, чтобы не отвлекаться от дороги. Не снижая скорости, они проскакивали между автобусами и то и дело вылетали на тротуар, сея панику среди пешеходов.
— Я не должна была уходить из лаборатории! — кипела от ярости Мадлен.
Неожиданно им в бок врезался внедорожник «лендровер», возникший словно из воздуха. Мадлен узнала сидевших в нем: это была та же троица, что когда-то преследовала ее. За рулем сидел усатый.
Полковник выхватил пистолет и начал стрелять через окно, не переставая давить на газ. Через некоторое время они сумели оторваться от преследователей и получили небольшую передышку.
— Как они нас нашли? — воскликнула Мадлен.
— Часы! Сейчас же снимите их! Похоже, ваш прекрасный коллега нашел новую работу! В часах радиомаяк.
Мадлен швырнула часы в окно.
Внедорожник догнал их и начал таранить задний бампер. Полковник Пантель отчаянно рисковал, вылетая на встречную полосу и проскакивая перекрестки на красный свет. На каждом повороте колеса отчаянно визжали.
Они выехали за город и мчались в сторону военной лаборатории, «лендровер» преследовал их по пятам. Внезапно сбоку прямо перед ними вывернул грузовик. Жерар крутанул руль, чтобы избежать столкновения, но машина вылетела в кювет, несколько раз перевернулась и замерла, врезавшись в дерево. Мадлен уже несколько секунд была без сознания.
Ребекка медленно нырнула. Сначала в прозрачных водах Сены скрылась ее голова, а затем и все тело превратилось в сиренево-красное пятно, в несколько отдельных темных капель, и совсем пропало. Ее спутницы также одна за другой исчезали в реке.
Время пошло быстрее.
Вода потеряла прозрачность, помутнела, потемнела, а затем стала грязной жижей. По небу стремительно проносились клочья облаков. Солнце вставало, катилось по небосклону, исчезало и появлялось опять — все быстрее и быстрее. Триумфальная арка так же стремительно лишалась роскошного растительного покрова. Старые белые камни обнажались, как кости скелета.
Время уже не шло, а бежало.
Плиты мостовой душили траву на Елисейских Полях. На Марсовом поле Эйфелева башня сбросила зеленые растительные меха, явив миру проржавевшие куски железного лома. Кареты и коляски с впряженными в них страусами и казуарами испарились с кольцевой автодороги вместе со своими погонщицами. На улицах Парижа, как уродливые бородавки, выросли искромсанные остовы автомобилей и распавшиеся на части человеческие скелеты. Песок и обломки камней повсюду захватывали территорию: это была решающая победа мира минералов над миром растений и животных.
Вскоре возникла плотная дымовая завеса, которая становилась все гуще. Облако дыма стало багровым, затем оранжевым. Интенсивность цвета нарастала, появились желтые прожилки, и облако столбом опустилось вниз.
Гриб атомного взрыва рос в обратную сторону. Он уменьшился, превратился в огненный шар. Еще шаг назад — и вот это всего лишь небольшая вспышка, словно разорвалась обычная петарда.
Мадлен Валлемберг вздрогнула. До ее сознания донесся звук еще одного взрыва. И еще одного.
— Мадлен! Мадлен!
Она с трудом открыла глаза. Безносое, лишенное рта лицо. Протянутая рука. В следующую секунду она поняла, что над ней нависает перевернутое лицо Жерара Пантеля.
— Двигаться можешь? — спросил он с беспокойством.
Мадлен попыталась перевернуть изображение. Острая боль пронзила виски. Ремень безопасности удержал ее в кресле, и она висела вниз головой в опрокинувшейся машине. Жерар освободил ее и осторожно вытащил наружу.
Мир встал с головы на ноги.
— Ты в порядке?
— Не знаю.
— Быстрее, нужно убираться отсюда.
Мадлен стояла, опираясь на руку полковника. Она почувствовала, как что-то теплое течет по ее голове. Она коснулась своего лба и увидела, что рука в крови. Должно быть, она ударилась обо что-то головой.
И тут она увидела трупы троих преследователей и еще одного незнакомца — вероятно, водителя грузовика.
Жерар все еще держал пистолет в руке. Она поняла, что за взрывы слышала сквозь забытье.
— Нужно как можно скорее вернуться в лабораторию!
Полковник уже сидел за рулем «лендровера», принадлежавшего их преследователям. Он включил зажигание. Мадлен с трудом забралась на кресло рядом с водителем, пристегнула ремень и включила радио.
«Ответные запуски ракет были произведены автоматически и... Что?! Радары НАТО только что зафиксировали старт неизвестной ракеты в окрестностях Исламабада. Судя по всему, противоракетные системы не смогли ее остановить...»
Полковник выключил радио.
— В нашем положении лучше сначала действовать, а уже потом интересоваться новостями.
Спидометр «лендровера» показывал более двухсот километров в час. Машина мчалась в тревожно клубящейся ночной тьме.
Мадлен закрыла глаза и вновь перенеслась в будущее.
