Рыжая чертовка изобразила на своем лице такую жизнерадостную улыбку, что Елизавета невольно прищурилась. Девчонка словно излучала солнце! Она склонила голову в изящном поклоне, а потом подала свою маленькую ручку, и Аделине ничего не оставалось, кроме как пожать ее.
Это простое выражение симпатии так смутило женщину, что она неловко отдернула руку, а потом, резко развернувшись, направилась к дому. Гостьи едва поспевали за ее быстрыми шагами.
– Я думала, что дело закончено, – сказала Аделина, не поворачиваясь.
– Я тоже так думала, но появились кое-какие факты, – уклончиво сказала Елизавета. – Я не займу у вас много времени, просто еще раз осмотрю систему видеонаблюдения.
– Как здорово здесь! – внесла в разговор свою лепту Дуся, которая успевала еще беспрестанно вертеть головой, разглядывая дикий парк Лещинского. – Сплошные заросли! Я не удивлюсь, если здесь живет Баба-яга. А вы ее не видели?
Аделина косо посмотрела на странную девочку, но от комментариев воздержалась.
– Систему осматривали специалисты. Они утверждали, что все в порядке, – сказала она через плечо, обращаясь к Елизавете. – Я не знаю, что вы собираетесь делать, но мне кажется, вы зря теряете время.
– А нам все равно делать нечего! – крикнула Дуська, вертясь на одной ноге.
Елизавета только покачала головой.
Вот она опять оказалась в том самом доме, где царили тишина и сумрак, где толстые авторские ковры скрывали чужие шаги, а вверх устремлялась изящная лестница, шагая по которой можно было твердить, как мантру: « В.Л., В.Л., В.Л.» . Владимир Лещинский ни на секунду не давал посетителю забыть, кто здесь хозяин. И даже если сам он находился сейчас далеко, то все равно его присутствие угадывалось в мелочах. В стопочке периодики на столике остался его карандаш, которым он подчеркивал интересные места в газетных статьях. Его красивые, вышитые шелком домашние туфли стояли на своем обычном месте, рядом с камином. Его футляр от очков по-прежнему лежал на полочке в прихожей, там, где он оставил его в последний раз.
Чужая энергетика была здесь настолько сильна, что даже Дуся почувствовала это и, пасуя перед темнотой и неизвестностью, еще сильнее сжала руку Дубровской. Что греха таить, но и сама Елизавета черпала уверенность в теплоте ее маленькой ладони.
Домработница, неуклюже шаркая по паркету войлочными туфлями, направилась к выключателю. Мгновение, и свет множества точечных ламп залил помещение…
– Вау! – сказала девочка, с восхищением глядя на гладкий, как лед, паркет.
Она даже немного прокатилась по нему. Елизавета с завистью посмотрела на Дусю. Она не могла проделать подобный фокус, немного робея под пристальным взглядом домработницы.
– Здесь никогда не бывало детей, – сказала Аделина. Непонятно, что она хотела этим выразить: сожаление или радость.
– Пожалуй, я начну, – проговорила Елизавета. – Незачем тратить время. Надеюсь, ты не будешь мне мешать?
Вопрос, разумеется, был обращен девчонке, хотя его можно было адресовать и Аделине. Судя по всему, домработница была полна решимости сопровождать гостей всюду.
– Ой, что-то в туалет хочется! – запищала девочка, цепляя Аделину за руку. – Может, вы меня проводите?
– Ступайте, – улыбнулась Лиза. – Я отлично помню расположение комнат. Надеюсь, вы мне доверяете?
– Да, – оторопело ответила домработница. – Но дверь в ванную комнату расположена рядом, в маленьком коридоре, и девочка могла бы сама…
– Ой, нет! – замотала головой рыжая пигалица. – Там темно.
– Но я включу свет, а потом…
– Я вас предупредила! – сказала девчонка трагическим голосом, хватаясь за живот. – Мамочки!
Домработница бросила растерянный взгляд на Елизавету, видимо, ожидая помощи. Но та лишь пожала плечами, как самая безалаберная мать, демонстрируя полное равнодушие. Аделина сдалась. Схватив гостью за руку, она потащила ее в уборную. Елизавета осталась одна.
Она заранее расписала план своих действий и даже начертила план дома, понимая, что у нее не будет много времени. Хорошо, что Дуся оказалась расторопной и устранила домработницу из зоны расследования. Дубровская должна была проверить свои догадки, не натыкаясь на пристальный взгляд ее стальных глаз.
Быстрым шагом она направилась в сторону столовой. Ее интересовали два окна, расположенные с торца здания. Они были прикрыты красивыми полупрозрачными драпировками, но не защищены решетками. Елизавета даже открыла рамы и высунулась наружу. Окна выходили на мощенную плиткой дорожку, ведущую на задний двор. Прямо напротив нее оказалась увитая диким виноградом стена, а за ней виднелся соседский дом.
Лиза кивнула, понимая, что ее догадка подтверждается пока только наполовину, потом достала из сумочки фотоаппарат и сделала пару снимков. Затем она без сожаления покинула столовую и устремилась к выходу из дома. Убегая, она слышала, как в дверь ванной комнаты стучит Аделина, спрашивая у маленькой гостьи, все ли в порядке. Дуся интересовалась у нее через дверь, где находится мыло и полотенце, как работает слив. Должно быть, домработница уже тихо сходила с ума, проклиная в душе ненормальную адвокатессу, умудрившуюся притащить с собой маленького ребенка.
Оказавшись на улице, Елизавета обогнула дом по той самой мощеной дорожке, которую только что наблюдала из окна. Затем она направилась в дальнюю часть парка, где и была установлена интересующая ее камера наблюдения. Покрутившись так и эдак рядом с ней, Дубровская осмотрела забор, извилистую тропку, терявшуюся в зарослях орешника. Дом Лещинского был окружен соседскими усадьбами только с двух сторон. Для того чтобы понять, что находится с другой, дальней, стены владений знаменитого адвоката, Елизавете пришлось даже залезть на стену. Хорошо, что она догадалась надеть сегодня спортивную обувь и джинсы, не то ее ноги были бы нещадно изодраны о неровные стены. Быстрая и легкая, Лиза легко вскарабкалась наверх. Как и ожидалось, с той стороны она увидела невозделанный участок земли, по всей видимости, будущую стройку, поскольку недалеко от стены были складированы бетонные плиты.
Шум на дорожке от пары идущих ног она услышала не сразу. Дуся радостно кричала: «Мамочка, ау!» А она, как на грех, пытаясь быстрее покинуть свой наблюдательный пункт, сделала неловкое движение и напоролась на торчащие из стены пики. Проклятье! Джинсовый жакет зацепился за крюк, и ткань нещадно трещала. Елизавета дернулась и едва не потеряла опору под ногами. Не хватало еще повиснуть здесь на потеху Дуське и чертовой домработнице, которая уже таращила на нее свои изумленные глаза. Придав лицу самое благодушное выражение, Лиза беззаботно улыбнулась. Все, мол, отлично. Не волнуйтесь. Но ее показная веселость женщину и ребенка не убедила.
– Эй! С тобой там все нормально? – встревожилась девчонка. – Ты как-то странно выглядишь.
– Все хорошо! Просто я тут немножечко зацепилась, – объяснила Лиза происшествие, как самую обыкновенную вещь. – Хотела посмотреть, что там находится, вот и забралась на эту верхотуру.
– Это было проще сделать из спальни, – подозрительно заметила Аделина. – Я же предлагала вам свою помощь.
– Значит, я была неправа, отказываясь от нее, – легко согласилась Дубровская. – Но теперь уже поздно. Мы, пожалуй, пойдем.
Она отчаянно дернулась, пытаясь освободиться. Ткань затрещала, и пуговицы, как горошины, посыпались на землю. Елизавета оказалась там же, больно ударившись при падении. Дуся бросилась к ней.
– Нет-нет, – морщась, остановила Лиза девчонку. – Лучше собери пуговицы. Надеюсь, что мне удастся все это починить.
Та бросилась лазать по земле, отыскивая в траве и в зарослях дикого винограда фирменные кругляшки.
– Две, три… Сколько их было? – спрашивала она, пачкая руки и колени.
– Кажется, шесть, – пробормотала Лиза, пересчитывая петли.
– Пять, шесть. Ого! Да их семь! – воскликнула девчонка, запуская руку в зелень винограда.
– Дорогой пиджак! – объяснила Дубровская домработнице, которая взирала на всю эту возню с неприкрытым подозрением. Безумная мать и ее капризная дочь вымотали ее до предела. Неудивительно, что эта девица продула дело великого адвоката. Странно, как вообще таким людям доверяют защиту в суде!
– Вы пойдете в дом приводить себя в порядок? – осведомилась она, всем своим видом давая понять, что мечтает поскорее избавиться от беспокойных гостей.
– О! Не беспокойтесь, – проговорила Лиза, потирая ушибленный зад. – У нас тут за воротами машина. Двадцать минут, и мы дома.
– Хорошо. Вы знаете, где выход. Будьте добры, закройте за собой калитку, – озвучила Аделина свою просьбу ледяным тоном.
Домработница стояла и смотрела, как странные посетительницы удаляются от нее все дальше, направляясь к воротам. Девчонка крутилась, как заведенная, что-то выспрашивая у своей молодой матери. Та шла, чуть прихрамывая на одну ногу, придерживая рукой расползающийся на груди жакет.