Она видела, как исчезают остовы машин и скелеты, как возвращаются растения, цветы. Стебли плюща опять показались из земли, постепенно опутывая Эйфелеву башню, Сакре-Кер, Лувр, Триумфальную арку. Воды Сены прояснились.
Ребекка вышла на берег, вытерлась и направилась к страусу. Подойдя с седлом в руках к своему пернатому скакуну, она замерла.
«Значит, будущее еще не определено. Его судьба решится в ближайшие секунды. Все еще возможно».
Полковник лавировал между машинами, не убирая ноги с педали газа.
Они появились перед военной лабораторией, как из-под земли, и, не замедляя хода перед будкой часового, снесли шлагбаум. Взвизгнули тормоза, распахнулась дверца, и Жерар выскочил из машины, держа Мадлен за руку.
Используя свои магнитные карты, они миновали все уровни системы безопасности и оказались в лифте, который начал опускаться вниз сквозь слои бетона и стали.
Используя свои магнитные карты, они миновали все уровни системы безопасности и оказались в лифте, который начал опускаться вниз сквозь слои бетона и стали.
Мадлен знала: чтобы попасть на самый глубокий этаж, где находилась ее секретная лаборатория, нужно несколько минут.
«Будущее Земли зависит от того... что я сделаю в ближайшие секунды».
Мадлен повторяла эту фразу про себя, чтобы набраться смелости. Но пока она была еще не готова действовать. И закрыла глаза, чтобы узнать, как обстоят дела в ее сне о будущем.
Верхом на страусе, Ребекка мчалась вперед. Она остановилась у входа в метро напротив башни Монпарнас, покрытой зелеными листьями, привязала верховую птицу к столбу. Вход зарос растениями. Ребекка зажгла факел, раздвинула стебли лиан, протиснулась вглубь коридора и спустилась по неподвижному эскалатору. Она прошла по перрону и, освещая путь чадящим факелом, приблизилась к газетному киоску, который каким-то чудом уцелел. В витрине стоял один-единственный журнал с парой знаменитостей на обложке.
Мадлен узнала фотографию. Ребекка из будущего разглядывала глянцевую обложку, на которой были изображены... Мадлен Валлемберг и полковник Жерар Пантель, которые, держась за руки, выходили из бронированного лимузина у подножия Эйфелевой башни.
Огромный заголовок, напечатанный белыми буквами, гласил: «Редкое появление на публике великого ученого Мадлен Валлемберг, лауреата Фельдмановской премии года. Свой день рождения она встретила в обществе полковника Пантеля».
«Значит, это будущее возможно. Оно снова появляется...»
Мадлен даже почувствовала удивление Ребекки, пытавшейся понять, что изображено на фотографии.
Она даже услышала мысли Ребекки, которая говорила сама себе:
«Значит, это прошлое возможно...»
Обе девушки одновременно подумали:
«Как рассказать об этом остальным?»
Лифт внезапно остановился. От резкого толчка Мадлен и Жерар не удержались на ногах и ударились о стенки. Замигали красные лампы, завыла сирена.
— Что случилось? — спросила девушка.
В ответ шахту лифта сотрясла целая серия мощных толчков, как при сильном землетрясении. Почти полчаса кабина болталась из стороны в сторону на конце троса. Мадлен и полковника по очереди вырвало. Когда тряска наконец прекратилась, в динамиках раздался голос, читавший записанное на пленку сообщение:
«Протокол мер, соответствующих тревоге четвертой степени, активирован. Уровень радиации на поверхности: смертельный. Выходы блокированы. Фильтрация воздуха включена. Немедленная эвакуация людей с верхних уровней. Повторяю: протокол мер, соответствующих тревоге четвертой степени, активирован...»
Жерар Пантель рукоятью пистолета сбил замок на потолочном люке и вытащил Мадлен из металлической клетки. Стоя на крыше лифта, они перевели дух и начали спускаться по тросам на нижние этажи бункера.
Мадлен почти сразу до крови ободрала руки, но, стиснув зубы, продвигалась вперед.
«Будущее Земли зависит от того, что я сделаю в ближайшие секунды».
Первым добравшись до нижнего этажа, Жерар вновь воспользовался пистолетом, чтобы взломать маленькую дверцу, за которой оказались электрические провода. Он что-то сделал с ними, и двери лифта открылись. Когда они выбрались в коридор, полковник повторил манипуляции с проводами, и двери лифта захлопнулись.
Они добрались до лаборатории и теперь находились в безопасности.
Посмотрев друг на друга, они тяжело вздохнули. Да, им удалось спастись, но что стало с другими людьми, с их близкими?
По всей лаборатории мигали сигнальные лампы, сирена не умолкала:
«Тревога четвертой степени, тревога четвертой степени!»
Полковник бросился к пульту внутренней связи, установленному в лаборатории. На большинстве телеэкранов появились лишь помехи. На мониторах, передающих изображение с поверхности, были четко видны вспышки огня и клубы дыма.
Жерар Пантель схватил телефонную трубку и набрал несколько номеров, но нигде не получил ответа.