Внезапно Аделина нахмурилась. На дорожке белел не то листок, не то носовой платок, в общем, что-то принадлежащее гостям. Сначала она собиралась окликнуть их, но потом передумала. Подобрав находку, она обнаружила, что это голубой листок, исписанный неровными строчками. Шевеля губами, она пыталась разобрать детский почерк:
«1. Отпроситься в туалет; 2. Попросить воды; 3. Потерять что-нибудь в доме и долго искать; 4. Разбить что-нибудь (но это уже крайний случай!); 5. Упасть в обморок…»
Аделина недоуменно повертела листочек в руках. В уголке красовался красочный Винни Пух. Не было сомнений, что записка принадлежала девчонке.
А внизу красными чернилами была сделана дописка:
«Словом, делать все, чтобы нейтр-р-рализовать домработницу и помочь Лизе найти новую улику».
Теперь ей все стало понятно…
– Ну, что скажешь? – спросила Лиза свою маленькую подругу после того, как они обе оказались в салоне автомобиля.
– Интересно, что скажет Ольга Сергеевна, когда увидит нас в таком виде, – сморщила носик девчонка. – Кажется, ты ей обещала сводить меня в зоопарк.
– Не вижу ничего необычного, – убежденно ответила Лиза, тщетно пытаясь запахнуть пиджак, который сразу же, как только она взялась за руль, распахнулся. – Мы скажем, что я хотела посмотреть на бегемота и забралась на ограду. Ну, или там свалилась с жирафа!
– Ты мне нравишься! – хихикнула Дуся. – Но, пожалуй, я придумаю что-нибудь сама, а ты иди дальше, веди свое расследование.
– Пожалуй, маленьким детям там делать нечего, – самодовольно заметила Дубровская. – Займись-ка лучше своими книжками.
– Ой-ой! – состроила рожицу девочка. – А спорим, ты так и не заметила того, что заметила я?
– Ну и что же ты заметила? – усмехнулась Елизавета. – Туалетную бумагу в цветочек?
– Татуировку на руке у этой ведьмы! – выдала Дуся. – Ты разве не увидела, как она отдернула свою ладонь, когда я с ней здоровалась?
– Я заметила, – озадаченно промолвила Дубровская. – Просто посчитала женщину дикой. Она и вправду производит странное впечатление. Похоже, она терпеть не может детей. А ты уверена насчет татуировки?
– На все сто! – ответила девчонка. – Ты знаешь, я попросила помочь мне помыть руки, и пока она открывала кран и доставала жидкое мыло, хорошенечко все рассмотрела. По-моему, она пыталась ее свести. Рисунок показался мне размазанным, полустертым.
– Ну и что же ты увидела? – с нетерпением воскликнула Лиза.
– Ничего особенного, – пожала плечами девчонка. – Какая-то буква. Мне показалось, что она похожа на «К».
– На «К» ? – озадачилась Дубровская. – А кто эта «К» ? У домработницы фамилия Сафронова. Аделина Сафронова.
– Не знаю, но мне кажется это как-то связано с этим, – она протянула Лизе ладонь, где среди россыпи пуговиц, сорванных травинок вперемешку с землей лежало колечко.
– Ты откуда это взяла? – всполошилась Дубровская. Не хватало еще, чтобы девчонка прихватила из дома чужую вещь.
– Кольцо валялось там же, где и твои пуговицы, – просто ответила Дуся. – Оно вряд ли принадлежало хозяину. Ну, если ты захочешь, мы всегда его можем вернуть.
– Не нужно возвращать, – пробормотала Лиза, рассматривая золотой обруч, по которому с внутренней стороны тянулась выгравированная надпись: « Клавдии от К. 1978 ».
Глава 31
Перед началом процесса в четверг Елизавета казалась нервной.
– Ну, где ты ходишь? – набросилась она на Тараскина, стоило ему появиться в коридоре суда. – Все принес?
– Все готово, Елизавета Германовна! – важно произнес он. – Вы оказались правы. Вы как в воду глядели.
– А ты еще не знаешь, что я всегда оказываюсь права? – спросила она, бегло просматривая бумаги. – Ну, что, теперь ты понял, что адвокат Лещинский – вовсе не свихнувшийся от славы убийца?
Тараскин кивнул. Он уже чувствовал надвигающуюся грозу…
Когда Елизавета вошла в зал, сердце ее невольно сжалось. Обстановка Дворца правосудия, в котором свершилась несправедливость, действовала на нее угнетающе. Конвоиры и скамья подсудимых, кресло судьи под трехцветным государственным флагом и место для прокурора вызывали в Лизе уже не благоговейный трепет, а самый настоящий страх. Она тряслась при мысли о том, что может оказаться слишком поздно и судебную машину уже невозможно будет повернуть вспять.