Сквозь вой сирены доносились обрывки объявлений, которые механический голос передавал по громкой связи:
«Автоматическое включение ворот выполнено. Все входы блокированы. Произведен запуск автономной системы вентиляции. Система фильтрации воды приведена в действие. Тревога четвертой степени».
Полковник попытался воспользоваться резервными линиями связи. Безуспешно. Наконец он сдался и рухнул в кресло:
— Мы в безопасности, однако полностью отрезаны от внешнего мира.
Мадлен помедлила. Потом тихо сказала:
— Поцелуй меня.
Сначала Жерару показалось, что он ослышался. Но Мадлен снова заговорила:
— Может быть, мы последние мужчина и женщина, которые будут заниматься любовью. Я хочу, чтобы мы в последний раз совершили то, что будет казаться нелепостью нашим потомкам: половой акт между мужчиной и живородящей женщиной.
Жерар прижал ее к себе и поцеловал со всем пылом отчаявшегося человека.
«Будущее Земли зависит от того, что я сделаю в ближайшие секунды».
Только теперь Мадлен по-настоящему поняла смысл этой фразы.
Справа, в застекленной комнате, раздался еле слышный шум, исходивший от яйца с этикеткой «Ева-103». Верхушка яйца, освещенного красными лучами, завибрировала. Скорлупа, пробитая изнутри, раскололась. Один кусок упал на пол. За ним другой. Обнажилась прозрачная, эластичная оболочка.
Крошечные пальчики уперлись в упругую преграду, и та растянулась. Через некоторое время показалась маленькая ладонь, надорвавшая оболочку, сквозь которую стала сочиться маслянистая жидкость. Крепко сжатый кулачок ударил снаружи по скорлупе, расширяя отверстие. Вот уже рука до плеча высунулась за пределы яйца, второй кулачок принялся очищать проход, и вторая рука показалась целиком...
«Однажды на Земле останутся только женщины, а мужчины станут легендой».
8. ЦЕНА СЛАВЫ (будущее возможное)
Друг!
Ты давно хотел знать, как у меня обстоят дела, и потому я пользуюсь представившейся оказией, чтобы передать тебе эту весточку.
Я вспоминаю те счастливые дни, когда мы были вместе, в деревне. Как беспечно мы, едва выйдя из детского возраста, бегали по полям среди высоких трав! В моей памяти эти дни навсегда останутся временем, когда жизнь казалась целостной, легкой, несерьезной и была наполнена ликованием.
Мы оба лелеяли надежды на блестящую карьеру, нам, таким, какими мы тогда были, не давал покоя страх перед тусклым, лишенным страсти существованием.
Мы говорили себе: «Мы родились ради какой-то цели, каждый из нас должен украсить эпоху своим талантом». Это были мысли, которые рождаются на заре жизни, слова, в которые облекаются туманные надежды.
Когда они пришли, то долго колебались, кого выбрать — тебя или меня.
Помнишь, они указывали на нас пальцем и никак не могли решить, на ком же остановиться. В конце концов взяли меня. Но выбор вполне мог пасть и на тебя.
От чего только порой зависит судьба... Знаю, когда я уехал, ты и все остальные беспокоились обо мне. Вы наверняка задавались вопросом, готов ли я, обладаю ли достаточным хладнокровием, необходимым для управления собственной карьерой.
Некоторые из вас, должно быть, даже воображали, что мне угрожает опасность.
Однако это было не так. Меня представили очень элегантному мужчине в черном смокинге, украшенном атласными лентами, в белой рубашке с кружевным воротничком и галстуком-бабочкой. Его маленькая клиновидная бородка выглядела довольно странно. У него были необычайно чистые руки, а на мизинце красовался перстень с печаткой в виде поднявшегося на дыбы единорога. Полагаю, это был импресарио, но не тот, кто занимается актерской мелюзгой, нет — это был импресарио звезд. Он взглянул на меня, покачал головой и, улыбнувшись, забрал к себе домой.
Там он, ни с того ни с сего, запер меня в мрачном погребе, где пахло деревом и пылью.
В первые дни человек в смокинге приходил поговорить со мной через прутья решетки. Из его слов я понял немногое, но получалось, что он велел мне не сходить с ума, поскольку все будет в порядке и он верит в меня.
Сегодня я могу признаться тебе, что тогда меня одолевали дурные предчувствия. Мое будущее, оказавшись в незнакомых руках, представлялось мне весьма неопределенным.
Как-то вечером мужчина перевел меня в еще более тесное обиталище. И оставил там, как будто желая, чтобы я привыкал жить во все более мрачных и неудобных местах. Иногда он бил меня, чтобы я научился вести себя спокойнее. Он наносил мне удары по голове и спине. С помощью какой-то палки он пропускал через меня электрический ток до тех пор, пока я не понял, что он ждет от меня абсолютной покорности. Он хотел, чтобы я не двигался и не производил ни малейшего шума. Только тогда я получал немного пищи. И могу сказать тебе, что я хотел есть. Мне кажется, я навсегда сохраню память о первом знакомстве с этой невероятной едой, о том странном ощущении, которое испытывали мои зубы...