В этот раз помещение было выбрано другое, меньшее по размерам, но гораздо более уютное. Здесь уже не было скамьи присяжных, потому что заседателей распустили, поблагодарив их предварительно за проделанную работу. Места для зрителей пустовали. Журналисты умчались сразу же, как только провозгласили обвинительный вердикт. Их нетерпение было удовлетворено, и дальнейшая работа суда по обсуждению последствий принятого присяжными решения абсолютно их не интересовала. Лещинский оказался виновен, это само по себе стало сенсацией. А сколько ему дадут, десять или пятнадцать лет, было для них вопросом второстепенным.
На последнем ряду сидел лишь верный друг Елизаветы Тараскин да еще та самая дама, бывшая присяжная заседательница, которая некогда так раздражала Дубровскую. Она по-прежнему была вызывающе ярко одета и имела на вооружении свой испанский веер. Должно быть, она была из разряда тех людей, которые ходят в суд, как на театральную премьеру. Только действие здесь завораживает больше, поскольку нет игры и нет актеров, а есть реальные персонажи и настоящая драма жизни.
– Ваша честь! Я хотела бы продемонстрировать суду слайды, – сказала Елизавета, приподнимаясь со своего места.
Председательствующий уставился на нее, словно видел в первый раз.
– Что за слайды? – удивился он. – И какое отношение они имеют к нашему делу?
– Самое прямое, – храбро ответила Лиза. – Они показывают, что версия защиты, озвученная в ходе прений, верна. Лещинский не убивал девушку. Его просто подставили.
– Протест, ваша честь! – лениво усмехнулся Немиров. – Моя коллега, должно быть, не заметила, что присяжных уже в зале нет.
– Адвокат Дубровская, – вздохнул судья, – не заставляйте разъяснять вам закон. Вы же знаете, что на этой стадии мы будем обсуждать с вами вопросы правового характера. Если у вас есть соображения по поводу меры наказания, мы вас выслушаем. Все остальное, боюсь, нас уже не интересует.
– Но эти доказательства появились у меня только вчера! – воскликнула она. – Настоящие доказательства невиновности.
– Вы опоздали! – ухмыльнулся Немиров. – Всему свое время.
– Но я знаю имя и фамилию убийцы! Я знаю, где он находится. У меня все это с собой! – воскликнула Лиза, поднимая в руках папку с бумагами. – Неужели вы даже не хотите дать мне возможность рассказать, что произошло той ночью в доме адвоката?
– Ваша честь! – вмешался Немиров. – Защитник плохо знает закон. Она не понимает, что нельзя ставить под сомнение правильность вынесенного присяжными вердикта.
– Защитник, вам известно это положение закона?
– Конечно, я читала кодекс.
– Тогда почему вы настаиваете на своей просьбе? – удивился судья. – Вы же находитесь не на базаре и не на рынке, где можно диктовать условия и назначать свою цену.
– Ваша честь! – проговорила Лиза, и голос ее задрожал от волнения. – Я знаю, что вы имеете право не согласиться с обвинительным вердиктом присяжных и вынести свое решение.
– Да, если посчитаю, что присяжные осудили невиновного человека, – согласился судья.
– Тогда позвольте доказать вам это! – с отчаянием воскликнула Лиза. – Я прошу у вас только десять минут. Если я не смогу убедить, тогда делайте, что хотите.
Она опустила руки в такой безнадежности, что даже конвоиры почувствовали себя неловко. Судья начал колебаться.
– Ваша честь! Вы не имеете права так поступать, – заметив нерешительность председательствующего, возразил Немиров.
– Вы ошибаетесь насчет моих прав! – осек его судья. – Разумеется, такое решение буду принимать я единолично, но это не лишает сторон права обращаться ко мне с такой просьбой.
Прокурор одернул на себе мундир.
– Но адвокат только отнимает у нас время, – сказал он сердито. – Следствие закончилось на прошлой неделе, и ни один здоровый человек за это время не способен нарыть новых доказательств.
– Вот что! – стукнул молоточком судья, прекращая дискуссию. – Адвокат Дубровская, вы просили у меня десять минут? Видите те часы над входом?
– Да, – озадаченно проговорила Дубровская.
– Считайте, что я дал вам это время. Но если я пойму, что вы опять мелете чепуху, я остановлю вас, и мы продолжим нашу работу в обычном порядке. Надеюсь, все ясно?
– Да… Спасибо, ваша честь!
Стрелка сдвинулась с места. Время пошло…
– Здесь вы видите переложенное на слайд изображение, снятое с камер, установленных в доме Лещинского. Итак, это двадцать седьмое апреля, – говорила Лиза, указывая линейкой на первую картинку. – Ну а это тридцатое апреля, день, когда произошло убийство, – она переместила указку. – Видите разницу?